В поисках Чемпиона, или Зельевар - это диагноз (гет)

Драко Малфой, как и большинство светлокожих блондинов, краснел некрасиво — вот и теперь, когда Поттер после завтрака сунул ему в руку записку, покрылся красными пятнами, вспомнив вчерашнее. Вчера он стал анимагом — принудительно, страшно, болезненно, но когда чары спали — в пустом классе, и животные инстинкты начали понемногу отпускать, он понял, что произошло нечто особенное. Первой мыслью было, конечно, написать отцу, чтобы эту одноногую сволочь уволили. Но идти в свою комнату Драко пока не хотел: по пути на факультет снова можно было встретить Поттера с компанией, что было совершенно некстати, а потому сидел, думал и… остывал.

Про свою аниформу он гадал недолго — все же учился он не зря, да еще с пяти лет. Мелкий хищник — значит, кто-то из куньих. Не ласка, та слишком маленькая. Он оценивающе посмотрел на щелку в дверях, через которую просочился в этот класс. Для куницы маловата. А для хорька в самый раз. Ну… не такой уж плохой зверь ему достался! Скорее очень даже хороший… Он с внезапной гордостью вспомнил, как бросился на Уизли и даже крысу, смешную, в черно-белых пятнах, цапнул. Стоп. Он… только что кусал крысу?

Рвотный позыв был силен, но Драко справился, перетерпел и постарался отвлечься. Ведь на самом деле аниформа дает волшебнику уникальные преимущества, ему так точно — он сможет проникать почти во все щели, куда там кошкам.

«Берегись, миссис Норрис, — ухмыльнулся он. — И дома пока ничего не скажу, раз отец свои секреты не желает раскрывать, то и я не буду! Посмотрим, что удастся разузнать. О, я же могу теперь преспокойно ходить где угодно после отбоя. Осталось научиться менять облик самому».

Последнее странным образом казалось ему теперь сущей мелочью. Омрачало открывающиеся заманчивые перспективы лишь одно: о его секрете знало еще целых три человека. Грюм, скорее всего, не поверит, что Драко научится использовать аниформу, а вот Поттер и Грейнджер… Поттер не додумается, но грязнокровка… Драко помрачнел. Мысли о будущих возможностях все же изрядно приободрили, и он отправился в слизеринские подземелья — заказывать книгу по трансфигурации из дома — он точно знал, что в ней были подробности про анимагию. То, что у него впервые появилась самая настоящая тайна, грело душу и вселяло, как он считал, законную гордость. Вот бы только кое-кому память подтереть. Тут декан бы мог помочь, но раскрываться перед Снейпом? Нет. Он перед отцом-то не собирается, так что и этот обойдется!

И вот, надо же, суток не прошло, как получил приглашение, отказаться от которого в принципе не мог.

Ловушка? Нет, на это Поттер был точно не способен — Драко уже давно наблюдал за ним и сделал вывод, что такого гриффиндористого гриффиндурка стены Хогвартса, наверное, еще не видели. Уизли напакостить мог, но был все еще в Больничном крыле — это Драко узнал на завтраке из разговоров, в Хогвартсе все всё знали, и недоумевал — с чего этот-то гад туда загремел? Неужели Грюм вступился наконец по делу и Уизли тоже прилетело? Оставалась Грейнджер. Способна ли она на подлость? На удар в лицо — вполне, значит… Впрочем, ей же хуже, если что — отец спуску не даст. Драко как-то не подумал, что, случись что на самом деле, ему будет все равно, что там сделает или не сделает его отец.

Он написал записку домой, которую должен будет отослать Гойл, если Драко не явится в гостиную факультета к указанному им же часу, и отправился в восточное крыло замка, которое наполовину состояло из пустых классов, чувствуя себя жутко смелым и умным. Это помогало хоть как-то держаться, вспоминая свой позор. И ведь прямо на глазах у Поттера, чтоб его, погнаться за крысой. Тьфу, гадость… Драко опять почувствовал, как горят щеки и подступает тошнота. Чтоб их всех!

В классе, как он и ожидал, были Поттер и Грейнджер. Каково же было его удивление, когда, не успел он рта открыть, чтобы сообщить о письме отцу, они, отвернувшись от него в пол-оборота, торжественно подняли палочки и поклялись, что не имеют никаких намерений причинять ему вред! Да и дальше пошло все так, как он и близко не мог предположить. Ведущую роль, кстати, взяла на себя грязнокровка — придется потерпеть… Но после первой же ее фразы Драко об этом напрочь забыл. Разводить политесы с неприятелем Грейнджер в принципе не собиралась.

— Малфой, что ты можешь предложить за сохранение тайны о твоей аниформе?

Он точно не ослышался?

— Можем поклясться, а можем и Непреложный обет дать, — добавил Поттер, окончательно вгоняя Драко в ступор, нет, Ступор. — Гермиона умеет, я теперь тоже.

Грязнокровка умеет Непреложный? Да что там, оказывается, она понимает важность тайны аниформы — об этом точно не Поттер додумался! Предложить… Что он может предложить? Мысли заскакали. Так, что для Грейнджер, он, кажется, знает.

— Книги. То, что ты захочешь из библиотеки Малфоев. В течение года. Почитать, естественно, и копии, не оригиналы. За оригиналы…. — Драко осекся и замолчал, понимая, что едва не сказал лишнего.

— Да, за некоторые подлинники папа мне тоже голову бы оторвал, — со знанием дела покивала Грейнджер. — Годится.

Драко открыл, а потом закрыл рот. «Это что за магглы такие?!» — так и рвалось с языка, но он был все еще должен Поттеру, и этот вопрос надо было решать.

— Поттер, могу купить тебе метлу. Ну или что сам скажешь, — преувеличенно равнодушно предложил он и теперь имел радость наблюдать, как тот загрузился.

— Я же… я же сам могу купить себе метлу! — судя по его виду, сделал явное открытие Поттер.

«Надо же, додумался!» — так и сквозило на его лице, всегда таком открытом, что Драко неимоверно раздражало.

«Поттеры были состоятельными, доступ к наследству есть… Он что… и раньше знал, просто не думал, что ли? — Драко едва не выпал в осадок и даже не подумал обидеться на вроде бы грубый ответ. — Во дает».

— А… — Поттер явно пересиливал себя, но наконец выдавил: — Расскажешь мне это… про финансы в ваш... волшебном мире, что тут и как? И вообще…

Гарри покраснел. Ну не просить же Малфоя оставить их в покое и больше не обзываться — как-то это совсем по-детски. Тем более по сравнению с последним происшествием. Гарри не хотел признаваться себе, но… черт, боевой хорек — это было круто. Он тоже так хотел. То есть, конечно, чтоб не его так, а сам… Хотелось расспросить, как это все, но… Малфой же!

— Это ты просишь меня почти о том же, что я тебе сам предлагал еще на первом курсе? — Драко хотел гнусно ухмыльнуться, но его не отпускал сюрреализм ситуации. Мало ему Грейнджер, у которой отец, оказывается, кое в чем походит на его отца, так еще и это.

— Ну, я тогда… — Поттер замялся, а потом выпалил: — Дурак был, не понял, извиняюсь! А еще ты на Уизли наехал, а он…

— А он уже втерся тебе в доверие.

Похоронное выражение лиц собеседников порадовало Драко настолько, что он решил немного поизображать благородство и их не добивать — после заявления Поттера он уже чувствовал себя отомщенным — да, за первый курс, за протянутую руку. В конце концов, его мнение об Уизли номер шесть они и так прекрасно знают. И вообще, отец говорил, что вопросы надо решать планомерно, а у него на очереди долг Поттеру, вот. А потому Драко ничего не сказал про Уизли. Хотя мог. Ох, как мог! И крыса у него мерзкая. На вкус особенно. Тьфу, да что он все время об этом думает!

— Ну, давайте, — он прищурился и посмотрел на Грейнджер. — Ты правда умеешь скреплять Непреложный? Откуда?

— Виктор научил…

— Кто?

— Виктор Крам, — влез с пояснениями Поттер. — Они в библиотеке познакомились.

«Вот же тебе финт Вронского! Видный темный маг — и… эта? Что-то тут не так… И я узнаю, что!» — моментально решил Драко, ничуть не представляя, куда его это заведет.

— Ну… давайте Непреложный, надежней будет. Кстати, а если Грюм разболтает?

— Кому? — дружно скривились Поттер и Грейнджер.

Драко вздохнул. Да, тот был не то чтобы общительным что с учениками, что с учителями. А если эти начнут болтать, то вся школа будет в курсе через пару часов.

— Ладно. Кто знает, кроме вас?

— Крам.

— Виктор.

Они ответили в голос, и Драко удивился, поняв, что и сам этого ожидал.

— Если у тебя есть, что ему предложить, можешь с ним встретиться, — понимающе кивнула Грейнджер. — Но он и так никому говорить не собирается. Ему незачем. И этот месяц ты к нам не вяжешься… Ну, в смысле, гадостей не говоришь.

Драко кивнул — пообщаться с лучшим ловцом года он всегда хотел, но слов для ответа пока не нашел. Поттер, просящий — нет, требующий! — его советов. Взамен за молчание. Получается, его, Драко, советы для него дорогого стоят? Поведение Грейнджер вообще в голове не укладывалось. Это какие-то неправильные гриффиндорцы!

Серебристые ленты обета красиво обвили руки один раз, потом другой — у Поттера тоже неплохо получилось, ведь может, когда захочет! И только когда Драко остался в классе один, неожиданно спокойно, едва ли не дружески простившись с Поттером и Грейнджер и назначив время и место следующей встречи, он схватился обеими руками за голову, поняв: теперь он будет довольно тесно общаться с этими двумя! Могло быть так, чтобы отец предупреждал его именно об этом? Хотя какая это опасность-то? Гриффиндорством заразиться? Подумать только, он будет консультировать Поттера. По финансам. Ха. Ага, и таскать книги гряз... Грейнджер. Не рассердится ли отец? Впрочем, можно не говорить, с библиотекой вполне может помочь и мама.

Он быстро отмел эту мысль — вражду сына с Поттером Люциус Малфой одобрял довольно вяло, а Грейнджер оставалась пустым местом, пока не подходило время и отец не получал данные общешкольного рейтинга. И вот тогда после обязательной беседы с отцом ненависть к грязнокровке захлестывала Драко с головой, потому что… да как она могла?! Обойти его!

А ведь Грейнджер действительно умна. А еще Крам… Обязательно надо будет придумать, что предложить ему за молчание — и не для того, чтобы взять клятву, а просто чтобы хоть что-то понять. И, может быть, придется к слову попросить автограф? Но Грейнджер, подружившаяся с Крамом, и вообще такая, какой она была сейчас — это было невероятно.

«Точно! Она скрывает свое происхождение! А ведь… а ведь ее волосы похожи, — осенило Драко, и по его спине пробежал холодок. — На тётины. И нос мне разбила… Ой-ё-о-о…»

* * *

Сходить в лес Гарри с Гермионой собрались рано утром в субботу — через день после разговора с Малфоем. Рон все еще оставался в Больничном крыле, но они его не навещали, хотя и думали об этом, а Гермиона даже предлагала, но… ноги не несли.

И вот Гарри, полный предвкушения, повторял данные подругой инструкции. Вроде все помнит. Радостное волнение было не скрыть — наверное, из-за него он так долго не мог уснуть. Все-таки Гермиона очень умно придумала, что назначила ему окончательное время уже поздно вечером, когда все расходились по комнатам. И то Невилл поинтересовался, что такого хорошего у него случилось. «Хорошо, что Нев не такой нахальный, как Рон, тот бы не успокоился, пока все не выпытал», — неожиданно подумал Гарри и нахмурился. Все-таки получалось, что они бросили друга, каким бы он ни был. И с этим все равно придется что-то делать. Но пока…

И ведь он едва не забыл, что утром ему назначена отработка у Филча — опять налетел на придирки Снейпа, конечно, вот только, видно, уже так ему надоел, что тот назначил ему наказание у завхоза. Ну не идут у него зелья! Вообще в голове не задерживаются! Кстати, Невиллу отработки почему-то не назначают. Или он просто не знает об этом?

— Нев, ты спишь?

— Нет пока, — отозвался тот из-за задернутого полога. — Ты что хотел?

— Да просто спросить… Тебе тоже Снейп отработки назначает или я один такой невезучий?

— Конечно, назначает, — бордовая занавеска качнулась от тяжелого вздоха, и Гарри странным образом полегчало.

А утром он окончательно забыл обо всем, потому что так долго ворочался и не мог заснуть, что в результате проспал. И проснулся только к девяти — Гермиона сидела в гостиной, недовольная как… очень недовольная.

Но виноватый и одновременно испуганный — а вдруг она откажется идти? — Гарри являл собой такую картину, что ей невольно захотелось улыбнуться, и пришлось сменить гнев на милость, ведь раскаяние ее друга было таким искренним.

Наспех позавтракав, они отправились в Запретный лес.

— Мы что, прямо так пойдем? — прошептал Гарри. — На виду у всех?

Гермиона только фыркнула. Сколько раз она уже проделывала это в другой компании, но в последний раз все заклинания накладывала сама, а Виктор только следил.

— Не отвлекай меня, пожалуйста, мне надо держать сразу два заклинания, пока мы не придем в лес, — прошептала в ответ Гермиона и поудобнее перехватила палочку в рукаве.

Гарри внимательно смотрел, как она колдует Отвод глаз, Заметание следов, и давал себе честное-пречестное слово, что обязательно научится этому сам и так быстро, как только сможет. А то мантию пока достанешь, пока наденешь... Наконец они вышли из школы и быстро направились в сторону леса.

Гарри несколько раз оглядывался на то, как легкий ветерок припорашивает их свежие следы снегом, и восхищался подругой, но старательно сдерживался, чтобы ничего не сказать вслух — понимал, что для того, чтобы держать целых два заклинания сразу на двух человек, нужны и силы, и внимание.

И вот они на опушке.

— Гарри, ты же помнишь, что нужно?

— Да, дать себя уколоть вот этому кусту, чтобы познакомиться, — довольный тем, что все помнит, ответил Гарри и, не раздумывая, засунул руку в самую гущу веток. И даже не вздрогнул — что там, булавочный укол.

Они немного подождали, а потом вошли под полог леса, где оказалось удивительно темно и тепло, как будто вокруг снег не лежал. Хотя там его действительно было мало.

— Гермиона, а почему так?

— Не знаю, Гарри. Лес всегда… он просто особенный. Как колония живых существ, надорганизменный интеллект, понимаешь?

Гарри ничего не понял, но на всякий случай немного растерянно покивал. Атмосфера подействовала и на него — хотелось молчать и смотреть по сторонам, а еще вслушиваться в тишину. Или… ему кажется, или на самом деле кто-то шуршит?

Они прошли еще немного, и вот стволы начали понемногу светлеть, словно серебристый туман, появившийся спереди из ниоткуда, действительно освещал их. Гарри восхищенно выдохнул, а потом едва не забыл как дышать.

Единороги словно были созданы из светящегося тумана — тонконогие, с шелковистыми гривами, серебрящимися, словно инеем, и они подходили прямо к ним! Как во сне…

Вот Гермиона разрезала Секо свою руку, прошептала заклинание и протянула вперед ладонь, полную сверкающих кристалликов… И из-за серебристой спины показался — точно! — совершенно золотой малыш, и у Гарри снова захватило дух.

— Секо! — прошептал он, поранив себя слишком сильно, но не заметил этого.

— Sanguinem salis, — он провел палочкой, как недавно научила Гермиона — ура, получилось!

И вот его ладони касается теплое дыхание, под которым ранка затянулась прямо на глазах, а потом и бархатные губы…

* * *

Получасом ранее мистер Филч решил высказать свое недовольство профессору Снейпу — Поттер на явился на отработку! Раз старый сквиб, так можно и не приходить? — распалял он себя по пути к кабинету декана Слизерина, но профессора Снейпа там не обнаружилось.

Нашелся тот, конечно же, в лаборатории, к счастью, пока занятый не опытами, а каким-то расчетами. Филч облегченно вздохнул — он уже имел неосторожность оторвать зельевара от работы и больше такой ошибки совершать не хотел. Снейп услышал его вздох, поднял взгляд… И Филч с удовольствием нажаловался.

— А почему бы вам не пойти к МакГонагалл?

— Но наказание назначили вы…

Северус поморщился. Опять этот Поттер! Он посмотрел на Филча и решил не гонять старика в башню, все равно Минерва не особо его жалует. А вот к его замечаниям в последнее время все же начала прислушиваться. Долго ли это чудо продлится, Северус не знал, а потому собирался попользоваться в полной мере. Сколько успеет. И по возможности прищучить наглого мальчишку.

В башне Поттера не оказалось. Отправился погулять?

Зрение Северуса было, видимо, так устроено, что Поттера он видел всегда и в любой компании. Если он там был. Не было его на улице… Минерва своего ученика тоже нигде не обнаружила, как и отправленные ею на поиски старосты.

У Северуса что-то внутри напряглось — может быть, пресловутое шестое чувство? Все же стоит спросить у Альбуса, решили они, и отправились к директору.

Дамблдор сперва попытался напоить их чаем, но быстро переключился и тоже забеспокоился, начал перебирать артефакты. И выяснилось, что в замке Поттера тоже нет.

— Северус… Срочно готовь Поисковое!

— Сначала у Хагрида проверю, — пробурчал недовольный Снейп, уже вполне представляющий, кого отправят на поиски.

Прощаться с планами на выходной он не хотел, так чего тянуть?

У Хагрида в хижине никого не оказалось, кроме него самого и какой-то очередной гадости, что сидела в ящике и которую тот пытался кормить — Снейп не стал рассматривать, не до того было. Возле домика он заметил отходящую в сторону едва заметную тропку, сделанную явно не лесником, и рванул по ней как можно быстрее, привычно приветственным жестом коснувшись кустов у входа в лес.

А там…

* * *

Под покровом леса тропинка стала четче и быстро привела его к ближней поляне, возле которой Снейп замер как вкопанный.

В снегу резвились Поттер и Грейнджер. С единорогами — взрослой кобылой и еще совсем маленьким жеребенком! Северус замер, боясь спугнуть это потрясающее зрелище, и заодно пару раз ущипнул себя. Нет, не мираж. Играют… в догонялки и валялки.

Откуда в его голове появились эти глупые слова, он не понял. А губы, несмотря на все его противодействие, растягивались в невольной улыбке. И он снова ущипнул себя так, что из глаз брызнули слезы. Единорожка насторожилась, а вслед за ней и Грейнджер.

И каким-то образом увидела его, несмотря на то, что он спешно накинул Отвод глаз.

И медленно пошла прямо к нему. Точнее, они пошли. Вместе. Девочка и единорог. Поттер, по-прежнему ничего не замечая, продолжал резвиться с малышом. Ну… да, видимо, уровень интеллекта каждый нашел себе тот, что больше подходит.

А потом все мысли просто испарились, потому что девочка и единорог стояли прямо перед ним — до него долетало, кажется, даже тепло их дыхания. Он хотел было протянуть руку, но не решился — он далеко не невинная дева… и не такой же светлый мальчик, как тот, что сейчас с громким смехом гоняется за жеребенком.

— Профессор, — прошептала Грейнджер. — Это Стелла.

Единорожка согласно фыркнула.

— Вы можете ее погладить, если хотите.

«Правда?» — чуть было не спросил он и осторожно протянул руку, касаясь атласного храпа. И самым чудесным оказалось, что единорог не отдернулась, не ударила его, не… ничего. Просто и, как ему показалось, чуть снисходительно приняла его ласку.

А Грейнджер, засиявшая почти таким же светом, видимо, решила его добить.

— Профессор, так хорошо, что вы пришли. А я все думала, как вам предложить… Вам нужна добровольно отданная кровь единорога?

Как ему удалось устоять на ногах, Северус и сам не мог сказать.

— Как вы…

— Смотрите. Секо! — девчонка смело рассекла себе руку, и он едва сдержал себя, чтобы не накричать на нее и не залечить довольно глубокий порез.

— Sanguinem salis, — она провела палочкой над ладонью, когда та наполнилась кровью и быстро залечила ранку. — Вы тоже можете попробовать, Виктор так делал, к нему первому подошли. Только не делайте резких движений.

Она его учит?! Какой такой Виктор? Сделать так же, как она?

Единорог аккуратно облизывает ладонь Грейнджер.

Ну и… почему бы нет?

И его ладонь становится мокрой и теплой от набежавшей в нее крови. Он повторяет заклинание — неужели все так просто?!

И вот в руке заискрились белые кристаллы с алыми прожилками крови. Его крови. Единорожка явно заинтересовалась… тянется к нему, ближе… Сейчас она попробует его грешную, грязную, оскверненную суть, и все — сорвется и убежит, вон как втягивает воздух напряженными ноздрями. Нет в его темной жизни, не было и не может быть места такому светлому чуду!

Но его руки касаются бархатные губы, и… она вылизывает все, до кристаллика, словно сладкоежка мед, а потом кладет голову ему — ему! — на плечо и ласково ерошит губами волосы.

Грейнджер смеется и что-то говорит, но он не слышит, словно разом оглох. А потом с трудом сглатывает горький комок, стоящий в самом горле, и смеется. Щекотно. Ему совсем не смешно, но он смеется, потому что… так получается. Это страшно непривычно, но единственно уместно — здесь и сейчас.

А потом единорожка быстро наклоняется, протыкая рогом собственную ногу, и первое, что он хочет, чисто инстинктивно — залечить прокол. Фыркание животного слышится ему как смех, ой, нет, она уже действительно ржет — звонко, заливисто, и… призывно? Грейнджер склоняется вниз, и вот уже протягивает ему склянку… Она что, специально сюда за этим ходит?!

Он непослушными губами произносит церемонную фразу о том, что в долгу у единорога по имени Стелла и мисс Гермионы Грейнджер — о да, этот день и этот долг он не забудет никогда. Голова идет кругом.

А призыв не остался без внимания — вокруг них уже целое стадо, пять, восемь… Он наклоняется посмотреть на ранку, но Стелла уже отходит в сторону, уступая место другим.

— Вам тоже кровушки? — смеется он. — Мне не жалко… Секо!

И получает то, о чем и не думал. Кровь за кровь… Мера за меру. Вот она, справедливость. В одном отдельно взятом стаде. Для него, Северуса Снейпа. Потому что у них это правильно. «Останусь тут жить», — мелькает в голове несуразица. Его качает — то ли от потери крови, то ли от нежданного счастья и совершенно диких, запретных эмоций, на которые он никогда не имел права. Или… просто не решался? А Грейнджер и Поттер, Северус даже не понял, как тот очутился рядом, держат его под руки.

«Словно престарелого дядюшку», — думает он, стряхивая с себя их руки и… падает сперва на колено, а потом валится навзничь: чернота внутри скручивается адским жгутом и, кажется, посечет сейчас все, что у него внутри. Вот и все. И… все равно это того стоило.

Сознание уплывает, но вот его касается теплый бок — с одной стороны и с другой, единороги устраиваются рядом, словно… хотят поддержать?

— Выпейте, профессор, — ему в лицо тыкается склянка с…

— Молоко, — поясняет Грейнджер. — Она сама дала, я… я не умею, — голос у девчонки срывается, но она заканчивает почти приказным тоном. — Пейте, пожалуйста.

И он понимает, что иначе нельзя. И делает глоток. А больше там и нет.

И окончательно теряет лицо — его хватает только на то, чтобы спрятать его, спрятать текущие по нему слезы в серебряной гриве… И слышит одобрительное — или ободряющее? — фыркание.

Когда он встал, то не увидел никого, кроме единорогов.

«Удивительная тактичность», — подумал он и снова ощутил то, о чем позабыл давно, еще в отрочестве — благодарность. Настоящую — глубокую и искреннюю.

Единороги уходят, а он вызывает Темпус, понимая, что времени прошло всего ничего — еще даже не полдень. Ощущения не идут ни в какое сравнение с тем, что он испытал, когда Дамблдор снимал с него обеты.

Что снятые обеты — чужие оковы, чужие слова.

Свои куда прочней. Он сам надел на себя эти кандалы — потому что только их и был достоин. И не имел права жить и дышать, его заставили. Обеты Альбуса в том числе — наконец он смог это оценить совершенно иначе. А теперь ему подарили жизнь… несмотря ни на что. Вот так просто. И ничего не требуя взамен. Подумаешь, немного крови. Разве это цена? Может, это и есть настоящее волшебство?