Приёмыш (джен)

Память — самая коварная вещь на свете. То никак не можешь вспомнить, куда пять минут назад ключи положил, то вдруг ни с того ни с сего в мельчайших деталях вспоминается произошедшее с тобой много лет назад. Никогда не знаешь, где и когда тебя подкараулят призраки прошлого. При чём настолько давнего и неясного, что всё вначале воспринимается полной чертовщиной и вызывает лишь недоумение.

Глава 4. Наш семейный выходной

Тимур

Провести вместе выходные — нормальное явление для большинства семей. Для большинства, но, как оказалось, не для этой. И вместо радостного оживления, которое по идее должна была вызвать новость о предстоящей поездке на дачу, озадаченный Вадим Артёмьевич столкнулся с молчаливой, но весьма красноречивой демонстрацией всеобщего недовольства.

Анжелика Валерьевна, узнав о неожиданных планах мужа, начала раздражённо названивать по телефону, отменяя визиты к парикмахеру и массажисту. Женщина не производила впечатление взбалмашной или капризной, поэтому её негативная реакция заставила меня задуматься. Что происходит?

Смотрю на Артёма — он предстоящей поездке тоже не обрадовался. Он усиленно выискивал всё новые и новые отговорки, пытаясь избавиться от нежелательной компании собственной семьи. Странно. Неужели у него действительно что-то настолько срочное запланировано на сегодня было, что это никак на завтра перенести нельзя? Или родители уже так бесконечно ему надоесть успели, раз хотя бы один выходной на них потратить жалко?

Не понимаю... Оба они: и Артём, и Анжелика Валерьевна выглядели настолько недовольными происходящем, будто случилось что-то из ряда вон выходящее и неприятное. Мне даже Вадима Артемьевича жаль немного стало: человек старается, хочет семью порадовать — на дачу свозить. А они, неблагодарные, ведут себя так, словно их мусор на улице собирать заставляют или общественные туалеты мыть.

Вот неужели та же Анжелика Валерьевна не может в другое время над своей внешностью поработать? Всё равно же она ничем толком, если я правильно понял, не занимается. Не то что моя покойная тётя, царство ей небесное. Та на двух работах пахала, чтобы у меня всё было не хуже, чем у сверстников. Да ещё со мной возиться успевала. И выглядела до последнего просто потрясающе. Никто ей её реального возраста не давал. И это без всяких массажистов-визажистов. Хотя вряд ли я сейчас объективен. Во мне сейчас не здравый смысл, а возмущение говорит. Да трудно им было, что ли, хотя бы вид сделать, что рады?

Непонятное поведение домочадцев интриговало и заставляло докопаться до истины. Я перебирал в голове всевозможные варианты. Все версии казались мне одинаково вероятными, но откровенно притянутыми за уши. Встряхнув головой, словно подгоняя крутящиеся по кругу мысли, я продолжал перебирать свой небогатый гардероб в поиске вещей, которые не жалко испортить. А то мало ли что — дача всё-таки не лазурное побережье.

Так, вот эти «дырявые» джинсы мне сразу не понравились, но чтобы не расстраивать Анжелику Валерьевну, которая определённо хотела как лучше, пришлось восхищённо поцокать языком, когда она мне их подарила. Теперь подвернулся подходящий случай беспалевно от этого безобразия избавиться.

И всё же, что происходит? Как там психолог говорил: «Взгляни на ситуацию со стороны?» Вроде я и так личность почти незаинтересованная. Но попробую следовать советам умного человека — может, что и прояснится. Если смотреть со стороны, то Артём и Анжелика Валерьевна ведут себя так, будто совсем никогда всей семьёй вместе не отдыхали и от совместного отдыха заранее не ждут ничего хорошего. Так, будто для них провести время семьёй необычное явление, а незаслуженное наказание.

Может, в этом и проблема? Хотя Артём вроде что-то про поездку в Египет только сегодня мне рассказывал. Дача — это, конечно, не заграница. От счастья тут едва ли запрыгаешь. И всё же странно. Неужели они действительно никогда вместе не отдыхали? Возникшая мысль была настолько неожиданной, что я, немного посомневавшись, всё же решил уточнить у Артёма, как он обычно выходные проводит.

— Сплю я по выходным до обеда, — сердито прошипел «братец». — Это сегодня мне кто-то выспаться не дал.

Тут и к гадалке не ходи — и так понятно, в чей огород камешек. Я должен себя сейчас виноватым чувствовать, да? Никто ему не мешал позже спать лечь, а не разговоры полночи разговаривать. Сам виноват, что не выспался. Хотя, по нему это и не скажешь. Выглядит, в отличие от помятого и сонного меня, как огурчик. Поэтому игнорирую явное недовольство Артёма и настойчиво продолжаю расспрашивать:

— А когда проснёшься, тогда что делаешь?

Не факт, конечно, что он захочет ответить. Кому понравится, когда так беспардонно допрашивают, да ещё и личном. Но я же не из пустого любопытства — мне для дела нужно. Должен ведь я в странностях своей новой семьи разобраться.

— С приятелями обычно во второй половине дня в парке пересекаемся. Когда холодно — в кафешке, — не особо заморачиваясь причиной столь неожиданных расспросов, пояснил Артём. — А там уже и решаем, чем вечером займёмся.

— А родители твои обычно что по выходным делают? — продолжаю допытываться я.

«Братец» смотрит осуждающе, будто намекая, что это теперь и мои родители тоже. Или я его просто расспросами уже достал. Но вслух этого не озвучивает. Просто послушно отвечает на поставленный вопрос:

— С утра тоже отсыпаются. Потом каждый по своим делам сваливает. Это если никаких важных мероприятий в тот день нет.

Удивлённый неожиданной покладистостью Артёма, не сразу замечаю, что к нам подошла Анжелика Валерьевна. Поэтому её голос, раздавшийся у меня почти над ухом, невольно заставил вздрогнуть.

— Мальчики, поторопитесь. Отец уже нервничать начинает, — сообщает она.

Вот не люблю я, когда ко мне подкрадываются, и всё тут. Даже если ничего плохого и не замышляют.

— Хорошо, мама, — кивает Артём и, убедившись, что Анжелика Валерьевна отошла по каким-то своим делам, бесцеремонно ухватив меня за рукав куртки, настойчиво тянет к выходу.

Я уже говорил, что меня удивить сложно? Так вот я и не удивился почти, разве что немного ошарашен был. Что-то такое домработница за чаем с плюшками рассказывала. «Тёмочка — хороший мальчик, но временами с ним сложно ладить». Что ж теперь все её недомолвки мне понятны. Перед родителями «братец» прикидывается приличным и воспитанным, а в их отсутствии ведёт себя, как гопота с окраинного района.

Сделав мысленную пометку обдумать причины столь противоречивого поведение Артёма на досуге, решил вернуться к интересующей меня в данную минуту проблеме. Тем более, что она так и осталась не решённой. Мучивший меня вопрос: а отдыхали ли они когда-то всей семьёй? — требовал ответа. Об этом я и спросил Артёма, когда мы спускались вниз по лестнице.

— Да, я же тебе пару часов назад про Египет рассказывал. Мы с мамой там были.

И смотрит так удивлённо, словно недоумевает: чего это я к нему с какой-то ерундой пристаю? Так не ерунда это! Я разобраться в ситуации хочу.

— А до Египта вы где отдыхали?

— В Карелии.

— С мамой?

— Да.

— А Вадим Артемьевич с вами когда-нибудь отдыхать ездил?

— Он с нами в Турции был.

Знаю, что язвить сейчас неуместно, но удержаться сложно:

— И когда это незабываемое событие происходило?

— Три года назад, — сказал, как отрезал.

Интересно, до него сейчас дошло, что, пока они с матерью по разным там курортам разъезжали, его отец вкалывал? Или я ему всё же своими расспросами надоел? Неужели тебя, "братец" так легко за живое задеть? Не знаю, почему настроение у Артёма в очередной раз изменилось, может, он просто циклотимик. Но допрос не прекращаю:

— А вы на дачу часто выбираетесь?

— Последний раз я там лет пять назад был. Мать вроде бы тоже.

Офигеть! Что тут ещё скажешь? Похоже, всё у них не как у людей. Чувствую — сложновато мне с ними будет.

* * *

Ехали мы долго. В окнах машины то и дело мелькали поля. То ли просто распаханные, то ли уже засеянные. Нежно-салатовые всходы, выглядывающие из земли там и тут, вроде бы подтверждали вторую версию. А спрашивать и уточнять это у кого-либо из присутствующих не хотелось. Во-первых, зачем лишний раз своё невежество демонстрировать.

Во-вторых, совсем не факт, что кто-то из них, за исключением разве что водителя, хоть что-то о сельском хозяйстве знает. А водителя отвлекать разговорами себе дороже, ему за дорогой следить нужно. В-третьих, не хотелось по пустякам людей беспокоить. И так всё семейство до сих пор, надувшись друг на друга, сидит. Да и не настолько уж мне любопытно было, чтобы рискнуть подобной нелепицей столь тягостное молчание нарушать. Вдруг и я своей глупой болтовнёй всеобщее недовольство вызову? Так зачем мне с первых же дней семью против себя настраивать? Поэтому и ехал я всю дорогу молча, глазея в окно и искоса наблюдая за остальными.

Водитель Миша крутил баранку и не отводил взгляда от дороги, которая чем дальше от города, тем хуже становилась. Трещины на асфальте, ямы; какие-то ветки, неопрятными кучами лежащие на обочине. А ведь только-только от города отъехали. Что же дальше будет?

Вадим Артемьевич сердито шелестел бумагами. Видимо, идея о дачном отдыхе пришла к нему спонтанно, и он, не успев их ранее изучить, вынужден был захватить с собой в поездку.

Анжелика Валерьевна показательно-увлечённо читала какую-то книжонку. Судя по страстно извивающейся в объятьях друг друга гламурной парочке на обложке, это был «дамский» роман.

Артём время проводил более разнообразно. Он то смотрел в окно, то лопал чипсы, запивая их фантой (как такое вообще есть можно?), то в телефоне зависал. Я подсмотрел — он читал сообщения Вконтакте. Наверняка, это друзья успели по нему соскучиться. Или потерять, ведь время как раз к обеду близилось.

Я отвернулся к окну и, меланхолично созерцая довольно однообразный пейзаж, незаметно для себя задремал...

— Приехали!

И зачем так орать, если не хочешь кого-то напугать? Встреча моего лба со стеклом вряд ли прошла бесследно. Для головы, стеклу-то что будет? А у меня теперь ещё одна шишка появится. Так скоро целую коллекцию соберу. Радовало, что громогласный возглас Вадима Артемьевича прозвучал неожиданно не только для меня. Не привыкли, что ли, к столь ярким всплескам эмоций у главы семьи? Анжелика Валерьевна, недовольно морщась, словно у неё все зубы разом разболелись, поднимала выроненную книгу. Артём, по-видимому, тоже подскочил и обо что-то ударился. Правда, в отличие от меня он не лоб, а затылок потирал.

Все мы стали неохотно выбираться из комфортабельного салона. Сроднились с ним за время долгой поездки, наверное. Я, вылезая из машины, внимательно огляделся кругом. Ничего особенного. Старый деревянный добротный дом в два этажа на кирпичном фундаменте, утопающий в немного подувядшей по случаю поздней осени зелени. Местами заросшие подсохшей жёсткой травой песчаные дорожки. Забор вот только новенький, красный, кирпичный.

— Где это мы? — вволю налюбовавшись пейзажем, спросил у Артёма.

Мне с ним, несмотря на наши постоянные стычки, как-то проще было общаться, чем со взрослыми. Может, дело в том, что мы практически ровесники, а может, из-за ночных посиделок. Всё-таки выпитый совместно чай с бергамотом сближает не хуже алкоголя.

— Это дом покойной матери отца, — обстоятельно разъяснил "братец". — Он его после её смерти как дачу использует.

Матери отца? Почему бы Артёму не сказать просто: «Бабушки?» Или у них так в семье не принято? А может отношения у "братца" с бабулей не заладились? Или вообще у всей семьи. Бывает же и такое.

Пока взрослые выгружали привезённые из города вещи, решил прогуляться вокруг дома. Всё равно нас с Артёмом ничего делать пока не заставили, даже наоборот: настоятельно попросили под ногами не мешаться. Так не торчать же тупо у машины в ожидании того, что наша помощь может понадобится?

Я медленно брёл по тропинке, наслаждаясь свежим воздухом и абсолютным одиночеством, от которого в последнее время практически отвык. Как, скажите на милость, можно ощущать себя одиноким в детдоме, когда кругом постоянно народ толкётся? А про душевное одиночество я просто промолчу. Кого это интересует?

Вернувшись обратно, застал разгар жаркой ссоры между родителями. Послушал, послушал и, ничего так и не поняв, поинтересовался у Артёма:

— Что случилось?

— Да отец ключ от дачи дома забыл. Придётся, наверное, дверь ломать. Не возвращаться же обратно.

Да, возвращаться, действительно, как минимум глупо. Мы больше двух часов сюда добирались. Но, осмотрев входную дверь, усомнился, что такую махину удастся без проблем выломать. Поэтому и решил ещё раз обойти дом — проверить: вдруг где окно плохо закрыто. Я, конечно, слабо представлял себе Анжелику Валерьевну лезущей в окно. Очень уж она стильно выглядит. Такой только по подиуму вышагать, а не по окнам лазить. Но всё какое-никакое занятие.

Артём на этот раз увязался за мной. Наверное, ему надоело сердитые голоса родителей слышать. Мне бы точно надоело — не люблю, когда ругаются. Мы с тётей дружно жили. Я даже бранных слов кроме "козёл" да "дурак" не знал. Это потом в детдоме многие полуприличные и совсем уж неприличные слова пришлось выучить. Но нравиться-то они мне больше не стали. Ругались родители исключительно вежливо, ни одного плохого слова не прозвучало. Но сама интонация, с которой звучали их реплики, напрягала.

Все окна дома оказались плотно закрыты. Но под одним из них была насыпана довольно приличная кучка крупной гальки. Наверно, для засыпки дорожек привезли, да так и не воспользовались. Я на эту кучу забрался, чтобы заглянуть внутрь запертого дома. Интересно же. А галька — это вам не кирпичи. Чуть пошевелился не так — под ногами начали камешки раскатываться. И я с ними покатился. Приложился знатно. Что-то день какой-то для меня сегодня слишком травмоопасный выдался.

Потирая ушибленное колено и заторможено разглядывая фасад дома, я думал о вселенской несправедливости. Похоже, я свой лимит на удачу ещё вчера израсходовал, поэтому-то мне так сегодня на удары и падения везёт. Так на мне скоро живого места не останется. Наверное, это пессимистические мысли настроили меня на лирический лад. Иначе с чего бы вдруг орнамент, выложенный на фундаменте из красных и серых кирпичей, напомнил мне скачущих друг за другом зайцев. Несуразных, с длинными ушами. Таких, как обычно дети рисуют. И слова глупой детской считалки ни с того ни с сего всплыли в памяти: «Раз, два, три, четыре, пять. Вышел зайчик погулять.»

Осмыслить происходившие со мной странности я попросту не успел. Рука вдруг сама собой потянулась к стене, пальцы огладили по контуру «заячий силуэт», а потом целенаправленно вцепились в ничем не примечательный и не отличающийся от других на первый взгляд кирпич. Тот легко сдвинулся с места. Но вытянуть его совсем у меня не получилось — застрял примерно на середине. Артем, до этого молча наблюдавший за моими действиями, кинулся на помощь. Вдвоём с кирпичом мы справились. Просунув руку в образовавшуюся в стене выемку, я нащупал там что-то холодное и металлическое. Цепко ухватив непослушными пальцами непонятную находку, я вытащил руку из тайника.

На моей перепачканной ладони среди останков садового мусора тускло поблёскивал внушительных размеров ключ.

— Это от парадного входа… — неприкрытое удивление в свистящем шёпоте Артема так и звенело, как натянутая струна.

Чувствую — расспросов не избежать. А я и сам ничего не понимаю. Смотрю ошалело на неожиданную находку. Откуда я узнал про тайник? Случайно угадал? Нет, так не бывает! А тут ещё и Артём принялся допытываться:

— Как ты догадался, что запасной ключ в тайнике спрятан?

Отвечаю предельно честно:

— Да не знал я! Рука как-то сама потянулась.

«Братец» смотрит скептично, но потом, видимо, верит.

— Так, может, ты этот, как его там? Экстрасенс? — озвучивает своё видение происходящего.

Определённо, издевается. Ну какой из меня экстрасенс? Жизнь показала, что ни предвидением, ни особым чутьём я не обладаю. Поэтому хмыкаю скептически:

— Это вряд ли.

— Тогда как ты это сделал? — не отстаёт Артём.

— Да понятия не имею! — начинаю злиться я.

Мы одновременно замолчали. Видно, оба поняли, что смысла препираться нет. Стало слышно ленивое переругивание родителей. Явно устали уже ссориться.

— Пошли обрадуем их, что ни дверь ломать, ни обратно возвращаться не придётся, — помолчав, предложил Артём.

— Не говори только, что это я ключ нашёл, — быстро сориентировавшись, попросил его.

— Почему? — искренне удивился Артём.

— Странно это, — вздохнул я обречённо.

— И чего странного в том, что ты ключ нашёл? — тупил Артём. — Это же наоборот хорошо.

Вот как мне ему объяснить ту жуткую абсолютную беспомощность, которую я ощутил, разглядывая найденный ключ. Словно ты — кукла-марионетка, и кто-то тобой управляет. Будто я — не совсем я, а кто-то совсем другой. Сознаться в подобном я не рискнул, поэтому и отделался общими фразами:

— Да как ты не понимаешь? Я тут первый раз, ничего не видел, не знаю. И вдруг раз — протягиваю руку и достаю этот чёртов ключ. Мистика какая-то!

— Хорошо, скажу, что вместе случайно нашли, — понимающе кивнул «братец».

Родители нашей находке несказанно обрадовались. Даже расспрашивать не стали, где и как нам удалось ключ обнаружить. Вадим Артемьевич с Мишей начали вещи в дом заносить, а Анжелика Валерьевна ими руководила. И зачем столько всего с собой надо было тащить, если приехали на один день?

Про нас с Артёмом снова словно забыли. И, предоставленный самому себе, я вскоре уже бродил по просторным полутёмным из-за завешанных окон комнатам, разглядывая выцветшие обои и незатейливую обстановку. Мебель была старая, но добротная. Сочетание тёмного дерева, перламутра и меди придавали интерьеру строгость и торжественность. Да, для дачи тут как-то слишком мрачно. Неудивительно, что Артём и Анжелика Валерьевна сюда ездить не любили.

Мой взгляд скользил поверхностно по мелким деталям, пока не зацепился за что-то смутно знакомое. Вот точно такой же комод у тёти в комнате стоял. И старые чёрно-белые фотографии в фигурных рамочках на нём также расставлены были. Заинтересовавшись, я подошёл ближе, пытаясь разглядеть размытые лица на нечётких фотографиях. Странно осознавать, что большинство, если не все изображённые на них люди, отошли в мир иной.

— Любопытничаешь?

А, это опять «братец» нарисовался. Не понимаю, ему что, больше заняться нечем? Может, мне хочется одному побыть. После странного происшествия с ключом это вполне понятно и объяснимо. Хотя, раз уж постоянно рядом отирается, пусть экскурсоводом для меня поработает.

— Ты знаешь, кто на этих фотографиях? — спрашиваю его.

— Без понятия, — беспечно фыркает Артём, — Наверное, какие-то родственники. Никогда старыми снимками не интересовался.

Да знаю я, чем он обычно интересовался. Приятели, девочки, развлечения…

— А фото твоей бабушки здесь есть?

Артём внимательно всматривается в размытые фотоснимки, пожимает плечами и предлагает:

— Если хочешь — могу её портрет показать.

— Хочу.

«Братец» повёл меня в следующую комнату, которая по своему убранству напоминала кабинет. Книжные шкафы, под завязку забитые потрёпанными томиками книг, пожелтевшими от времени подшивками газет и журналов. Посередине — массивный письменный стол с кучкой каких-то бумаг. Интересно, они от прежней хозяйки остались или Вадим Артемьевич время от времени сюда приезжает работать?

В простенке между окнами висел большой фотопортрет суровой седой женщины с крупными чертами лица в простой деревянной рамке.

— Вот это и есть Варвара Евграфовна, отцовская мать, — пояснил Артём. — Бывшая хозяйка этого дома.

«Хорошо её отфотошопили. Ни морщинки, ни прыщинки не осталось. И даже противную волосатую бородавку с носа убрали», — мелькнуло неожиданно у меня в голове. Стоп! При чём здесь вообще какая-то волосатая бородавка? Я эту мадам никогда в жизни не видел! Иди всё же видел?

Поворачиваюсь к Артёму:

— У неё бородавка на носу была?

«Братец» смотрит удивлённо, но всё же отвечает:

— Да. Я в детстве поэтому её и боялся. Она мне Бабу Ягу напоминала.

Я чуть не ляпнул: «И мне». Но во время остановился. Что же происходит? Тайник с ключом, знакомая незнакомка на портрете… Такое впечатление, что всё это я уже раньше видел. А потом почему-то забыл и сейчас заново вспоминаю. Мистика какая-то!

В себя пришёл от осторожного потряхивания за плечо и взволнованного голоса Артёма:

— Тебе плохо? Побледнел, как покойник!

Вот только не надо сейчас о покойниках вспоминать — мне и так хреново. Пардон, плохо. Побледнеешь тут, когда столько всего странного и необъяснимого происходит. Но разве могу я Артёму об этом сказать? Во-первых, переживания — это слишком личное, чтобы с кем-то ими делиться. А, во-вторых, сначала нужно самому в происходящем разобраться. Поэтому я со спокойной совестью солгал:

— Душно тут.

— Так пошли на улицу. Там Миша мангал установил, шашлыки готовить начинает. Помогать будешь?

Буду, конечно. Я на всё сейчас согласен, лишь бы ни о чём не думать. Иначе свихнусь.

К счастью, ничего необычного со мной больше не произошло. Если не считать очередной странностью чересчур мирное, на мой взгляд, поведение окружающих меня людей. Пока я помогал Мише нанизывать куски мяса на шампуры, Анжелика Валерьевна накрыла стол в беседке, а Вадим Артёмович вместе с Артёмом по-быстрому настругали каких-то салатиков. И всё так оперативно и дружненько, как будто заранее натренировались.

Артём между приготовлением салата и нарезкой хлеба улучил время, подошёл ко мне и шепнул на ухо:

— Про реинкарнацию слышал? Может, ты в прошлой жизни на этой даче был?

Что ж, какое-никакое, а объяснение произошедшему. Кто знает, может, действительно память прошлых жизней по какой-то непонятной причине пробудилась и со мной шутки шутит?

Застолье протекало мирно лишь до определённого момента. Как я и предполагал, показательное сюсюканье друг с другом длилось недолго. Стоило только Вадиму Артемьевичу в третий раз пригубить фляжку с коньяком, как Анжелика Валерьевна сразу вспомнила о какой-то мифической болезни, которую алкоголь может разом спровоцировать. И понеслось!

К их чести, при нас с Артёмом родители ссориться на этот раз не стали. Отправили прогуляться по окрестностям. Свежим воздухом подышать, природой полюбоваться. Мишу попросили за нами присмотреть, чтобы «дети чего не натворили». Интересно, что они подразумевали, говоря такое?

Мы ушли в самую дальнюю часть сада, присели на не расколотые чурки около невысокой поленницы дров. Миша с Артёмом курили, травили анекдоты. Они словно специально шумели, чтобы заглушить долетавшие время от времени даже сюда визгливое сопрано Анжелики Валерьевны и глухой бас Вадима Артёмовича.

— И часто они так ругаются? — не утерпев, спросил я напрямую Артёма.

А что такого? Я теперь тоже их семья, значит мне и не такое спрашивать можно.

— Да они вместе находиться долго не могут. Наверно, надоели друг другу за столько-то лет, — грустно ответил Артём.

Потом извлёк откуда-то из-за поленницы целую упаковку пива в банках. Видимо, успел раньше припрятать. Одну мне сунул. Пришлось глотнуть пару раз за компанию, хотя я пиво и не люблю. Да и вообще алкоголь не уважаю. Не хочу становиться рабом привычки, дурной — особенно.

Так и сидели мы втроём в неловкой тишине, прислушиваясь к затихающей перебранке родителей.

— Надо будет как-нибудь тебя напоить, — неожиданно поделился своими планами Артём. — У пьяных вся придурь сразу наружу вылазит. А ты непонятный какой-то. Мутный. Не поймёшь, что за фрукт такой.

Видимо, хмель ему всё же неслабо в голову ударил. Напоить? Ага, сейчас! Мечтать не вредно. Только я дважды на одни грабли не наступаю.

* * *

Вернулись обратно в город мы поздно вечером. Не знаю, как у остальных, а у меня после такого отдыха было только одно желание — наконец-то прилечь и отдохнуть по-настоящему. Поэтому в дороге я снова и задремал. Снилось мне что-то совсем странное: будто я совсем ещё маленький, играя в мяч, разбил большую хрустальную вазу с цветами. А злобная старуха с бородавкой на носу на меня из-за этого долго топала ногами и громко кричала совсем уж неприличные слова. Словом, чушь какая-то несусветная.

Не зря мне, видимо, тётя ещё в детстве говаривала, что нельзя спать на закате. Голова теперь раскалывается, глаза сами собой норовят снова закрыться, а спать хочется просто адски. Но расслабляться ещё рано: у меня ещё столько народу неохваченным осталось. С домработницей плюшки ел, с водителем шашлыки жарил. Остались ещё соседи. Пойду и с ними пообщаюсь. Может, ещё что полезное про свою новую семью узнаю.