Под куполом (гет)

Драко

Пэнси мгновение взволнованно и радостно рассматривает его лицо, а потом подается вперед и горячо обнимает за шею.

— Как же я рада тебя видеть! — произносит она тихо, не разжимая рук.

Драко едва сдерживается, чтобы не поморщиться и не выдать свои настоящие эмоции. Если сыграть правильно, то Паркинсон поможет им выбраться отсюда. Но если все испортить, оттолкнуть ее с самого начала — с нее станется и отомстить. Особенно если она узнает о Гермионе.

— Я тоже, — отвечает он, выдавливая улыбку. — Как ты здесь оказалась?

Пэнси поправляет воротник его рубашки и отводит глаза. Она выглядит гораздо симпатичнее в строгой военной форме, с убранными в низкий пучок волосами, чем в слизеринской мантии, хоть и кажется несколько старше.

— Хотела быть полезной в новом мире, так, шаг за шагом, и очутилась здесь, прижилась, дослужилась до лейтенанта. Так что будешь в моем распоряжении. Я долго искала тебя в Лондоне, но не смогла найти.

Драко на мгновение вспоминает тот домик, где им с матерью и отцом приходилось ютиться несколько долгих месяцев, постоянно думая о том, как прожить еще один день.

— Работал по специальному заданию.

В болотных глазах Пэнси загораются огоньки понимания, и Драко сразу осознает, что ее работа в этом городе мертвых не обошлась без участия гоблинов, и, получается, Пэнси связана с ними. Впрочем, неудивительно — она всегда старалась плыть по течению, а не против него. Так остаются силы, чтобы дышать.

— Каждый новенький должен выбрать свою сферу интереса, — Пэнси наконец делает шаг назад, и Драко незаметно выдыхает, потому что сейчас он хочет видеть рядом с собой Гермиону, но не знает, куда ее отвели и что с ней делают. — Военное дело и оружие, медицина, работа на станках, садоводство, литературная деятельность — что тебя привлекает?

Драко с мгновение раздумывает. Гермиона умна, так что выберет то, что позволит ей большую свободу — скорее всего, медицину, но им нельзя пересекаться, чтобы Пэнси ничего не учуяла — а она чует как ищейка — поэтому ему лучше выбрать оружие и военное дело. Он понятия не имеет, во что ввязывается, но это самое оптимальное решение.

— Так и знала, — Пэнси одобрительно кивает. — Палочка у тебя с собой?

Драко не знает: соврать или сказать правду, но тут же решает, что правда в этом случае будет лучше.

— С собой. Пэнси, я должен сказать, что я здесь не один, а с Грейнджер.

Ее лицо сразу становится злым, и в болотных глазах проступает настороженность.

— И что ты делаешь в ее обществе?

— Конвоирую ее в Ватикан, — Драко сразу вспоминает слова троицы о коммуне гоблинов в Италии. — По секретному заданию, так что детали разглашать не могу, прости. Строго секретно. Мы были в центре города, когда нас забрали и привели к вам.

Пэнси прищуривает глаза, но Драко спокойно выдерживает ее взгляд: она никогда не умела отличать правду от лжи. Его, помнится, чуть не стошнило от ее малиновой мантии, а она сияла от счастья после его кривого комплимента.

— Я попробую разузнать, где она.

— Нам нужно будет выбраться отсюда, Пэнси.

Она нервно переступает с ноги на ногу, поглядывая на часы. Видимо, у них уже начинаются рабочие часы или время построений, а она все никак не может от него оторваться.

— Новичкам разрешают выходить в составе групп только спустя пару-тройку дней учений, — Пэнси потирает переносицу. — Те, кто живет здесь, не знают о гоблинах, хотя и тайно направляются ими, поэтому придется разработать план, как незаметно вытащить тебя отсюда, да еще с Грейнджер. Проблема в том, что оружие, которое здесь производят, отлично справляется с магией. Палочка против него не поможет.

Она жестом велит идти за ней, и Драко, с сожалением оглянувшись на свою прежнюю одежду, следует ее некому приказу. Он успевает переложить в карман рубашки ту вещицу, что Гермиона дала ему во дворце, и только сейчас замечает, что это зеркальце.

— После ужина, с десяти вечера — свободное время, жить будешь в общей казарме: пятеро на комнату, палочку ни в коем случае не показывай, даже случайно, — Пэнси идет впереди него, стуча каблуками. — Подъем в семь, потом военная подготовка, а потом — изготовление оружия. Гоблины испытывают это место и следят за ним пристально: если оружие покажет свою эффективность в борьбе с мертвецами и призраками, они начнут ввозить его в Лондон и применять против волшебников. И тогда — тогда они победят.

Драко чувствует, как от ее интонации по его спине пробегает холодок. Им с Гермионой нужно быстрее разобраться с руной и уходить отсюда. Как назло, все справочники и карты остались у нее, кроме общей карты города, но без дополнительной литературы она бессмысленна.

Пэнси провожает его до военного крыла и передает в руки коренастого мужчины в форме полковника или подполковника — Драко практически ничего не смыслит ни в погонах, ни в наградах.

— Р-300, ознакомьте новенького с правилами, — Пэнси слегка фамильярно похлопывает Драко по плечу. — Он мой протеже.

Р-300 хмуро рассматривает Драко несколько секунд, словно раздумывая, откуда берутся такие юные бойцы с полным непониманием во взгляде, потом произносит:

— Военная подготовка — два часа после завтрака. Бег, рукопашная борьба, общие упражнения на физическую подготовку, потом — обед, следом — занятие с оружием, затем — тактика и стратегия и в конце концов — отбой. Все ясно?

— Да.

— Тогда за мной, — Р-300 идет вглубь казармы, и Драко следует за ним, оглянувшись на Пэнси. Та поднимает руку в ответ и слабо улыбается. — Сейчас у нас по расписанию обед и занятия с оружием, которое выдадут перед началом. Марш в столовую, а там всех вас соберет ваш офицер. — Опыт есть?

— Нет.

— Плохо! — рявкает Р-300, но Драко даже не поводит плечом. После Северуса и Темного Лорда орать и угрожать ему бесполезно. — Придется взяться за тебя основательно. Розовые билеты получишь самым последним и по заслугам. Марш на обед!

Драко проходит в соседнюю комнату и молча садится за общий стол к другим военным: их явно больше ста, отчего вся столовая напоминает гудящий улей.

— Тишина! — восклицает один из наблюдателей. — А-110, еще одно слово — и отправишься в карцер!

Драко без всякого удовольствия ест остывшее мясо с неприятной подливой, залпом выпивает теплый чай, отдающий привкусом плесени. По команде все встают и ровным строем идут в соседний зал, где встают по двое. Справа от Драко оказывается невысокий паренек с веснушчатым лицом и большими, слегка торчащими ушами.

— К-200, — представляется он бодро и протягивает руку. — Будем знакомы? Я тебе все расскажу и объясню. Ты когда-нибудь держал в руках ружье? Умеешь собирать и разбирать пистолет?

— Ни разу не держал руках ни того, ни другого, — Драко осторожно пожимает горячую ладонь.

К-200 удивленно приподнимает брови.

— Пацифист, что ли?

— Вроде того.

К-200 ведет его за собой к длинному столу, на котором лежит разобранное оружие. Драко не сразу понимает, как собрать ружье, все кажется невероятно сложным и чересчур детальным, но процесс не кажется ему скучным — наоборот, слегка увлекает, отодвигая тревожные мысли на задний план. Вот чему учат магглов в армии, вот во что играют маггловские мальчишки с пластиковыми пистолетами. Похоже, в этой погоне за рунами он узнает мир со всех сторон.

— Предохранитель и курок! — повторяет К-200, внимательно наблюдая за его движениями. — Флажок до упора, вот так, верно. Теперь отсоединяй их вращательными движениями. Плавнее, плавнее. Отлично! Для первого раза неплохо. Позже мы его соберем, а пока что бери пистолет и иди к тренажерам, я сейчас подойду.

Выстрелы бьют по ушам даже через огромные наушники, похожие на те, что используются при извлечении мандрагоры из горшка, так что спустя полчаса у Драко с непривычки болит голова, но он упорно продолжает целиться в самое сердце манекена с выпученными глазами. Ему почему-то кажется, что этот манекен — он сам до встречи с Гермионой по ту сторону Купола. К-200 говорит, что это манекен для новичков, а опытные тренируются на движущихся мишенях и иногда — на мертвецах и даже призраках. Они стреляют часа два, и когда у Драко уже отнимается от усталости рука, им наконец дают отмашку к отдыху.

Ужин, невкусный и едва теплый, разлетается мгновенно: после тренировки, кажется, можно съесть что угодно, лишь бы насытиться, и Драко с некоторым неудовольствием думает о завтрашнем дне и о предстоящем военное деле с рукопашной борьбой. Выходит, физически магглы гораздо лучше подготовлены. И он вдруг ощущает себя слабым. Что он умеет без магии? Врезать кому-то? И тут же получить в ответ более точный и сильный удар. Гермиона права: тот, кто умеет совмещать два мира в себе, — в выигрышной позиции.

После горячего душа Драко растягивается на узкой кровати в казарме, и К-200 снова оказывается рядом, читая какую-то яркую брошюру о коллективном празднике. Такая же брошюра лежит на тумбочке у Драко, и он неохотно пролистывает ее, везде встречая одно и то же слово «мы». «Мы отпразднуем», «мы едины», «мы придем к светлому будущему!».

— Давно здесь? — спрашивает он у паренька. Нужно хоть кого-то расположить к себе, кроме Пэнси, и в этот раз у него должно получиться.

К-200 опускает брошюрку и смотрит на него с примесью грусти.

— Месяца два. Родители остались наверху в виде ходячих трупов, а мне удалось удрать.

— Их убили?

— Их убил туман, — К-200 понижает голос до шепота. — Я в тот день проснулся рано утром: мне нужно было идти в школу на пересдачу контрольной по химии; смотрю — а он ползет. Густой, желто-зеленый, страшный. Кто-то успел уйти, на кого-то туман не подействовал, но почти все стали мертвецами. Я бежал сломя голову, чтобы спастись от собственных родителей, так и оказался здесь.

Драко мрачно думает о том, что в свое время ему некуда было бежать от отца, а сейчас бы он отдал что угодно, чтобы поговорить с ним хоть пять минут.

— Мой отец умер, а мать очень далеко, — отвечает он задумчиво, думая о том, чем сейчас занимается мать.

К-200 смотрит на него с искренним сочувствием.

— Получается, ты такой же одинокий, как и я. У меня даже нет девушки, к которой я бы хотел получить розовый билет. Так и складываю их, не знаю, что с ними делать.

— У меня есть. Только она не для розовых билетов, — отзывается Драко, вспоминая теплые губы Гермионы.

У К-200 загораются глаза.

— Так ты знаешь, что такое любовь? У нас это строго запрещено, учти. Я тебя не выдам, честное слово! Каково это: любить? У нас тут сексуальная свобода, хочешь кого-то: выпиши билетик, а там уже увидишь, согласится девушка или нет. Но чаще всего они соглашаются, особенно, если ты на хорошем счету.

Драко качает головой.

— Я еще на пути к любви, наверное. Но могу сказать, что любовь — это полное исцеление от эгоизма и самовлюбленности, это желание быть рядом, быть нужным и защищать. Я и сам еще толком не понял, что такое любовь для меня, как будто собираю головоломку по кускам, боясь ошибиться.

К-200 все равно не сводит с него восторженного взгляда. Он младше него на два года и еще совсем юн, чтобы самостоятельно разбираться в жизни. Сейчас его можно увести в любую сторону, как в светлую, так и в темную. Драко и сам когда-то незримо стоял на распутье, и вот его-то как раз увело в темноту и страх.

— Здорово, — К-200 сияет, залезая под одеяло. В казарме уже темно, и с некоторых кроватей раздается храп. — Тут нет никого, похожего на тебя. Все в основном думают о чем-то нечеловеческом: об оружии, о войне, о том, как мы пойдем убивать мертвецов и призраков, сколько патронов для этого нужно запасти. Ты запомнил, как собирать и разбирать ружье и пистолет? Завтра придет главный, с самого утра, он вечно издевается над новенькими. Ты не реагируй.

Драко кивает, вспоминая о зеркальце, которое Гермиона подложила ему в карман. Что там может быть?

— Ты спи, я хочу снова принять душ, — произносит он уверенно. — Нужно еще раз смыть весь пот после тренировки. Это не запрещено?

— Наоборот: гигиена — самое главное! — отчеканивает К-200, закрывая глаза. — Но ты не задерживайся, подъем в семь часов. Я вечно хочу спать.

Драко, взяв с сушилки еще влажное полотенце, выскальзывает в пустынные душевые и, на всякий случай закрыв дверь, произносит:

— Оглохни!

А потом достает из кармана зеркальце. Сначала ничего не происходит, поэтому он просто рассматривает свое бледное, усталое лицо, а потом недовольно произносит:

— Что с этим делать?

Зеркальце вспыхивает желтым светом, по поверхности идет рябь — и голос Гермионы по ту сторону с облегчением произносит:

— Мерлин святой, я уже думала, что ты никогда не выйдешь на связь.

Рябь проходит, и Драко отчетливо видит нежное лицо Гермионы в маленькой круглой раме зеркальца, вглядываясь в него изо всех сил. Он не разрешал себе думать о ней весь день, и только сейчас понимает, что успел соскучиться. А она — по ту сторону, в зазеркалье, такая близкая и такая далекая.

— Ты наложила Протеевы чары?

— Впервые я использовала их на пятом курсе, — Гермиона сдувает прядь с щеки. — Просто ты пока плохо меня знаешь.

Драко усмехается. Это точно, что пока плохо. Гермиона — это невероятная пропасть, полная новых открытий. Упадешь — не вернешься.

— Ты еще умнее, чем я предполагал, — произносит он и замечает, что она смущенно краснеет. — Как прошел день? Все в порядке? Я выбрал занятие военным делом и оружием.

— Я выбрала медицину, — она понижает голос, и Драко одобрительно кивает. — У меня есть свободное время только вечером, но я смогу передать тебе книгу через библиотеку, чтобы поиск руны шел с обеих сторон. Завтра скажи, что тебе нужна какая-нибудь книга по истории Второй Мировой. Тут о ней хорошо помнят и чтят ее. Я подложу книгу на пятую полку, второй стеллаж от окна, кажется.

Драко закатывает глаза.

— Я бы сильно удивился, если бы ты не нашла библиотеку даже на морском дне или в аду.

— Среди медиков я встретила Парвати, — Гермиона оглядывается, и ее лицо на мгновение исчезает, к полному неудовольствию Драко. — Она поможет нам сбежать, так что на поиски будет всего неделя: потом военные планируют какую-то масштабную операцию, в которую нам точно лучше не ввязываться. У вас об этом говорили?

— Нет. Но я узнаю у Паркинсон, — слова вылетают раньше, чем он успевает их удержать, и тут же мысленно чертыхается, видя в глазах Гермионы вспыхнувшую неприязнь. — Не переживай, она тебе ничего не сделает. Я буду играть так, словно безумно ей рад, и еще, помни: я конвоирую тебя к гоблинам в Рим.

Гермиона сердито морщит нос.

— Конвоируешь меня? Великолепно.

— Мне нужно убедить Паркинсон, что я на ее стороне, потому что она сама на стороне гоблинов.

Гермиона приподнимает брови, некоторое время разглядывая его через зеркало.

— Немного, совсем капельку интересно, как ты собираешься ее убеждать, — произносит она сердито. — Она за тобой три курса бегала, так что свое точно не упустит.

Драко кривит губы. Как же это дьявольски приятно, когда тебя ревнует тот, кто тебе действительно нравится. Прозябая в том домишке за Куполом, он и представить себе не мог, что это возможно, что это может произойти с ним. Но он боится спросить ее, что она думает о том поцелуе в зале. Что, если она посчитала это ошибкой? Что, если эта неделя снова отдалит их друг от друга?

— На этот счет не переживай, — отвечает он спокойно. — Я четко знаю, что делать. А еще знаю, где бы хотел сейчас оказаться, и это точно не возле Паркинсон.

Гермиона сразу же меняет тему, подтверждая его опасения.

— Чем вы занимались сегодня?

— Разбирали и собирали оружие, стреляли по мишеням, — Драко вспоминает свой изувеченный манекен. — Я несколько раз попал в самое сердце.

Гермиона улыбается.

— Вижу чисто малфоевское самодовольное лицо, а, значит, все в порядке, — произносит она тихо. — Я рада, что у тебя все получается. Как видишь, маггловская жизнь далеко не так проста и бессмысленна, как тебе раньше казалось. Люди здесь очень боятся, хотя и не показывают страх. В лазарете много раненных призраками, покусанных и искалеченных мертвецами. Насколько я поняла, это все последствия тумана. Но я никак не могу понять, как это связано с неупокоенными душами.

За ее спиной раздается скрип, и Гермиона исчезает в зеркальце, но через мгновение на его поверхности всплывают слова: «Все хорошо, это Парвати. Спокойных снов. Не забудь про библиотеку».

Драко складывает зеркальце и прячет в нагрудный карман. Она пожелала ему спокойных снов — и от этого ему действительно становится спокойно на сердце. Легким шагом он возвращается в казарму и забирается в постель, не переставая думать о Гермионе. Возможно, мир должен был измениться, чтобы они встретились. Без нее он никогда не стал бы таким уверенным в себе, как сейчас. Засыпая, он снова и снова прокручивает в голове их поцелуй в зале дворца.

Гермиона

Ей снится Драко. Это удивительно и, наверное, странно, что в подземном городе с жестким коммунистическим строем, полном запретов и приказов, ей снится Драко, а не искалеченные мальчики, которым она пыталась помочь весь вчерашний вечер. И она в этом сне пытается к нему прикоснуться — а он исчезает, ускользает, и она никак не может его догнать.

Ей почти никогда не снился Рон. И это тоже — удивительно.

Утром, перед завтраком, она торопливо пробирается в библиотеку и оставляет книгу в условленном месте. Справочник по истории Чехии — дубликат ее собственного, с созданием которого пришлось повозиться добрую половину ночи, так что сейчас ей хочется спать — но впереди целый день работы. Наспех затолкав в себя подгоревшую кашу, она спешит к своему пациенту — молодому человеку лет двадцати, которого вчера утром привезли без сознания.

Девочки, работающие медиками, почти не имеют медицинского образования: многие из них оказались в этом крыле добровольно. Поэтому Парвати, исподтишка используя магию, оказывается главной и самой опытной среди них — а поэтому и назначена заведующей отделением.

— Доброе утро, — произносит молодой человек пересохшими губами.

Гермиона садится на край кровати и прикладывает руку к его пылающему лбу. Такая же история, как и с остальными — после укуса и царапин мертвеца начинается лихорадка, и человек либо умирает, либо становится ходячим мертвецом сам — и таким отрубают головы. Б-201 вчера тихонечко вынесла мертвую голову на городскую подземную свалку. Гермиону чуть не вытошнило ужином от мысли о том, что от живого, думающего человека осталась лишь мертвая голова с закрытыми глазами.

Смачивая компресс в ледяной воде, она возвращается мыслями к Драко. Получится ли у него проникнуть в библиотеку прямо сегодня? Прикладывая компресс ко лбу молодого раненого, она четко понимает, что уже скучает. Они давно не расставались так надолго — почти на сутки.

— Вы красивы, — произносит молодой человек, глядя на нее из-под ресниц. — Я таких и не помню.

Гермиона не отвечает, приоткрывая повязку, белой змейкой охватывающую его шею.

— И вы влюблены, — горестно добавляет он, следя за ее лицом. — Жаль, что не в меня. Но мне всегда не везло с влюбленностью.

Гермиона сосредоточенно рассматривает вспухшую глубокую царапину и полукруг чужих зубов, которые явно вгрызлись в кожу со всех сил. Слава богу, артерии не задеты.

— Кто этот счастливчик?

— Помолчите, пожалуйста, — шепчет она, прикладывая другой компресс с самыми простыми травами. — Мне нужно обработать рану.

Но рука у нее слегка дрожит, касаясь его воспаленной кожи, и мысли снова и снова возвращаются к Драко. То, что она чувствует к нему последнее время, что она почувствовала, когда его губы коснулись ее губ — неужели это правда влюбленность? Как она пришла к ней, когда?

— Я знаю, что умру, — глухо произносит молодой человек, глядя на нее мрачно. — Можете не стараться, мисс. Сдохну от заразы мертвяков, не нужно тратить на меня лекарства. Никому нельзя выходить на поверхность, вот и все.

Гермиона отрицательно качает головой. Работа в лазарете оказывается намного страшнее, чем ей казалось в школе, где мадам Помфри так легко справлялась с любой травмой. Механизм превращения в мертвецов ей понятен: мертвецы — это не обычные трупы, а инфернальные существа, и в их слюне находится яд, который превращает любое существо в им подобное. Возможно, если она попробует разобраться в природе этого яда, удастся с ним справиться. Но как тогда найти время на поиск руны?

— У нас есть ненужный мертвый материал? — спрашивает она у Парвати через несколько минут, перевязав своего пациента. — У меня с собой травы и мази. Но мне нужны время и рабочее место. В библиотеке есть отдел литературы о вирусных заболеваниях?

Парвати неуверенно пожимает плечами, но другая девушка, Б-201, утвердительно кивает.

— Осталась мертвая кисть, она еще шевелится, — говорит Б-201 шепотом. — И я знаю, какая секция вам поможет, так что могу проводить.

Они выходят из лазарета и направляются к крошечной подземной библиотеке, в которой царит пустота. В подземном обществе нет времени на чтение книг, только на постоянную борьбу и движение вперед. Гермиона успевает заметить, что ее книги на месте нет, а, значит, Драко удалось побывать здесь сегодня.

— Этот ряд, — Б-201 показывает на четыре увесистых тома, и Гермиона решительно берет все, сгребая в одну кучу. — Как думаете, у вас получится?

— Я не знаю, слишком мало опыта в ядах, — Гермиона с некоторым колебанием останавливается у выхода. — Слушайте, Б-201, вы ведь коренная жительница Праги, верно?

Девушка испуганно озирается по сторонам.

— У меня нет национальности, нет никакого «Я», есть только «Мы», город будущего, и глава его….

— Я не выдам, но это невероятно важно, — Гермиона прикладывает палец ко рту, перебивая ее. Слава Мерлину, камер в библиотеке нет. — Если вы хотите спасти огромное количество жизней, то поможете мне. Правда?

Б-201 тянется к выключателю, и библиотека погружается в темноту.

— Что вы хотите узнать?

— Про Орден рыцарей креста с красной звездой, Яна Непомуцкого и Святую Анежку — и вообще про всех, кто был как-то связан с Орденом, — торопливо шепчет Гермиона. — Может быть, есть какие-то популярные легенды о Праге и ее исторических деятелях...

— Есть легенды об основателях Праги, о княжне Либуше, ее детях и династии Пржемыловичей, есть о рыцаре Брунсвике — это самые основные, потом уже идут истории о святых. Самая почитаемая и любимая наша святая — Анежка, в Чехии очень многое ей посвящено, она и орден монашеский основала, и церкви-монастыри строила, со святой Кларой Ассизской переписывалась, — шепчет Б-201 торопливо. — Уже потом появился святой Ян Непомуцкий, один из главных святых, и…

Гермиона находит ее руку в темноте, потом щелкает выключателем.

— Большое спасибо, этого пока более чем достаточно, а то я забуду все, что ты сказала, пока мы возвращаемся в лазарет.

В лазарете — тишина, изредка прерываемая хрипами и вскриками. Положив книги на столик в комнатке, которая наспех выделена ей как лаборатория, Гермиона подходит к своему пациенту и меняет компресс. Молодой человек приоткрывает красноватые глаза, глядя на нее с вымученной улыбкой.

— Не возитесь вы со мной, — произносит он тихо. — Лучше возьмите нож и перережьте горло. Так хоть умру быстро, а не превращусь в одну из этих тварей…

Гермиона сердито поджимает губы, садясь возле него. Его лицо красиво, несмотря на бледность, и выражает такое отчаяние, что ей хочется как-нибудь его утешить. Люди не должны умирать, не так, не в этом веке, после стольких войн.

— Я вас вылечу, — произносит она твердо, взяв его за руку. — Честное слово. Вы не превратитесь в ходячего мертвеца и не станете призраком.

— Врете.

— Я только что унесла из библиотеки четыре тома о вирусных болезнях, — Гермиона убедительно кивает, не отпуская его руку. — У нас с вами еще есть время, и я сделаю все, что смогу, чтобы вас спасти. Как вас зовут?

Он уже собирается произнести свой номер, но потом вдруг понимает, о чем она на самом деле спрашивает, и дает знак наклониться к нему.

— Ян, — его горячее дыхание обжигает ее щеку. — Ян Шипка.

— Гермиона, — отвечает она шепотом, и Ян улыбается.

— Гораздо лучше, чем эти мерзкие номера в этом ублюдочном государстве, — Ян прикрывает глаза, облизывая губы. — Вы уж простите за мой поганый язык, но я устал. Сначала пришел туман, уничтоживший мой город, моих родных и друзей, а потом они придумали этот сумасшедший дом с номерами, отделами и одним-единственным словом «мы», с вылазками на поверхность, во время которых они заставляют нас уничтожать город.

Гермиона успокаивающе подносит ему стакан с водой, и Ян жадно пьет, рассматривая ее очень внимательно.

— Я в вас с первого взгляда влюбился, — признается он открыто. — Вы не подумайте, никаких пошлостей. Вы как ангел мне посланы, чтобы забрать меня в лучшую жизнь.

Гермиона смеется, но потом ее смех затихает.

— Не мечтайте. Сейчас я разберусь с вирусом, и вам придется остаться здесь в живых до следующей вылазки.

Уговорив Яна поспать, она идет в лабораторию и запирает заклинанием дверь. Если она понадобится, то только Парвати сможет сюда зайти, остальные не будут знать, каким образом она попытается бороться с загадочным вирусом. Гермиона уверена, что ей нужно выяснить причину и способ лечения заражения, потому что такой же туман гоблины смогут использовать и в других городах — а она уже будет к этому подготовлена.

Гермиона садится за стол и раскладывает все ингредиенты для зелий и все мази, которые получила в Хогвартсе и которые оставались в ее личном запасе. Туман — это, скорее всего, наркотик, смешанный с ядом и каким-то вирусом, убивающим живые клетки, но позволяющим сохранять двигательные функции и обоняние.

Гермиона пробегает пальцем по оглавлению справочника и находит раздел, посвященный отравляющим газам, где написано, что против них помогает растертый с ромашкой золототысячник и ягоды клюквы. Все ингредиенты у нее есть, но туман — не только отравляющий газ, так что его можно рассматривать как химическое оружие с галлюциногенным эффектом, а при таких отравлениях нужен девясил и полевой хвощ. Ни того, ни другого у нее нет, кроме того — хвощ и золототысячник несовместимы, и это усложняет задачу.

Провозившись с теорией и не придя ни к какому решению, Гермиона с отвращением берет мертвую руку и делает надрез. Изнутри сразу лезут кровавые пузыри, и палец руки дергается. Гермиона осторожно прикладывает к коже каплю настоя золототысячника: пузыри становятся больше, кровь — бледнее. Но стоит ей добавить щепотку ромашки, как мертвая рука начинает покрываться струпьями.

Гермиона тут же пишет на листке: «Ромашка вызывает усиление действия яда, золототысячник его смягчает».

В дверь лаборатории стучат, и Гермиона с удивлением замечает, что прошло уже целых четыре часа.

— У нас обед, и ваш пациент требует к себе внимания, — Л-303 опасливо заглядывает в комнату после того, как Гермиона отпирает дверь. — А еще сегодня день обмена розовыми билетами, сейчас заведующая по вопросам любви придет. У вас есть номер, с которым бы вы хотели увидеться?

Гермиона приподнимает брови.

— Я похожа на человека, которому есть дело до розовых билетов? Мы пытаемся спасти жизни, Л-303, а не развлекать себя странными способами. Скажите, а вы пробовали использовать в лечении хоть какие-то травы, кроме обычных лекарств с пенициллином и противовирусным?

Л-303 задумчиво переступает с ноги на ногу. Она одного возраста с Гермионой и совершенно не разбирается в медицине.

— Кажется, нет. Мы пробовали давать бруснику и отвар из ее листьев, и на некоторое время больным даже становилось легче, но ненадолго. А сейчас брусники нигде нет, только если искать ее на поверхности… Пожалуйста, подойдите к пациенту, или мне придется позвать начальницу.

Гермиона, вздохнув, оставляет записи на столе и возвращается в лазарет. Ян лежит на кровати, тяжело дыша. Глаза у него закрыты, и все тело и лицо покрыты неприятными пятнами — признак перехода к следующему этапу болезни. Гермиона быстро садится рядом, оглядевшись, достает палочку и произносит обычное заклинание исцеления, которое точно работает на ранах. Никто не замечает ее движения, и пятна уходят с кожи Яна, а тот устало приоткрывает глаза.

— Мне внезапно стало получше; это все потому, что вы наконец пришли.

— У вас есть аллергия на травы?

— Не помню. Нет.

— Я попробую дать вам настой, если к вечеру буду уверена, что он сработает правильно, но я только на пути к разгадке, — она улыбается, кладя руку на его плечо. — А ваша задача — лежать смирно и не волновать остальных пациентов. Хотите есть?

Ян хмурится.

— Вы сами идите поешьте, зачем кормить меня, я наполовину труп.

Гермиона промазывает его раны местной мазью, стараясь не вглядываться в струпья, расползающиеся по телу, и вырванные куски мяса в районе груди и живота. Идти на обед совершенно не хочется, и о Драко и рунах она вспоминает только к самому вечеру, просидев еще три часа в лаборатории, а потом помогая остальным девушкам вынести утки и миски и протереть все поверхности.

Часы показывают одиннадцать, а в полночь они с Драко должны снова поговорить через зеркальце, и Гермиона постоянно поглядывает на часы, чтобы не пропустить время.

— Чем вы занимались до войны? — Ян, уже сонный, терпеливо позволяет ей измерить температуру.

— Работала в Министерстве по защите редких видов животных, — уклончиво отвечает Гермиона, расстроенно глядя на градусник. — Трудная работа, постоянно приходится избегать конфликтов с обеих сторон. А вы?

— Учился на военного дипломата, — Ян вздыхает. — Жил во всю глотку, встречался с девушкой, ездил по стране, прогуливал занятия, но получал лучшие оценки, когда хотел. А потом мир сузился, стал крошечным и опасным, все люди превратились в безликих с номерами, а время сжалось до одного дня. Что будет завтра? Больше никто не может сказать наверняка.

Гермиона еще раз меняет ему повязку и уходит из лазарета, оставив дежурную клевать носом в одиночестве у тусклой лампы. С блаженством постояв под почти нестерпимо горячим душем, Гермиона заматывается в полотенце и открывает зеркальце.

Драко сразу появляется по ту сторону, взъерошенный, уставший и сердитый. На его щеке — кровоподтек, под левым глазом — синяк. Гермионе тут же хочется оказаться рядом с ним, но все, что у нее есть — это зеркальце.

— Что случилось? — спрашивает она шепотом.

— Рукопашная борьба, — отвечает он мрачно. — Ненавижу магглов.

Гермиона улыбается уголком рта.

— Ты справишься, просто нужны навык и опыт. Вспомни, как мы пытались превратить ежа в подушечку для иголок. У кого получилось с первого раза?

— У тебя? — Драко приподнимает брови. — Да плевать на них. Я забрал справочник, он иногда меняет цвет — это нормально?

Гермиона досадливо краснеет, глядя на него смущенно.

— Понимаешь, это дубликат. Видимо, когда я его создавала, то неверно прочла одно из слов, было темно и… Неважно. Тебе нужно заняться историей княжны Либуше и ее детей, рыцарем Брунсвиком и подробно разузнать про Анежку Чешскую все, что ты найдешь в книге. Возможно, потом мы еще посмотрим поименно, кто входил в Орден рыцарей креста с красной звездой.

Драко смотрит на нее подозрительно. Несмотря на синяк и усталость, он выглядит одновременно привлекательным и невероятно одиноким, и у Гермионы ноет сердце от невозможности оказаться рядом.

— А чем тогда занимаешься ты?

— Спасаю жизнь.

— Мерлин Святой, Гермиона! Нам нужно уйти отсюда как можно быстрее с точной информацией, а ты как всегда лезешь не в свое дело, — его серые глаза светятся недовольством. — У меня не так много времени на чтение книг после трудного дня, в течение которого из меня вытягивают все силы. Кого ты там взялась спасать?

Гермиона поджимает губы, понимая, что он прав, и зная, что она все равно не отступит.

— Его зовут Ян, и он чуть старше меня, — отвечает она тихо. — Он очень хороший человек, Драко, я не могу смотреть, как он умирает, и ничего не делать. Я себе места не нахожу.

По ту сторону зеркальца воцаряется молчание, и Гермиона буквально ощущает ту волну негодования, которая захлестывает Драко в это мгновение. Она только сейчас понимает, что со стороны это выглядит совсем не так, как в действительности, и тут же замечает:

— Он просто хороший человек — ничего больше.

— Понимаю, — усмешка на его губах говорит о многом, и Гермиона устало вздыхает. — Договорились. Я займусь информацией, а ты — спасением молодого бойца. В конце концов, мертвецы могут прийти и в Лондон; если ты научишься излечивать последствия укусов, у нас будет больше шансов выжить. Тебе что-то для этого нужно?

Гермиона колеблется, но потом отвечает:

— Очень нужен девясил.

— Это который против ядов и отравлений? Но он растет только во влажных низинах или у воды, — Драко задумчиво проводит рукой по волосам. — У нас на завтра объявлена вылазка, берут именно новичков, потому что умелых бойцов берегут, хотя сначала говорили обратное. Я попробую добыть тебе девясил, если получится. Только передай просьбу официально через Патил.

— Я очень хочу тебя увидеть по-настоящему, — произносит она искренне, глядя на него с благодарностью. — Ты поддерживаешь все мои безумные идеи.

Драко смотрит на нее серьезно.

— Я тоже хочу скорее оставить этот город позади, чтобы сидеть у камина в нашей палатке, смотреть на огонь и на…

Позади Гермионы раздается шорох, и она поспешно захлопывает зеркальце, но никто не приходит. Она осторожно выводит палочкой на поверхности: «Встречаемся завтра в то же время, добрых снов» — и прячет зеркальце в нагрудный карман. Девясил у нее есть, но совсем немного, и, если у Драко получится сорвать еще… Только это опасно. Мысль о том, что он отправится наверх без нее и наверняка в компании Паркинсон, неприятна.

— Протеевы чары? — Парвати ждет ее у выхода из душевых, прислонившись плечом к двери. — Прямо повеяло пятым курсом и занятиями Отряда Дамблдора. Хорошее было время, нас было много, одинаково восторженных и с одинаково праведными целями. А теперь — где мы все? Что с нами случилось? Ты путешествуешь с Малфоем, отказываясь говорить всю правду, как тогда, когда вы с Гарри и Роном заявились из трактира Аберфорта; мы с Паркинсон застряли черт знает где, причем снова по разные стороны; я устала видеть людей, умирающих в муках, с отваливающимися конечностями, выкашливающими легкие и теряющими рассудок. Остальные ребята — в Лондоне, как ты говоришь, сражаются с гоблинами, Гарри в Азкабане, кто жив — неизвестно, одна сплошная неизвестность, и все мы находимся совсем не в том мире, о котором мечтали после войны.

Гермиона встает рядом с Парвати и с сожалением вглядывается в ее осунувшееся лицо и в глаза, полные безнадежности.

— Мы все исправим, — обещает она твердо, но Парвати ее не слышит.

— Смешно, что когда-то мы переживали о смерти пушистика Лаванды, — Парвати прикрывает глаза. — Черт, как же я жалею, что не могу сейчас вернуться в то время. Кстати, ни за что не пошла бы с Гарри и Роном снова на Святочный бал. Они вели себя как настоящие придурки.

Гермиона смеется в ладонь и кивает.

— А я бы пошла снова с Крамом. Он был ужасно милым и неуклюжим.

Парвати тяжело вздыхает.

— После того, как вы сбежите, я собираюсь вернуться в Лондон, только не знаю, как и когда. Мне кажется, там я буду полезнее, чем здесь, без лекарств и магии. Да, кого-то мы здесь спасаем — от обычных болезней, но таких все меньше и меньше... Скажи, а какой он сейчас — Малфой? Раз ты с ним путешествуешь одна, без Гарри и Рона — он должен быть не таким подонком, каким я его помню.

Гермиона отводит глаза. Парвати напоминает ей о тех временах в школе, когда она поняла, что ей нравится Рон, что ее тянет к нему, несмотря на все те глупости, которыми иногда забита его голова.

— Совсем другой — как и все мы теперь.

Парвати выглядит понимающей, но не решается расспрашивать. Они возвращаются в спальню, где уже давно спят остальные девушки, и устало забираются в холодную постель. Гермиона заводит будильник на пять утра, чтобы успеть поработать в лаборатории, и только потом сонно шепчет Парвати:

— Отдай завтра поручение военному отделу собрать девясил, ладно?

Парвати отвечает что-то неразборчивое, и Гермиона тут же засыпает тяжелым сном. Ей снятся пустая камера в Азкабане, озадаченное лицо Гарри в темноте и чьи-то крики.

Драко

Княжну Либуше Драко терпеть не может с самых первых страниц ее истории, но терпеливо дочитывает рассказ о ней до конца, убеждаясь, что руна никак не может быть с ней связана. Нет, искать нужно в направлении рыцарства и крестовых походов, а это все-таки ближе к Анежке, которая и основала Орден красной звезды. Мысленно вычеркнув Либуше и ее историю из подходящих, Драко закрывает дверь душевой и идет спать, еле волоча ноги.

На часах — два ночи. А подъем — в семь.

— Что ты делаешь там уже третью ночь? — голос К-200 застает его врасплох.

Драко мысленно чертыхается, думая, как правильно соврать, но потом произносит:

— Ищу важную информацию, чтобы вернуть мир на прежнее место.

— А у тебя получится? — в голосе К-200 слышится надежда. — Ты, наверное, какую-то волшебную книгу читаешь? Вжух — и все?

Драко устало смотрит на него сквозь прикрытые веки. Щека еще ноет, и по всему телу расползается немилосердная боль после сильных нагрузок, к которым он ничуть не привык. Желание одно: спать несколько суток и не просыпаться. Но завтра нужно подняться рано утром и отправиться за чертовым девясилом…Хуже было бы только пойти на собрание по успеваемости в кабинете МакГонагалл.

— Магия — не сказка, у нее есть свои законы, как и у остального мира. Нет никакого волшебного взмаха палочкой, который решает все твои проблемы, — отвечает Драко с сожалением. — За все лучшее в этом мире приходится или бороться, или браться самостоятельно. Чем, собственно, я и занимаюсь.

К-200 взволнованно садится на кровати и поджимает под себя ноги. Он верит всему, что ему говорят, но пока Драко кажется, что все его стремления обращены к добру, значит, ему можно доверять.

— Я хочу тебе помочь, — произносит он решительно. — Что нужно для этого сделать? А когда ты вернешь все обратно, мои родители снова будут живы?

— Я не знаю. Знаю лишь, что люди снова смогут жить: ошибаться, выбирать, любить того, кого хочется, путешествовать и осознавать, что такое добро, а что — зло. Я бы очень хотел верить, что все умершие вернутся, но не надеюсь на это. У тебя есть кто-то, кроме родителей?

К-200 утвердительно кивает.

— Старшая сестра и бабка, они живут в маленьком городке на границе с Италией. Бабка плоха совсем была, вот родители сестру к ней и отправили, чтобы присматривала. Думаю, туман мог до них не добраться. Если вырвусь отсюда — к ним уеду. Ты же, наверное, захочешь сбежать — возьми меня с собой.

Драко задумчиво поворачивается на спину и натягивает одеяло до самого лица, пытаясь согреться.

— Посмотрим, что можно сделать.

— Вот это здорово, — К-200 тоже забирается под одеяло. — А в оставшееся время я буду тебе всячески помогать с борьбой и оружием, хотя у тебя и так получается неплохо для новичка. Странно, что остальным нравится такая жизнь здесь — то ли они не видят выбора, то ли не хотят выбирать. А я сразу, как сюда попал, так приуныл. Одно и то же каждый день, страшные вылазки на поверхность. По-хорошему, уходить надо отсюда, тогда и люди гибнуть перестанут. А мы все боремся с мертвецами, как с ветряными мельницами, а толку-то? Какие-то стратегии, планы… Зачем это все?

Драко не отвечает, погружаясь в сон, но мысленно соглашаясь с парнем. Иногда лучше обойти гору там, где пришлось бы годами копать туннель.

Паркинсон, конечно, отправляется на задание вместе с ним, как офицер и руководитель группы бойцов, которая на текущий день составляет семь человек. Задача состоит в исследовании ближайшего ко входу в подземный город квартала и уничтожении мертвецов, а также в сборе лекарственных трав для лазарета. Все это представляет собой особую опасность, так как им придется спуститься к реке.

— Н-785 и Л-112 — направо, ваш квадрат до церкви; У-155, Д-888 и Е-450 — налево, ваш квадрат до начала моста, противника уничтожаем, ловушки держим наготове, — Паркинсон разводит руки в разные стороны. — Все ясно? Встречаемся через сорок минут в точке отправления. Марш!

То и дело оглядываясь и держа палочку наготове, Драко торопливо бежит к Влтаве; Пэнси следует по пятам, и в ее руке не палочка, а пистолет, заряженный специальными пулями. Они пробираются по лабиринту узких улочек, положив с десяток мертвецов, и наконец достигают берега реки, покрытого скудной мартовской растительностью. Весна только вступает в силу, и Драко сомневается, что девясил уже цветет, но Гермиона и просила не цветы, а корень.

— Как выглядит это чертово растение? — Пэнси садится на корточки и рассматривает пожухлую прошлогоднюю траву и листья, сквозь которые пробиваются новые ростки зелени. — Между прочим, приказ пришел от Патил. Они с Грейнджер наверняка что-то замышляют. Но ты не переживай, я эту гадину не упущу.

Драко быстро перебирает листья растений, пропуская ее слова мимо ушей. Вышедшее ненадолго солнце приятно припекает лицо и голову, и на несколько минут ему становится тепло.

— Для зелья нужен сам корень, — поясняет он негромко. — Сверху может остаться даже жухлый пучок, это неважно.

Пэнси поднимается и оглядывается по сторонам, потом садится на поваленное давней грозой дерево и вынимает коробочку с тонкими сигаретами. Драко на мгновение отрывается от поиска и рассматривает ее бледное лицо с большими болотными глазами.

— Все могло быть иначе между нами, да? — она небрежно закуривает, пуская дым в сторону.

— Да, — соглашается Драко не опуская глаз. — Все всегда может быть иначе.

Действительно, они могли бы быть вместе — если бы он встретил такую Пэнси в Лондоне, но два искалеченных человека не могут образовать одно здоровое целое. Ему не нужна Пэнси, ему нужна Гермиона — и не потому, что она сама цельная и не теряющая надежды, не потому, что она словно костыль — а потому, что она помогает ему понемногу склеивать себя и заживлять трещины.

— Отец умер, — произносит Драко вдруг. Ему хочется, чтобы она знала. — Помнишь, он как-то угостил тебя мороженым у Фортескью. Мы тогда уезжали на второй курс.

Пэнси молча стряхивает пепел на траву. Драко снова продолжает искать девясил, двигаясь мелкими шагами. Вот, наконец, и он — пальцы вгрызаются в холодную влажную землю и выковыривают корень, потом — другой, рядом.

— Мне казалось, ты его ненавидишь, — замечает Пэнси осторожно. — На шестом курсе ты только и делал, что ненавидел его целыми днями.

Драко кивает. Как она помнит! Черт, наверное, она все еще в него влюблена, но старается это не показывать. У нее — своя гордость.

— Многое изменилось, ненависть тоже меняется, превращаясь в другие чувства в зависимости от обстоятельств.

Пэнси спокойно бросает окурок на землю и топчет сапогом.

— Обстоятельствами можно объяснить что угодно. Впрочем, нам пора. Ты нашел достаточно этой дряни? Грейнджер будет в восторге.

Драко поднимается с колен и отряхивается, потом аккуратно убирает корни девясила в походную сумку. Под пристальным взглядом Пэнси ему неуютно, хотя лицо его непроницаемо — за последние годы он слишком привык держать маску. Пэнси не должна узнать о его чувствах к Гермионе, хотя ему трудно их скрывать, но он сам не до конца в них разобрался. А впереди — новые трудности и новые люди. Интересно, что каждый, кого они встречают на пути, так или иначе оставляет свой отпечаток в сердце. Взять, например, К-200. Драко хотелось бы, чтобы он когда-нибудь стал его другом. Друзей-то у него тоже никогда не было, и это еще одно белое пятно в его жизни наряду с любовью.

Драко поднимается вслед за Пэнси по крутому склону, оглядываясь на бурную реку, несущую темно-коричневую воду, и вдруг понимает, насколько он повзрослел за утекшие четыре месяца.

До встречи с Гермионой через зеркальце остается еще шесть часов.