И начался снегопад (гет)

Бар был скучен до невозможности и полон жаждущих дешевой выпивки и однообразной компании. Он не хотел ни первого, ни второго. Ему вполне было достаточно одинокого пятничного вечера, стакана виски в длинных пальцах и безумного декабрьского дождя на улице. Это обычный маггловский бар с каким-то глупым названием прямо над скрипучей деревянной дверью, и ему это нравилось. Никто никогда здесь не был настолько пьян, чтобы беспокоить его, ходили слухи, он какой-то ветеран на пенсии с посттравматическим синдромом и по-прежнему впечатляющими боевыми навыками, поэтому он фыркает в свой мутный стакан, признавая, что эти распространители слухов не так уж и ошибаются в своих предположениях.

Он по-прежнему помнит, как пользоваться кулаками, а не палочкой, и бармен достаточно мудр, чтобы шептать об этом всем, кто ищет по пятницам приключений на свою голову. Это произошло два месяца назад. Он сидел в каком-то дальнем углу, пил свой виски и наслаждался чувством опьянения в своей голове. К нему подошел какой-то долговязый потрепанный пьяница с золотым зубом и полным отсутствием страха. Бармен однажды сказал, что, возможно, тот парень тоже был ветераном со своими травмами, но Снейп, в конце концов, маггловским психотерапевтом не нанимался. И в бар он ходил за виски, а не за психологическими признаниями. Сперва, когда этот пьяница с золотыми зубами стал искать себе приключений, Снейп лишь усмехнулся и сделал вид, что не заметил. Секунды превращались в минуты, но ветеран торчал около столика Снейпа, как приклеенный.

«Ты ж сам ветеран, да! Скажи, за что мы боролись, чтобы сейчас вот так пропивать наши жизни?»

Снейп лишь взглянул поверх стакана и сделал еще один глоток. Парень продолжал, подходя ближе.

«Мы пьем, чтобы забыть, мы не пьем, чтобы простить! Для чего были все эти войны, если мы так и не научились жить в мире с собственными мыслями?» — плакал он самонадеянно, хватая Снейпа за воротник черного джемпера в маггловском стиле. Снейп встал, попытался уйти, но парень последовал за ним, намереваясь снова схватить за свитер.

«Они сделали из нас оружие и послали отыскать мир!», сплюнул ветеран, потянувшись к рукаву Снейпа, прямо туда, где была спрятана его палочка. Снейп развернулся, резко заломил парню руку за спину и отпихнул его в сторону.

«Не подходи. Война не определяет правых и виноватых, она касается лишь тех, кто остался в живых», бросил Снейп, заплатил за выпивку и вышел из бара. Слова ветерана эхом отдавались в мыслях всю дорогу до дома.

Он ведь не ожидал, что выживет. Пробуждение в лазарете Св. Мунго, после ужасного холода Визжащей Хижины стало действительно приятным сюрпризом. Приходя в себя, он напоминал себе висельника, чью веревку перерезали чьей-то чудесной рукой прямо в последний момент. Его признали невиновным, пожелал скорейшего выздоровления, и попросили исчезнуть навсегда, и чем скорее, тем лучше. Он нахмурился, фыркнул и так и сделал.

Он никогда не просил жалости или приятного собеседника, он был бывшим Пожирателем Смерти, ради Мерлина! Он никогда не просил денег, но был достаточно умен, чтобы сколотить состояние за годы работы мастером зелий, но иногда, в редких случаях, как, например, той декабрьской дождливой ночью в баре, он просто желал посидеть хоть с кем-то, кто не был вечно болтливым барменом. или ветераном, павшим жертвой еще одной бессмысленной войны.

Со временем он купил маленький и довольно элегантный, по его меркам, дом в маггловском районе, вновь занялся зельями и продолжил пить виски из мутного стекла в каком-то сером и довольно неприятном баре по пятницам.

И вот настал очередной вечер пятницы, он скрылся в своем углу, окруженном лишь бледными электрическими лампами и пыльными столами, и заказал свой виски, больше наслаждаясь иллюзией опьянения, чем фактически выпивая. Когда одиночества становится слишком много, он просто заходит в этот бар. Это просто обычная ночь, но что-то привлекает его внимание, что-то царапается мыслях, заставляя смотреть по сторонам. Итак, он начинает наблюдать. Снейп был шпионом, он мог заметить все, оставаясь скрытым от чужих глаз.

Пальцы женщины барабанят по стакану, какой-то драгоценный металл звенит о стенки, он слышит ее всхлипывания, ее судорожное дыхание. Он знает ее, о, Мерлин, он знает! Эти кудрявые волосы, торчащие во все стороны, эти карие глаза, этот взгляд всезнайки, эта сломленная гриффиндорская храбрость! Именно она три года назад нашла его и попросила МакГонагалл позволить ему выздороветь в лазарете Хогвартса! В то время она навещала его, просто сидела в дальнем углу комнаты на каком-нибудь старом вытертом стуле, читала тяжелые фолианты и бормотала ему, что он Герой. Мир никогда не нуждался в Герое, мир лишь пытался оправдывать свои собственные грехи.

Он задается вопросом, что она здесь делает. Снейп был уверен, что она вышла замуж, нашла приличную работу в Министерстве и родила несколько невыносимых рыжих отпрысков для клана Уизли. Но она плачет и пьет дешевое красное вино, и смотрит на свое обручальное кольцо, звенящее о стенки ее грязного бокала.

Она замечает его. В ее воспаленных от дыма и слез глазах вспыхивает искра надежды, и он сжимается при этой мысли, почему она вообще рада его видеть? Она салютует ему стаканом.

«Давайте выпьем за мою разорванную помолвку и бессмысленную жизнь, профессор».

«Я больше не ваш профессор», — огрызается он.

«Вы всегда будете моим профессором и всегда будете героем», — тихо бормочет она и делает глоток.

Он со скрипом отодвигает стул, встает и уходит из бара. Снова льет как из ведра. Декабрь безумствует. Весь мир, кажется, сходит с ума. Дует холодный ветер, развевая полы его слишком тонкого черного пальто и пронизывая до костей. Ботинки скользят по грязи. Он спешит к очагу. Скоро он придет домой. А там, приготовит себе огромную чашку чая, принесет «Вестник Зельевара», и усядется у камина. Камин влетел ему в копеечку, но достаточно настрадался от холода и сырости в слизеринских подземельях. Он жаждет немного тепла, поэтому продолжает приходить в бар каждую пятницу. Снейп хочет, чтобы выпал снег, и слова хорошо знакомой ему женщины звучат в его мыслях.