И начался снегопад (гет)

Опять идет дождь. Не слишком типично для декабря, но ее жизнь всегда выходила за рамки обыденности. Поэтому она изо всех сил пытается не сойти с ума от собственных тяжелых мыслей и цедит безвкусный чай на маленькой кухне с одним столом и неудобным стулом на трех ножках. Однако это ее кухня, и она счастлива быть здесь. Ее зарплата позволяет содержать этот маленький и довольно непримечательный дом в каком-то захолустном районе, окруженном замкнутыми магглами.

Она вздыхает и делает глоток Earl Grey без сахара из единственной ценной вещи, которая у нее осталась — из надколотой чашки с большой розой на боку. Ей начинает нравиться ее дом, теперь он ее собственный, и это довольно странное чувство. У нее никогда не было чего-то своего, кроме рыжего Крукшэнкса, конечно, но это же совсем не то. Раньше у нее был дом ее родителей, но он перестал быть ее собственным в тот судьбоносный момент, когда она узнала, что ведьма и уехала в Хогвартс. Она перестала быть маленькой дочерью своих родителей и стала некой парией, которая пытается отыскать место под солнцем.

Что касается Хогвартса, она признается себе, поглаживая пальцами пыльные узоры на поверхности стола, то он никогда не был ее домом. Она всегда пыталась быть кем-то, а не просто самой собой: во-первых, она была умной дочерью гордых родителей, во-вторых, лучшей подругой, так называемым «мозгом» Золотого Трио, в-третьих, каким-то клерком Министерства, пытающимся отчаянно вести бесполезную борьбу за права магических рас. В-четвертых, она была несчастной подругой ныне известного игрока в квиддич, она смотрит на свое обручальное кольцо и чувствует, как в глазах щипает от слез. Она и не думала, что расставание с Роном окажется столь невыносимым!

Он был ее лучшим другом, смелым и забавным, всегда пытался выслушать и неуклюже поддержать. Им суждено было быть вместе, или они так считали. Все было предопределено, все было решено за них.

Они собирались сдать ЖАБА, спасти мир, выиграть битву, разделить поцелуй среди руин Хогвартса, и после этого стать парой, пожениться и подарить клану Уизли семеро или восьмеро детей! Она вздыхает и потирает переносицу: она никогда хотела быть матерью семерых детей, и сама мысль об этом пугает ее до смерти. Впрочем, Рон тоже не собирался становиться патриархом огромного семейства: его больше интересовал квиддич и глупые фанатки, чем супер-умная школьная подруга, и он не преминул ей об этом сообщить, когда выдалась такая возможность.

«Миона… Эээ… Ты знаешь, — начал он, почесывая в затылке, — я всегда буду любить тебя, но мы просто не пара. Тебе нужен кто-то, кто мог бы понять твои причуды, и мне нужен кто-то, кто мог бы разделить мою страсть к спорту. В любом случае, ты навсегда останешься моим другом, и Нора всегда будет твоим домом».

Причуды… Такой, вот, они еще считали, значит: невыносимой Всезнайкой, которая не смогла отыскать свое место под солнцем!

Что касается дома, то он у нее был. И он был ее собственным, и ветхие стены и пыль повсюду ее не волновала. Она вспомнила вчерашний вечер, и свою разорванную помолвку. Ей некуда было пойти, и недавно купленный дом был грязным, пустым и ей хотелось выть от одиночества, поэтому она выбрала первый попавшийся бар и вошла внутрь, заказав стаканчик дешевого красного вина. Она хотела, чтобы ее родители были рядом. Она могла бы поплакать отцу в плечо и притвориться, что все будет хорошо, но вместо этого всплыла горькая правда о том, что они так и остались в Австралии и, вероятно, ненавидели бы ее сейчас, если бы ее жалкие попытки восстановить их воспоминания и заставить понять ее мотивы увенчались успехом.

Она осталась сиротой при живых родителях. Поэтому и пришла в бар, и греет бокал в холодных пальцах и слушает этот безумный декабрьский дождь, льющий снаружи, такой же бесполезный, как и ее жизнь. И он сидит здесь же, ее мрачный бывший профессор. И это довольно необычно видеть его в маггловском баре, но он, ведь, полукровка, в конце концов, он должен знать кое-что и о маглах! И сегодня пятница, и это место кажется вполне уединенным, хоть и пыльным. Конечно же, она оставляет свои комментарии при себе, Снейп никогда не отличался особым человеколюбием. Но что-то в его темных глазах привлекает ее внимание: то, как он оглядывается вокруг, как будто находит успокоение в дождливом вечере, то, как держит бокал в длинных элегантных пальцах, то, как смотрит на нее. Она чувствует, как озноб пробегает по позвоночнику, и едва умудряется справиться с первой глупостью, пришедшей в голову — она салютует ему бокалом и объявляет о разорванной помолвке.

Как будто Снейпа волнует хоть чья-то личная жизнь! Идиотка! Она провозглашает себя дремучей дурой. Самая яркая ведьма своего поколения, Гермиона, долбанная Грейнджер, пьет дешевое пойло в пыльном баре.

Хотя каждый по-своему справляется с депрессией.

* * *

Сегодняшним утром, когда она, наконец, привела в порядок свой новый дом, то заметила что-то, что заставило ее утратить дар речи: у нее были соседи, и у соседей был сад, а в нем росла лишь старая вишня и какие-то травы. У них был не примечательный дом, но по-своему элегантный: два этажа с мансардой и подвалом, вполне современного вида жалюзи, дымоход из красного кирпича, увядший газон, и белый деревянный забор. Тем не менее, больше всего ее поразил запах, который она и не надеялась почувствовать снова: сандаловое дерево, дрова, лимонник и можжевельник. Она закрыла глаза, вспоминая, что так пахло в лаборатории зельеварения.

Когда она снова открыла глаза, жалюзи на окне сдвинулись, и она увидела его — своего бывшего профессора, выпускающего дым в серое декабрьское утро. Она кивнула ему и вежливо помахала рукой, он нахмурился в ответ.

Она считала его героем, он оказался вполне себе смертным в своих серых потертых джинсах, черном свитере и маггловском доме. И теперь они были соседями.

Снова идет дождь, она сидит на своей пыльной кухне и хочет снега.