Мех под кожей (джен)

Просыпаться было тяжело — намного тяжелей, чем в прошлый раз. Две ночи подряд — это было слишком. Нарцисса и вчера-то чувствовала себя отвратительно, а уж сейчас… Реальность напоминала старую испорченную колдографию — Нарцисса то выныривала из вязкого и тёмного небытия, пытаясь двинуть, то вновь в него проваливалась, замирая. Наверное, если б не холод, Нарцисса ещё долго лежала бы так, но, когда она окончательно замёрзла, ей пришлось заставить себя вырваться из этого небытия — и первым, что она увидела, разлепив глаза, была та уверенная в себе старуха… Мэг. Что ж, она сегодня тоже выглядела куда хуже, явно утратив большую часть вчерашней живости — но это было и не удивительно. Она одевалась — и, словно почуяв на себе взгляд Нарциссы, не оборачиваясь сказала:

— Я уж думала тебя будить. Поднимайся, принцесса.

Она обернулась, поправляя воротник своего толстого шерстяного свитера, и кивнула Нарциссе на стопку одежды — той же, что и… хотя нет. Те вещи ведь обратились пожухлыми листьями. Это были их практически неотличимые двойники из того, что валялось у них под ногами.

У Нарциссы болело всё: от суставов и костей до, кажется, кончиков спутавшихся волос, и поначалу она с трудом сдерживалась, чтобы не застонать — однако, как ни странно, чем больше она двигалась — тем слабей становилась боль.

Одеваясь, Нарцисса постепенно просыпалась, и в какой-то момент начала оглядываться. Это место было ей знакомо: она здесь вчера была. Они были. Вместе с этой женщиной. Когда её взгляд упал сперва на растерзанные останки, а затем на валяющийся у корней кривой сосны обрывок верёвки. Олень. Вчерашний олень, поняла она. Если бы они задрали другого, то должны бы были быть в крови, как и всё вокруг — но крови не было. Конечно, она ведь давно стекла! Сперва когда она загрызла его сама, а потом когда они его за собой тащили.

Значит, они вернулись к оленю. Она вспомнила, как они с его тушей кругами ходили по этим горам… значит, именно эту цель они тогда и добивались? И они полночи, видимо, шли по кровавым следам — а потом нашли и… и как-то стащили вниз. Она не до конца понимала, как, но наверняка стянули. Но даже если крови в туше не было, она всё равно должна была перемазаться хотя бы в лесной грязи. Однако Нарцисса была удивительно чистой, не считая пары сосновых иголок, прилипших к голым ногам. Странно…

Она снова повернулась и встретилась взглядом с внимательно наблюдающую за ней Мэг. Палочка, а — Нарцисса это отчётливо помнила — у неё вчера была палочка. И когда она успела за ней сходить? Отсюда до места, где они вчера раздевались было прилично… но вряд ли у неё в каждом дупле припрятано по палочке и рюкзаку.

Значит пока Нарцисса лежала здесь, Мэг не только успела сходить за своими вещами… Она видимо пожалела её и… почистила. Эта мысль неприятно резанула: словно бы она была не человеком, а… кем-то, кто не в состоянии о себе позаботиться. Домашней зверушкой, или даже нет, не кем-то, а чем! Словно она — ковёр, что чистят перед очередным приёмом.

— Неопытная ещё, — констатировала, глядя на неё, Мэг. — Какое уже полнолуние?

Она что, её не узнала? Нарцисса настолько удивилась, что даже позабыла про обиду. Она была уверена, что её в лицо знает всё Соединённое Королевство — по крайней мере, теперь. В какой же это глуши надо жить, чтобы… Или она просто не выписывает «Пророк», фыркнула про себя Нарцисса. Да, это было куда вероятнее. Хотя и очень странно.

— Третье, — призналась Нарцисса.

Женщина просто кивнула в ответ:

— Тогда делай как я. Двигаться тебе сейчас вряд ли хочется, но нужно. Легче станет. Тело вспоминает, каким должно быть, и боль уходит. Двигайся, — она сделала энергичный жест рукой. — К тому же, нам пора идти.

— Вы обещали вывести меня к людям, — больше всего на свете Нарциссе сейчас хотелось спать, и она бессильно думала о том, что, если бы не её неосторожное распоряжение по поводу углов в подвале и нездоровый энтузиазм Тинки, она сейчас была бы дома. И спала — уже в своей постели. Но даже если бы она лежала в своём подвале, то это всё равно бы было неизмеримо лучше, чем куда-то плестись.

— Обещала — выведу, — сказала Мэг. — Идём, — велела она и на удивление бодро двинулась вперёд.

Нарцисса просто пошла следом, вяло размышляя о том, что стоило было бы спросить её в ответ, какое это полнолуние для неё — хотя какое ей до этого дело? Куда важнее, на самом деле, было то, как эта женщина вообще попала сюда… и что под этим «сюда» следует понимать. Места Нарцисса не узнавала, а значит её лощина была довольно далеко. Мерлин, она же готовилась, а она всё проверила, и сама завалила камнями выход из той лощины. Неужели она настолько недооценила тварь, в которую обращается? Могла ли она подпрыгнуть достаточно высоко, чтобы забраться на скальный уступ по стене? В ту ночь тварь, что поджидала её на скале, ведь как-то туда попала. Значит ли это, что она...

Что это может значить, Нарцисса пока не представляла. А потом она погналась за оленем и, проснувшись, встретила Мэг у ручья. Внезапная мысль о том, какое же тогда место выбрала для обращения её спутница, и не было ли поблизости кого-нибудь ещё, занимала Нарциссу теперь целиком. Она категорически не желала иметь рядом с собой в такие ночи соседей. Никаких.

Мысли путались — ей так хотелось спать, что она, кажется, дремала на ходу, хотя и старалась хоть как-то смотреть по сторонам. Но всё равно не понимала, куда они идут — и заставила себя встряхнуться только когда под ногами всё чаще стали попадаться камни. Оглядевшись, Нарцисса узнала место: они почти подошли к скалам.

— Видишь тропу? — спросила женщина, остановившись. Нарцисса кивнула, и она протянула ей уже знакомую флягу. Нарцисса кое-как обтёрла её горлышко и сделала несколько жадных глотков. Горячий сладкий чай оказался очень кстати — она даже слегка взбодрилась.

— Спасибо, — она вернула флягу.

— Иди по ней, — сказала женщина, указывая на тропу и протягивая Нарциссе серебряную монетку. Сикль. — Дойдёшь до деревни — там есть старый кабак. В нём камин подключён к сети, — не обращая внимания на её недоумение, продолжала женщина. — За вещи не благодари, все равно развеются. На входе в деревню камень будет — с другим не спутаешь, монету под мох положи. И в следующую луну захвати утку с собой или курицу. Бывай, — закончила она — и аппарировала, вызвав этим у Нарциссы жгучий укол зависти. Впрочем, это ощущение прошло так же быстро, как возникло, и Нарцисса двинулась вперёд по тропе.

Идти было совсем не так легко, как она сначала понадеялась: она то и дело то спотыкалась об усеивающие тропу камни, то поскальзывалась, но упрямо продолжала двигаться вперёд, не останавливаясь. И всё же даже в том состоянии, в котором Нарцисса сейчас пребывала, она не могла не замечать суровой красоты этого места. И какой же здесь был воздух! Его словно можно было пить, и он был свежим и горьковато-терпким. Если бы не слабость, она насладилась бы красотой осенних гор, но сейчас ей было совсем не до этого.

Она устала и замёрзла, и совсем не хотела думать о злосчастных снейповых образцах. Он их наверняка ждал ещё вчера, но она сможет отговориться плохим самочувствием, однако сегодня было уже за полдень, и она надеялась, что он не сорвался и не явился к ней на рассвете. Последнюю порцию зелья он прислал ей вчера совой, и Тинки должен был отправить птицу обратно в школу. Камин в доме закрыт для всех, кроме самой хозяйки, и Тинки велено всем сообщать, что она никого не желает видеть... Единственным слабым звеном во всей этой удобной лжи оставалось лишь это ушастое недоразумение, и Нарцисса просто хотела надеяться, что к ней не принесло этим утром гостей. И если Снейп не гуляет сейчас у ограды, она напишет, ничуть не солгав, насколько тяжела двойная луна, и о том, что проспала всё это время. И проснулась… ну вот как до дома доберётся, обязательно поглядит на часы — и отправит эльфа к нему с образцами. И пусть думает, что хочет. Она не должна отчитываться перед ним, и ни перед кем ещё.

Сперва за очередным поворотом она увидела поднимающийся в небо дым из каменных труб, а затем за деревьями проступили крыши. Вид человеческого жилища Нарциссу весьма воодушевил, и она пошла по горной тропе быстрей — и, наверно, через полчаса, наконец-то, вышла на нормальную, пусть и размытую дождём, дорогу. Сперва она миновала камень, о котором ей говорила Мэг, а потом, поравнявшись с первым забором, поняла, что вышла на центральную и, похоже, единственную здесь улицу, которая в этот час была почти пуста, разве что в раскисшей грязи копались куры. Домов на ней было едва ли дюжина, и стояли они друг от друга далеко. И ещё поодаль, за деревней, виднелась крохотная каменная часовенка с каменным же крестом. Деревенька была скорее маггловской — по крайней мере, у одного из домов стоял автомобиль с открытым капотом, в котором рылся ругающийся маггл, и когда он забрался в машину, та чихнула, и Нарцисса сморщилась, ощутив ужасную вонь. Ветер подул, унося эту дрянь с собой, и принёс с собой запах горячего свежего хлеба, который пекли в одном из домов. Он заставил её рот наполниться вязкой слюной, а желудок сжаться — и она немедленно почувствовала, что он полон.

Ну конечно. С чего ему быть пустым? Они же с этой… пожилой леди поужинали оленем и съели его целиком. Ну, точнее сказать, половину… но хватило и этого. И теперь Нарцисса была сыта. Сыта своей добычей — и Нарцисса не знала, на какое из этих слов ставить акцент. Добыча. Она загнала оленя. Загнала — и съела. Сама.

Обходя по обочине огромную и, с виду, глубокую лужу, Нарцисса думала, что её при мысли о том олене должно было бы, как минимум, затошнить — но нет… она прекрасно чувствовала себя. Просто замечательно, не считая того, что она прошла не меньше мили пешком, и ей бы не помешала ванна. И даже мысль о загнанном и съеденном ей животном неожиданно вызвала у неё лишь усмешку. Что ж… она, наверное, привыкает. Три месяца уже прошло… пора. Она — тварь, кровожадный хищник… и пусть её все бояться!

Нарцисса горько усмехнулась. Что ей ещё остаётся? Тварь. Зато опасная. В голове у неё вдруг мелькнула дикая мысль, что она, по крайней мере, опасна — а вот превращайся она, скажем, в кролика? Или в утку. Белую такую, с жёлтым клювом и перепончатыми смешными лапами…

Она тихо фыркнула. Видимо, это влияние её второй натуры: прежде она не была столь циничной. Да, дело в этом.

Спросить дорогу было не у кого — впрочем, для чего? По неписанному закону британского мироздания, любая улица, начинавшаяся у края деревни, непременно упрётся в паб. И, в самом деле, тот обнаружился в самом центре деревни, там, где и должен быть: «Клёст и волынка», прочла Нарцисса на вывеске, и, ещё толкая тяжёлую тёмную дверь с кольцом вместо ручки, почувствовала, что это именно то место, что ей нужно. Да и вряд ли на несколько миль вокруг найдётся что-то ещё.

Внутри было темновато, довольно тесно, и неожиданно многолюдно, но Нарциссу это не смутило — так же, как и громкий, быстрый рычащий говор, в котором она узнала жуткую смесь искажённых акцентом практически до неузнаваемости английских слов и гэльского, на котором говорили хайленде. Нарциссе не раз доводилось слышать что-то подобное: именно на него, иногда ближе к концу особенно удавшихся расслабленных вечеров, или когда что-то ронял себе на ногу, переходил Уолл.

Нарцисса прошла между потемневших и старых столов, за которыми сидели угрюмые горцы, и не смогла понять, магглы они или волшебники. Разговор при её появлении стих, и все присутствующие, словно по команде, уставились на Нарциссу, и под этими пристальными взглядами она почувствовала себя неуютно. Впрочем, это продолжалось всего несколько секунд — а потом стоящий за высокой и недлинной стойкой бледный и худой мужчина в длинном фартуке, меланхолично протиравший бокал застиранным полотенцем, гортанно окликнул своих посетителей, и те сразу же вернулись к своим разговорам и кружкам.

Лицо у бармена было мрачным, и на нём лежало такое же суровый отпечаток горной Шотландии, как и у остальных людей здесь, и что-то такое же читалось и в лице Мэг — все они в этой глуши были словно бы плодами c одного не слишком дружелюбного дерева, и Нарциссе захотелось домой.

Она подошла к стойке, но не успела даже ничего сказать, как бармен без слов взял стакан и, налив в него воды из прозрачного пузатого кувшина, придвинул к ней. Нарцисса выпила залпом — вода была холодной, и показалась ей невероятно вкусной. Однако она не сочла это поводом для разговора и, молча выложив на стойку единственный имевшийся у неё сикль, вопросительно поглядела на бармена. Тот слегка кивнул и так же молча указал ей на небольшую дверцу за стойкой, а затем поставил на стойку небольшую плошку с дымолётным порошком — ровно на один раз.

Забрав плошку, Нарцисса быстро прошла за стойку и, скользнув за дверь, оказалась в небольшой и почти что пустой комнатке, где, кроме камина, стояла только длинная скамья и одинокий стул. Нарцисса подошла к камину и, высыпав в него весь порошок, чётко назвала свой адрес — её затянуло, и через секунду она, наконец-то, была дома в Хартфордшире.

Мерлин.

Как же она устала!

Не обращая никакого внимания на недовольно заворчавшую при её появлении родню — да что им снова не так? Ах, им, видите ли, не понравился её неподобающий внешний вид… что же, потерпят, решила она, и, не став с ними снова пререкаться, она просто поднялась по лестнице на второй этаж. Ей очень хотелось спать, но ещё больше — вымыться, наконец, нормально горячей водой. А потом отправить Снейпу образцы — и спать.

И… она что-то забыла, думала Нарцисса, стоя под горячими струями. Что-то важное… да, очень важное. Да. Палочка! И её одежда — но прежде всего палочка. Может быть послать за вещами Тинки. Хотя как его пошлёшь? Куда? Нарцисса даже громко выдохнула от досады. Мерлин — он же там ни разу не был. Как она станет объяснять ему? Вряд ли он сориентируется по карте, на которой едва ли сможет что-нибудь найти? Нет — придётся взять метлу и слетать самой.

Но это подождёт до завтра. Наверняка подождёт.

Со слюной и волосами у Нарциссы проблем не возникло, но вот намеренно поранить себя ножом, чтобы собралось достаточно крови, оказалось немного сложней. Но она справилась, а после, вознеся благодарность настойке бадьяна, Нацисса вручила Тинки все образцы и отправила его к Снейпу, а затем наконец, легла — и, кажется, заснула до того, как прикоснулась головой к подушке.