Телохранитель для Гермионы (гет)

Теперь он даже понимал многочисленных недоброжелателей Главного — тот был ублюдком…

Скорпиус, кипящий горячим, как магма, гневом, не добился ничего, кроме снисходительности. Его непосредственный начальник ловко сделал наказанием якобы награду. Одним махом он отблагодарил его за спасение Гермионы и убрал от нее недосягаемо далеко. Спецотдел не имел никакого отношения к охране госпожи заместительницы Министра Магии. Он даже видеть ее не сможет — отдел находился совсем на другом уровне, очень далеко от расположения кабинетов министерской верхушки.

Получив приказ о переводе, Скорпиус даже не сразу поверил… Всегда мудрый дед посоветовал успокоиться и подумать трезво: о таком повышении мечтает любой. Это путь к блестящей и быстрой карьере. Поттер был очень щедр.

Молодой мужчина до хруста сжал челюсти, сдерживая поток нелестных слов, готовых сорваться с языка.

Скорпиус не мог уже представить жизни вдали от нее… И этот перевод рушил все. Он так надеялся, что их отношения перейдут на новый уровень. По крайней мере, он видел, что это возможно. У него появилась пусть и слабая, но надежда на взаимность! И теперь все рушится из-за решения начальника. И, судя по всему, этот мудак всё прекрасно понимает. Скорпиус всегда восхищался великим Гарри Поттером, он был его героем, а теперь он начинал ненавидеть этого незаурядного человека.

Решение идти прямо к Поттеру было скорее последним жестом отчаянья. Он надеялся найти слова, аргументы, которые заставивили бы Главного передумать. Но он забыл, что Гарри Поттер не меняет принятых решений и не идет на попятный. Упрямый…

Малфой добился только одного: его отчитали, как провинившегося мальчишку, и выставили вон, как нашкодившего щенка. Самодовольный Поттер ухмылялся, вовсе не считая его хоть сколько-то опасным соперником. Он ясно дал понять тому, кто умеет читать между строк, что не потерпит его, Скорпиуса Малфоя, рядом с бесценной подругой. Черных красок добавила и весть о том, что Гермиона собирается жить у Поттера. Скорпиус ревновал, как последний идиот.

С момента покушения он видел ее только мельком, а поговорить и вовсе не удалось.

Судя по всему, его перевод из телохранителя в оперативники полностью устроил мисс Грейнджер. Утешением был только мимолетный взгляд карих глаз, в которых была неподдельная теплота. Чертовски мало, но все же…

Бреясь с утра, он так замечтался, что рука с палочкой дрогнула и бреющие чары едва не отхватили ему часть щеки и задели ухо. Заливая белоснежный мрамор ванны кровью, он заживлял рану и искал бадьян, уставившись на свою бледную и окровавленную физиономию. Ничего не скажешь, хорошее начало дня.

Переместившись камином, он отправился к новому месту работы, где прошел проверку на чары, оборотку и получил пропуск.

По приказу Поттера ему выделили отдельный кабинет — вполне приличную каморку для новичка.

Непосредственно спецотдел подчинялся напрямую Главному, но руководство на месте осуществлял его заместитель Дин Томас. Спокойный профессионал и человек с железными нервами, раз смог столько лет проработать в паре с непредсказуемым Поттером.

Не сказать, чтобы Скорпиуса приняли тепло, но и откровенной враждебности не было. Просто потому, что случайных людей здесь не было. Спецотдел комплектовал лично Поттер, а он выбирал лучших из лучших. Многие авроры были ветеранами Второй Магической и плохо реагировали на фамилию Малфой.

Его отец сидел уровнем ниже, в изоляторе для особо опасных преступников — камеры блокировали любую магию. Скорпиус знал, что дед на этот раз не собирался помогать ему выйти сухим из воды. Да и мог Люциус Малфой в этой ситуации практически ничего — у Поттера была хватка бультерьера, и пытаться вырвать из его лап добычу мог пытаться только обреченный безумец. Пытаться вытащить отца значило бы погубить их род окончательно.

Да и сам Скорпиус считал наказание справедливым и не собирался его защищать. Драко Малфой заслужил все, что с ним происходит целиком и полностью.

Ему, как сыну, не за что было любить вечно холодного и гневного родителя. Он не видел от Драко ни капли ласки и любви, даже когда был совсем малышом. Отцу всегда было плевать на него и мать. Единственное, что его по настоящему тревожило — это репутация. На людях они были идеальной семьей. Создавали видимость любви. Скорпиус видел совершенно четко, что его родителю глубоко плевать на всех, кроме себя. Он не позволял никому ни малейшего промаха, а сам не стеснялся открыто изменять жене. Совершенно не заботясь о ее чувствах. Себе Драко Малфой всегда находил оправдание.

Скорпиус благодарил Магию, что его воспитанием занялся дед, с определенного возраста полностью отстранив от него отца. Он помнил страшный скандал между отцом и дедушкой. И тогда Люциус впервые применил власть Главы Рода, запретив сыну вмешиваться в жизнь Скорпиуса. А ведь, воспитывай его отец, он бы вырос таким же чудовищем, слабаком, трусом и подлецом.

Томас был известен как практичный руководитель, умевший находить применение любым ресурсам. Так что наскоро введя Скорпиуса в курс дел, ему дали первое задание — скучнейшую подборку воспоминаний сотрудников Министерства за тот день, когда похитили Гермиону — он должен был просмотреть их все, несмотря на то, что воспоминания разобрали по минутам намного более опытные специалисты. Но Томас посчитал, что новичок со свежим взглядом может заметить что-то, на что не обратили внимания лучшие из лучших.

К обеду у него плавали цветные пятна в глазах от долгого пребывания в Омуте Памяти, и болела спина от полусогнутого положения.

Обедали они все за отдельным столом в общей столовой Аврората. Там был шанс увидеть Гермиону. Она не брезговала солдатским пайком и часто вытаскивала Поттера поесть. Скорпиус надеялся, что сможет увидеть ее, пусть и издалека. Но надежды не оправдались — стол, за которым обычно сидел Главный, был пуст. И в этом не было ничего удивительного — введен усиленный режим службы, по всей стране объявлен оранжевый, предпоследний, уровень тревоги — красный это уже военное положение. Все важные объекты усиленно охранялись, а регулярные патрули авроров были увеличены.

К себе Скорпиус вернулся злой, заранее негодуя на бесполезную работу. Но на столе его ждал аккуратный конверт, подписанный знакомым каллиграфическим почерком. Так писала только она. Ему показалось, что он услышал слабый, едва ощутимый, запах духов Гермионы.

* * *

Прежде, чем прочитать письмо, он поцеловал бумагу, радуясь, как ребенок. Но вместе с тем и тревожась. Гермиона была самой непредсказуемой из женщин. И он просто не знал, что от нее ждать.

В конверте оказался сложенный вдвое белый лист. Несколько строчек и короткая подпись — ее имя. Прочитать вышло не сразу, смысл слов просто не доходил до мозга. Но вчитавшись, Скорпиус вскинул кулак вверх в победном жесте и едва сдержал дикий вопль торжества — Гермиона приглашала его на ужин.

Это было больше, чем он мог мечтать совсем недавно. Это шанс поговорить и рассказать все то, что он так долго запирал в себе. Не смея, не то, что сказать, но и даже запрещая себе мечтать о взаимности.

Письмо он бережно спрятал у сердца, как герой сопливого романа. И принялся за работу, сохраняя радостную улыбку влюбленного по уши идиота. Казалось, даже ранее бессмысленное задание обрело смысл и перестало раздражать. Как мало в сущности человеку нужно для счастья. На волне трудового рвения он досмотрел воспоминания и даже написал пространный отчет для начальства. Где доложил, что по делу ничего нового не найдено.

Главный был уверен, что в Министерстве есть люди, которые помогают банде оборотней. Ведь именно предательство сотрудника Отдела Транспорта дало возможность похитителям добраться до Гермионы. И он был не один.

Злоумышленники были осведомлены о таких вещах, о которых может знать лишь сотрудник министерства с высоким уровнем личного допуска. Трясли всех, невзирая на ранг и регалии — Поттер плевал на возмущение. И действовал в своей привычной манере — быстро и жестко.

* * *

Гермиона злилась и негодовала на саму себя… Где же ее разум, хладнокровие, собранность в конце концов?! Куда все подевалось? Голову одолевали сотни мыслей, ненужных и пустых. И это всё тогда, когда ей понадобится вся ее энергия, вся сила для работы. Куда же исчезла собранная, уверенная в себе женщина, которой она стала за отнюдь не легкие годы? Сейчас она просто не имела права заниматься самоедством. Ее депрессия была не ко времени. Гарри и министру нужна была та она, прежняя, умеющая не дрогнуть в самых страшных обстоятельствах. Гермиона опиралась на те крохи мужества, что в ней еще остались. Она искала ту храбрую юную девушку, которая осознанно смотрела в глаза смерти и шла вперед, потому что пути назад не было.

Она не убегала от проблем и всегда считала, что справится сама, ведь она сильная.

Растрепанная Гермиона медленно застегивала мелкие жемчужные пуговки на новой блузке из белого тяжелого шелка, пальцы едва заметно подрагивали. Она смотрела на свое отражение в большом, во весь рост, овальном зеркале и в который раз задавалась вопросом: какого черта она делает?

Да, ее не назовешь старой уродиной, сильные волшебники живут гораздо дольше. И стареют медленней. Она все еще довольно привлекательная: высокая грудь, ровная линия плеч, гордая посадка головы, идеальные зубы, маленькие ножки. Волосы такие же непослушные, как в далекой молодости — целая грива медового оттенка. Карие глаза, которые она не рискнет назвать прекрасными, но все же… Кожа чуть поблекла, появились первые морщинки — следы бессонных ночей и усталости. Но все равно она не пара мальчишке, едва перешагнувшему порог зрелости.

Особенно тогда, когда ее со всех сторон обступили проблемы, как стая гончих псов. У каждой повадки гиены и хватка мастифа.

Гермиона вздрогнула, когда запястья коснулся холодный металл браслета — широкий чеканный серебряный узор: звезды и луны, а если знать, куда нажать, то выступает тонкий стилет, смазанный мгновенно действующим ядом. Наследство Блэков, вещь из семейной сокровищницы. Дорогой друг позаботился о том, чтобы у нее было что-то кроме волшебной палочки. Противоядие может сварить только Блэк, а учитывая воистину «выдающиеся» способности последнего из Блэков в тонкой науке зельеварения, шансов нет.

Она взмахом палочки уложила волосы в сложную прическу, взяла сережки из небрежно открытой шкатулки — Гарри был навязчиво щедр в стремлении обвешать ее драгоценными побрякушками. Он любил делать и получать подарки, но только от близких людей. Поэтому, как бы не кривились ревнители традиций, но грязнокровка носила семейные драгоценности Блэков. Поттеру было плевать на общественное мнение.

Общественное мнение… Она села, чувствуя, как сердце бьется где-то в горле, а щеки опаляет чувство мучительной, стыдной неловкости.

Самый старший Малфой знал, куда бить. Она усмехнулась. Он был безукоризненно вежлив… ещё бы! Короткое письмо с просьбой о встрече утром принесла сердитая сипуха. Увидев на конверте герб Малфоев, она удивилась, но не слишком. Они предполагали что-то такое. Люциус славился изворотливостью, он должен был попытаться помочь сыну.

Но в шикарном маггловском ресторане (разумеется, им не нужны были слухи и лишние уши), где он ее ожидал, лорд Малфой заговорил о внуке, выбив Гермиону из колеи. Люциус дипломатично обходил острые углы, видимо, щадя ее гордость, но его глаза оставались холодны, как лед.

Такие же серые, как и у внука. Гермиона, сохраняя невозмутимость, корчилась на костре стыда где-то глубоко внутри. Она невольно подмечала схожесть обоих мужчин. Скорпиус так же наклоняет голову. И вот откуда у него привычка сидеть на стуле, словно на золотом троне. Даже интонации… прикрыть на мгновение глаза, и покажется, что это и есть он.

Она, овладев собой, встала и наклонилась, чтобы поправить крошечную складочку на чулке. Ей всегда нравилась эта широкая юбка с цветами. Хорошо, что не весь ее гардероб погиб в пожаре, часть вещей хранилась на Гриммо. Туфли, пиджак, сумочка. Брызнув на себя духами, Гермиона бросила последний взгляд на свое отражение. Тянуть больше не было смысла.

Чем быстрее она с этим покончит, тем лучше будет для всех.

Именно поэтому она написала Скорпиусу. Как бы там ни было, он не заслужил напрасных надежд.

Гермиона надеялась, что в отдалении от нее его чувства остынут, и сама она сможет забыть. Поэтому не стала возражать, когда Гарри перевел ее телохранителя в спецотдел. Настояла лишь на повышении и выкинула Малфоя из головы. Веря, что тот смирится, а сама старательно избегала встреч. Это было легко: на высший административный этаж у Скорпиуса больше не было пропуска, а сама Гермиона не появлялась в Аврорате.

Люциус лишь открыл ей глаза, она давно должна была покончить с этими робкими надеждами, не ломая жизнь Скорпиусу.

 — Поймите меня правильно, мисс Грейнджер, — лорд Малфой сделал глоток вина. — Скорпиус — все, что у меня осталось. И я не хочу видеть его страданий.

 — И причина только в этом? — не очень-то веря, спросила она. Овладеть собой оказалось сложно, но возможно.

 — Не только, — серые глаза сверкнули почти угрожающе, но встретив ее твердый взгляд, почти сразу угасли. — Он любит вас… И в других обстоятельствах я бы аплодировал подобному союзу.

 — Не сомневаюсь, — бросила Гермиона с сарказмом.

 — Не только из-за вашего положения. Если говорить откровенно, мисс Грейнджер, вы очень сильная волшебница, — усмехнулся Малфой. — И наш будущий министр. Не отрицайте, Шеклболт уже несколько лет думает об отставке и видит в Вас преемника. Великолепные возможности, — сухо произнес он. — Есть одно «но»…

 — Разница в возрасте? — перебила она. — Я угадала?

 — Не только, — Люциус кивнул с легким сожалением, которого скорее всего не испытывал. Хотя кто его разберет. — Вы не любите Скорпиуса… Я допускаю легкий интерес, может, чуть больше. Видите, мисс Грейнджер, я могу только предполагать о Ваших чувствах, но мой внук без памяти влюблен, это мне известно точно. Это первое. Второе — Вы не та женщина, которая будет играть вторую роль, как супруга лорда. Третье — Вам известно о нашем семейном проклятии? Один наследник — единственный шанс Рода на жизнь. С таким грузом исход беременности и у молодой-то волшебницы предположить сложно. Простите, но Вы уже не так молоды и, кроме того, скажите себе честно, Вы готовы пойти на брак? Если нет, то прошу, не давайте напрасных надежд.

Самодовольный павлин действительно просил искренне, насколько мог. Гермиона чувствовала это. Видела, что Люциусу действительно не плевать на внука. Он убеждал, подбирал все новые аргументы — начиная от общественного мнения до негодования Гарри.

И то, что он пришел к ней, а не пытался надавить на Скорпиуса, говорило многое, если не все…

Гермиона ничего не обещала, но после целого дня раздумий написала злосчастное письмо и отправила в ту же секунду, не давая себе шанса передумать. Им будет больно сейчас, но даже разбитое сердце не перестает биться от этого. Как написано на перстне царя Соломона «Все проходит и это пройдет». Мудрые слова. Горькое, но утешение для того, кто сумеет по-настоящему понять и принять древнюю истину.

Гермиона, качая в руке бокал с превосходным французским вином, ждала Скорпиуса. Она умела принимать последствия своего решения. И кроме того, как говорят русские «Коней на переправе не меняют». Поговорки у них, конечно, странные, но емкие. Поздно было метаться и что-либо менять. Услужливый официант открыл дверь приватного кабинета.

Скорпиус вошел. Высокий, элегантный, в своем безукоризненном костюме. Он держал в руках красивую розу. И когда увидел ее, глаза засияли таким счастьем, что сердце Гермионы сжалось.

 — Я так рад тебя видеть, — он протянул цветок. — Мне нужно многое тебе сказать… Прости, что на ты. Но соблюдение видимых приличий для меня больше не имеет смысла. Гермиона, — с видимым удовольствием он произнес ее имя.