Эребор, Дракон и неудача  (гет)

Наблюдать второй раз, как на твой дом устремляется гибель… Выдержать это почти невозможно…

И сегодняшняя ярость и беспомощность сильнее, чем тогда. Ведь этого не должно было случиться.

Он своими глазами видел, как подох дракон. Месть свершилась, пусть и не руками гномов. В Золотой Чертог Махала Торин хотел войти с гордо поднятой головой, как король, вернувший отчизну своему народу, родной дом…

Гном не сомневался, что дракон вернулся, чтобы снова забрать Одинокую Гору себе и убить всех гномов. Весь его клан. Сестра, племянники, друзья — все умрут еще до заката. И Торин отдал приказ, который посчитал единственно правильным — пусть драконья шлюха умрет вместе со своим богопротивным отродьем. Балин призывал начать переговоры, ведь им есть что предложить ящеру.

Но Торин отмахнулся от своего самого мудрого советника.

Дракону нельзя верить, для них любая клятва, любой договор, закон — пустой звук. Они — чудовища, не знающие ничего, кроме злобы. Он уже дал слово один раз, и до сих пор жалеет об этом. Нужно было перерезать горло девчонке, как только узнал, что тяжела от ящера.

Торину было противно, что такая мерзость пачкает его чертоги. Оскверняет дом предков.

Людские женщины, он слышал, взятые орками в набегах, убивали себя, чтобы не быть обесчещенными. А те, кому не повезло, все равно умирали. Но эта гадина…

Он не поднимал руку на женщину, но смотреть на пленницу было выше его сил. Если бы не клятва, ей бы привязали камень к шее и бросили в Долгое озеро. Позорная смерть, достойная ее преступления.

Торин был уверен, что Великий Кузнец и предки простят ему нарушение клятвы.

Дракон может сжечь Эребор, убить каждого гнома, но найдет только труп.

— Дядя, нужно уводить людей на нижние уровни, — кричал Фили. — Ворота вот-вот рухнут. Нам не сдержать его долго.

— Уходите и заберите, кого сможете, — приказал Торин, отворачиваясь, чтобы не произнести страшную правду.

Дракон найдет всех, кто спрятался, рано или поздно. Так было в прошлый раз… Он помнил каждую комнатку с телами гномов, которые надеялись пересидеть в укрытии, а потом спастись. Но каждому пришла смерть от огня. Десятилетия их оскверненные, непогребенные кости ждали тризны и отмщения. Они находили кости каждый день и хоронили со всеми почестями. Хотя верхние уровни были практически очищены — кто-то начал хоронить еще до их прихода. Торин сам молился у маленького кладбища в пещере.

Что было камнем, отойдет в камень… Махал, прими нас!

Гора содрогалась. Ворота пали, но змей не спешил залетать внутрь, бушуя снаружи.

Торин передал в руки сестре корону Королей-Под-Горой и Аркенстон: две величайшие реликвии их рода. Поцеловал напоследок и проследил, чтобы племянники увели ее как можно глубже и дальше.

Ничего, сестренка… Моя синеглазая Дис, мы увидимся с тобой на той стороне. Увидим матушку, отца, деда, брата, а ты еще и мужа, по которому до сих пор плачешь. Ты сильная, Дис, не стоит плакать. Расставание не будет долгим. Торин вытащил меч и сжал его в руке. Я буду ждать вас всех, моя семья.

Он намеревался умереть, как король. До последнего сражаясь за свой народ. Умереть в бою.

Чем не славный конец для гнома?

Торин понимал: им не победить, и помощи ждать неоткуда. Ничего не меняется со временем.

— Я не хочу убивать вас всех, коротышки, — пророкотал властный голос. — Мне нужен ты, Дубощит. Выходи, и твоя жалкая армия останется жить. Может быть, — прошипел Смауг Золотой, Великий Змей Севера.

Двалин пытался его сдержать, образумить. Но что бы изменилось, если бы он остался? Все равно смерть. Только у дракона будет повод называть его трусом. И Торин хотел лично сообщить мерзкому червю, что его подстилка и отродье мертвы.

Даже если это будет последнее, что он сделает…

Смауг не собирался разрушать и сжигать Эребор дотла. Все-таки какое-то время это было его королевство. И он мог забрать его снова…

Но Яна. Не хотелось расстраивать девочку массовым убийством. И планы на Морию у него были впечатляющие. Например, выковать ворота из мифрила, чтобы закрыть вход, ведущий в царство со стороны Лориена. Смауг как раз оттуда не ждал нападения. Та, что правит там — сильна, бессмертна и светла. Но она пришла из той же древности, что и он.

Король-Под-Горой не был трусом, и поэтому вышел к спокойно лежавшему среди гигантских обломков Смаугу. Торин был идиотом во всем.

Когда он, издевательски улыбаясь, рассказал о Яне и ребенке… И о приказе, что отдал…

Наверное, рассчитывал, что сгорит сразу. Дракону удалось сдержать бешеную клокотавшую ярость и страх. Барлог спасет ее.

Рыжий друг мог сколько угодно прикидываться безобидным дурачком. Правды это не изменит. Они помнят, на что способен каждый. Среди стражи гномов вряд ли найдется эльфийский принц, способный раскидать троих огненных демонов. Или сломать руку и челюсть дракону. Кто бы ни охранял Яну, обречен. Тимен должен успеть.

А Торин за то, что держал ее в плену, угрожал поплатиться прямо сейчас.

Есть много способов сделать больно. Смауг умел пытать, хотя не мог этим наслаждаться, как боем.

Он не стал превращаться, а просто откусил гному правую руку… Выплюнул вместе с рукой Оркрист, который собирался забрать, как подарок ребенку. Потом прижег рану на живую.

— Больно? Ты мне клялся, Дубощит! — громыхнул он, выпуская огонь из пасти, чтобы отпугнуть сунувшихся было на выручку королю безумцев. — Ты станешь живым примером того, как опасно нарушать клятву, данную дракону.

Смауг вонзил коготь в спину, туда, где был позвоночник, и повернул его, ломая.

— Забирайте своего короля-калеку… — он устремил взгляд вверх, не обращая внимания на воющего и скребущего оставшейся рукой гнома. — Живи, обрубок.

Смауг больше не чувствовал ни Яны, ни барлога в Одинокой Горе. Значит, ему пора к новой жизни. Он взмыл в небо, напрягая крылья, чтобы как можно быстрее набрать высоту и скорость. Чтобы как можно быстрее увидеть любимую.

Он был быстр, но даже дракону не по силам пролететь половину Средиземья за несколько минут. Когда Смауг приземлился, солнце едва вошло в зенит. Он бежал ниже, к обжитым уровням. В безмолвии Мории поселился новый звук: стук самого дорогого сердца, дыхание Яны.

Она спала, сжав пальцами подушку. Дракон рухнул на колени возле постели, не решаясь коснуться, чтобы не нарушить их сон. Но вот, её ресницы дрогнули, и, встретив сонный взгляд любимой, Смауг замер от нежности и любви. Они едва не потеряли друг друга. Но теперь он знал, что готов на всё, что угодно, чтобы его семья была с ним.