Vade mecum (Иди со мной) (гет)

* * *

В скором времени я всё-таки узнала, что значили слова Эзры о незнакомке по имени Беллатриса. В скором времени всё моё безграничное счастье неожиданно прервалось, словно кто-то перерезал струны острыми ножницами.

Я знала, что супруги Беллатриса и Рудольфус Лестрейндж не отреклись от Тёмного Лорда, как это сделали многие и мой отец в том числе. Они искали его и в этих поисках до потери памяти запытали Долгопупсов, за что были отправлены в Азкабан. Он хотел вернуть их, своих преданных слуг, а я самоотверженно помогала ему в этом, даже не подозревая, какие же отношения были в этой семейной паре. Беллатриса Лестрейндж была сестрой Нарциссы Малфой, они обе были в девичестве Блэками, так же как и моя бабушка. Поэтому Беллатриса, только переступив порог дома своей сестры, стала вести себя соответствующе.

Она вообще была очень эксцентричной женщиной, и до поры до времени меня это никак не касалось, пока в один прекрасный вечер на очередном собрании Он не произнёс:

— Беллатриса, зайди ко мне после собрания, мне очень нужно поговорить с тобой.

Когда я услышала её имя вместо своего, то сразу посмотрела на Него, словно побитая собачка, которую хозяин прогнал из дома спать на улицу. Но на его лице не было ровным счётом ни одной эмоции, кроме удивления.

— Что с тобой, Мередин? Ты хочешь что-то сказать мне? — продолжая смотреть мне в глаза, поинтересовался он, прекрасно зная, что я не рискну при всех обсуждать подобную тему. Даже оставшись с ним наедине, я никогда не рискнула бы высказать ему хотя бы одну претензию.

— Нет, милорд, — стараясь, чтобы голос звучал как можно безразличнее, тихо ответила я, отведя взгляд в сторону, но в последний момент заметила ту самую едва заметную улыбку на губах, которых мне запрещено было касаться.

— Чудесно, — протянул он, а затем продолжил слушать доклад очередного ответчика, а миссис Лестрейндж, заметив мой взгляд, высокомерно взглянула на меня и поджала губы.

Вскоре я узнала, что приглашал он жену своего верного слуги вовсе не для какого-то особого поручения. О том, что они спали, знали все, включая и самого Рудольфуса, который женился исключительно из интересов чистоты крови и считал супругу кем-то вроде… делового партнёра. А сама миссис Лестрейндж питала безудержную страсть к своему хозяину, которому была абсолютно и безгранично предана. И об этом знали все. Все, кроме меня, ведь как верно подметил Эзра, я ещё «слишком мало крутилась в этом мире и многого не знала». С того момента начался мой личный ад.

Беллатриса тоже не сразу узнала обо мне, так как даже в самом страшном сне представить не могла, что у неё когда-нибудь появится соперница, тем более такая вчерашняя школьница, как я. Но она всё же узнала, когда спустя два собрания, после которых повелитель хотел видеть исключительно её, он наконец позвал к себе меня. В то мгновение у неё на лице была написана та же самая гамма эмоций побитой собаки, а я не могла сдержать триумфальной улыбки, поскольку что бы там ни говорил Эзра, но с появлением Беллатрисы Он не забыл меня. Он всё ещё хотел быть со мной. И только намного позже я поняла, что в тот момент он издевался над нами обеими.

С того самого дня в конце января, когда вместо Беллатрисы холодные фарфоровые губы целовали меня, когда я могла наконец касаться губами желанного тела, словно высеченного из белоснежного мрамора, началось наше противостояние. С тех пор каждое собрание я сидела как на иголках, гадая, кого же Он выберет сегодня: меня или её. И чаще всего Он выбирал не меня. Это уже потом я заметила, спустя месяц или два, как на его губах неизменно появлялась едва заметная ехидная улыбка каждый раз, когда он видел моё лицо после того, как я слышала имя соперницы, а не своё. Сначала я подумала, что мне всего лишь показалось, что это был обман зрения, но это было не так. Ему действительно нравилось видеть, как я страдала, зная, что эту ночь он проведёт не со мной.

Отец в скором времени тоже узнал про сложившееся положение дел и перестал со мной общаться. В наш последний разговор он заявил мне, что я обесчестила его, что никто и никогда не захочет иметь со мной дело, зная, что я была с Ним, и что я никогда не порадую его наследниками. Всё, что мне грозило по его мнению, — это или так и быть подстилкой второго плана, или умереть от Его руки, если мой хозяин вдруг решит приревновать меня к кому-нибудь. Но я считала слова отца вздором и чепухой, так как и представить себе не могла, что когда-нибудь захочу уйти от своего господина. Как же я тогда ошибалась…

Чтобы хоть как-то добиться желанного внимания к себе, я стала почти полностью копировать свою соперницу. В движениях, фразах, интонации, манере говорить, манере одеваться. Я так же точно со страстью и обожанием смотрела на него, радовалась его маленьким похвалам, усиленно старалась выполнять каждое поручение, уже не считаясь с совестью, которая отошла далеко на задний план, хотя раньше я с ней считалась. Но на все мои попытки привлечь его внимание копированием Беллатрисы я получала лишь неизменную усмешку и имя соперницы в конце собрания.

Самое большое число собраний подряд, после которых Он приглашал к себе миссис Лестрейндж, было равно шести. На седьмой раз я уже сидела с полным отсутствием и даже не понимала, о чём шла речь. Всё, что мне хотелось в тот момент, — это повеситься, потому что и отец, и Эзра были правы, и мой господин лишь играл со мной, распаляя ревность своей любовницы, с которой он был гораздо дольше меня. Я была лишь разменной монетой в их отношениях. Поэтому я даже и не пыталась больше сделать что-то, пустив ситуацию на самотёк, ведь что бы я ни делала, он всё равно выбирал её. И когда я в конце очередного собрания в мае услышала:

— Нотт, у меня есть поручение для тебя, так что зайди ко мне после общей встречи, — то не сразу посмотрела в багрово-красные глаза, ожидая, что обращение было к отцу или брату. И спустя всего несколько мгновений до моего слуха вновь донёсся тихий голос: — Мередин, ты меня слышишь?

— Да, мой лорд, — как всегда односложно ответила я, всё же посмотрев на Него, словно не веря своим ушам.

Но он невозмутимо смотрел в ответ, а, заметив моё замешательство, у него как всегда чуть приподнялись углы рта, и я сразу поняла, что это было правдой, а не слуховой галлюцинацией.

— Хорошо, — сказал он, мельком посмотрев на Беллатрису, которая была в примерно такой же растерянности, что и я, хотя и старалась изо всех сил не показать этого.

Когда все разошлись, а я бесшумно поднялась на третий этаж и проникла в кабинет в самом конце коридора, то заметила фигуру в неизменно чёрном костюме, сидевшую на своём обычном месте на диване у окна. Сделав глубокий вдох, я прошла в самый центр комнаты и остановилась, не решаясь подойти ближе.

— Что с тобой, Мередин? — насмешливо поинтересовался Тёмный Лорд, поняв, что ближе я подходить не собираюсь. — Ты не рада меня видеть?

— Я всегда рада вас видеть, милорд, — с замиранием сердца ответила я, ожидая в этот момент очередного пинка на улицу, под проливной дождь и непогоду.

— Тогда почему ты не хочешь подойти ко мне поближе? — вдруг спросил он, и я, приоткрыв рот от подобных слов, сглотнула, а затем на ватных ногах подошла к вальяжно сидевшей на диване фигуре в чёрном. — Иди, не бойся, сюда.

Он осторожно взял мои ладони в неизменно холодные руки и потянул на себя, приглашая сесть к себе на колени. Я послушно села, и до меня вновь донёсся едва слышный шёпот:

— Ты не поцелуешь меня, Мередин? У тебя это отлично получается…

Резко выдохнув, поскольку мне одновременно было очень больно и очень хорошо, я наклонилась и поцеловала холодную кожу шеи, на что получила едва заметный выдох.

— Ты обижена на меня за то, что я так долго выбирал Беллу, Мередин? — спросил он, когда я немного отстранилась.

— Нет, мой лорд, — прошептала я, избегая смотреть в этот момент ему в глаза.

— Мередин, сколько раз я говорил тебе, чтобы ты не смела мне врать? — невозмутимо проговорил он, проведя холодной ладонью по моей спине, закрытой лёгким шифоном платья. — Если ты не можешь сказать правду, тогда вообще ничего не говори, я и так всё пойму. Так ты обижена на меня?

Я ничего не ответила, лишь тяжело вздохнула и положила голову ему на плечо, пока у меня была такая возможность, и вдыхала запах его тела, который буквально сводил меня с ума.

— Ясно, — сказал он, правильно расценив моё молчание. — Прости меня, Мередин. Ты ведь уже догадалась, что я специально так долго приглашал к себе Беллатрису, а не тебя, да?

Я снова промолчала, закрыв глаза, так как выбора у меня не было в любом случае, и повелитель всё равно узнал бы правду. Но он не злился на неё, наоборот, в его голосе было некое подобие радости.

— Ты умная девочка, Мередин. Сразу всё поняла. Тебе не нравится, что у тебя есть соперница, не так ли?

— Да, мой лорд, — сейчас и молчать было глупо, поскольку на такой вопрос ответ был очевиден.

— Что ж, кому бы понравилось? — усмехнулся он, немного сильнее приобняв меня, а затем задал следующий вопрос: — Раз тебе так не нравится Беллатриса, почему бы тебе не избавиться от неё?

— Простите, милорд? — от неожиданности я даже выпрямилась и растерянно посмотрела ему в глаза, не решаясь попросить повторить последние слова, потому как звучали они… странно, мягко говоря.

— Почему бы тебе не избавиться от соперницы, Мередин? — невозмутимо повторил он свой вопрос, неотрывно смотря мне в глаза. — Почему бы тебе не убить Беллатрису?

— Она… она ваша верная помощница, милорд, — прошептала я, немного оторопев от подобного предложения.

— И что? — не понимал он, продолжая внимательно следить за каждой моей эмоцией. — Я же сам тебе предлагаю это, почему ты не хочешь? Сомневаешься, что у тебя получится?

— Нет, не сомневаюсь, — тихо ответила я, неотрывно смотря в багряно-красные глаза. И в этот раз не последовало обвинений во лжи, так как это была правда: я уже была достаточно сильной волшебницей благодаря стараниям своего брата и самого Тёмного Лорда, чтобы противостоять даже такой безумной женщине, как миссис Лестрейндж. Но вот о её смерти я никогда не задумывалась, потому что в таком случае наверняка причиню ему боль. А мне не хотелось, чтобы ему было больно.

На фарфоровых губах в очередной раз появилась бледная тень улыбки, даже более явная, чем обычно, а затем Он прошептал:

— Надо же, какое благородство. А вот Беллатриса хочет убить тебя, Мередин. Знаешь, почему она до сих пор этого не сделала?

Я озадаченно посмотрела на него, догадавшись, в чём было дело, но от подобной догадки у меня захватило дух. Я бы никогда не позволила себе озвучить её вслух.

— Это я запретил ей сделать это, Мередин. А она никогда не посмеет ослушаться моего приказа, никогда, — подтвердил он мои догадки, медленно проведя руками по невесомой ткани моего платья цвета сочной зелени. — Ты бы могла сказать мне «спасибо» за это…

— Спасибо, — благодарно выдохнула я, наслаждаясь лёгкими касаниями своей спины.

— Ты можешь отблагодарить меня по-другому, ты же знаешь, как… — тихо проговорил он над моим ухом, расстегнув левой рукой верхнюю пуговицу своей рубашки, и я, поняв намёк, снова поцеловала его шею, уже более страстно, прекрасно зная, как он любил подобные поцелуи.

— Очень хорошо, — сказал он, когда я закончила поцелуй. — Ты меня немало повеселила, когда пыталась походить на Беллу, Мередин. Ты была такой смешной…

В этот момент Тёмный Лорд расстегнул молнию на моём платье и изящным движением рук снял его с меня, оставив меня сидеть у него на коленях в одном нижнем белье.

— Знаешь, а Белла намного стройнее тебя… — протянул он, внимательно всматриваясь в моё тело, словно видел его впервые, хотя он осматривал меня каждый раз, когда я приходила к нему. — Заключение в тюрьме скверно отразилось на её характере и личности, чего не скажешь про фигуру…

— Мне нравится моё тело, — прошептала я, старательно выдерживая его внимательный взгляд.

— А если я скажу, что мне нет, ты похудеешь для меня? — с лёгким налётом удивления поинтересовался он.

— Да, милорд, — нервно сглотнув, ответила я, почувствовав в этот момент сомнения в своей привлекательности, которых до этого не возникало.

— А если я скажу тебе, что мне не нравится твой цвет волос, ты изменишь его на такой же чёрный, как у неё? — вонзил он ещё один кол мне в сердце, и я, обливаясь кровью, дрогнувшим голосом сказала:

— Да, милорд. Я сделаю всё, о чём вы меня попросите. Я изменю всё, что вам не нравится.

Он ничего мне не ответил, лишь внимательно вглядывался в моё лицо где-то с минуту, а потом резко притянул меня к себе и жадно поцеловал в области левой ключицы, так, что я даже вскрикнула от боли, а затем крепко вцепилась в его плечи, закрытые пиджаком.

— Не смей ничего менять в своей внешности, — с угрозой в голосе прошептал он, немного отстранившись от меня, а после вновь принялся кусать мою шею. — Я запрещаю тебе. Не смей ни худеть, ни менять цвет волос. Не смей больше подражать ей. Мне не нужна вторая Беллатриса, мне и одной достаточно. Мне нужна Мередин.

От этих слов я чуть не потеряла рассудок, а когда немного пришла в себя, то заметила, что он прекратил ненадолго свои поцелуи и пристально смотрел мне в глаза. Я же, вдруг почувствовав небывалую смелость после его последней фразы, привстала чуть-чуть, чтобы поцеловать его губы, но он остановил меня, опять приложив к ним указательный палец.

— Я не целую, ты забыла?

— Нет, милорд, не забыла, — разочарованно ответила я, немного поджав губы.

— Что-то не так? Тебя что-то тревожит? Скажи мне, — Тёмный Лорд сразу почувствовал мои эмоции, так что я, набрав в лёгкие побольше воздуха, жалобно выдохнула:

— А ей можно?

— Нет, Мередин, — усмехнувшись, ответил он, легко коснувшись губами моей шеи. — Ей тоже нельзя. Никому нельзя. Ты хочешь бывать здесь чаще?

— Да, милорд, — прошептала я, а на моём закрытом тучами горизонте проблеснул луч надежды.

— Тогда убеди меня, что я тоже этого хочу, — ответил он, и я, стараясь не потерять в эту же секунду сознание, принялась выполнять приказ своего господина.