Дети Локи (джен)

Отложив телефон, Хельга закрыла лицо ладонями и облокотилась на столешницу. Женщину всю трясло от злости, хотя ничего ужасного в её разговоре с братом не было. Но её тело покрывалось мурашками каждый раз, когда Вальтер звонил. Как будто мало было снов, в которых она раз за разом видела события прошлого. Если бы тогда, много лет назад, её не подвела девичья глупость, близости Рагнарёка можно было бы избежать. Но она дала слабину, и всё полетело в тартарары. Возлюбленный, который не отвечал взаимностью, был полностью в её власти, а пророчество исполнилось.

Телефон зазвонил снова. Женщина вздрогнула, и хотела уже отклонить вызов, но красная лампочка на панели аппарата, мигавшая одновременно со звонком, подсказала ей, что звонок внутренний. Она подняла белую трубку и прислонила к правому уху, ибо левое у неё почти не слышало.

— Доктор Локдоттир у телефона, — отозвалась Хельга, откидывая со лба мокрые от пота волосы. Она поймала себя на мысли, что золотистые локоны давно пора было подровнять и подкрасить, чтобы скрыть седину, но времени на это никогда не хватало.

— Хельга, дорогая, спустись, тут клинический случай, я не справляюсь, — промурлыкал в трубку приятный мужской голос, словно приглашая на свидание, а не в операционную.

— Ничего не можешь без меня, да, Барнабас? — улыбнулась женщина собеседнику, хоть он её не видел. — Сейчас спущусь.

Хельга положила трубку на рычаг и включила автоответчик. В ближайшие несколько часов её точно не будет. Женщина встала из-за стола и подошла к высокому зеркалу, которое стояло в углу её кабинета. Зеркало было не роскошью: во-первых, она была хозяйкой «Хельхейма» и должна была выглядеть безупречно, а во-вторых, на работе она проводила большую часть своего времени. И на эту работу требовались все моральные силы, а потому она уже начала забывать о разговоре с Вальтером. Хельга решила, что подумает об этом дома, и, возможно, даже перезвонит брату, чтобы расставить все точки над «i».

Женщина встретилась со своим отражением в полный рост. Она вошла в пору зрелости и была весьма красива для своего возраста: не знала, что такое растяжки и морщины, имела округлую грудь и ягодицы. Бежевая юбка-карандаш идеально сочеталась с бледно-розовой блузой, туфли-лодочки на среднем каблуке выгодно удлиняли стройные ноги. Её волосы, не смотря на седину, были густыми и крепкими. Многие мужчины заглядывались на неё, когда Хельга шла по улицам Стокгольма, но не всякий решался познакомиться. Виной тому были белёсые шрамы, покрывавшие всю левую сторону её лица и тела, и помутневший хрусталик левого глаза. Второй глаз был ясный и зелёный, как изумруд. Создавалось впечатление, что левая сторона её тела была обожжена, но истинную причину происхождения шрамов никто узнать так и не попытался.

Чёткими отлаженными движениями доктор Локдоттир поправила причёску, подколов выбившиеся пряди обратно в высокий пучок. На дверце шкафа, стоящего возле зеркала, висел белый халат, на правом лацкане которого был приколот бейдж: «Хельхейм. Хельга Локдоттир. Главный врач». Накинув его, женщина покинула кабинет.

Пока Хельга шла по длинным коридорам медицинского центра и спускалась на лифте на третий этаж, ей приходилось бесконечно приветствовать своих работников. В их глазах женщина читала уважение и порой даже восхищение. Да, для всех, кто работал в «Хельхейме» она была вежливым, но строгим руководителем, самоотверженно выбравшим такую нелёгкую профессию и полностью положившим на её алтарь собственную жизнь. Однако на самом деле всё было куда прозаичнее — время, которое Хельга могла бы потратить на мужчин, она тратила на трупы. Лиц противоположного пола она отпугивала по многим причинам: сфера работы, жёсткий характер, присущий всем начальникам, перфекционизм и, в последнюю очередь, недостатки внешности. Лишь Барнабас Андерссон был ей близким другом.

Барнабас устроился в «Хельхейм» в первые дни его открытия. Сперва он был коронёром, но Хельга, которая сразу прониклась к нему симпатией, разглядела в мужчине художника. Она предложила ему попробовать себя в скульптурировании тел и сама взялась за его обучение. Трудности не испугали мистера Андерссона, его буквально завораживала работа Хельги и материалы, которые она использовала. Барнабас с воодушевлением принялся за освоение новой профессии и быстро достиг высот. При этом их общение с Хельгой стало не только официальным. Они встречались после работы, ходили вместе обедать или в свободное время болтали в кабинете главного врача. Милый и обходительный мужчина смягчил характер непробиваемой докторши. Парой они не стали, а целовались всего лишь раз, когда решили встречать Новый Год вдвоём. Но тогда Барнабас особенно сильно напомнил Хельге того человека, которого она любила в юности.

Доктор Локдоттир вошла в предбанник главного анатомического зала. Там её ждала униформа: закрытый халат с длинным рукавом, резиновый фартук, толстые латексные перчатки, шапочка, маска и очки. Приняв все меры по собственной защите, она вошла в зал, где Барнабас, чья фигура была скрыта под таким же костюмом, колдовал над трупом молодой девушки. Вокруг него стояли подсвеченные штативы, на которых располагались фото пациентки, и столы с инструментами. Даже издалека женщина заметила, что лоб врача покрыт испариной. Значит дело действительно было сложное.

Посиневшее тело стройной красавицы лежало на хирургическом столе, обтянутом клеенкой. Идеальная форма грудей, тонкие руки, длинные прямые ноги и впадинка между ними придавали бы умершей сходство с куклой, если не считать уродливых посмертных пятен. Рихтовать тут было почти нечего. Пострадало лишь её лицо. Оно было обожжено, вероятно какой-то химией. Кожа слезла, выделив абрис лица, губы и веки разъело, обнажив белые зубы-виниры и незрячие глаза. Хельга недовольно хмыкнула. Барнабас тут же поднял на неё взгляд и приветственно кивнул.

— От чего она умерла? — поинтересовалась женщина, вставая напротив коллеги.

— Ревнивый любовник плеснул ей кислотой в лицо. Не ново, если не учитывать того, что он сделал это дважды. Первый раз, когда она шла по улице, и второй — когда уже упала на землю. И только после этого очевидцы события спохватились, но было поздно. Смерть наступила предположительно от разрыва околосердечной сумки, вскрытия не было, — отозвался Барнабас, явно воодушевлённый появлением Хельги. Его глаза под пластиковыми очками излучали радость. — И теперь молодой вдовец, которому досталась большая часть её состояния, требует, чтобы мы совершили чудо. Ведь покойная была известной моделью, проститься придут многие.

— Для этого мы и нужны, — пожала плечами Хельга. Она повертела её голову, чтобы лучше рассмотреть, прошлась рукой по тёмным гладким волосам. — Так какие с этим проблемы? Искусственной кожи полно. Придется повозиться с глазами и губами, но есть же готовые цельные импланты. Наживляй и вызывай гримёров, они сделают всё остальное.

— Не могу, — развёл руками Барни. Пальцы его перчаток были в крови. — Не знаю, что это была за кислота, но стоит мне только прикоснуться к остаткам её кожи, как ткани тут же расползаются.

Хельга осторожно потрогала пальцами кожу, оставшуюся на лице мёртвой. Действительно, при малейшем надавливании край кожного покрова начал расползаться, как старая тряпка. Было заметно, что в одном месте Барнабас пытался наживить искусственный имплант — там кожа была как бахрома.

— Ненавижу это делать, — вздохнула Хел. Женщина почувствовала, что легко этот день не закончится. — Приблизь стенд с её фото, звони на склад и проси большие лоскуты кожи, искусственные роговицы глаз, импланты губ и век с ресницами. И не забудь волосы подходящего цвета и длины, могут понадобиться. Готовь новые инструменты. Снимем максимум кожи и будем реконструировать лицо заново.

— Я знал, что ты за это возьмёшься, — с благодарностью в голосе сказал Барнабас и отправился выполнять поручение. — Именно твоего хладнокровия мне сейчас и не хватало.

— Перестань относиться к мёртвым, как к живым, — крикнула ему вслед Хельга, а затем повернулась к девушке без лица, лежащей перед ней. — Для мёртвых мы всевластные Боги, а для живых — всего лишь орудие их желаний.

Операция закончилась только через шесть часов. Реконструкция лица девушки была завершена за три часа. Хельга и Барнабас слаженно работали в четыре руки и подменяли друг друга, чтобы позволить себе перерывы. Посмотрев на результаты своих трудов, доктора приняли единогласное решение и дальше наблюдать за пациенткой. Хельга вызвала гримёров со всем оборудованием прямо в анатомический зал.

Гримёр прибыл в компании помощницы и двух крепких санитаров с каталкой, застеленной прозрачной пленкой. Санитары переложили пациентку на каталку и зафиксировали её колёса, чтобы девушка не уехала из зала раньше времени. Вокруг каталки ассистентка гримёра расположила его оборудование.

Барнабас попросил санитаров приволочь ещё одну каталку, чтобы доктора могли сесть повыше и наблюдать за работой гримёра. Несколько часов Хельга и Барни смотрели, как под профессиональной рукой скрываются шрамы, выравнивается синева и замазываются уродливые посмертные пятна. С помощью ассистентки гримёр окрасил кожу девушки краской натурального оттенка из пульверизатора. После этого он поработал над лицом, сделав пациентке макияж и маникюр, в соответствии с пожеланием заказчика.

Когда всё было закончено, и гримёр с помощницей удалились, Хельга и Барнабас вышли из анатомического зала уставшие и голодные. Вызвав по внутренней связи бригаду санитаров, которые увезут тело девушки на дальнейшее обслуживание и уберут зал, доктора вышли в предбанник. Едва шевеля руками, Хельга сбросила с себя рабочий костюм и накинула лёгкий халат. Она чувствовала себя очень несвежей, да и Барни тоже весь пропотел от напряжённой работы. Но оно того стоило. Девушка-клиентка выглядела естественнее, чем на прижизненных фото, по которым была восстановлена её внешность. Заказчик будет доволен, а это означало ещё и хорошую оплату.

Барнабас попрощался с Хельгой, чмокнув её на прощанье в щёку, и поспешно удалился. Час был поздний. Ему надо было торопиться в свою холостяцкую квартиру, чтобы покормить любимых котов-сфинксов. Дождавшись санитаров, Хельга тоже покинула операционную.

Уставшая, но в приподнятом настроении, доктор Локдоттир вернулась в свой кабинет. Автоответчик был пуст. Сменив халат на бежевое пальто с мехом, а туфельки на сапоги-ботфорты в цвет ему, женщина забрала сумочку и прошла к лифту. В коридорах Хельхейма было пусто. Хотя работа продолжала идти. Где-то санитары мыли операционные залы или кабинеты докторов, а где-то вдалеке гудели машины для стерилизации, которыми управлял персонал ночной смены.

Приехав на первый этаж, она никак не ожидала увидеть на ресепшене своего администратора, хотя ночной охранник уже заступил на пост. Женщина за стойкой читала журнал, но уже явно клевала носом.

— Мисс Нильссон, что Вы тут делаете? — строго, но вежливо обратилась к ней Хельга, приблизившись к стойке. — Рабочий день уже давно закончился.

— Доктор Локдоттир, добрый вечер, — слегка нервно поприветствовала её Бригит, вскакивая на ноги. — Я хотела лично сообщить вам, что прибыл мистер Локсон, ваш брат, и Фенни тоже был с ним. Они отправились вниз, в архив, это было днём, но с тех пор они не выходили.

— Всё понятно, вы свободны, мисс Нильссон. И впредь звоните мне, а не сидите допоздна, — сообщила ей Хельга тем тоном, который не терпит возражений, но затем добавила: — Возможно я завтра не выйду на работу, распорядитесь, чтобы следующая смена отдала мой халат в стирку.

— Я передам ваши указания завтра утром, — отозвалась администраторша и начала поспешно собирать свои вещи со стола. — Спасибо, и доброй ночи, доктор Локдоттир.

Хельга ужасно гневалась на брата, ибо никто не смел приходить к ней без приглашения, а Вальтер уже в который раз вытворял это. Женщина как фурия пролетела мимо охраны в служебный коридор. Только войдя в лифт, она уже услышала душераздирающий вой Фенни.

Ей не понадобилось много времени, чтобы найти Вальтера. Стоило ей открыть дверь в комнату Нормана, как волкособ едва не сбил её с ног, запрыгнув на женщину и положив передние лапы ей на плечи.

— Фу, Фенни, нельзя, — прикрикнула на него Хельга, возможно резче, чем стоило. Но она отвыкла от ласк питомца.

Пёс, поджав хвост тут же отпрянул, оставив на пальто женщины следы грязных лап. Отступив, он очень по-человечески кивнул в сторону своего хозяина. Вальтер сидел на полу, возле усыпальницы Нормана, трясясь от холода. Температура здесь была куда ниже, чем на улице. Фенни смотрел на хозяйку грустными глазами и неловко переминался, словно не мог решить, вернуться ему к Вальтеру, чтобы погреть его, или извиняться перед Хельгой за поведение, которое хозяйка сочла плохим.

Вальтер поднял на сестру взгляд, в котором смешались боль, отчаяние и печаль. Сердце Хельги растаяло, злость пошла на убыль. Мёртвые, безусловно, были ей ближе, ибо страдания живых она выносить не могла.

— Закончил с ума сходить? — поинтересовалась женщина, открывая дверь шире и выпуская Фенни в коридор. — Поехали домой, тебе нужна еда и теплая постель.

До дома Хельги было двадцать минут ходьбы. Посмотрев на состояние Вальтера, женщина поймала ему такси и передала свою сумку вместе с ключами от квартиры. Назвав водителю адрес и расплатившись вперёд, Хельга, несмотря на собственную усталость, отправилась в пешую прогулку, заодно выгуливая Фенни.

Вальтер добрался до дома, в котором жила Хельга, за семь минут. Сестра купила себе жильё в центре, в элитном районе. Это была типовая многоэтажка, ничем не примечательная относительно домов, что можно было встретить по всему городу, с той лишь разницей, что на каждом этаже здесь было всего по три квартиры. Поднявшись на лифте на последний этаж, Вальтер подбрёл к знакомой двери и долго подбирал ключ из связки Хельги. Наконец, найдя нужный, он отпер дверь и почти завалился внутрь. Ноги всё ещё плохо его слушались. С трудом разувшись и оставив сумочку сестры на столике в прихожей Вальтер прошёл в квартиру.

В квартире сестры было пять комнат: гостиная, рабочий кабинет, столовая, совмещённая с кухней, и две спальни, у каждой из которых была своя ванная комната. Никаких ярких цветов и никакого декора. Вальтер зажёг свет в столовой и в гостиной, раскрыл жалюзи на панорамных окнах, однако приветливей в квартире не стало. Мужчина словно оказался в музее. Идеальный порядок, от которого мурашки бежали по коже, совсем не располагал к проживанию в этом месте простых смертных.

Вальтер прошёл в гостевую спальню, где так же царил идеальный «гостиничный» порядок. Сменив рубашку на футболку из своей сумки, мужчина порылся в шкафу. В нижнем ящике обнаружились его старые пижамные штаны непонятного коричневого цвета и тёплые домашние тапочки из белого вельвета. Решив, что для дома этот наряд сгодится, Вальтер переоделся.

В ожидании Хельги мужчина отправился на кухню. Заварив себе растворимый кофе покрепче, он прозондировал содержимое холодильника. Буквально через пару минут после этого в квартиру вошла сестра.

— Если уж пришёл ко мне домой, будь добр запирать дверь и не разбрасывать вещи, — раздался из прихожей голос Хельги, а затем стук обуви.

— Прости, — крикнул ей Вальтер, доставая из морозилки непрозрачные пакеты, при этом не выпуская кружку с кофе из второй руки. Он уже догадался, что речь идёт о его ботинках, оставленных прямо перед входом.

— Я приму ванну, так что не беспокой меня, — устало произнесла женщина, и Вальтер увидел её силуэт, прошедший по коридору в направлении спальни.

Громко топая на кухню влетел Фенни, который тоже решил помочь хозяину обследовать холодильник. Кое-как отстранив пса и умудрившись не разлить кофе, Вальтер вытащил гору продуктов на кухонный стол, чтобы приготовить ужин на всех. Кофеин взбодрил и согрел его. Он быстро пришёл в себя после посещения Нормана, восстановившись физически и морально, ему было не привыкать. Фенни тоже был рад видеть хозяина в добром здравии и крутился у его ног, ожидая внимания и подачек со стола.

Тем временем Хельга пустила воду в ванну, вылив туда четверть бутыли с лавандовым гелем, образующим пышную мыльную пену, а сама разделась донага. Сложив одежду в корзину для грязного белья, она устало приземлилась на керамический край ванны-джакузи. Мысленно она уже вышвыривала брата из окна за его удивительную манеру создавать хаос везде, где он появляется. Да, Хельга была доктором Локдоттир и дома — в её квартире царила чистота операционной, она не выносила статуэток-пылесборников и цветов. А всякая вещь, что всё же появлялась в её жилище — имела строго отведённое место. Её маниакальное желание сохранять порядок было одной из причин, почему Фенни жил с Вальтером. Им вместе было лучше.

Когда горячая вода почти достигла края, Хельга закрутила кран и медленно опустилась в ванну. Вода обволокла её тело и расслабила уставшие мышцы. Пена с ароматом лаванды успокоила её.

Лёжа по шею в воде, Хельга вспомнила свою сегодняшнюю пациентку. На какие глупости люди не идут ради так называемой любви. Они убивают, делают объект обожания несчастным, но не готовы расстаться с мнимым ощущением, что дарят именно любовь. Сколько таких же людей, как сегодняшняя пациентка, Хельга спасла от посмертного позора. Она латала раны и скрывала ожоги, пришивала импланты пальцев, ушей, губ и носов. Возвращала назад внутренние органы, грубо извлечённые наружу руками маньяков, прячущихся под личинами друзей, поклонников, любовников и супругов. А самое главное, всё увиденное она не разглашала без особой нужды, ибо таков был закон «Хельхейма». В конце концов, Хельга понимала, что однажды и эти маньяки окажутся на её операционном столе. Смерть великий уравнитель, и иного закона тут не нужно.

Женщина поднялась из воды, когда она уже была холодной, а пена полностью растаяла. Хельга вышла из ванной в одном халате и босыми ногами прошла в столовую, оставляя за собой дорожку мокрых следов. Вальтер стоял у плиты, Фенни лежал у его ног, ожидая, не перепадёт ли кусочек. Судя по запаху, на сковороде жарилась какая-то рыба с овощами, возможно камбала. Хельга совершенно не помнила, что в последний раз видела в своём холодильнике, и была удивлена, что там вообще нашлось столько продуктов.

Вальтер обернулся через плечо и улыбнулся Хельге. Его сестра была поистине красивой женщиной. Шрамы, которые испещряли кожу, делали её образ особенным, хотя любую другую женщину сделали бы уродкой. Вальтер мог бы поклясться, что в узорах шрамов видит рунические письмена, например руну «Наутис» — руну скорби и печали.

— Хватит пялиться на меня, — возмутилась Хельга, плотнее запахивая халат.

— Расслабься, инцест меня не привлекает, — рассмеялся Вальтер, переворачивая куски рыбы деревянной лопаточкой. — Просто давно тебя не видел и запамятовал, как ты хороша.

— Лжец, — женщина села за обеденный стол, стоящий за спиной Вальтера, и поправила влажные волосы, убрав их за спину.

Фенни поднял уши, посмотрел и на хозяйку и тут же подбежал к ней. Волкособ положил морду женщине на колени, ожидая ласк. Хельга почесала его за ушами, плавно перейдя на шею, и нащупала в шерсти тонкую цепочку, едва заметную под пальцами. Это принесло ей успокоение.

— Кусок Глейпнира всё ещё на нём, не переживай, — отозвался Вальтер, краем глаза заметив её манипуляции. — Если бы я смог снять цепь, Фенни снова был бы размером с гору.

— Я ничуть не жалею, что мы тогда освободили его и забрали с собой, — произнесла Хельга, смотря прямо в глаза Фенни и теребя его широкую морду. — Он страдал незаслуженно.

— Когда-то мы хорошо ладили и сходились во мнениях, — произнёс Вальтер, выключая газ на плите.

— Это было до того, как ты стал допекать меня, — парировала женщина.

— Если бы ты согласилась воскресить Нормана, я бы не стал тебя допекать, — отозвался её брат, раскладывая приготовленную рыбу на тарелки и подавая к столу.

Хельга временно замолчала. Буркнув Вальтеру слова благодарности, женщина принялась за еду. Мужчина вздохнул. Ему ничего не оставалось, как самому сесть за стол приступить к ужину. Фенни был уже сыт, он поел, пока Хельга мылась. Вальтер всегда кормил его вперёд себя.

— Подай мне бутылку белого вина, из бара. Он за твоей спиной, — попросила женщина, обратившись к Вальтеру. — Вкусная рыба, но без вина не то.

— Что ж, выпьем за встречу, — согласился мужчина, исполняя просьбу сестры. В стенке бара обнаружились винные бокалы и два Вальтер поставил на стол.

Разлив бледно-жёлтую жидкость по пузатым бокалам на длинных ножках, Вальтер поднял молчаливый тост. Хельга его поддержала. Первый бокал в их маленькой семье всегда пился за покойников.

— Предположим, я бы согласилась воскресить Нормана, — вдруг сказала Хельга, выпив свой бокал почти что залпом. — И что ты будешь делать с этим? Уйдёшь ли ты с миром?

— Ты сама прекрасно понимаешь, что мой ответ отрицателен, — с горькой усмешкой ответил Вальтер, снова наполняя бокалы вином. — Мы с братом отправимся в далёкое странствие по Мидгарду*, чтобы отомстить всем тем, кто участвовал в наказании нашего отца. А когда он будет отомщён, мы придём к нему с радостной вестью и поможем обрести волю, как когда-то стали соучастниками его пленения. Тебя я присоединиться не попрошу, не беспокойся.

— Глупец! — рассмеялась Хельга. Бокал в её руке заплясал, и она чуть было не расплескала напиток в остатки ужина. — Ты хочешь освободить нашего отца? А что такого он сделал для тебя, чтобы ты захотел за него отомстить? Неужели он был хорошим родителем? Или, быть может, любил твою мать? Или любил тебя и брата? Сильно сомневаюсь. Я знала нашего отца. Он был богом лжи. О, нет, он был отцом всей лжи! Он принёс её в мир, и это было начало конца.

Вальтер звякнул своим бокалом о бокал Хельги и осушил его одним глотком. Это был второй тост — за родителей.

— А вот здесь я соглашусь с тобой. Иногда, когда я смотрю на мир, мне кажется, что Рагнарёк уже начался. И мы тут не причём, — Вальтер взял из-за стола и отправил посуду в кухонную мойку. — Помою утром. Доброй ночи.

С этими словами мужчина покинул столовую, оставив Хельгу заканчивать ужин наедине с Фенни.Примечание к части*Мидгард — срединный мир, он же мир людей.