И начался снегопад (гет)

Наконец идет снег. Белый вихрь спиралью спускается с неба и покрывает обнаженную землю теплым толстым одеялом. Ударяет мороз и разрисовывает кухонные окна причудливыми узорами. В кухне Снейпа тепло и пахнет специями, рагу и травяным чаем. Здесь уютно, и одинокая женщина, примостившаяся на стуле у подоконника, хочет остаться в ней навсегда. Но хозяин дома делает какой-то странно пахнущий чай, вероятно, с добавлением успокаивающих зелий, и внимания на нее не обращает. Так что, думается ей, пусть он напоит ее успокоительными и вышвырнет в пустой дом, по крайней мере, в ближайшие два часа этого точно не случится.

Вся ситуация: она сидит на кухне Снейпа и ждет от него чашки чая, а он еще не убил ее и не довел своим сарказмом до истерики, кажется невероятной. Она продолжает ждать. И думать.

Например, об этой странной встрече со Снейпом… Гермиона не уверена, что именно чувствует по отношению к Мастеру зелий. Он всегда казался странным и притягательным. Скрываясь в своих подземельях, создавая и улучшая уже существующие формулы зелий и заклинаний, он, тем не менее, никогда не просил о мировом признании и не ждал благодарности. Снейп продолжал сражаться, и в этих битвах не было места чему-либо еще. Она изо всех сил пыталась понять его, ей очень хотелось докопаться до истины.

«Почему вы мне помогли?»

Снейп пожимает плечами, не оборачиваясь.

«На улице холодно, и скверная погода».

«Как вы меня нашли?»

«Чары Патронуса», — чуть слышно поясняет Снейп, помешивая что-то в чайничке.

«Но я не видела лань», — бормочет в ответ Гермиона.

«Потом что лани больше нет, мисс Грейнджер, она исчезла сразу после Финальной Битвы»

«Исчезла?» — восклицает она, заинтригованно. «Но почему? Ой, простите, это, конечно, не мое дело, я и так слишком много знаю».

«Мисс Грейнджер», — строго продолжает Снейп, — перестаньте болтать и, выпейте, наконец, свой чай. В конце концов, моя личная жизнь и так рано или поздно стала бы достоянием общественности, хоть в случае моей смерти, хоть благодаря отсутствию мозгов и наличию длинного языка у мистера Поттера. Что касается лани, поверьте, я никогда не связывал ее с моим собственным тотемным покровителем. Она была, скорее, символом того, что я утратил и что мог бы обрести, повернись всё иначе. Олицетворением моих ошибок и заблуждений, если угодно. Все же, я был очень рад и благодарен, когда она исчезла «.

Гермиона принимает белую чашку из его рук и делает глубокий вдох.

«Лаванда, ромашка и мята, как предсказуемо!»

«Может быть, — неожиданно соглашается Снейп, — но это лучшее средство от стресса, плюс здесь еще три капли успокоительного, а вас всю трясет».

«Это мой любимый чай», — тихо шепчет Грейнджер.

«Почему же вы нашли меня, профессор?».

«Нехорошо оставаться в одиночестве в такую погоду, кроме того, я устал от вашего кота», — отвечает Снейп, почесывая у Крукшэнкса за ушами.

«Это маловероятно», — смеется Гермиона, наблюдая за ними, и Снейп замечает, что у нее дрожат руки. Он слишком хорошо знает ее состояние: тремор конечностей, дрожащие губы, расширенные зрачки, судороги и невыносимая головная боль. Он призывает одеяло и протягивает ей.

«Вот, это вас согреет».

«Но мне не холодно», — пытается протестовать она. Снейп непреклонно качает головой.

«У вас есть двадцать минут до начала приступа».

«Приступа? Какого приступа?»

«Вызванного осложнениями после Круциатуса».

«Но откуда…» — едва удается выдавить ей. Конечно, он знает! Он все замечает! Кто еще мог знать о судорогах и треморе, если не Снейп? Он внимательно смотрит на нее в ответ.

«Кто это был?»

«Беллатрикс, — шепчет она, — три года назад. В усадьбе Малфоев».

«Сучка слишком легко отделалась».

«Действительно, — соглашается она. — А вы знаете? Конечно, нет, вас же там не было… Молли Уизли ее прикончила, это было впечатляюще».

«Молли всегда превращается в свирепую львицу, когда дело касается ее детей», — усмехается Снейп.

Бледная тень от свечей играет на запястье Гермионы, но Снейп хмурится, замечая шрам на коже. Он подходит ближе и поворачивает его к свету, «Грязнокровка» гласит выгравированное имя, украшенное уродливой вязью рубцов. Его ладонь теплая и мозолистая, и у нее дрожат пальцы.

«Это ничего, сэр…» — виновато шепчет она, пытаясь убрать руку, но он не отпускает.

«Это причина, по которой мы, в конце концов, выиграли эту проклятую войну! И это причина, из-за которой все началось в самом начале. Не позволяйте этому слову определять вас, мисс Грейнджер, почему вы оставили шрам? В конце концов, есть же лекарства…»

При этих словах что-то в ней ломается.

«Мне было все равно! Я думал, что умру в том проклятом поместье Малфоев, и все наши битвы будут напрасны! Мир, частью которого я всегда хотела быть, презирал меня! Мои друзья вспоминали обо мне лишь тогда, когда хотели моей помощи с эссе, экзаменами или разгадыванием загадок! Мои родители больше не помнили меня, потому что я лишила их памяти, пытаясь спасти их жизни. Никто не замечал меня тогда, и никто не заметит меня в будущем, так что какой-то шрам роли не сыграет. По крайней мере, все они были по-своему правы — мне никогда не отыскать свое место в Волшебном мире».

«Вы потратили всю свою юность, пытаясь спасти двух беспомощных идиотов, которых считали друзьями. Вы хотели произвести впечатление на людей вместо того, чтобы искать свой путь в Волшебном мире. Вы продолжали цитировать чьи-то слова в своих эссе вместо того, чтобы выражать собственные мысли. И слишком привыкли полагаться на чужое мнение. Я хотел научить вас думать. Не копировать чужие работы, но вы слишком хотели, чтобы вас заметили, потому о моих придирках не думали. Не удивительно, что ваши друзья, в конце концов, вас просто использовали».

Она уставилась на него, потрясенная такой неожиданной характеристикой.

«Мы хотели, чтобы мир нас заметил, — шепчет она, — но когда это, наконец, случилось, было уже слишком поздно».

«Почему вы продолжали приходить в бар по пятницам?», — спрашивает Снейп. Она хмурится.

«Это глупо, я знаю, но мне хотелось убедиться, что вы есть на самом деле. Ведь именно вы всегда позволяли мне высказывать свои собственные идеи, пока мы пили в баре».

«На самом деле? Но зачем?»

«Потому что я думала, что вы умерли!» — восклицает она, и предсказанный Снейпом приступ накрывает ее с головой. Ее сотрясают судороги, зрачки расширяются, зубы стучат, слезы текут по ее щекам, пока она бормочет о том, как ей страшно, как одиноко и как ее родители ненавидят ее за спасение их жизней.

«Я думала, что вы умерли, и это стало последней каплей. В конце концов, вы был единственным, кто смог меня заметить». Ее всю колотит, она цепляется за его рубашку, и что-то внутри него, что он считал давно потерянным, обрывается.

Он притягивает ее ближе; его губы нерешительно касаются ее губ, пока она дрожит в его руках. Его руки проскальзывают под ее блузку, и она цепляется за него так, будто ее собственная жизнь зависит от его прикосновений в эти тихие и отчаянные минуты. Его длинные аристократические пальцы ласкают ее непослушные кудри, вытирают ее слезы и изгоняют страхи. Он никогда не являлся приверженцем секса из жалости, но это именно то, что им нужно в эту снежную ночь посреди небытия, в которое превратилось их послевоенное будущее.

Он крепко обнимает ее и целует вновь.

А с последствиями они разберутся завтра.