Мех под кожей (джен)

Как бы Грегори Гойлу ни хотелось подобрать приличное название всему тому, что происходило, но… Честно говоря, Малфой всё это время практически нарывался, даже если сам этого не осознавал. Хотя, может быть, и осознавал — Грегори, честно сказать, слабо представлял себе, что творилось в голове у Драко.

Вообще, с того момента, как с мадам Малфой случилось несчастье, спокойная и понятная жизнь Грегори кончилась. Всё лето они с Винсом спорили о том, как относиться к случившемуся в семье Малфоев и кто и что должен был бы в такой ситуации сделать. В конце концов мистер Крэбб и папа и даже мама сошлись на том, что, если бы мистер Малфой овдовел, им с Драко было бы куда легче. И Грегори, разумеется, не мог с ними не согласиться — он сам-то в таких вещах не слишком-то разбирался, и раз все так считают, ну кто он такой, чтобы с ними спорить? — но на душе у него было муторно. Мадам Малфой всегда вызывала у него восхищение, переходящее в какой-то практически невесомый трепет. Он с детства робел перед ней, совершенно теряясь, когда она с ним разговаривала: всегда так ласково, как будто была его мамой больше, чем его собственная, и в такие моменты Грег забывал слова и обычно говорил глупости. Но она не смеялась над ним — улыбалась только и отвечала что-нибудь доброе. Она была такой красивой, такой тонкой и лёгкой, как лепестки цветов, которые Грег всегда боялся неаккуратно смять своей лапищей — а ещё от неё восхитительно пахло.

И когда Грег представлял, как она превращается в лохматого и зубастого монстра, ему становилось ужасно, невыносимо грустно. Так же, как и когда он представлял себе её похороны.

А ещё он всё время думал, что было бы, если бы такое случилось с его мамой. И чего бы хотел он сам — чтобы она умерла или стала каким-то чудовищем. И решил для себя, что всё-таки предпочёл бы второе. Наверное потому, что он эгоист — ему так всегда говорила бабушка. Но он всё равно предпочёл бы, чтобы у него мама была.

Но то он и то его мама. Но мадам Малфой? Она разве сможет жить так?

Драко ему было жалко до хруста в собственных кулаках, но при этом Грег понятия не имел, как с ним теперь в принципе разговаривать. Ведь нужно будет при встрече что-то сказать. Что? Он часами ходил и пытался сформулировать одну несчастную фразу, но так в этом и не преуспел. «Эй, Драко, мне жаль, что такое с твоей мамой произошло»? Какое «такое»? И вообще, оно не само по себе взяло и «произошло» — на мадам Малфой напали. И вот что ни скажи — всё, всё выходило не то! А сказать надо… «Драко, я, это, вам всем соболезную»? Но ведь так говорят о покойниках, а его мама ещё жива… и совершенно непонятно, что он сам по этому поводу думает. Но сказать-то что-то придётся…

А ещё он сломал всю голову, что им всем вообще должен будет сказать сам Драко и как он будет себя вести. Может, скажет, что это для них трагедия, и он не хочет её обсуждать… нет, не так… как там говорили его родители… что ему тяжело это обсуждать. А вот Винс говорил, что они-то с Грегом знают Драко намного лучше, и он наверняка не станет мотать сопли на кулак. Оборотни — они же едва ли лучше какого-нибудь нечеловеческого полукровки, вроде их лесника, и уж если так случилось, наверняка Драко с мистером Малфоем где-нибудь запрут мадам Малфой. Разумеется, и Винсу, и самому Грегу ужасно хотелось узнать поподробней, куда и как, и от этого своего любопытства ему было стыдно. А вот Винсу, похоже, нет.

Поэтому Грег решил оттянуть момент встречи, и в поезде отправился искать другое купе — и вот так нарвался в коридоре на Флинта. И поскольку он прекрасно понимал, что никто ему не позволит просто так взять и сесть вместе со старшекурсниками, а свободных купе в поезде вовсе нет, а ещё потому что он давно об этом мечтал, он сам для себя неожиданно решился и вот так с хода заявил Флинту, что хотел бы играть в команде. Загонщиком. И тот, как ни странно, не послал его, и вообще не сказал ничего дурного — удивился только и начал расспрашивать, как давно Грег играет.

Вот так он и оказался в купе с парнями из факультетской сборной — и, кажется, пожалел об этом уже на середине пути. Или нет… он и сам не понимал, что творилось с мозгами в его голове, но, кажется, они становились вязкими как желе. К концу дороги у него точно голова пухла от всех этих стратегий и непонятных слов, значение которых ему было неловко спрашивать.

— Приходи на отборочные, — сказал на прощанье Флинт, похлопав его по плечу. — В основной состав ты в этом году попадёшь вряд ли, но с чего-то же надо начинать.

Да, так всё и было… а потом Грег всё-таки встретил на обледеневшей платформе Драко. И в замок они ехали, трясясь по колдобинам и ухабам уже вчетвером — так он и понял, что Винс всё-таки был неправ, и родители тоже неправы, и Малфой совсем не такой, как от него ожидали.

Он вообще был не тем Драко Малфоем, к которому они с Винсом успели привыкнуть с детства. Не шутил, на чужие шутки не отвечал, на грифов, которые страх потеряли, вообще не реагировал, а в поезде и вовсе раскис как девчонка… Винс всё Грегу уже вечером рассказал — и тот лишь глазами хлопал, слушая про то, как Малфой сперва чуть в обморок не грохнулся, а потом вообще распсиховался на ровном месте и всем нагрубив, сбежал. Панси вон до сих пор дулась…

Хотя кто бы с теми страхолюдными сволочами не струсил? У Грега самого зуб на зуб не попадал, когда в купе к ним заглянула эта морда. Хорошо, у парней были палочки, и они умели с ними обращаться. Старшекурсники же, как-никак.

Вот так год и начался — будто сглазили.

Вот вроде бы что могло произойти за завтраком? Так нет же! Сидели они, как всегда, втроём: они с Винсом налегали на бекон, а Драко ковырялся в овсянке, словно выискивая в ней что-то с таким видом, будто его здесь нету или это он не он. Сидящий напротив Пайк дурачился, и в какой-то момент Грег заметил, как в зал вошли Потти с Уизелом и с этой их растрёпанной грязнокровкой. Пайк, увидев их выразительно так кивнул, а потом и обморок изобразил: закатил глаза, а язык на бок вывалил. Это было ужасно смешно, и Грег с Винсом на пару так со смеху и покатились.

— Эй, Поттер! — крикнула Панси и помахала ему рукой, указывая на корчащегося на скамье Пайка.

— Поттер, оглянись! — крикнул Винс. — Сзади тебя дементоры! У-у-у-у-у-у!

— Смотрите, чтобы у вас Малфой не упал в обморок, — громко ответил Уизел — и вся троица уселась за гриффиндорский стол рядом с бешеными близнецами, с которыми никто в своём уме не захочет связываться.

Грегу стало ужасно неловко и неудобно, и он покосился на Малфоя, который сидел с абсолютно отсутствующим лицом и мешал ложкой остывшую овсянку. И Грег, отвернувшись, уставился на гриффиндорский стол, за которым один из близнецов Уизли говорил что-то Поттеру и остальным, показывая на них с Пайком.

А потом Драко встал и, так ничего и не съев, ушёл, так ни на кого и не глянув, и Грег даже маффины есть не стал — в горло не лезли. Винсу-то что, он когда ест, по сторонам головой не вертит, а может, на деле и не было ничего особенного во всём этом, так, треплются, как всегда, подумал Грег. А Малфой, в конце концов был Малфоем — они-то могут себе позволить, как это отец говорит, экс-цен-тричность.

Он и позволял, всю неделю держась обособленно и огрызаясь порой на самые невинные фразы, а когда на выходных Флинт согнал всех на тренировку, Драко летал как больной, и Флинт, отведя его в сторону, о чём-то долго говорил с ним. И если в субботу Грег с Винсом просто сидели на трибунах и смотрели, то в воскресенье были уже отборочные, на которых Драко наконец пришёл в себя и показал, что место ловца уступать никому не собирается и вполне готов к жёсткой игре, а им с Винсом хорошенько пришлось помахать битами, чтобы попасть в запасной состав — не зря они пол-лета тренировались!

Грег уже решил, что всё стало налаживаться — так нет! В понедельник в Визенгамоте собирались эти стариканы, и вечером в гостиной все вновь обсуждали оборотней. Грег ужасно устал от оборотней. Он уже хотел упасть на диван рядом с парнями, как заметил на лице у Малфоя странное выражение. Он даже сам не сразу сообразил, что не так: вроде Малфой сидит, как всегда, в своём кресле, но Грэг бы поклялся, что он даже не заметил, что держит учебник по чарам не за их курс, и вряд ли это даже его учебник. Да и никто бы не понял, чего он вообще так напрягся — сам Грэг всё это уже не один раз дома слышал, ну должны оборотни эти регистрироваться, если работать хотят, ну так понятно же всё, и если кого-нибудь нанимаешь, кому бы ещё отвечать. Ну не хочешь, чтобы тебя штрафовали, долго ли до министерства дойти, а уж если живёт кто-то подобный рядом, тут уж сам Мерлин знать о таком велел.

А Забини всё продолжал трепаться, размахивая руками, как только с ручки кресла малфоевского не навернулся:

— Не, я-то как раз считаю, что вправе знать, если со мной по соседству завелось что-то подобное. А то за квартиру плати — а тобой кто-то в коридоре потом пообедает.

— А я бы вообще рядом с ними жить не хотел, — кивнул Пайк. — Выселить подобных жильцов к Мордреду на рога, да и всё!

— Да любому разумному человеку очевидно, что это просто опасно, — протянул Люциан Боул, четверокурсник и загонщик слизеринской команды. — Эй, Малфой, ну скажи, — вдруг спросил он. — Ты-то наверняка уже сам всё видел, с подробностями.

Драко не ответил, и Грег вжался в диван посильней, нутром чуя, что сейчас что-то будет.

— Драко! — настырно окликнул его и Забини. — Ты же у нас специалист теперь. По тёмным тварям. Скажи, как ты считаешь — должны нормальные люди знать, что рядом с ними работает или не дай Мерлин живёт оборотень, или…

— Да оставьте вы все меня, наконец, в покое! — Драко вскочил, сжав кулаки и тяжело и часто глотая ртом воздух. — Да, да, я считаю, что оборотни понормальнее вас, придурков!

В комнате повисла такая звенящая, пронзительная тишина, что, кажется, можно было услышать плавающих за окном рыб. Как во сне Грег увидел, как многие старшеклассники оторвались от привычных вечерних дел и теперь смотрели в их сторону, как соскользнул со своего места Забини, и как на лице Боула застыло выражение крайнего изумления.

— Ну что вы все на меня уставились?! — воскликнул вдруг Драко — Да, да, понормальней всех! — и, развернувшись, вышел, нет, почти вылетел из гостиной.

— Это вот что сейчас было? — прочистив горло, подала голос староста Джемма Фарли.

— Это мистер Малфой, кажется, потерял берега, — заметил Перегрин Дерек.

А потом начался ад. Грег как-то никогда прежде не задумывался о точном значении этого слова, но теперь точно знал — примерно так он и выглядит. Он-то сперва тихо радовался, что никто не обращает на него никакого внимания, и сам не заметил, как они вместе с Винсом и Пайком оказались посреди гостиной в плотном кольце, ровно те гоблины, о которых Бинс бубнит на своих уроках.

Берега потерял Малфой, а крайними оказали неожиданно они втроём. Так Грег и стоял, глядя на палочки в руках старшекурсников, и чувствуя, как комок подступает к горлу, битый час выслушивая, что Малфой ещё в прошлом году начал всех утомлять этим своими показными разборками. С гриффами, мол, пусть себя ведёт как угодно, но в гостиной всё-таки за языком следит. И ему явно придётся принести официальные извинения коллективу. А если он ещё раз что-то такое выкинет, ему нужно будет хорошо постараться, чтобы заслужить прощение. Да, конечно, его несколько оправдывает тот факт, что он вступился за свою мать — но даже это не даёт ему никакого права мешать родной факультет с дерьмом.

Оставаться в гостиной было уже невозможно, и, когда им позволили, Грег с Винсом сбежали в спальню, где чуть позже к ним присоединились Забини с Пайком и Нотт.

— Да кем он себя вообще считает?! — бушевал Пайк, ругаясь и грозя Малфою всевозможными неприятностями. — У него значит поганое настроение, а отвечать нам!

— Помолчи, — сказал Нотт — Иначе будешь ничем не лучше. Вы как хотите, парни, а я собираюсь ложиться спать.

Забини лишь насмешливо фыркнул, и на этом всё почти заглохло. Винс угрюмо молчал, о чем-то тяжело думая, и Грег заметил, как он сжимал и разжимал кулаки, как делал это каждый раз, когда надо было уже успокоиться, а его всё никак не могло отпустить. А самому Грегу попросту было тошно. Ну вот за что Драко с ними так? Они-то ему что сделали?

Вернулся Малфой в спальню довольно поздно — когда они все уже легли и почти все спали. Грег, правда, не спал — впрочем, как оказалось, Нотт не спал тоже. Да и остальные проснулись…

— О, Малфой! — сказал Пайк, садясь на кровати.

— Уже Малфой? — холодно спросил тот, останавливаясь рядом со своей и начиная расстёгивать мантию.

— Я, конечно, ничего не хочу сказать, — пробасил Винс, протирая костяшки, и смотря в пол. — Но оно так не делается. Это самое…

— Винс пытается этим сказать, — Забини посмотрел на Малфоя даже с жалостью, — что мы же тут все друзья, все всё понимают, и который день терпят твоё скверное настроение — а ты нас совсем не по дружески мало того, что оскорбил, так ещё и подставил.

— Правильно отец говорит… — Винс стиснул в руках подушку, и хотя что именно говорил ему мистер Крэбб, он пояснять не стал, но Грег вполне догадался, о чём он думает.

— Наши старосты настоятельно просили тебе передать, — снова влез в разговор Забини, — что ты либо извинишься и скажешь, что был не прав, либо факультет… как это... они выразились...

— Поднимут вопрос о том, чтобы вынести коллективное порицание, — спокойно произнёс Нотт, отодвинув полог. — Драко, они серьёзно настроены. Ты не по делу на всех бросаешься, и это выглядит не слишком для нас хорошо.

— Я сказал то, что думал, — Драко прищурился, даже палочку перехватив как-то непривычно, а потом, не раздевшись, залез на кровать и резко задёрнул полог.

Грег последовал его примеру и, натянув на голову одеяло, зажмурился, тяжело вздохнув. Всё внезапно пошло не так, и он не представлял, чем теперь это закончится.

И, главное, что делать ему.

Этой ночью Грег спал очень скверно и уснул лишь под утро — и поэтому едва не проспал завтрак. Торопливо спускаясь в Большой зал в полном одиночестве, он очень надеялся, что все уже успокоились и дело как-то решилось, но едва вошёл в зал увидел и напряжённые лица сидящих за слизеринским столом, и свободное место вокруг Малфоя. Садясь рядом с Винсом, и слыша непривычную тишину, он понял, что всё, кажется, стало ещё хуже. Драко, разумеется, извиняться не стал, а все этого ждали, вот и…

Додумать эту мысль Грег не успел: перекрывая привычный шум, в зале раздался зычный голос мудака МакЛаггена с Гриффиндора:

— Я вот думаю, слизеринцы нынче неграмотные пошли или просто трусят? Эй, народ, даже от оборотнева сынка заразиться можно разве что в полнолуние. Эй Малфой, а может, они боятся, что ты их прямо здесь покусаешь и тогда их на работу без регистрации точно никуда не возьмут? А? — в зале грянул смех, и ободрённый этим смехом МакЛагген приблизился к их столу: — Малфо-ой, оторвись уже от тарелки, просвети нас, что же ты что думаешь о папочкиных поправках? Или в этот раз Министерство его не спросило?

Драко встал и резко и как-то нехорошо напрягся — Грегу ещё не доводилось видеть его таким. Но по развороту плеч он сразу сообразил, что, случись что, Драко намерен драться.

— Я в гробу видел и тебя и это твоё Министерство, — громко и уверенно отчеканил он. — Да, я к Мордреду оборотнев сынок, и ничуть этого не стесняюсь. А теперь, МакЛаген, если у тебя закончились тупые вопросы, свали.

— Каким мы гордые, — признавая насмешливо поражение, поднял руки МакЛагген. — Ну что тебе ещё остаётся, когда твоя мать стала монстром…

— А я не считаю, что она стала кем-то ещё, кроме самой себя, — Малфой вздёрнул подбородок. — И готов доказать это любому, кто смотрит на этот вопрос иначе. Любому. — он обвёл взглядом их стол, но никто не сказал ни слова.

В Большом зале стало очень тихо — и в этой тишине голос поднявшегося со своего места профессора Снейпа прозвучал особенно громко:

— Мистер Малфой, — казалось, ещё чуть-чуть, и по стенам пополз бы лёд, насколько холодно это сейчас прозвучало. — В мой кабинет, сейчас же. Десять баллов с Гриффиндора, мистер МакЛагген, за неумение пользоваться по назначению своей головой. В неё можно не только бездумно отправлять еду.

В нарастающем нервном гуле он спустился и вышел из зала — и Малфой, просто переступив через скамейку, двинулся за ним, глядя прямо перед собой.