Never Let You Down (гет)

— Неуклюже! — кричит валькирия, когда из рук Фриды, облаченной в самые легкие доспехи, которые только можно найти в Асгарде, вылетает меч и с треском летит на землю. Девочка фыркает, предотвращая удар магической сферой, что создала между ладоней за считанные секунды, и с ревом бросает ею в оружие Брунгильды — меч вылетает у неё из рук, и чуть было не врезается в Локи, который вышел из дворца, чтобы прервать тренировку. Лафейсон сдерживает край меча магией, и прикрыв глаза, отводит его от себя в сторону двумя пальцами.

Фрида, испачканная в грязи и поту, смотрит на отца — устало, вытаращенными глазами. Светлые, как россыпь подснежников, волосы, развевает теплый летний ветер. Брунгильда оборачивает и с какой-то тяжестью смотрит на принца, с усталостью. Лафейсон же даже не взглянул на неё — шел строго навстречу к дочери, неспешно, безмятежно и с легкой озорной улыбкой на лице. Локисдоттир быстро поняла его эмоции и ухмыльнулась в ответ, когда отец подошел близко к ней.

— Ваша Светлость, — улыбнулся Локи, погладив дочь по щеке, — Опять променяли ужин на тренировки с королевой?

— Пап, — она прижимается щекой к руке, а потом осторожно выскальзывает, — Я забылась.

— Опять? — он становится на одно колено и берет её за руки, — Третий раз за неделю, милая, — говорит Локи, поправляя её спутанные, влажные волосы.

— Не ругай её, — говорит Брунгильда, подбирая меч, — Из неё выйдет отличный воин. Как из Кэрри — колдунья. Кстати, не видел её? — валькирия прячет мечи за спину и подходит к принцу. Он тяжело вздыхает и тихо ругается. Локи знает, где она — в его библиотеке, читает книги по магии, тренируется, пока на коленях у неё мурлыкает черный кот, поднявший всю пыль в воздух, пока носился по полу.

Элис блуждала по старым лестницам Асгардского дворца, чуть приподняв подол фиолетового платья с градиентом в белый ближе краям. В пышной прическе красовалась диадема, аккуратная, скромная, но сияющая на солнце разноцветной россыпью драгоценных камней. Принцесса осторожно заворачивает за угол, видит приоткрытую массивную дверь, которая точь-в-точь, как до разрушения дворца, и тихо приоткрывает её. Скрип прорывается в светлую комнату, но не отвлекает младшую из сестер от магии. Перебирая пальцами в воздухе, она старается удержать над собой небольшой розовый огонек, который издалека напоминает девушку, которая танцует что-то под спокойную музыку в одиночестве. Кэрри сосредоточена, её пальца обрамляют и сковывает множество колец, но ни одно из них не мешает её пальцам изгибаться, заставляя розовую огненную Дюймовочку крутить фуэте и высоко прыгать. Элис не хочет прерывать Локисдоттир-младшую, поэтому тихо крадется к ней, наблюдая за тем, как маленькая куколка в её руках превращается в снежинку, тает, а потом возрождается в голубя с веткой оливы в клюве.

— Я хотела феникса… Вот черт, — возмущается Кэрри, пока принцесса садится рядом с ней на ручку кресла и гладит по голове.

— Практикуешься в иллюзиях? — спрашивает Роджерс, которая, надо признать, мало что смыслит в магии, но наблюдать за ней обожает.

— Привет, мам, — темноволосая девочка резко опускает руки, что заставляет птицу рассыпаться, и смотрит матери в глаза, — Что такое? Папа ищет?

— Ищет, — говорит Элис, поглаживая младшую дочь по голове, — Он будет тобой гордиться, когда увидит твои результаты, солнце, — улыбается женщина.

— Ему не всё равно? — огромные круглые зеленые глаза смотрят прямо в душу, и Элис не может не смягчиться.

— Ему не всё равно, милая, — она спокойна, умиротворена и благородна. Элис явно больше той дурочки, которой богатство Асгарда вскружило голову. В ней меньше импульсивности и больше рассудительности. Она с каждым годом всё больше и больше это чувствует, и замечает то же самое и в своих детях, — Ты ещё и Ванде нос утрешь… — усмехнулась Роджерс, — Только продолжай в том же духе.

Девочка кивает и спрыгивая с кресла, идет в сторону двери, собирается на ужин. Она выходит за пределы комнаты, Элис смотрит ей вслед, зная, чего ждет, и тихо считает до трех:

— Раз… Два… Три…

Кэрри возвращается к двери, смотрит на неё и восклицает:

— Люблю тебя, мам!

Элис не может сдержать смех, и вставая с кресла, берет дочь за руку. Почему-то, в голове всплывает воспоминание о том, как Фригга так же брала её за руку и вела на ужин. Тор буквально вчера сказал принцессе, что она выглядит, как его мать, а Локи это подтвердил, словно это действительно так. Сама же Элис это всячески отрицала — до Фригги ей далеко. У неё нет впереди тысяч лет, чтобы стать такой же мудрой, какой когда-то была королева Асгарда. Вздыхая и улыбаясь, блондинка смотрит на девочку, которая сжимает её руку, и присаживается, чтобы поцеловать её в лоб. Девочка улыбается и тащит Элис вперед, навстречу Фриде и Локи.

— Фрида-а-а! — кричит Кэрри, пока старшая сестра присаживается на колени, чтобы успеть схватить её и обнять.

Локи улыбается, глядя на дочерей, и Элис, заметив это, она говорит:

— Ты словно таешь, когда на них смотришь, Локи.

— Я не таю, — отнекивается он, не сводя взгляда с девочек, — Я жестокий Бог озорства и обмана, которого ничего в этом мире не может растрогать и растопить.

— Локи… — с неприятной и наигранной интонацией удивления прикрывает рот Элис, — Неужели… — она смеется, подходит к нему и целует в уголок губ, берет за руку Фриду, её муж берет за руку Кэрри, и они идут на ужин, по темным и освещенным коридорам.

Элис кажется, что она знает этот дворец наизусть, что живет в нем всю жизнь. На деле же — чуть больше десяти лет. Её старшей дочери десять, младшей — восемь. Растут они как мидгардкие дети, и жить будут столько же, сколько и она, имея при этом божественную силу от отца и неземную красоту от них обоих. Женщине кажется, что это всё сказка, чей-то вымысел, что это долгий сон, что это всё происходит не с ней… Но на самом деле, всё именно с ней. Она принцесса. Она жена. Она мать. Она счастлива, как никто во всех девяти мирах, и делает таким же счастливым самого, как ей казалось, несчастного. То, что их притянуло друг к другу — не просто судьба или предназначение. Это нечто большее.

Ужин проходит относительно тихо, Кэрри демонстрирует отцу то, чему научилась сегодня, и он спокойно объясняет ей её ошибки, осторожно показывает, как сделать лучше. Фрида же рассказывает, что сегодня чуть не убила Брунгильду, на что королева смеется, отвечая, что та ещё недостаточно опытна, чтобы её убить. Фрида редко раскрепощается, только в кругу семьи, любимых людей и видеть её такой самоуверенной и открытой для Элис и Локи самая большая награда. Они внимательно слушают каждый её вздох, каждый выброс и спор в сторону Кэрри, понимая, что на их дочек слишком много навалилось — Фриду готовят к вступлению на престол, которое, возможно, и не скоро случится, а Кэрри оставили наедине с собой, своими мыслями и прихотями. Иногда, когда они ругались, Локи винил в этом себя — он недоглядел, недосмотрел, не почувствовал чего-то смертельно важного. Элис всегда умела его успокоить и помирить девочек. Тогда Тор со слишком горделивым видом говорил: «За каждым великим мужчиной стоит великая женщина, а за Локи стоит Элис».

Спали сестры, как ни странно, в одной постели — неразлучные с детства, они не представляли и взрослой жизни друг без друга. Роджерс не видела в этом ничего зазорного — её старшие сестры брали её себе на кровать, когда она болела или ей было плохо. У Локи были немного другие взгляды на это, ведь если по какой-то причине атакуют ту часть замка, в которой спят их дочери, то они потеряют двух наследниц сразу. Элис считала это слишком надуманным, да и тем более, над всем Асгардом с того нападения возвышается прозрачный магический купол, который могут пересекать асы и люди, но не может пересечь ничто иное и никто иной. Даже если кто-о и захочет напасть, он должен будет разрушить купол, что сделать, считай, невозможно, если не ты его создал.

Локи и Элис, обычно, бездвижно лежали по обе стороны кровати, поглаживая девочек по волосам, пока те не уснут, напевая им колыбельные и рассказывая истории из жизни, превращенные в сказки. Так Танос превратился в «Огромного и вонючего битого огра», Тони в «рыцаря в железных доспехах», а Стив и Баки в «неразлучных воинов». Элис едва сдерживала смех, слушая такие сказки, но с другой стороны — её жизнь превратилась в такую же сказку наяву, которая никогда не будет заканчиваться назло всем тем, кто был преградой их любви ещё много лет назад. Они всё равно пронесли эту любовь через все преграды — через время, через боль, через смерть. В мире, кажется, не осталось ничего, что могло бы их разлучить.

— Уснула? — шепчет Элис, едва не засыпая сама.

— Вроде да… — шепчет в ответ принц, осторожно вставая с кровати. Она даже не скрипнула, и Элис спокойно выдыхает, поднимаясь с неё и на носочках подбираясь к бело-золотой двери. Женщина оборачивается за шаг до неё, и смотрит на то, как измотанная тренировками Фрида прижимает к себе Кэрри, которая улыбается до ушей. Локи целует каждую из них в лоб и идет следом за женой, в спальню.

Их спальня выглядит более заполненной, чем пару лет назад — в углах комнаты стоят каменные белые статуи, по стенам расползаются розы, одна из стен превратила себя в огромный камин, что как нельзя лучше согревает зимой. Элис устало заваливается на кровать, обнимает руками подушку, сгибает одну ногу в колене и прижимает к груди. Локи ложится рядом и обнимает её со спины, так, что она чувствует, как стучит его сердце, слышит его дыхание, чувствует, как он пахнет — этот аромат никогда не выветрится, он всегда будет пахнуть так же, как в первую их встречу. От Элис тоже никогда не перестанет пахнуть сладким лимоном. Они словно застыли во времени, в том дне, когда они встретились. Потерянная, но вновь нашедшая себя девочка, и потерянный Бог, которому только предстоит себя найти.

* * *

С самого утра во всем Асгарде переполох — младшая наследница не подает никаких сигналов. Её нет ни в окрестностях, ни на её любимом месте, на котором она вдохновенно рисовала Северное море, ни в конюшнях, ни даже в Осло. Элис на нервах, не в силах держать себя в руках — плачет, кричит, утыкается в мужа.

Фрида знать не знает о пропаже — с самого рассвета, завязав глаза, она прыгает по срезанным кольям в тяжелых сапогах, с мечом, уклоняясь от созданного ею же самой маятника. Она рычала, ревела, бросалась на импровизированного врага, перепрыгивая по кругу из кольев. Прыгнув на куклу, Фрида отрубает ей голову, с её лица слетает повязка, и увернувшись от кольев, девушка падает на землю, кубарем катится вниз, к гавани, наглотавшись пыли, быстро вскакивает на ноги, сбрасывает доспехи и тормозит, поднимая кучки земли. Море сегодня очень взволновано — огромная волна ударяется о скалу, и чуть ли не падает на Фриду, но девушка уклоняется и остается сухой.

Устав от тренировок, девушка втыкает меч в землю и направляется во дворец, в легкой рубашке и кожаных штанах, которые она порвала чуть ниже колена. Стиснув зубы, слизав кровь с разбитой во время падения губы, она уверенно хромает в сторону дворца. Жадно глотая воздух, она врывается во дворец, и с грохотом вваливается в главный зал, пустующий и плохо освещенный. Грязная, неопрятная, она старается не попадаться никому на глаза. Сначала умоется, потом переоденется, и только тогда, с ровной осанкой, приподнятым подбородком, будет смотреть в глаза матери и отцу, королю и королеве. Главный зал украшен портретами правителей Асграда: слева королевы, справа — короли. Фрески совсем не повредились временем. Со стен на неё величаво смотрели Бёр и Бестла, Фригга и Один, Брунгильда и Тор, её мать и её отец… И сразу после изображения Элис оставалось пустое место, которое было уготовано для неё. Девушка касается его пальцами, но тут же отдергивается — в её голове не место для романтики и чувственности, как говорит Брунгильда. Ей надо думать о престоле, а не жить своими прихотями.

Фрида останавливается и прислушивается к пустынным стенам дворца. Где-то далеко, на втором этаже, слышится женский плач. Это её мать. Локисдоттир хочет рвануть к ней, прибежать, успокоить, уничтожить того, кто довел её до слез. Но монарший этикет, королевское поведение требует от неё хладнокровия. Она равнодушно, но внутри разрываясь на части, идет на плач, и стучит в дверь родительских покоев.

— Кто? — слышится грубый и усталый голос её отца из-за двери.

— Я, отец, — скромно цедит Фрида, поправляя волосы.

— Заходи, — дочь заходит и запирает двери. За дверьми родительских покоев происходили, как ей казалось, немыслимые вещи — «отец» превращался в «папу», «матушка» в «маму», а всей официальности словно и не было никогда.

Элис сидит посреди кровати, сжимая в руках кружку с чаем. Локи гладит её по голове, а Фрида, выпуская свои эмоции наружу, говорит:

— Что случилось?

— Кэрри пропала, — встревоженно говорит принц, присаживаясь рядом с женой, — Её ищут… Предположительно, она в Мидгарде.

— В Мидгарде… — рычит Фрида, поправляя волосы, — Её поискать? — заботливо мурлыкает она.

— Где ты так? — Элис встает с кровати и подходит к старшей дочке. В свои семнадцать она с неё ростом, но Роджерс всё равно волнуется за неё, словно за совсем маленького ребенка. Фрида отдергивается и смотрит на мать, надеясь на понимание, — Тренировки?

Фрида кивает, устало утыкается матери в грудь.

— Я поищу её вечером, обещаю… Простите, что не сейчас…

— Фрида, — строго зовет её Локи, — Не извиняйся. Хватит. Мы любим тебя и уставшей, и не принцессой, и принцессой, кем угодно и чем угодно. Пока ты не на троне — живи, пожалуйста. Асграду ещё наслужишься… — на одном дыхании, словно что-то вызубренное, произнес Лафейсон.

Вечер наступил незаметно быстро — краски ночи сгустились, на небе зажигались яркие огни. Кэрри нашли. Она в Париже — в том городе, где по рассказам мамы началась история её бабушки и дедушки, где они с её отцом проводили прекрасные ночи. Париж для Фриды был городом-запретом и городом-мечтой одновременно. Она смотрела на ночные улицы, на спешащих французов, балаболящих без остановки. Для Локисдоттир это был первый выход в Мидгард в одиночестве. Ей было непривычно в толпе людей, что изворачиваются, стараясь не удариться о её широкие плечи, она была шокирована вальяжностью и открытостью мима, что подарил ей розу, которую она осторожно взяла в руку, пытаясь не уколоться о шипы. Девушка не могла устоять перед витринами, и иногда останавливалась, чтобы полюбоваться на неописуемой красоты коктейльные платья, которые ей никогда не надеть на асгардские балы — они для них слишком вульгарные.

Принцесса направлялась к клубу «Septième ciel», в котором тринадцать минут назад видели девушку, похожую на её сестру. Он находится прямо возле Эйфелевой башни, очевидно, элитный и громкий — такое место невозможно не заметить, он, как только открывшийся паб в Асгарде — так же мерзок, но, очевидно, популярен.

Врываясь в шумный зал, в котором каждый сантиметр набит цветом и светом, Фрида понимает, насколько скромно она одета — белая рубашка и черные брюки. Девушки здесь одеты в почти прозрачные, короткие платья. У девушки это вызывает отвращение, и, наверное, сестру среди этого сброда будет легко найти. И Фрида оказывается права — только она трется задницей о торс одного парня, грубо дрыгая телом под громкие и неразборчивые басы, в которых нет смысла, и параллельно целует другого. Наследницу это возмущает, она ставит руки в бока и зовет сестру:

— Кэрри Анабелль Локисдоттир! — горланит Фрида. Младшая сестра неспешно выпрямляется, берет со стояки коктейль, и раскачивая бедрами подходит ближе к сестре.

— Чего? — неразборчиво стонет Кэрри, опираясь о какого-то француза.

— Папа отдал приказ вернуть тебя в Асгард, и как можно быстрее. А я его выполняю, — Фрида наблюдает за неприятной ей картиной.

— Это ж… Чем надо быть для отца, чтобы получать от него приказы? — эти слова задевают блондинку, и на её лице сразу воцаряется боль и тоска, но она быстро возвращается в строй — отец любит её и ценит. То, что она сказала — формальность, которую приписывает ей её статус. Смысла сдыиться своего королевского звания нет.

— Не об этом… И неужели тебе правда нравится их компания? Они же… Мерзкие… И пьяные… И трогают тебя за разные места… — лепечет девушка, отбиваясь от пристающих к ней мужчин. Она на грани того, чтобы призвать свое оружие, но держится. Был в тренировках толк, и это неоспоримый факт — они закаляют её брезгливость и нежность.

— Мидгардцы — прекрасны. Они в разы живее тебя, Фрида, поэтому никуда я не пойду! Да-а-а-а! Слышишь меня?! Ни-ку-да не пой-ду! Ха-ха!

— Живо домой. Не позорь меня! — девушка хватает сестру за руку и тащит на себя.

— Да ладно тебе… Я всего лишь хочу потанцевать!

Фрида не выдерживает и телепортирует сестру в родительские покои, где её давно ждут, чтобы отругать, как следует. Это трезвит Кэрри, и девушка тут же сбрасывает каблуки, смотря в грустные глаза матери, полные слез. Сестра и отец строго и надменно смотрят на неё. Темноволосая понимает, что ей точно не поздоровится.

— Мам… Пап…

— Где ты была? — спрашивает Локи, делая шаг ей навстречу, — Мы волновались!

— Меня больше волнует то, с кем ты была! — восклицает Фрида. Элис молча смотрит на это всё. Не угрожающие крики продолжаются ещё долго, и где-то через пять минут, после того, как Кэрри расплакалась, Фрида и Локи попросили прощения и ушли в другую комнату, срывать гнев и раздраженность.

Элис спокойно села рядом с дочерью, погладила её по плечу. Девушка взглянула на неё и легла на колени, поджимая губы и вытирая красную помаду.

— В Париже… Там был человек, который заставил меня радоваться. Переживать… Злиться и плакать… Рядом с ним я не сдерживалась, потому что я принцесса… Рядом с ним я была собой! Никто в Мидгарде не знает, что я принцесса. Поэтому я хочу там быть! С людьми, а не с прислугой, гостями и политиками… Я устала от королевства… Я хочу быть человеком… — плачет Кэрри, сглатывая слюну, в надежде успокоиться. Она чеканит каждое слово, иногда порыкивает и покрикивает, желая достучаться до сестры и отца. Локи и Фрида за дверью встревоженно смотрят друг на друга, считая, что они должна зайти, но их перебивает речь Элис:

— Милая, Париж — город не только любви, но и разбитых сердец… Вы когда-нибудь встретитесь.

— Кто? Я даже его имени не знаю…

— Ты и твоя любовь, милая. Ты и твоя любовь.

Лафейсон в который раз удивляется тому, как Элис похожа на его мать, а Фрида нервно сглатывает, жалея о том, как поступила с сестрой.

* * *

Фрида надевает сережки, аккуратные, но привлекающие внимание. Её раздражают её длинные волосы, она рычит, смотря на себя в зеркало — длинное, блестящее платье в пол, с немаленьким вырезом, который отец всячески предлагал прикрыть, а мать — заставляла отца успокоиться и помочь и без того скованной дочери немного раскрепоститься. И всю эту картину, состоящую из её совершенства, как она считает, портят длинные волосы, почти до поясницы. Она крутится перед зеркалом, и когда Кэрри уже резво стучит ей в двери, Фрида хватает один из папиных ножей, решительно, на выдохе, срезает себе волосы примерно до лопаток. Прическу это никак не портит, и улыбаясь самой себе, Фрида убирает волосы ногой под туалетный столик матери, и с невинным видом бежит открывать двери.

В попытках отдышаться, блондинка находит силы улыбнуться сестре, словно ничего и не было. Кэрри тут же замечает, что со старшей сестрой не так, и хмурит брови, недовольно приоткрывая рот. Фрида пытается состроить дурочку, поэтому её внутреннее спокойствие непоколебимо, и даже безумный стук сердца, отдающий в ушах, его не пошатнет. У принцесс такая особенность — сумасшедшая выдержка, покрепче, чем у любого воина.

— Мама разрешила надеть тиары… Зачем ты подстриглась?

Фрида поджала губы и опустила глаза.

— С длинными волосами я — не я, Кэр, — говорит наследница, на что её сестра удивленно поднимает брови и мотает головой, мол, «дурочка».

Она хватает сестру за руку и тащит выбирать тиару — Кэрри выбирает себе ту, которая похожа на корону из «Запутанной истории»: она, ей кажется, подходит к белому наряду. Фрида же выбирает скромную, напоминающую терновый венок, с аккуратным рубином посередине, который едва бросается в глаза. Девушка смотрит на себя в зеркало, поправляет белокурые локоны и когда слышит, как сестра выходит из сокровищницы, устремляется за ней.

Внизу уже собрались все самые знатные жители Асгарда и Мидгарда, все смотрят на неё — будущую королеву Асгарда, на Фриду, и на её преемницу — Кэрри. Фрида опускает зеленые глаза вниз, в то время как её сестра улыбается и смотрит на всех сияющими, точно такими же зелеными глазами. На мгновение, она поднимает глаза и видит среди взглядов один, самый согревающий и самый дорогой. Её глаза золотые, платье усыпано золотыми перьями, блестками и рюшами. Ария выглядит, как Белль из «Красавицы и чудовища», сказки, которую ей рассказывал Баки. Сердце Фриды тут же согревается, и она находит в себе силы улыбнуться, тепло и искренне. Элис тоже улыбается, видя, что вечно холодная, замкнутая Фрида светится, глядя на свою возлюбленную.

Девушка подходит к ней, осторожно приглашая на танец. Ария любуется ею, и кладет свою руку ей в ладонь. Фрида смотрит ей в глаза и делает шаг, поднимая их ладони и едва касаясь её. Девушка занесла руку за спину, её партнерша взялась за юбку и чуть приподняла её край над полом. Фрида смотрит на неё — влюбленно, несказанно радуясь где-то в глубине души.

— Снежная королева, не говори, что придется тебя растапливать, — облизывает губы Ария, и накрывает руку Фриды своей. Наследница смеется, опускает голову и встряхивает блестящими волосами, — Ты такая красивая сегодня.

— Ты красивее… И уверенней держишься в танце, — шепчет Фрида, — Мне даже танцевать с тобой нельзя. Я иду против правил.

— Родители разрешили, ты чего? — Ария делает шаг навстречу Локисдоттир, — Это меня убьют, если тут увидят.

— Дворец под защитой, — успокаивает её Фрида, рассматривая наряд из-под ресниц, — Сестра нашла нам свободную комнату. Проведешь со мной ночь?

Ария смущается, пока с губ Фриды срывается несколько томных смешков. Девушка поднимает глаза и видит, как морщится нос её подруги, когда она искренне смеется, когда позволяет себе вольность. Локисдоттир хватает её за руку и раскручивает, нарушая безмятежный, поэтический тон танца, превращая его в ирландские пляски, на которые никто, надо признать, не расчитывал. Ария сбрасывает каблуки, крутится вокруг своей оси, держа Фриду за руку, а потом она сцепляет их пальцы между собой вновь, и начинает бежать куда-то в бок, таща принцессу за собой. Пара её смешков превращается в раскатистый, звонкий смех. Блондинка жмурит глаза, чувствуя, как волосы щекочут лицо, как робкие и слабые руки возлюбленной держат её, грубые и сильные, в своих. Обычно, случалось наоборот — Фрида держала Арию над пропастью, над тьмой, над опустошением и потерей себя. Видимо, иногда роли меняются, и это, как рассказывал в своих сказках отец, совершенно нормально.

Они были готовы плясать друг с другом весь вечер, и получали от этого неслыханное удовольствие. Локи смотрел на свою дочь, тепло и с какой-то грустью на душе, понимая, как много он у неё отнимал. Элис коснулась его плеча, аккуратно взяла за руку.

— Помнишь наш первый танец? — спрашивает женщина, поправляя волосы.

— Помню, — и принц прижимается к ней всем телом, обнимает за талию. Всё точно, как в первый раз — они опять отрываются от мира, находя его друг в друге. Локи зарывается рукой её в волосы, прижимая к себе крепко-крепко, как самое дорогое, что у него есть, и нежно целует в голову. Совсем не так, как в первый раз — лучше. Теплее. Искренней. И в этот раз это точно чувства, которые дышат своим жаром им в сердца, и не планируют угасать даже в самую холодную зиму.

Кэрри напряженно потягивает вино, чувствуя что-то неладное, что дышит в спину её сестре. Она встревоженно смотрит на её, на людей в толпе, что окружают её и Арию, дочь дипломата, который помог асам взять тот маленький клочок норвежской земли, на которой они расположились. Отец уже давно исчез с асгардских земель, оставив дитя мидгардкой и асгардской крови наедине с матерью. Один из мужчин, со странной стрижкой, показался обворожительной принцессе подозрительной, и она, чтобы отвлечь его и уберечь сестру, бросил бокал ему под ноги, чем привлекла внимание людей трех от силы — а потом пригласила его на танец. Мужчина был старше её, и Фрида устало покачала головой, сжав губы и поморщив нос, замечая, как сестра вновь пытается взять на себя обязанности её телохранителя.

Безмятежный танец Фриды и Арии длится ещё недолго — их теплые взгляды, полные чувств, прерываются громким ударом воды о воздух. Девушки задирают головы, заранее расслышав этот плеск. Ледяная пленка окутывает девушек. К щекам Арии липнут волосы, прическа превращается в мочалку. Фрида, доселе уверенная в себе, словно оказывается на людях без одежды. Вода ледяная. Ария чуть не поскальзывается на льду, и чтобы её удержать, девушка подхватила её руками за талию. Её кожа начала синеть, но этого никто не заметил, пока не посинело её лицо. Громкие и унизительные возгласы матери Арии, которые пыталась прекратить стража, а потом и Тор с Локи. Ария смотрела на Фриду в обличие йотуна как на монстра, как на дикое, бешеное животное, что вот-вот накинется на неё и вырвет глаза.

— Ты… Ты… — давит из себя Ария, — Что ты за… монстр?

Локи не выдерживает. Он словно на своих щеках чувствует слезы дочери, которые подступают одновременно с пледом, что должен её согреть, и раздраженно восклицает:

— Уведите её.

— Отец! — восклицает Фрида, — Ария, это не то, о чем ты подумала! Ари! Вернись! — она рвется из хватки своей сестры, которая отпустила подозрительного мужчину, чтобы поддержать сестру, чье сердце явно растрескивается по частям.

Оставшуюся часть вечера наследница плакала в колени сестры, пока с двух сторон её успокаивали и приводили в чувства родители. Элис встревоженно сжимала и поглаживала её ладонь, а Локи перебирал пальцами её волосы — это с детства успокаивает дочь. Дрожа, как осиновый лист, Фрида давила из себя нечленораздельные речи, и когда, наконе, успокоилась, просто забилась в угол, прижимая к себе сестру, держа отца за руку, прижимаясь к руке матери, которой она гладила её по щеке, утирая слезы, на удивление горячие.

— Это… Это… Пап… — давила из себя девушка в который раз.

— Фрида… — начала Элис, обратив взгляд дочери на себя, — Ты всегда была такой. Ты это знала. Ты это гордилась. Почему из-за слов человека, который, как оказалось, никогда тебя не любил, ты так расстраиваешься?

— Я люблю её, мама, — вздыхает Фрида, — Я хочу быть с ней. Я…

— Она тебя предала. Оказалась старых деревенских взглядов. Ты не монстр, которым пугают детей, Фрида. Ты наша дочь, которой мы хотели дать волю… И оступились, — вздохнул он, прижимая светловолосую дочь к себе.

— Всё хорошо… Она была лучшим, что было у меня. Теперь остались только вы… И всегда будете только вы.

Кэрри тяжело вздыхает, и кладет ладонь сестре на сердце, чувствуя, как бешено оно колотится, и она выпускает магию из своих пальцев через её грудную клетку, прямиком к сердцу. Девушка применяет то заклинание, что помогает лечить раны — и сейчас она пытается вылечить раны на сердце сестры. Так продолжается недолго, пока Фрида не замечает это, и не сплетает их мизинцы. Смотря ей в глаза, Кэрри безмолвно обещает ей, что никогда её не предаст.