Эребор, Дракон и неудача  (гет)

Переход от надежды к отчаянью — долгий и мучительный процесс. Горят свечи в канделябре, я веду пером по бумаге, стараясь отрешиться от действительности. По-настоящему свободу начинаешь ценить, лишь потеряв её. Ещё один нелёгкий жизненный урок, который я выучила в заключении.

Сомневаюсь, что моя летопись войдёт в историю Средиземья. Но если кто-то, прочитав эти строки, поймёт, что любовь меняет всё, по-настоящему всё и для всех, то я буду рада.

Разве кто-нибудь из нас выбирает, кого любить? Разве отсутствие Света означает бесчувственность? Разве во Тьме есть только злоба?

На эти вопросы можно ответить по-разному, и для каждого ответ будет правдив. Для меня же — от создания Тьмы я видела больше доброты и милосердия, чем от любого из живущих под светилами Средиземья. Многие скажут — ничто не оправдывает злодеяний, свершенных ранее, один добрый поступок не изменит чудовище. Что же, я не искала оправдания ни для Смауга, ни для себя. Всегда верила, что любовь — не преступление.

И готова плюнуть в лицо тому, кто назовет короля, собирающегося убить новорожденного младенца только за то, кем был его отец, хорошим.

Наверное, Торин ждал, что я сломаюсь. Что неминуемое ожидание убийства моего ребенка убьёт меня раньше, чем ему придётся замарать свои руки. Со злорадством сообщаю — не дождётся! Мы будем жить. Обязательно…

Каждый день, открывая глаза, я твержу себе это. С Битвы Пяти Армий прошло два месяца — одиноких и безрадостных. Часто я просыпаюсь от кошмаров в холодном поту. Вижу, как любимый гибнет, а я не могу ничего поделать.

Но любовь к нашему ребенку и гордость не позволяют мне плакать…

Король-Под-Горой не оставил мне даже этого уединения, чтобы оплакать Смауга. Через решетку за мной постоянно наблюдает стража. Видимо, только по милости архитектора, построившего темницы, гномы не могут видеть, как я справляю естественные потребности. Унизительно чувствовать себя зверьком в клетке. Тем более, что моя стража испытывает ко мне искреннее презрение и желание удушить.

У них есть право на это. Мой дракон отобрал их дом и убил их близких. Но я спасла их короля, его племянников, наследников, первого министра Балина, его брата, командующего армией Эребора и всех остальных. Я заботилась о них, когда они были пленниками. Хотя и тогда Дубощит был мне крайне неприятен.

Неужели в глазах гномов это так мало, чтобы проявить каплю великодушия к женщине?

Хотя нужно признать, Торин не соврал, когда обещал мне, что тюрьма будет почти королевской. Ох, с каким бы я удовольствием уронила Его Величество в бездонный провал в глубине Горы. И поверьте, была бы возможность — совершила это не единожды.

Одна мысль, что этот гномий ублюдок может коснуться моего малыша… Матери меня поймут!

Живот растет понемногу. У ребенка чудный характер, он практически не досаждает. Я не чувствую недомоганий, обычных для беременных. И целительница, та самая, осматривающая меня раз в неделю, находит, что беременность протекает прекрасно.

Только недостаток движения и свежего воздуха сказывается на мне. Но о том, чтобы покинуть камеру и думать нельзя.

— Яна, я принес тебе печенья и новую книгу, — возле решетки, переминаясь с ноги на ногу, стоял Бильбо Бэггинс в своем бордовом сюртуке с неизменной виноватой улыбкой. — Как ты сегодня?

Единственный друг, что у меня здесь был. И единственный, кто был возмущен решением Торина. И тот, кто посмел ему возражать открыто. И кто после этого назовет хоббитов трусливыми обывателями? У Бильбо было большое и чистое сердце.

Каждый раз, видя хоббита, я порывалась сказать ему о Кольце. Предупредить об опасности. Но всякий раз не решалась. Боялась, что Бильбо не сможет с ним расстаться и совершит глупость, которая может стать роковой для всех. Меньше всего в довершение всех бед и несчастий я желала воцарения Саурона.

Бильбо стал моей поддержкой. Именно поэтому он остался в Эреборе, а не уехал, как мечтал, домой в Шир. Отважный хоббит верил, что со временем сможет переубедить своего царственного друга передумать насчет меня и моего ребенка, поскольку помочь бежать мне не мог. Кольцо не укроет двоих. А нам обоим не справиться с десятком стражников, которые не спускали с меня глаз. Даже если случится чудо, и мы сможем выйти из подземелий, то будем заперты в Горе. Король предусмотрительно перекрыл все тайные ходы.

— Спасибо, — я выдавила улыбку, наверное, тусклую, как здешний камень. — Эльфийские сказания? Откуда она у тебя?

— В здешней библиотеке чего только нет, — улыбнулся на этот раз с хитринкой хоббит. — Нужно только знать, где искать. На самом деле этой книгой кто-то подпирал ножку стола, я случайно её спас.

Бильбо старался заходить каждый день, но долго находиться рядом не мог из-за высочайшего повеления. Видимо, Король-Под-Горой опасался то ли того, что мы сговоримся, то ли того, что я соблазню его Взломщика. Твердолобый гном! Хоббит был не единственным моим посетителем, но остальных я встречала не так радушно.

Например, Серый маг, который не терял надежды выведать секреты некогда Последнего Великого Дракона и его Господина. Старый, любопытный, настойчивый хрыч!

Иногда появлялся Балин… Но ясно было, что старому гному было неловко показываться мне на глаза. Он действительно был мне признателен и за жизнь, и за заботу. Но пойти против своего короля не хотел и не мог. Я не злилась на старика и всегда старалась найти доброе слово для него. В глубине души надеясь, что самый близкий, доверенный советник сможет переубедить Торина.

Наверное, самым неприятным визитером, за исключением самого короля, была его сестра, Принцесса Дис. Я спасла ее сыновей и была женой дракона. В гномке боролась толика благодарности с океаном ненависти, презрения и горячего желания убить меня. Она потеряла горячо любимого мужа и, наверное, понимала меня. И за это ненавидела сильнее.

В первый ее визит, увидев благородство и доброту, я попыталась попросить. Наивно не заметив прискорбного сходства с братом. Надеялась, что она, как мать двоих детей, поймет меня. И спасет моего…

Женщины намного опаснее мужчин. И так же они могут быть более жестокими. Это не в нашей природе, но страдания и потери оставляют свой след в душе. Принцесса, не знаю какой она была, до того как потеряла дом, брата, деда, отца, мужа, превратилась в одно из каменных изваяний, которых так много в Эреборе. Непреклонность и лед. Но только если дело не касалось ее семьи. Им Дис была готова простить что угодно.

Я опасалась, что по приказу короля или его сестры, мне что-то подсыпят в еду, чтобы избавиться от ребенка.

Вы хоть представляете, каково это — жить в постоянном страхе, на грани жизни и смерти? Я жила так. И каждая секунда была пыткой. Выдерживать все это помогал только малыш. Еще не родившись, он уже спасал и защищал маму. Если бы не его жизнь, связанная с моей, я бы долго не протянула. Не из-за слабоволия, нет, бесхарактерной я никогда не была, а просто потому, что зачем жить в таких условиях? Особенно зная, что свободы не будет. Как и нормальной жизни.

Чувствовать, как в тебе растет новая жизнь. Знать, что в тебе продолжение любимого и тебя самой.

Это меняет все — и восприятие жизни, и отношение к миру. Нет ничего ценнее крохи у тебя в животе. И чтобы защитить его, ты сделаешь все.

Я не знала как, но была тверда — никто и никогда не убьет моего ребенка…

Найду способ помешать! Просто не позволяла себе думать по другому. Не могла позволить, иначе это был бы конец для нас обоих. По ночам представляла, что бы сказал Смауг, узнав о ребенке. И почти чувствовала его руки — сладкая иллюзия для разбитого вдребезги сердца. Беззвучно рассказывала ребенку, каким был его папа…

То утро не задалось с самого начала — мой сон прервал громкий разговор стражи. Почему-то подташнивало и хотелось удушить всех и каждого. Едва не рыча от злости, я расчесывала волосы, стремясь успокоиться. Малышу не пойдет на пользу бешенство мамы.

Я уговаривала себя, что запустить в голову стражникам кувшин с водой будет опрометчивым шагом и глупым, когда вбежал Бильбо…

— Яна, к Горе… — он закашлялся, а потом продолжил, на его круглом лице было величайшее изумление, переходящее в шок. — Там летит золотой дракон!

Я схватилась за край ложа, потому что стены комнаты внезапно покачнулись. И осела на пол… Не может быть! Я… Ведь он… Я видела своими глазами… Смауг… Нет… Это очередной сон… Не хочу просыпаться…

— Что вы делаете, — в ярости воскликнул Бильбо, пиная ближайшего стражника.

— Приказ короля — заключенная должна умереть, — и незнакомый мне гном вытащил меч.

Я не чувствовала в себе силы к сопротивлению, пошевелиться не могла, оглушённая новостью. Просто сидела и наблюдала, как он идет ко мне. А еще трое закрыли собой выход из камеры, и только слышны были крики хоббита, который пытался прорваться ко мне. Таков мой конец?