Феникс - птица, возрождающаяся из пепла (джен)

Суббота и воскресенье у Гарри прошли более-менее сносно. Завтракал он на кухне, брал с собой еды на обед и ужин и отправлялся в лес наблюдать за драконами. Он сидел рядом с ними, на полянке, и читал учебник по зельеварению за седьмой курс. Уже совсем скоро он перейдет на дополнительную литературу, и от осознания этого Поттеру хотелось обнять весь мир, даже Волдеморта. Если бы кто-нибудь еще месяц назад сказал ему, что он будет любить драконов и зельеварение и ненавидеть гриффиндорцев, он бы без раздумий отправил наглеца к Помфри, на обследование… предварительно сломав ему нос или руку.

Хотя, даже если сейчас кто-то спросил бы: отчего он так увлекся зельеварением, он, наверное, не смог сказать. Все началось с того, что он просто хотел почитать что-нибудь. Это «что-нибудь» оказалось учебником по зельям, а лезть дальше было откровенно лень. В библиотеке он тоже планировал взять максимум учебник за пятый курс, а тут… Он просто не мог отказаться от такого подарка судьбы, да и зелья оказались до жути интересными. Только сейчас он начал понимать Снейпа — вместо того, чтобы готовить нормальные зелья, безмозглые ученики просто переводили не самые дешевые ингредиенты и трепали ему нервы. Ну как можно испортить что-то, что готовишь по рецепту? Насколько нужно быть идиотом, чтобы не суметь прочесть, что иглы дикобраза нельзя класть в кипящий котел? Или насколько нужно быть недалеким, чтобы перепутать подписанные ингредиенты?

Или драконы: почему именно они? Почему ему тут так нравится? Да и самим дракончикам с ним было спокойнее: все время, что он проводил рядом, они не бесновались, а мирно лежали и бунтовали только тогда, когда он уходил на завтрак. Он даже спал рядом с ними, благо домовики предоставили ему теплое одеяло, а мадам Пинс показала, как накладывать согревающие чары. Возвращаться в башню он не хотел, но на уроки решил ходить — Турнир Турниром, а информация сама по себе в голове не появится — не без мантии, конечно — ее он больше выкладывать не будет. Странно конечно, но ни один драконолог его так и не заметил.

Первым уроком в понедельник оказалась защита с Грюмом. Гарри вдруг отчего-то подумал, что тот был бы недоволен, если бы узнал, что национальный герой так подставился, и его одолели простые грифы. Бить в спину, конечно, не благородно, но, как подтвердил этот случай — весьма действенно.

Пришел к кабинету Гарри самым первым, зашел внутрь и устроился за первую парту на стороне Слизерина. Туда никто не садился, потому как все считали это место проклятым — сидя там, ты получал только «Тролль». Уже давно никто не мог вспомнить, кто же это придумал, но суеверие сохранилось, и никто не рисковал. Как только прозвенел звонок на урок и двери распахнулись, чтобы впустить четверокурсников на занятие, Гарри скинул мантию.

— Потти! А что ты делаешь на нашей половине? Перевестись решил? Или тебя грифы выгнали? — многозначительно поигрывая бровями, спросил Драко.

— А что, ты меня ждешь? — с наигранной невинностью в голосе спросил Гарри. — Пока нет, хоречек. Я просто соскучился по тебе, вот и решил сесть поближе. Ты же сидишь за вторым столом, я не ошибаюсь? — с хитрой улыбкой поинтересовался он у Драко, который после его слов стоял словно громом пораженный.

— Малфой! Нотт! Почему стоим? Минус пять баллов со Слизерина и быстро за стол! — рявкнул Грюм, отчего все слизеринцы подпрыгнули на месте и перестали строить догадки о странном поведении Поттера. — Итак, начнем … Спрячьте свои учебники. Сегодня мы с вами поговорим, а потом проведем практическую работу. Кто-нибудь из вас знает, какие заклятия наиболее тяжело караются волшебным законодательством?

Неуверенно поднялись несколько рук со стороны гриффиндорцев, и ни одна со стороны слизеринцев. Они, естественно, знали их, но свои знания решили оставить при себе, собственно, как и Гарри. Грюм кивнул Уизли, хотя его магический глаз был устремлен на Лаванду Браун.

— Ну, — робко начал Рон. — Отец говорил мне об одном… оно называется Империус… или как-то так?

Поттер хмыкнул. Как-то так… И это чистокровный волшебник! Глупо, очень-очень глупо.

— О да, — с чувством произнес Грюм. — Твой отец должен его знать. Заклинание Империус доставило Министерству неприятностей в свое время, — он хищно улыбнулся и потянулся к банке, которая стояла у него на столе.

Там было три паука: огромных и волосатых. Хотя… скорее маленьких, ведь Арагог — вот огромный паук, а это так, мелочь. Гарри глянул на Уизли и улыбнулся. И как он мог забыть: тот боялся пауков. А в лесу та-а-ак много акромантулов — один мог и сбежать, чтобы в комнату грифов пробраться и, какая жалость, мог выбрать постель Уизли, как самую мягкую в комнате! Единственный гриф среди слизеринцев снова перевел свой взгляд на Грюма и заметил, что тот заставил паука сделать сальто. Скучно. У Гарри сложилось стойкое ощущение, что он это уже видел, и не раз. Нет, не как танцуют пауки, а как накладывается и действует Империус.

Когда паук, встав на две задние ноги, отбил чечетку — все засмеялись. Все, кроме Грюма и Гарри. Смеяться тот и не собирался — он отчего-то понимал, что с таким не шутят. Не владеть собой — ужасно, хотя контролировать кого-то, заставлять его беспрекословно тебе подчиняться — пьянит лучше всякого вина.

— Думаете, это смешно, да? — прорычал профессор. — А понравится вам, если я то же самое проделаю с вами? — смех мгновенно умолк. — Полная управляемость. Я могу заставить его выскочить из окна, утопиться, запрыгнуть в горло кому-нибудь из вас… Были времена, когда множество колдуний и волшебников были управляемы при помощи заклятия Империус, — продолжал Грюм.

Гарри хмыкнул, он был уверен, что во время войны было не так уж и много тех, кого по-настоящему держали под заклятием подчинения. Некоторые Пожиратели так точно соврали, под Империусом он их точно не держал. Тот же Малфой служил ему сам и пытал магглов с огромной радостью.

— Вот была забота у Министерства — попробуй-ка разобраться, кто действует по принуждению, а кто по своей доброй воле. Заклятие Империус можно побороть, и я научу вас как, но это требует настоящей твердости характера и далеко не всякому под силу. Если возможно, лучше под него не попадать. ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ! — рявкнул он, и все подскочили, ну, кроме Гарри, конечно — его старый аврор не пугал.

— Кто еще знает что-нибудь? Другие запрещенные заклятия? — в воздух взвились руки Гермионы и Невилла. Слизеринцы снова молчали — подставляться никто не хотел.

— Да? — сказал Грюм, и его магический глаз, провернувшись, уставился на Невилла.

— Есть такое заклятие… Круциатус, — произнес Невилл тихо, но отчетливо.

Круциатус… Заклинание боли. В свое время Пожиратели его любили: причем не только накладывать, но и получать. Должен же был и их Лорд получать удовольствие, если уж он на рейды не ходил? Гарри прикрыл глаза и лукаво улыбнулся, представляя, как под этим заклятием извиваются Фред и Дин. Других он не видел, так что воображение рисовало только их двоих, но почему-то в белых масках и черных плащах, а сам он сидел на своеобразном троне.

— Круцио, — громко заговорил Грюм, тем самым вырывая Гарри из его грез. Паук извивался и корчился, а Гарри смотрел так жадно, что зрачки у него расширились.

— Прекратите! — воскликнула Гермиона, и Гарри оглянулся на нее. Как она посмела прервать пытки?! В мгновенно покрасневших глазах читалась ярость. Злость поднималась в нем, а потом резко пропала — чего это он, в самом деле?

— Редуцио, — приказал Грюм, и паук уменьшился до нормальных размеров. Грюм посадил его обратно в банку. — Боль, — сказал он тихо. — Вам не нужно тисков для пальцев или ножей, чтобы пытать кого-нибудь, если вы можете применить заклятие Круциатус… Оно тоже когда-то было очень популярно. Так. Кто знает еще что-нибудь?

— Авада Кедавра, — прошептала Гермиона. Несколько человек посмотрели на нее с тревогой, а Поттер с радостью представил, как кидался бы ими в факультетской гостиной направо и налево. Предателей не прощают — и он не простит. Может, только Снейпа… Тут уж он сам виноват — свое слово держать надо.

— Ага, — еще одна чуть заметная улыбка скривила неровный рот Грюма. — Да, последнее и самое худшее непростительное… Заклятие Смерти… Авада Кедавра! — гаркнул он на третьего паука.

Полыхнула вспышка слепящего зеленого света, раз­дался свистящий звук, будто что-то невидимое и громад­ное пронеслось по воздуху, и паук мгновенно опрокинулся на спину — без единого повреждения, но, безусловно, мертвый. Грюм смахнул мёртвого паука на пол.

— Ни порядочности, — спокойно сказал он, — ни любезности. И никакого противодействия. Невозможно отразить. За всю историю известен лишь один чело­век, сумевший выдержать это, и он сидит прямо передо мной.

Грюм перевел на Гарри оба глаза и стал смотреть в упор. Любой бы отвел взгляд, но не он. Пусть на них сейчас все смотрят — плевать — пусть смотрят, дыру все равно не прожгут. Несколько минут они были неподвижны, как змеи перед прыжком, и только ждали, когда добыча сдастся и отведет взгляд.

— Авада Кедавра — прокашлявшись и отведя глаза от Гарри, сказал Грозный глаз, — заклятие, требующее для выполнения серьезной магической мощи. Сейчас вы все можете достать свои волшебные палочки, направить на меня и произнести положенные слова — однако сомневаюсь, чтобы меня от этого хотя бы насморк прохватил. — Поттер ехидно усмехнулся на эти слова — если бы он захотел — старикашка бы уже лежал у его ног. — Но ни­чего, я здесь для того и есть, чтобы научить вас, как это делать. Возникает вопрос — если все равно нет противодействующего заклятия, то зачем я вам это показываю? За­тем, что вы должны знать. Вы должны ясно представлять себе, как выглядит самое худшее. Недопустимо, чтобы вы вдруг оказались в ситуации, где столкнетесь с этим нос к носу. БУДЬТЕ ВСЕГДА НАЧЕКУ! — взревел он, и весь класс опять подскочил. — Итак — эти три заклятия — Авада Кедавра, Империус и Круциатус — известны как Непростительные заклятия. Использования любого из них по отношению к человеческому существу достаточно, чтобы заработать пожизненный срок в Азкабане. Это то, чему вы должны противостоять. Это то, с чем я должен научить вас бороться. Вам нужна подготовка. Вам нужно быть во всеоружии. Сегодня подвергну каждого заклятию Империус — это продемонстрирует вам его силу и проверит вашу способность к сопротивлению ему.

— Но, профессор, — неуверенно начала Гермиона, — вы ведь сказали, что это нарушение закона…

Грозный Глаз Грюм молча взмахнул волшебной палочкой, парты разъехались в стороны, и в середине класса образовалось пустое место.

— …Что к людям это заклятие применять нельзя, — закончила лучшая ученица и большая предательница свою мысль.

— Дамблдор хочет, чтобы вы на собственном опыте познали опасность этого заклятия, — непререкаемым тоном произнес Грюм, его волшебный глаз впился в Гермиону и парализовал жутким немигающим взглядом. — И я с ним согласен, но если ты предпочитаешь более трудный путь — путь раба, который полностью лишен собственной воли, я не стану возражать — это твой выбор. Можешь покинуть урок, — он указал скрюченным пальцем на дверь и отвернулся к другим ученикам.

Грюм по очереди вызывал четверокурсников Слизерина и Гриффиндора и накладывал на них чары. Чего только они не вытворяли, оказавшись в его власти студенты. Дин Томас трижды проскакал вокруг комнаты, распевая национальный гимн. Гарри очень жалел, что это не он накладывал на него Империус — можно было бы «случайно» уронить его из окна. Лаванда Браун вообразила себя белкой и пыталась сгрызть учебник по УзМС. Хорошо еще, что в этом году он не живой, а то наблюдали бы схватку года: человек-белка против книги-убийцы. Невилл исполнил гимнастические упражнения, к которым сроду не был способен. Оказывается, что человек под Империо очень пластичен — применить его к спортсменам, что ли? Тогда все золото наше! Рон, к его большому ужасу, обнимался с пауком, которого бывший аврор предварительно увеличил и обезопасил. Парвати Патил танцевала с мумией, хотя она этих египетских тварей боялась с детства, а Гермиона рассказывала детский маггловский стишок, стоя на стульчике. Перед заклятием оказались бессильны абсолютно все гриффиндорцы, становясь собой, только когда Грюм снимал заклятие.

Слизеринцы оказались более способными, но все же до идеала им было далеко. Драко, пусть и после минутного сопротивления, расхаживал по залу как павлин, размахивая руками, словно крыльями, Нотт, выдержав оборону всего в тридцать секунд, обнимался со стулом и пытался признаваться ему в любви, Крэбб возомнил себя балериной и представил на обозрение миниатюру из «Лебединого озера» в моноисполнении, Гойл решил, что он оперный певец, и чуть не оглушил всех силой своего голоса, оба они сопротивлялись не более двадцати секунд, Миллисента Булстроуд, после пятисекундных раздумий, полезла обнимать Драко, но, оступившись, упала в объятья Гойла и дальше не продвинулась, а Пэнси Паркинсон таки дошла до Малфоя, но поймать его не смогла — тот спрятался за Крэббом.

— Поттер, — наконец прохрипел Грюм, — твоя очередь. — Гарри вышел на середину класса, а профессор нацелил на него палочку и произнес: — Империо!

Удивительно знакомое ощущение! Его душа словно воспарила в небо. Никакого беспокойства не было и в помине — только легкое, необъяснимое счастье и радость. Блаженство волной окатило его, и все же он чувствовал себя как в тумане: за ним пристально наблюдают. Это чувство — что за тобой кто-то подглядывает — вернуло его с небес на землю. Он не марионетка, чтобы так легко дать собой управлять. Но тут в его голове прозвучал такой ласковый и уверенный голос, что ему хотелось мгновенно подчиниться:

«Прыгай на стол… Прыгай на стол…» — Гарри уже собирался подчиниться, как вдруг:

«Я тебе прыгну! А ну быстро собрался, тряпка, и скинул это с нас».

Гарри послушно замер и подумал, что его внутренний голос прав. Чего это он должен его слушаться?

«Прыгай на стол…» — повторил голос извне.

«Ага, сейчас, вот так взял и прыгнул, нет, спасибо!» — ответил он этому ласковому голосу.

«Прыгай! Живо!» — сильная боль пронзила все тело Гарри.

— Хрен тебе, — сказал он вслух, передернул плечами, и его взгляд прояснился.

— Поттер, а повежливее можно? Это же преподаватель! — с презрением шикнула на него бывшая подруга.

— Тебя никто не спрашивал, Грейнджер! — огрызнулся он. — Иди и читай свои маггловские стишки. Видно, на большее тебя не хватит.

— Да как ты смеешь! Ты… — договорить она не успела — в другом конце зала загорелась занавеска, и все устремили свои взгляды на нее, а Гарри схватил за руку Гермиону и притянул к себе.

— Не стоит грязнокровным девочкам пререкаться с сильными магами. Запомни! Темные маги не прощают ошибок и не терпят предательства, — прошептал он ей в ухо и хитро улыбнулся; глаза в это время у него на мгновение снова полыхнули красным. — Ходи и оглядывайся! — мягко и спокойно сказал он ей и отошел к слизеринцам. Еще в пятницу, когда «благородные» гриффиндорцы выписали ему билет в Больничное крыло, он понял одну вещь — если кто-то заведомо считает тебя темным и бессовестным, то другим быть просто нет смысла. Хотя бы в отношении них самих стоит оправдать их ожидания. Тут же прозвенел звонок, и Гарри растворился в воздухе.

«Как же они меня достали! Гермиона, моя лучшая подруга, смотрит с такой брезгливостью, будто я превратился в кучку драконьего навоза; Рон — лучший, соплохвост его задери, друг — обходит меня окольной дорогой и нарочито не смотрит в мою сторону; Томас так вообще скотина редкостная, только Невилл и Колин придерживаются нейтралитета».

Подойдя к кухне, он все же снял мантию, и это была его ошибка — в спину сразу попали оглушающее и парализующее. Лежа на полу и дожидаясь нападавших, Гарри удивлялся самому себе — попасться так второй раз подряд! Что с ним вообще случилось?

«Размягчение мозгов случилось!» — ответило внутреннее Я, которое в последнее время стало уж очень активно. «Нужно головой думать и за периметром следить, а не в облаках витать и злиться на всех вокруг. ХЛАДНОКРОВИЕ И ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ!» — голос в голове повторял слова Грюма, но если от слов аврора Гарри не шарахался, то от слов самого себя, если бы не заклинание, он бы уже подпрыгнул.

— Ты что, Потти, спрятаться решил? — голос Уизли, копирующий Драко — с какой это стати Гарри мысленно назвал его по имени? — был ужасен. — Так мы нашли. Думаешь, великий маг, раз подчиняющее не действует?

— Зато парализующее — действует, — ехидно сказал и заржал другой голос. Смит — всегда он был скользкой личностью.

— Ага, и оглушающее, — сказал Майкл Корнер — и что когтевранец делает с рыжим гриффиндурком и главным задирой Пуффендуя?

— Слышишь, Потти, а ты такой же прочный, как и наглый? — спросил Фред — или Джордж? — и ударил его ногой в живот.

Боль мгновенно прошибла Гарри, но он не мог и пискнуть, видно, парализующее накладывал не Уизли — их заклинание он бы точно скинул. Похоже, что это стало сигналом к действию других, потому что уже через секунду его пинали и забивали в стену пять пар ног. Почти всех Гарри опознал: Уизли-младший, один из близнецов, Майкл Корнер, вроде бы умный парень — когтевранец, а туда же, Захария Смит — пуффендуец, и кто-то в слизеринской мантии. Вот от кого-кого, а от слизеринца он такого не ожидал, тем более от старшекурсника. Да и что ему делать в такой компании? Они выглядели как больной сон Дамблдора — равенство и сплоченности враждующих племен.

— А ну пошли вон! — раздался в тишине коридора чей-то властный голос. — Минус пятьдесят очков со Слизерина и Гриффиндора!

Слизеринец швырнул Ступефаем в старинные доспехи, стоящие возле лестницы, и они свалились, разлетаясь на части и усеивая пол кусками металлических лат. В последний раз от души пнув Гарри и сняв с него парализующее, он подкинул его так, что тот рухнул на эту груду, а сам, как и его подельники, скрылся с места преступления. Рукоять валяющегося меча сразу же попала Гарри прямо в живот, и он задохнулся от боли. Таким его и нашел Драко Малфой, который и «снял» со своего факультета и факультета львов по пятьдесят очков.

Драко уже было повернулся в сторону лестницы на третий этаж, когда услышал, что со стороны кухни раздаются громкие голоса Фреда Уизли и Кассиуса Уоррингтона, шестикурсника с его факультета. Сначала он решил, что они дерутся между собой, но судя по фразам — они кого-то вместе избивали. Малфой поспешил к месту действия. Картина, открывшаяся его глазам, была не просто неприглядной — она была абсолютно отвратительной. Двое Уизли, Корнер, Смит и Уоррингтон избивали какого-то парня в гриффиндорской мантии. Их жертва не кричала и даже не стонала, хотя удары были не детские — видимо, Уоррингтон наложил свое фирменное парализующее. Драко решил, что спасет этого беднягу только появление профессора, но пока бы он хоть кого-нибудь нашел, несчастного уже убили бы, и он решил идти ва-банк — сам изобразил преподавателя. И это сработало. Только подойдя ближе, Малфой понял, что избивали Поттера.

— О, Мерлин! — голос Драко дрогнул. Он подошел совсем близко и посмотрел внимательно на Гарри, лежащего сломанной куклой у его ног. — Поттер, ты жив? — он опустился на колено и приложил руку к шее избитого врага. Пульс прощупывался, но еле-еле.

Задумавшись о том, как невероятно повезло Поттеру, что Драко встретил его именно сейчас, тот вынул из коробочки, что дал ему декан для Больничного крыла, восстанавливающее, кровоостанавливающее, обезболивающее, костерост, кровевосстанавливающее и укрепляющее. Какой препарат давать первым, он не знал и решил сначала проверить Поттера диагностическим заклинанием, благо мама научила его после того, как он упал с метлы. Чары показали пять сломанных ребер, смещение позвонка, раздробление костей носа, разрыв легкого, кровотечение в полости живота, повреждение кишечника, раздробление костей правой кисти и перелом левой руки, а также перелом правой ноги и смещение коленного сустава левой.

— Мерлин, Поттер, как ты жив-то еще? — глаза у Малфоя были размером с блюдце, и он стал лихорадочно вспоминать все, что только мог, по колдомедицине. — Э-э-э, Вулнера Санентур! — выкрикнул он и взмахнул палочкой. Узор был очень витиеватый, но вспомнился правильно. Видимые раны стали затягиваться, и наружное кровотечение прекратилось. Тогда он дал Гарри кровоостанавливающее, чтобы остановить и внутреннее кровотечение, он не знал, действуют ли эти чары на внутренние повреждения.

— Эм, Эпискеи! — вспомнил он заклинание, которым пользовался Нотт после драки с Забини. Нос у него вправить получилось, а вот на кости руки не подействовало, зато когда он промахнулся и попал в левую ногу — смещенный сустав встал на место.

— Ох, Ферула! — воскликнул он последнее медицинское заклинание, которое помнил, указывая палочкой поочередно сначала на правую ногу, а потом и на левую руку. Тотчас же ногу и руку обмотали бинты, плотно прижав их к гипсовым лоткам.

После этого он влил в бессознательного Гарри остальные зелья и побежал за деканом — перемещать Поттера со смещением позвонка он не решился — так легко и инвалидом остаться.

Как только Малфой скрылся за поворотом, Гарри открыл глаза. Сделать это было крайне трудно: один был заплывший — похоже, там будет огромнейший синяк — а другой был скрыт сбившийся в кучку челкой, из-за чего при попытке открыть глаз волосы попадали на роговицу и вызывали жжение. Все тело болело, но уже хотя бы не кровоточило. Поттер понял, кто его избил — почти убил! — и кто спас. Малфою он этого не забудет. Пусть они и были вечными врагами, но он его спас. Даже сейчас, когда по школе гуляли такие слухи. На душе снова стало ужасно — его готовы убить и, скорее всего, когда-нибудь убьют. Убили бы уже сейчас, если бы не Драко. Значит, надо бежать. Захотят добить — добьют и в Больничном крыле. Хотя, с такой медиковедьмой, как мадам Помфри, нужно еще подумать, кто его убьет: злобные гриффиндорцы или милая Помфри, которая может просто придушить его подушкой, пока он будет спать.

— До-кх-бби! — прохрипел Гарри, сил у него почти ни на что не было. Он лихорадочно пытался вспомнить хоть одно безопасное место в замке, но не мог.

— Мистер Гарри Поттер, сэр! — в глазах эльфа стояли слезы. — Что я могу для вас сделать? Отвести вас к мадам Помфри?

— Нет, кх, пере-кх-мести, кх, меня к, кх, женскому туалету на, кх, втором этаже, — вспомнил наконец, такое место Гарри, а глаза у домовика расширились еще больше.

— Но Гарри Поттер, сэр, вам нужна помощь!

— Добби, пожалуйста, сделай так, как я прошу, — задыхаясь через слово, прохрипел Гарри.

ЩЕЛК.

И они оказались на втором этаже возле знакомой ему раковины. Воды на полу не было, собственно, как и не было обитательницы этого места — Плаксы Миртл. Интересно, а где она ходит… летает?

— Мы на месте, сэр, — пролепетал сквозь слезы эльф. Он видел, что, несмотря на то,

что внешне раны и не такие страшные, как были, Поттеру осталось жить недолго, если ему не помочь.

— Откройся — зашипел Поттер, и раковина, скрывающая проход в подземелья Слизерина, отъехала в сторону. — Добби, переместись к следующей двери с таким паролем.

ЩЕЛК.

И они были возле входа в зал Слизерина. Проход остался такими же, каким был в тот день, когда Гарри впервые попал сюда: гладкая стена, на которой вырезаны две свившиеся в кольца змеи с поднятыми головками, вместо глаз у них блистали огромные изумруды. Он помнил, как тогда подошел вплотную и просто смотрел на этих змей — глаза у них горели живым блеском, ему тогда казалось, что они живые. Сейчас он уже знал, что ему нужно делать. Прокашлявшись и сплюнув кровь, которая все еще текла из разбитой губы, поднял голову и посмотрел на змеек. Их глаза-изумрудины, смотревшие на него, замерцали ярче.

— Откройся! —приказал Гарри низким, тихим шипением, при этом слегка хрипя.

В стене появилась щель, разделившая змей, и образовавшиеся половины стен плавно скользнули в стороны. Ничего не изменилось, словно он ушел отсюда пять минут назад. Гарри уже хотел попросить Добби переместить его туда, но не смог и слова сказать: голова снова закружилась, и он потерял сознание.