Дети Локи (джен)

Когда Вали поворачивал ключ в замочной скважине двери, которая отделяла его, братьев и отца от квартиры Хель, то уже представлял, как она им обрадуется. От них разило за версту, они были грязные, голодные и уставшие, на них была давно нестираная одежда. От Фенрира несло какой-то тухлятиной, которую он сожрал накануне и умудрился не отравиться. Если честно, Вал немного нервничал. Он по-настоящему соскучился по сестре. Её невозмутимость и педантичность была как островок успокоения, ибо встреча с отцом, потеря матери и возвращение к божественному «я» сильно повлияли на него.

Вали и Нарви вошли в тёмную квартиру первыми. Свои сумки они разгрузили в углу прихожей. За ними следовал отец с перевязанными куском чёрной ткани глазами, который держался за голову подросшего Фенрира. Хель сидела на своём кресле в гостиной в задумчивой позе, подперев лицо рукой. Свет был выключен и комната тонула в вечернем полумраке, теряя свои очертания. Левая сторона лица хозяйки дома была скрыта от гостей.

— Хель, — осторожно позвал Вали. Он подумал бы, что сестра дремлет, если бы её глаза не были открыты. — Как ты? Что с тобой? Что-то случилось, пока нас не было?

— На тебя напали боги? — предположил Нарви, видя, что женщина не реагирует.

— Не говори глупостей, — отозвалась Хель. Её голос был привычно-усталым. Смертельно усталым. — Просто всё, наконец, встало на свои места.

Женщина поднялась со своего места и развернулась лицом к братьям и отцу. Хель тоже изменилась. Маски были сняты. Теперь богиня смерти выглядела, как и прежде, наполовину мёртвой. Кожа на левой стороне была сине-серого оттенка, местами разошлась, обнажив мышцы и кое-где даже кости. Левый глаз был бледным и полностью незрячим, левая сторона губ поникла, волосы с левой стороны истончились и побелели.

— Да, на работу в таком виде не пойдёшь, — нервно хохотнул Вал, понимая, что несёт несусветную чушь.

Перевоплощение Хель не стало неожиданностью, и её облик был даже привычнее, чем образ доктора Локдоттир. Но раньше невозможно было представить, насколько чужд окажется истинный вид богини смерти для Мидгарда.

— На работу мне больше ходить не придётся, — ответила Хель и помрачнела. Взгляд её глаз, холодного зелёного и белёсого мёртвого, пронзил Вали. — «Хельхейма» больше нет.

— В каком смысле его нет? — поинтересовался Нарви, пытаясь разрядить обстановку. — Хельхейм должен быть всегда там, где его госпожа. Ведь кто-то же должен заботиться о мёртвых.

— Я могу вам показать, но не сегодня, — произнесла женщина, не отвечая на вопрос брата. — Отдыхайте. Вы устали с дороги.

Хель встала с кресла и хотела было уйти в свою комнату, но мужчина, который до того момента прятался за спинами сыновей, словно тень, вдруг вышел вперёд. Локи удивительно проворно встал на пути своей дочери, и женщина даже вздрогнула от неожиданности.

— Хель, любимая дочь моя, — трикстер приблизился к ней и осторожно провёл ладонью сперва по её живой стороне лица, а затем по второй, где ссохшаяся кожа туго натянулась на скулу.

— Я слушаю тебя отец, — покорно произнесла женщина, взяв его кисть в свои руки.

— Хель, я не вижу тебя, но знаю, что ты прекрасна, как и раньше, — Локи улыбнулся, но при закрытых глазах сложно было судить, на сколько это искренняя улыбка. — И я уверен, что ты стала ещё прекраснее. Богиня смерти на самом пике своей устрашающей красоты.

— Благодарю тебя, отец, — промолвила Хель, вдруг почувствовав себя юной робкой девой, которая стеснялась своего жуткого облика.

— Надеюсь, Бальдр не обидел тебя, — Локи снова улыбнулся. — Я направил его к тебе, как мы и договаривались.

— Боюсь, что с некоторых пор обидеть меня не дано никому, — Хель отпустила руку отца. Женщина снова стала печальна. — Располагайтесь, а я пока отдохну. Завтра мы все вместе поужинаем и поговорим обо всём, что произошло за время вашего путешествия.

— Готовку я возьму на себя, — с улыбкой произнёс Вали, которому было неуютно наблюдать развернувшуюся перед ним сцену.

— Хорошо, — коротко отозвалась Хель прежде, чем скрыться за дверью спальни. — Теперь у нас всё будет хорошо. Верно?

Слова женщины оставили в умах и сердцах оставшихся мужчин некую горечь, которая слегка отдавала гниением.

Оставшись без внимания хозяйки дома, близнецы принялись распаковывать вещи. Им требовалось перестирать всю одежду, принять ванну самим, вымыть шкуру Фенрира, не смотря на его протесты, помочь вымыться отцу и подобрать для него подходящую одежду. А кроме того, приходилось не замолкать ни на секунду и объяснять для Локи все особенности современного Мидгарда, ибо когда бог приподнимал свою повязку, чтобы хоть немного оглядеться, у него тут же возникал миллион вопросов. Под конец вечера Вали и Нарви уже чувствовали себя родителями маленького ребёнка.

До самой ночи всем пришлось ходить на цыпочках и говорить шёпотом, ибо Хель так и не вышла из своей комнаты, даже когда Вали приготовил незамысловатый ужин из найденных в доме продуктов. После ужина все завалились спать без задних ног, не удосужившись вымыть посуду. Близнецы легли вместе на постели в гостевой спальне, Локи уложили на раскладном диване в гостиной, Фенрир расположился недалеко от него, на ковре.

Утром Хель проснулась раньше своих братьев и отца. Женщина быстро собралась и хотела уйти по-тихому. Ей всё же требовалось сходить на свою бывшую работу, не смотря на слова, сказанные предыдущим вечером. Когда Хель вышла из спальни, её стан полностью скрывало бархатное алое платье с длинными рукавами и подолом, уходящим в пол. Женщина удивительно тихо скользила на мысочках, обтянутых бежевой лайкрой. Даже Фенрир не вздрогнул, когда она кралась мимо него. Когда Хель натягивала сапоги в прихожей, её остановил хриплый шёпот:

— Куда собралась?

Хель напряглась и подняла взгляд, убрав со здорового глаза упавшую прядь волос и заправив её за ухо. Она увидела сперва босые ступни, затем синие потрёпанные джинсы, а выше — мятую серую толстовку. Ворот толстовки обрамляли длинные рыжие волосы, по виду — наспех причёсанные. С облегчением она узнала Нарви. На секунду ей показалось, что это отец следит за ней.

— Мне нужно сходить в «Хельхейм», — женщина подобрала сапог, который выпустила из рук, и обулась. — Присоединяйся, если хочешь, только больше никого не буди.

— С удовольствием, — беспечно ответил Нар, и по его виду становилось понятно, что иного варианта он и не рассматривал.

Нарви вышел в прихожую и прикрыл за собой дверь. Он быстро обул свои дорожные ботинки прямо на босые ноги, а поверх толстовки накинул непродуваемую куртку. Желая поухаживать за сестрой, Нар подал ей кожаное пальто с меховым воротником. Одевшись, Хель взяла свою сумочку и вывела брата из квартиры.

Снаружи шёл снег. Нарви накинул на голову капюшон, а Хель достала из сумочки изящный чёрный зонтик и раскрыла его. Продолжая играть в джентльмена, Нар предложил сестре свой локоть. Улыбнувшись правой половиной губ, женщина взяла брата под руку и они пошли в сторону медицинского цента. Они могли бы взять такси, но предпочли не контактировать со смертными так близко. Нарви и Хель шли по улице тесно прижавшись друг к другу. Людей почти не было, а те, что попадались на пути, практически их не замечали. Хотя они представляли из себя занятную парочку: красивый, но бледный молодой мужчина в небрежной одежде и стильно одетая женщина с наполовину разлагающимся телом.

Снежная пелена покрывала город. Все звуки тонули в этой завесе, и время будто застывало. Пользуясь тем, что они остались наедине, Нарви рассказывал сестре об их путешествии. Он старался быть подробным, помня при этом, что дорога до «Хельхейма» не вечная. Рассказал о том, сколько городов они повидали, об убийстве Скади, и о сражении с ванами на вилле Сессрумнир. Рассказал о задушевном разговоре Вали и Форсети, а так же о том, сколько крови потерял, когда бросил вызов Тюру. Нарви не умолчал и о стычке с Хеймдаллем, во время посещения Идунн, и о том, какую высоту они с братом преодолели, чтобы освободить Локи. Нар хотел бы забыть о печальной участи Сигюн. Боясь, что Хель начнёт их жалеть, он долго не решался выдать то, что у него на сердце. Но потом слова полились рекой, и богиня смерти не проявила жалости. Однако и равнодушной она оставаться не могла.

Хель в свою очередь поведала брату о том, как увидела по телевизору репортаж о гибели Скади, которая, как оказалось, была известной моделью, и о последующем звонке Фрейи. Нарви расхохотался, когда услышал, как сестра отбрила нахалку. Хель рассказывала, как много часов проводила на берегу моря и беседовала с Йормунгандом. Она рассказала, как через него видела картины их путешествия и теперь ей гораздо проще понять эти видения. Хель поведала и о том, что стало с ней в конце их пути. В тот момент, когда она испугалась самой себя, и не зря.

Нарви и Хель вошли в холл главного здания «Хельхейма». Могло показаться, что здесь всё по-прежнему, вот только это было не так. Если бы Нарви знал сказку о Спящей Красавице, то почувствовал себя принцем, который прорвался в уснувший замок. Кругом на диванах, за столами и на полу сидели и лежали люди. Они выглядели может чуть бледнее, чем положено. Всех их покрывал тонкий слой пыли. Но они не спали, они все были мертвы. Их грудные клетки не вздымались, они не шевелились во сне и не вздрагивали. Совершенно мёртвые. Нарви даже охнул от удивления, когда осознал это. Самое странное, что запаха от мёртвых тел не было.

— Как? — выдавил из себя Нарви. — Когда это произошло?

— Очевидно, примерно в то же время, когда вы разбили оковы, — предположила богиня смерти, стряхивая с себя снег и складывая зонт. — Начинался обычный рабочий день. Было раннее утро. Я только пришла на работу и разговаривала со своим администратором, а клиенты в холле ждали тела своих родственников, друзей или их заключение о смерти. Всё было как всегда. Я уже собиралась подняться к себе в кабинет, чтобы переодеться и приступить к работе, как вдруг люди в холле начали падать замертво. Хотя, падать неверное слово. Они начали оседать прямо там, где находились. Всё происходило как в замедленной съёмке. Те, кто сидел — просто обмякли, те, кто стоял — присели, будто устали.

— И они везде? — спросил Нар. От возбуждения его голос снова стал хрипеть. — Во всём «Хельхейме» так?

— Это ещё не самое страшное, — флегматично заметила Хель, разглядев на лице Нарви непонимание. — Идём со мной.

Женщина поманила брата к лифту. Они сняли верхнюю одежду и оставили её на столе охранника, который откинувшись лежал на своём стуле. Зайдя в кабину, Хель нажала кнопку последнего этажа, где находился кабинет доктора Локдоттир. Когда двери лифта снова распахнулись, Нарви испытал настоящий шок.

Если те люди внизу были мертвы, потому что попали в «Хельхейм» живыми, то на верхнем этаже стояли ожившие мертвецы. Выровнявшись по стойке смирно, они ждали свою госпожу. Некоторые были одеты, другие обнажены. Одних успели накрасить, кого-то вскрыли и зашили. На одних успели наложить макияж, а другие пестрели гематомами и кровоподтёками. Одни были бледны, другие синюшны, третие отличались жёлтым оттенком кожи.

Воскресшие мертвецы молчали, но когда Хель приблизилась к ним, как по команде повернули головы в её сторону. Нарви было не по себе от того, что уйма мёртвых глаз пялится на них невидящими взорами, а вот его сестра чувствовала себя вполне непринуждённо.

Когда дети Локи оказались в кабинете за закрытыми дверями, Нарви не выдержал.

— Это ужасно! — выпалил он и отошёл к окну, чтобы посмотреть на нормальных живых людей, но сквозь снежную завесу разглядеть что-то было сложно. — У меня ощущение, будто я оказался в настоящем Хельхейме. Снова.

Нар замолчал, его трясло. Нутро восставшего из мёртвых хоть и не могло принимать пищу, но сейчас нервно сжалось, будто его тошнило. Нарви задрал край толстовки и поскрёб ногтями по заплатке из искусственной кожи, будто хотел содрать её и посмотреть что внутри. Хель дала ему немного времени, чтобы он мог прийти в себя, а затем осторожно произнесла:

— Прости, что позвала тебя сюда. Я помню, как ты страдал, когда оказался пленником моих владений. И знаю, что причинила тебе боль, когда оставила тебя одного, а сама бежала вместе с Вали в мир людей. В глубине души ты меня ненавидишь.

— Это не правда, — ответил Нарви, отойдя от окна и плюхнувшись на небольшой кожаный диванчик, который стоял в двух шагах от него. — Всё случилось так, как должно было быть. И я уверен, у тебя были веские причины оставлять меня мёртвым.

— Верно, — сказала женщина, подходя к брату. Она присела рядом на краешек сиденья, изящно скрестив щиколотки. — И эта причина — твой близнец. Вали был словно одержим. Заполучив тебя обратно, он бы начал Рагнарёк немедля. А я, прибыв в Мидгард, наконец-то почувствовала вкус жизни. Тот, который перебил вкус тлена у меня во рту. И лишь когда я пресытилась этой жизнью и в полной мере ощутила её с неприглядной стороны, я решила, что пора свершиться тому, чего избежать нельзя.

— Мне жаль, что ты больше не выглядишь, как человек, — произнёс Нарви, стыдливо пряча глаза. Он чувствовал себя неловко, когда приходилось говорить по душам с кем-то кроме Вали. — Ты ведь любила свой новый образ.

— Не беспокойся, мой естественный вид ничем не хуже, — отозвалась Хель, чуть задирая юбку и кокетливо продемонстрировав свои разные ноги. Впрочем, даже не смотря на то, что левая была серой и мёртвой, обе ноги были стройными и привлекательными.

— Ты всегда была красива, — с улыбкой сказал брат, желая сделать ей комплимент.

— В тот день я знала, что случится что-то непоправимое, — продолжила женщина, отпустив подол. — Я проснулась за три часа до происшествия в холодном поту. Я пыталась связаться с Йормунгандом, но он молчал. Змей не знал, где вы находитесь и не чувствовал вас. Тогда я поняла, что вы у цели, ибо в такую глубокую тьму, как та, в которой был заточён наш отец, не может проникнуть даже разум Мирового Змея. Но я не ожидала, что мидгардский «Хельхейм» станет подобием настоящего.

— Могу предположить, что это влияние истинной Хель, — предположил Нар. — Хельга Локдоттир ещё могла мирно существовать в Мидгарде, но не Хель.

— Ты прав на все сто процентов, — подтвердила догадку богиня смерти. — Это место — новый Хельхейм, а я — его королева. Один всё же проявил свою мудрость, когда отправил меня подальше от светлых миров. Моё присутствие убило бы их гораздо раньше, чем это сделала магия Вали, живи я в Асгарде.

Нарви задумался. Это разговор становился всё интереснее:

— Между Мидгардом и остальными мирами есть какая-то связь, не находишь?

— Я не знаю, как объяснить тебе. Все миры словно накладываются на Мидгард, — Хель замялась. Теория представлялась ей смутной, и она озвучивала её впервые, хотя подозрения в правдоподобности закрадывались уже давно. — Это как смотреть через бутылочное стекло, накладывая на белую стекляшку цветные слои. Мне кажется, если взглянуть с макушки Иггдрасиля вниз, можно увидеть как восемь миров делят срединную землю на неравные части, при этом существуя в разных плоскостях.

— Даже если это не совсем так, но звучит вполне убедительно, — Нарви покопался в воспоминаниях об их с братом путешествии. — Я подозреваю, что современные Скандинавские страны находятся на стыке Нифльхейма, Хельхейма и Йотунхейма. А предположительно, в Северной Америке должны находиться Асгард, Ванахейм и Альфхейм.

— Только частично, — произнесла Хель, в глубине души радуясь, что брат её понял. — Сложно представить Мидгард в виде диска, когда теперь знаешь, что это шар. И срединный мир куда больше, чем казалось во времена нашей молодости. На столько большой, что другие восемь миров с лёгкостью поместятся на нём.

— Видимо такое под силу понять только нам, — произнёс Нарви, удивляясь, как его близнец, владеющий магией, до сих пор не понял таких очевидных вещей. — И неужели люди ничего не замечают? Неужели их не тревожит ни трёхгодичная зима, ни боги, разгуливающие среди них?

— Мидгардцы не так глупы. Они всё замечают, но понять не могут, — ответила Хель и на её губах заиграла ироничная улыбка. — И этот мир, и живущие в нём люди теперь устроены по-другому. Сама аура Мидгарда направлена на то, чтобы подавлять любую магию, любые странности. Я больше чем уверена, что люди больше не приходят в «Хельхейм», потому что думают, что мы закрылись или на ремонте. Их так же волнуют изменения погоды, но ведь сложно назвать прошедшие пол года зимними. Была и весна, и лето, и осень. Холодные, с аномальными осадками, но они были. А меж тем, остальные восемь миров успели замёрзнуть.

— И как же мы, интересно, подготовимся к решающей битве находясь здесь, где всё просто создано чтобы подавить нашу суть? — спросил Нар, заглядывая в лицо сестры, будто она была норной-предсказательницей и знала всё на свете.

— На этот счёт не беспокойся, — Хель всё ещё улыбалась. — Локи больше не лежит на своём алтаре и не высасывает жизнь из миров. Остальные боги вернутся в Асгард и будут ждать наступления Рагнарёка там. Но мы останемся в Мидгарде. Преодолев разрушительную ауру срединного мира, мы станем куда сильнее асгардцев и эйнхериев.

— Сразу вспоминаю свои тренировки у Тюра. Когда ты машешь мечом с утяжелителями на руках, а потом снимаешь их и бьёшь в два раза сильнее, — воодушевление сестры передалось и Нарви.

— Очень скоро грань между мирами окончательно растает, — Хель будто уже видела своим внутренним взором последний день богов. — Рагнарёк грядёт и его уже не остановить. И когда мы столкнёмся на равнине Вигридр, не спасётся даже Мидгард.

Утро началось для Вали просто отлично. Он проснулся бодрым и расслабленным, снова принял душ, радуясь, что делает это не в грязном придорожном мотеле, надел чистую одежду. Ножницами он подправил свою отросшую чёлку и сбрил лёгкую щетину, которая начала пробиваться на его щеках. Вал хотел выглядеть на все сто на сегодняшнем ужине, когда вместе с семьёй будет праздновать их триумф.

Локи ещё спал. Во сне он притянул колени к животу, словно пытаясь защититься от внешней угрозы. Периодически он стонал и подрагивал, и Вали не хотел бы знать, что ему снится. Локи выглядел таким беззащитным, что в его сыне практически проснулась жалость. Не став его тревожить, Вал позвал с собой на прогулку Фенрира. Нарви и Хель к этому моменту в квартире уже не было.

Фенрир теперь рос каждую ночь. Если так пойдёт и дальше, скоро волк перестанет помещаться в скромную квартиру Хель, и им придётся переселиться куда-нибудь ещё. Или, по-крайней мере, переселить их монстроподобного брата. Но сегодня они вдвоём спокойно поместились в лифт и благополучно спустились в нём.

Вали и Фенрир немного прошлись по району. Никто не обращал внимания на странную парочку. Хотя сегодня Фенрир, даже в своих весьма нескромных габаритах, вполне мог сойти за холёного пса. После вчерашнего мытья шерсть его разгладилась и стала блестящей, что особенно хорошо было видно на фоне белого снега.

Вал зашёл в супермаркет и закупился продуктами. Фенрир везде следовал за ним, и никто даже не подумал попросить оставить собаку на улице. Вали был слегка удивлён, и всё же, пусть лучше люди принимают их как должное, чем сопротивляются присутствию богов. Мирам осталось жить около двух лет, и Валу не хотелось бы конфликтовать с Мидгардом, в котором они нашли своё прибежище.

Вернувшись домой, Вал начал готовить завтрак. Фенрир, по старой памяти, не отходил от брата ни на шаг, дегустируя блюда. Только теперь волк сопровождал всё действо своими комментариями. Вали вполне устраивала компания Фенрира, между ними всегда было что-то общее.

Когда завтрак был почти готов, в столовой появился Локи. Он прошёл бесшумно и сел за стол за спиной сына. Для того, кто почти ничего не видел, бог удивительно хорошо ориентировался в незнакомом доме.

— Отец, ты вовремя, — Вали старался быть вежливым, но внутренняя червоточина, появившаяся пару дней назад, всё росла. — Я сейчас подам завтрак.

— Хорошо, — отозвался Локи с покорностью принимал заботу о себе.

Пока заваривался чай, Вали пробежался по комнате, опустил жалюзи на окнах и выключил электрический свет. Даже если сейчас он не пылал любовью к отцу, то чувствовал, что должен о нём заботиться. Но сердце предательски колотилось о грудную клетку, и отнюдь не от радости.

— Можешь открывать глаза, — сказал Вал, ставя перед отцом тарелку с мясным омлетом и чашку чёрного чая.

Аналогичный завтрак Вали подал себе и Фенриру. Волк был недоволен, что продолжает сидеть на «собачьей» диете, но принялся за еду.

Трикстер стянул повязку с глаз и проморгался. Его всё ещё слепил яркий свет, но в полумраке он чувствовал себя достаточно комфортно. После того, как сыновья отмыли его, Локи стал выглядеть лучше. Но белёсые шрамы, оставленные ему карликом Брокком, уже никто никогда не сможет стереть с его губ. Ровно как и ужасные раны от яда змеи. Шрамы разлетались от зелёных глаз, как лучи солнца, будто Локи плакал всё время своего заточения, и это слёзы выжгли глубокие дорожки на его лице. Но Вали ставил под сомнение тот факт, что его отец вообще умеет плакать. И не смотря на всю эту седину в волосах, потрескавшуюся сухую кожу и шрамы, Локи всё равно оставался чертовски привлекательным. Ему невероятно шёл современный облик — волосы, схваченные резиновой лентой, джинсы и белая футболка. Он бы мог завоевать любую женщину, если б только захотел.

Поблагодарив сына, бог-трикстер принялся за еду. Он поглощал пищу быстро, почти не жуя. Вали удивлялся, как его желудок смог выдерживать столько еды после многолетнего голодания, но Локи не только съел весь свой ужин вчера, но и сейчас принялся с энтузиазмом за завтрак. И судя по его аппетиту, всё было в порядке.

— Тебя что-то тревожит, сын, я вижу, — внезапно произнёс Локи, практически опустошив свою тарелку.

— Всё нормально, отец, — Вал чувствовал, что ещё не готов к этому разговору.

— Не нормально, — Локи был настойчив. Он отставил пустую тарелку и сложил руки перед собой. Взглядом он поймал взгляд сына. — Тебя так смутили мои слова о том, что я смотрел на мир твоими глазами?

— Я боюсь того, что единение с тобой стало для меня разрушительным, отец, — Вали старался сохранять хладнокровие, но это давалось ему всё труднее. Особенно сложно было выдерживать прямой зрительный контакт. Локи будто видел его насквозь. — Теперь я, право, не знаю, какие мысли касаемо Рагнарёка действительно были моими.

— Я ничего не трогал в твоей голове, — рассмеялся Локи простодушно. — По-крайней мере специально. Если я подвинул что-то случайно и у тебя шарики за ролики заехали, то я в том не виноват.

— Говоришь со мной высокомерно, как с ребёнком, а меж тем, я давно вырос, — процедил Вали сквозь зубы. — Рагнарёк — это не детская игра. Это финал девяти миров. Финал наших жизней. Конечная точка, окрашенная кровью.

— До Рагнарёка ещё больше двух лет, — напомнил Локи, чуть подавшись вперёд. — Тебе ещё опостылеет твоя жизнь и этот скучный мерзкий мир без магии.

— Даже если и так, — бросил Вали, всё же отводя взгляд. — Жаль матери с нами не будет, я бы смог объяснить ей, что такой конец света не хуже любого другого.

— Я пытался объяснить ей это много лет. Сигюн и слушать меня не хотела. В конце концов разум её отдалился и я подумал, что когда вы придёте за нами, нам придётся оставить её в пещере. Впрочем, так и получилось.

Локи был так беспечен, рассказывая сыну об этом, а меж тем, от каждого его слова Вали трясло. Волк вырывался наружу.

— Это ты, ты свёл её с ума своими разговорами о Рагнарёке, о конце света, о том, что завербуешь нас! — вспылил Вал. Он вскочил на ноги, хлопнул руками по крышке стола и воззрился на Локи сверху вниз, как судья на обвиняемого. — Ты смотрел на мир глазами своих сыновей, так ты сказал?! Но Нарви долгое время был в мёртв! Значит ты смотрел моими глазами на мир! Видел моё отчаяние, видел, как я убивал, чтобы выжить! Тебе это безусловно нравилось. И ты, по доброте своей душевной, делился этим с Сигюн, своей нежной хрупкой женой, которая не выносила никакого насилия. Мало ей было того, что она лицезрела гибель одного из своих сыновей, так ты сводил её с ума тем, что второй стал убийцей!

— О, поздравляю, ты превращаешься в настоящего асгардца, — язвительно заметил Локи и его губы искривились в усмешке. — Сколько обвинений, высказанных подобным тоном, я слышал от них за свою жизнь. По пальцам не пересчитать…

Трикстер не был удивлён или напуган внезапной вспышкой ярости. В зелёных глазах отражался лишь интерес. Бог хотел знать, что же будет дальше. Фенрир молча обошёл стол и встал за спиной Локи. Волк будто готовился к тому, что придётся утихомирить Вали, если тому вздумается обратиться и напасть на отца.

— Что ты ей говорил, отвечай?! — потребовал Вал, сжимая кулаки.

— Я ничего ей не говорил, — с улыбкой ответил Локи. Он был совершенно спокоен, что непомерно бесило его сына.

— Врёшь! — Вали едва не рычал. Даже Фенрир на его фоне сейчас выглядел как безобидный волчонок. — Ты лжец!

— Я говорю правду, сын мой, хоть это и редкость, — Локи сложил руки в замок на столе, словно был обвиняемым на суде и таким образом пытался показать, что ему нечего скрывать. — Я ничего не говорил ей. Я разговаривал сам с собой, а то, что она была рядом — не моя вина.

— Великанское отродье, — прорычал Вал с презрением.

— Вали, ты не знаешь, что я чувствовал, когда потерял вас, — голос Локи был мягким и вкрадчивым, но сын больше ему не верил. — И на сколько сильно жаждал отмщения. Фенрир, Йормунганд и Хель, по-моему мнению, могли сами за себя постоять, когда наступит судный день для асгардских богов. Вы же нуждались в моей защите, какими сильными или умными вы ни были. И разумеется, когда я потерял вас, то начал планировать Рагнарёк. Я раз за разом представлял, как буду убивать этих чёртовых богов, которые участвовали в этой казни. Да, Сигюн это слышала, причём на протяжении многих лет.

Вали едва сдерживался, чтобы не воплотиться в волка и не кинуться на отца, когда слышал имя матери из его уст. Сглотнув слюну, он уже почувствовал солёный вкус крови на языке. Но пока это была его собственная кровь из прикушенной щеки.

— Ты нелюдь! — выкрикнул Вал. — Как ты посмел так поступить с нашей матерью? Я не хочу больше знать тебя!

Вали выливал на отца всю свою боль, весь свой гнев и весь свой страх. Сын не боялся, что Локи, тело которого долгое время питал источник Мирового Древа, убьёт его. Ведь если хоть на секунду представить, будто трикстер говорит правду, то он любит своих детей. А если и не любит так сильно, как говорит, то, по крайней мере, нуждается в них.

— Сигюн дала вам то, что могла, и была прекрасной матерью и женой, — устало сказал бог, будто вдалбливая сыну известные всему миру истины. — Я любил её, но она не разделяла наших стремлений.

— Рагнарёк! Рагнарёк! Только он тебя и волнует! — зло рассмеялся Вали. — Мы бы могли столько лет прожить до него, но я поддался твоим внушениям и устремился к концу света!

— Хочешь, называй себя Вальтером Локсоном, — с ненавистью произнёс Локи, и каждое его слово падало, как яд с клыков змеи. — Хочешь, живи в Мидгарде с братом и сестрой. Однако тогда ты погибнешь бесславно, как погибнут все девять миров! Рагнарёк неизбежен и ты знаешь об этом! Это то, что даже отсрочить уже нельзя!

— Всё, с меня довольно! — вспылил Вали, так и не дослушав до конца.

Даже Фенрир отступил в сторону, когда Вали выскочил из столовой. Мужчина выбежал из квартиры, едва успев схватить куртку и всунуть ноги в ботинки. В дверях квартиры он чуть не сбил с ног Нарви и Хель. Обогнув их, Вал ничего им не сказал и даже не остановился, хотя брат очень просил его. Вали бросился вниз по лестнице, убегая как можно дальше от своего жестокого отца и убегая от собственного безумия, которое досталось ему в наследство.

Совместному семейному ужину не суждено было состояться.