Дети Локи (джен)

За многие годы, проведённые в Мидгарде, Хельга так и не усвоила один простой урок: не давать Вальтеру приближаться к себе. Брат отчего-то был свято уверен, что она сама хотела вернуть Нормана к жизни, иначе не предложила бы забрать его с собой. Но сама Хельга руководствовалась лишь жалостью к оставшемуся в живых близнецу, томимому чувством вины. И каждый раз, когда Вальтер получал отказ, их отношения становились токсичны, отравляя всё вокруг. Даже Фенни, который искренне любил обоих хозяев, после очередной ссоры мог стать агрессивным и даже опасным.

После разговора с Вальтером, женщина допила бутылку вина в одиночку и отправилась спать. Вертя в голове дурные мысли, она заснула с трудом только в середине ночи. Сны, посетившие её, были такие же смутные и тёмные, как те времена, в которые они покинули Асгард.

Ей снились две тени, скрытые мраком, что крались по непроходимому лесу. Дело, которое они решили совершить против воли богов, пугало их больше, чем лес населённый ведьмами и волками*. Но женская тень знала этот лес как саму себя, а мужская тень слепо ей доверяла. Тени спустились к чёрному озеру и пошли по берегу реки, которая в него впадала.

Не скоро они нашли исток реки, но увидев его — ужаснулись. Волк, огромный, как гора, лежал на земле, связанный путами, практически невидимыми для глаза. Жёлтые очи его светились, как две луны. В пасти исполинского волка торчал меч, вонзившийся в его нёбо, и изо рта, что давно не закрывался, рекой текла слюна.

«Мы пришли с миром, брат, — прошептала женщина, простирая руки к чудовищу. — Мы поможем тебе».

Волк лишь глухо заворчал в ответ, ибо больше ничего не мог произнести. За годы плена язык его онемел, и он забыл человеческую речь.

«Сын моего отца, мой единокровный брат, позволь мне освободить тебя», — мужчина с благоговейным трепетом подошёл к самой пасти исполинского волка.

Он взял свой кинжал и сделал глубокий надрез на языке волка, чтобы пустить кровь. Затем сделал порез и на своей руке. Смешав две крови на лезвии кинжала, мужчина начертил руны «Кано», «Хагалаз» и «Соулу»* на гарде меча. Убрав кинжал, он схватился за рукоять орудия и потянул. Меч поддался не сразу, с трудом покидая ложе в пасти огромного волка, но в итоге оказался в руках мужчины. Сверкающий клинок, пропитанный слюной и кровью великого Фенрира, и усиленный магией рун.

С сияющим мечом Вали забрался на шею волка-гиганта. Цепь, опутывающая Фенрира, уходила глубоко в землю, туда, где был закопан камень с выдолбленной серединой, к которому асы привязали её свободный конец. И там, где путы были натянуты туже всего, мужчина опустил меч вниз. Звякнул Глейпнир*, распавшись на две части. Поднялся на ноги Фенрир, стряхнув с себя ненавистные цепи, а заодно и своего спасителя, и завыл в небеса от боли и злобы.

Но отомстить богам, пленившим его, он не мог, ибо не было прежней силы в огромном теле. Второй кусок Глейпнира остался на нём, обвивая его шею как ожерелье. Волк чувствовал, как сжимаются его члены, чтобы соответствовать жалкому внутреннему состоянию.

«Придёт Рагнарёк, и ты сам сможешь разорвать этот ошейник», — пообещал Вали, забирая себе меч, который теперь был не просто оружием, а носителем магической силы.

«А теперь бежим, нас ждёт Мидгард», — прошептала Хель, которая всё это время с тревогой наблюдала за лесом. Их никто не должен был видеть.

Хельга проснулась и резко села на кровати с именами братьев на устах. Готовая мчаться, сама не зная куда, она хотела вскочить с кровати, но запуталась в комке одеяла. В этот же момент, словно почуяв неладное, в спальню вбежал Вальтер. Хельга хотела отчитать его за то, что он вломился без стука, ведь она была в одной тонкой ночной сорочке. Однако Вальтер не дал ей сказать и слова. Сев рядом на край белоснежного матраса, мужчина прижал сестру к себе.

Хельга была старше него, но в этот момент почувствовала себя маленькой девочкой. Она положила голову на его широкое плечо, наплевав на то, что почти не одета. Объятия Вальтера были крепкими и успокаивающими, и она снова забыла, что злилась на него. Очень много дней её никто не обнимал, и Хельга признала самой себе, как истосковалась по человеческому теплу.

— Всем нам снятся плохие сны, не переживай, — с улыбкой сказал Вальтер, мягко отстраняя её. — Приходи в себя и быстрее одевайся, соня. Завтрак уже на столе.

В комнате Хельги было темно, она всегда закрывала жалюзи на окне перед сном. Женщина недоуменно посмотрела на часы, которые стояли на прикроватной тумбочке. Обе стрелки часов смотрели строго наверх. Выгнав брата из спальни, Хельга решила, что умоется после завтрака. Сходив в уборную, женщина накинула чистый шёлковый халат в пол и вышла в столовую.

Вальтер не обманул, завтрак действительно ждал её на столе. Кое-что пришлось разогреть в микроволновке, но в целом пища была превосходна. Омлет из двух яиц с зеленью и грибами, кофе с молоком и без сахара, как любила Хельга, и два тоста с черничным джемом. Вальтер умел готовить и любил это делать. Хельга даже заметила в меню то, чего уж точно не могло быть у неё дома. Она никогда не покупала себе такие быстропортящиеся продукты, как молоко или грибы. Судя по всему мужчина сходил в магазин, когда выгуливал Фенни, ибо пёс на улицу не просился, а мирно дремал в гостиной, нежась в лучах осеннего солнца.

Сам Вальтер выглядел и чувствовал себя куда лучше, чем вчера вечером. Он был в добром расположении духа, и пока Хельга ела, он стоял, прислонившись к стене у панорамного окна, и попивал свой чёрный кофе. Рыжие волосы брата были умильно растрёпаны и сверкали медью в лучах осеннего солнца.

— А когда-то ты был очень смирным мальчиком, — осторожно произнесла Хельга, доедая свой завтрак. С опаской она продолжила разговор, начатый за ужином, который не давал ей покоя. — Помнится, Норман вел себя гораздо хуже.

— Произошедшие события изменили нас, — отозвался Вальтер со смешком. Хельга его едва расслышала, ибо он говорил почти не отрываясь от напитка. — Теперь мой брат скромен и молчалив, а я безумец.

— Ты осуждаешь меня за то, что я отказываюсь помочь? — поинтересовалась женщина, косясь на брата.

— Если честно, меня бесит не сам факт бездействия, а причина, по которой ты отказываешься, — мягкий непринуждённый тон брата стал жёстким. — По твоим собственным словам, когда-то ты дала слабину и приблизила Рагнарёк. Но тогда никто не знал о пророчестве, кроме Мимира и Одина…

— Всё верно, Бальдр покорил моё сердце, стоило мне раз увидеть его, — Хельга впервые за долгое время произнесла это имя. — Я любила его не как человека, а как воплощение жизни и света. Когда наш отец убил его, я хотела сохранить этот свет в своих владениях.

— И наш отец очень удачно предложил тебе заключить сделку, — отозвался Вальтер. Неожиданно он оказался рядом с Хельгой, нависнув над ней, как судья над обвиняемым. — Он предложил тебе задержать Бальдра у себя, и ты с радостью согласилась. И когда за Бальдром пришли, ты не воспользовалась шансом его отпустить, а придумала этот глупый обряд, мол каждый должен его оплакать, чтобы вернуть в мир живых. И в этот момент ты прекрасно осознавала, что отец вмешается. Это был сговор, в результате которого ты получила Бальдра Прекрасного, как хотела, а наш отец получил бессмертие, как хотел.

— Я не отрицаю этого, — Хельга почувствовала себя той юной девой, на которую возложили непосильную ношу — править миром мёртвых. — Он грел мою душу, и желание оставить Бальдра в Хельхейме было эгоистичным. Я была малодушна, но наступления Рагнарёка я не жажду!

— Отец тоже его не хотел, — голос мужчины стал глухим и устрашающим. — Он просто не знал о том, что в день Рагнарёка станет на сторону зла! И если вспомнить пророчество, ты тоже там будешь, ведя армию мертвецов на бой!

— Вот тогда-то и воскреснет Норман, в день Рагнарёка и не раньше! — женщина пыталась противостоять Вальтеру, но он начинал пугать её. — Так будет правильно.

Стукнув чашкой по столу и расплескав часть её содержимого, Вальтер вдруг словно с цепи сорвался:

— Наш отец, ведомый первородным хаосом, что кипел в его крови, совершал деяния, мотивы которых были ясны ему одному. И этот хаос он передал нам со своим семенем! Но мы не должны были пострадать от этого! Мой брат должен был умереть в бою и попасть в Вальгаллу, однако он пленник Хельхейма, потому что меня превратили в волка и заставили перегрызть ему горло! Худшая из участей стать мерзким братоубийцей! Моя мать страдает рядом с отцом, а хотела ли она так провести вечность?! А разве Фенрир и Йормунганд заслужили всеобщее презрение и своё заточение, только потому, что судьба уготовила им роль разрушителей миров?! Как и ты, прекраснейшая из богинь, не заслужила быть изгнанной в мир холода и тьмы! Я отомщу всем богам, которые совершили это с нами, и Одину, который закрыл свой единственный глаз на происходящее! Я посвящу свою войну Локи и настанет Рагнарёк, который станет самым великим актом любви и очищения!

Хельга не на шутку испугалась. Таким она видела Вальтера впервые. Перед ней был не человек, а зверь, в его облике. Глаза его сверкали, как у наркомана, но Вальтер не был под кайфом, в его крови бурлил адреналин. Женщина вскочила на ноги, откинув стул на пол и оказалась как можно дальше от брата.

— Убирайся из моего дома! — в гневе бросила Хельга, пятясь назад. Она сжала кулаки так, что побелели костяшки пальцев — Если хочешь вернуть брата, пусть весь мир скорбит по нему!

Женщина выбежала из столовой и вернулась в спальню. На пороге комнаты её нагнал Фенни и прошмыгнул в закрывающуюся дверь. Хельга села на кровать, которую уже успела застелить, и разрыдалась. Больной глаз жгло от слёз, но она не обращала на это внимания. В душе ей было куда больнее. Эта ссора была не худшей, но определённо самой неприятной. И отвратительнее всего было понимать, что Вальтер на самом деле имеет право на месть.

Фенни забрался на кровать, сминая одеяло, и уткнулся влажным носом в грудь хозяйки. Женщина обняла огромного волкособа, зарывшись в его пушистый чёрный мех. Ей стало чуть легче.

Хельга поняла, когда Вальтер закончил уборку на кухне и ушёл в гостевую спальню. Кое-как выгнав Фенни к брату, Хельга вышла из квартиры. В простом свитере и облегающих джинсах, с конским хвостом на голове она уже не выглядела, как доктор Локдоттир, а скорее как запуганная и забитая жена, сбегающая от мужа. Прихватив с собой сумочку и пальто, Хельга оделась только возле лифта. Ей не хотелось разговаривать с Вальтером сейчас. Она просто была не в состоянии для этого.

Выйдя из подъезда, женщина глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Брат не собирался её преследовать, хотя ей слышались шаги на лестничной площадке. Укорив себя за расшатанные нервы, Хельга достала из сумочки свой старый мобильный телефон. Хотя наступила эра сенсорных смартфонов, Хельге был привычнее её кнопочный друг-раскладушка. Набрав номер Барнабаса, женщина мысленно помолилась всем богам, чтобы он не думал сегодня выйти на работу и трудиться сверхурочно.

— У телефона, — послышалось вместо приветствия на том конце трубки после четырёх гудков. Голос Барнабаса приглушала льющаяся вода.

— Барни, это я, — произнесла Хельга самую очевидную вещь. — Ты можешь прийти в наше кафе? Хочу поговорить с тобой.

— Да, не вопрос, я как раз собирался на прогулку, — тут же отозвался Барнабас. Шум воды на том конце стих. Мужчина помедлил прежде, чем продолжить. — У тебя всё в порядке? Твой голос дрожит.

— Расскажу при встрече.

На этом разговор был окончен. Хельга отключила звонок, поставила мобильный на беззвучный режим и бросила его в сумочку. Она знала, что перезванивать Барнабас не станет, а тут же примчится в условленное место. Их любимым кафе была забегаловка в квартале от «Хельхейма». Туда-то Хельга и направилась как можно быстрее. Ждать, пока подъедет такси времени не было. Проще было идти пешком, несмотря на холод и расстояние, благо она знала короткий путь.

Спустя двадцать минут быстрой ходьбы, периодически срывающейся на бег, женщина была на месте. Забегаловка была невзрачной снаружи, но тёплая атмосфера внутри притягивала таких вечно усталых личностей, как доктора «Хельхейма». Кафе было ещё и баром по совместительству, работало с утра и до полуночи. Хозяевами была семейная чета, которая наняла дальних родственников для помощи, а заведение носило имя хозяйки. Одним словом — семейный бизнес. Один коронёр показал это место Барнабасу, а тот, в свою очередь, однажды пригласил туда Хельгу. Женщина остановилась под вывеской «У Нанны»*, чтобы перевести дыхание.

Приняв пристойный вид, Хельга зашла внутрь. Её тут же окружило тепло, запах жира и жареного мяса, а так же приторный аромат пирогов и кофе. Свет в кафе всегда был приглушён. Толи от того, что хозяева нарочно создавали такую атмосферу, толи потому, что лампы давно не протирались от жира и пыли. С дальнего столика, стоящего в углу, уже махал рукой Барнабас.

— Привет, — сказала Хельга, садясь за столик на против Барнабаса и стягивая пальто. Женщина любила это кафе ещё и за мягкие диванчики в виде подков с высокими спинками, которые окружали столы. А вот вешалок тут не было, поэтому сумочку и одежду ей пришлось положить рядом с собой.

Барнабас Андерссон сегодня был хорош, как никогда. Его тёмные короткие волосы с лёгкой сединой на висках были зачёсаны назад и прилизаны гелем. Лицо было гладко выбрито, он пах дорогим одеколоном. На нём был серый пуловер, из под которого небрежно торчали манжеты и ворот белой рубашки. Сегодня он был в очках в чёрной оправе. Мало кто знал про то, что у Барни лёгкая форма дальнозоркости, но он носил очки только для шарма — в них его тёмно-карие глаза казались больше. Хельга могла бы подумать, что после неё Барнабас пойдёт на свидание.

— Давай сразу к делу, — отозвался мужчина. — Я заказал нам кофе, а пока его несут, я хочу знать, что произошло. Опять брат, да?

— Видимо, уже очевидно, что кроме Вальтера меня ничто не может покоробить.

— Что верно, то верно, — признался Барни. — После его визитов ты месяцами ходишь, как в воду опущенная. И ты плакала, я это вижу по твоим глазам.

— Да, день начался с неприятного разговора, — призналась Хельга, потирая глаза, словно от этого они могли стать менее красными. — Но я сама виновата.

— Не надо брать всю вину на себя, — напомнил Барнабас, мягко положив свою ладонь поверх её. — Твой брат тоже хорош. Откуда тебе знать, где его близнец и почему он не возвращается домой. Родственников не выбирают, но твоему брату явно нужен хороший психоаналитик. А тебе проблем и на работе хватает.

— Не заморачивайся моими проблемами, — отмахнулась Хельга свободной рукой. Сжав ладонь Барнабаса, она произнесла то, что терзало её. — А ты веришь…

Вопрос прервал официант, принёсший напитки. Барнабас заказал им по большой порции Айриш-кофе, который они пили после особо тяжёлых, но прибыльных рабочих дней. Напитки принесли в пивных кружках, очевидно, выбрав самые чистые для постоянных клиентов.

— Во что верю? — переспросил Барни, когда официант ушёл. Он отпустил руку женщины, чтобы она могла взять свой кофе.

Хельга сжала свою кружку в руках, чтобы возместить потерянное тепло. В её голове вертелись тысячи вопросов. Она хотела знать, верит ли друг в жизнь и смерть, а так же в жизнь после смерти. Верит ли он в Вальгаллу, Хельхейм и старых богов. Нравится ли ему Мидгард, или он считает, что Рагнарёк уже близок. Но вместо этого она спросила:

— Веришь ли ты в любовь?

— Дорогая, я слишком стар для таких слов, — рассмеялся Барнабас, утирая сливочную пену с губ после первых глотков ароматного напитка. — Любовь — это что-то для молодых и наивных, а я давно не подросток.

— Наверное ты прав, — Хельга отпила кофе и почувствовала остроту виски на языке. Бариста не поскупился. — Но есть же любовь к близким, к работе. К жизни, в конце концов.

— Знаешь, мы ещё никогда не затрагивали такие личные темы, — произнёс Барнабас и вздохнул. — Если говорить по-честному, меня удивляют твои отношения с братом. Да, вы ссоритесь, но каждый раз прощаете друг друга и снова сходитесь, до новой ссоры. Мои родители давно умерли, а братьев и сестёр раскидало по миру. Моими самыми близкими существами являются коты-сфинксы, которых я обожаю и балую. Но, месяц назад умер котёнок, которого я недавно взял к себе. Я не говорил, он выпрыгнул из окна, пока меня не было в комнате и разбился. И вот, когда я ничего не почувствовал, кроме необходимости устроить его телу «утилизацию», то понял — я выгорел. Меня мало что интересует в последнее время. Секс, еда, путешествия — я могу всё это купить, но не получаю удовольствия от жизни как раньше. Другое дело работа, которая стала смыслом и предназначением. Уходить я не собираюсь, даже если умру на рабочем месте. Мне нравится то, что я делаю, и деньги, которые я получаю, пусть и в ущерб психического благополучия. А семья, любовники — это глупости. Я уже насмотрелся на умерших насильственной смертью детей, женщин и мужчин. Их убивали самые близкие, и такого мне не надо. И, если честно, я не один такой. Многие на работе думают так же. В конце концов «Хельхейм» есть «Хельхейм». Ты не зря дала своему центру название в честь обители богини смерти. И ты, как наша Хель, строгая, но справедливая начальница над армией мертвецов. И покинем мы это место только в Рагнарёк, — Барнабас хохотнул, а затем стал серьёзен, заметив выражение лица женщины. — Прости, я болтаю тут глупости, а ты в это время думаешь о брате. Не принимай близко к сердцу чужие печали.

Хельга будто онемела. Отказывая Вальтеру, она цеплялась за последнюю ниточку. Она не желала воскрешения Нормана по одной простой причине: ей нравилось быть человеком. И Барнабас был её новым Бальдром, дарующим свет. Она не хотела становиться богиней смерти вновь, но с глаз спала пелена: это уже случилось. Где бы она не была, каким бы именем не называлась, суть оставалась прежней. И ещё один свет угас в обители смерти.

— Ты не прав, — сорвалось с губ Хельги.

— Что? — переспросил Барнабас, допивавший свой кофе.

— Ты не прав. Хельхейм покидают, если богиня смерти сама этого хочет.

Хельга схватила пальто и сумочку и выбежала из кафе. Она не слушала Барнабаса, что кричал ей что-то в след. Более того, женщина достаточно его знала, что он не побежит за ней, даже догадавшись, куда она направляется. А Хельга, конечно, бежала в «Хельхейм». Ей было наплевать на холод и на свой внешний вид. Пальто висело у неё на руках.

Буквально влетев в холл главного здания «Хельхейма», женщина миновала администратора и охранника, даже не обратив на них внимания. Там находились ещё какие-то люди, но Хельга даже не рассмотрела их лиц, чтобы понять — работники это или клиенты. Сохраняя спокойное выражение лица, она молча прошла в сектор для персонала. Спустившись на лифте, женщина бегом добралась до комнаты Нормана. Карточка всегда была в её сумочке, и она легко открыла дверь. И только оказавшись в тёмном помещении, закрывшись от внешнего мира, она перевела дух.

Оставив сумочку и пальто на полу у входа, она щёлкнула выключателем. Щурясь от света галогенных ламп, Хельга приблизилась к усыпальнице Нормана. Опустившись на колени, женщина оказалась напротив сенсорной панели, показывающей состояние пациента. Вызвав дополнительное меню, она набрала пароль. Окно меню изменилось, теперь в нём содержалось куда больше информации об Нормане Локсоне, находящемся на криогенной заморозке. Рассмотрев данные, Хельга начала медленно отключать мертвеца от всех систем, поддерживающих его тело.

Завершив отключение, Хельга разблокировала замки капсулы. Поднявшись, она попыталась осторожно приподнять верхнее стекло и отодвинуть его в сторону. Но её руки, без того дрожавшие от внутреннего напряжения, не выдержали. Стеклянная крышка выскользнула, упала на пол и разбилась, засыпав весь пол сверкающими осколками. Вопреки своей педантичности, Хельга оставила всё как есть. Скоро эта комната снова будет необитаема.

Женщина посмотрела на сероватое лицо Нормана. На его худое измождённое тело и впалый живот. Разумеется, внутренние органы были заменены искусственными, но полностью живым он себя с ними не почувствует. Каждый что-то теряет, побывав во владениях Хель.

— Пора просыпаться, — нежно обратилась Хельга к молодому мужчине, что недвижно лежал перед ней, и провела рукой по его впалой скуле, чертя пальцем невидимую руну «Райдо»*, пролагая брату дорогу из царства смерти.

Первая слеза скатилась по щеке женщины и упала на грудь мертвеца.

Вальтер ждал Хельгу дома. Он сидел на диване в гостиной, которая отделяла прихожую от спален, чтобы сестра не могла пройти незамеченной. Собранная сумка лежала у его ног, под головой Фенни, примостившегося рядом.

Хельга отсутствовала долго. День пролетел незаметно, Вальтер нашёл запасные ключи в ящиках в прихожей, ещё раз прогулялся с псом, сходил в магазин, чтобы наполнить холодильник Хельги продуктами, и только затем собрал свои вещи и принялся ждать. Сперва он взял сборник Лавкрафта из книжного шкафа в кабинете сестры, но мозг никак не хотел связывать печатные слова в предложения. Вальтер всё думал и думал об утренней ссоре.

Он был несправедлив к Хельге, и не имел права заставлять её. Мужчина решил, что пора бы перестать надеяться на других. Он позвонил в агенство по прокату автомобилей и арендовал надёжный фургон, в котором собирался жить ближайшие несколько месяцев. Часть плана выполнить в одиночку ему не удастся, а выполнение остальной части потребует больше ресурсов, но Вальтер сдаваться не планировал. А брата он готов ждать хоть до дня Рагнарёка, если королеве смерти так угодно.

Ещё до того, как ключ повернулся в замке, Фенни поднялся и завилял хвостом, смотря в сторону двери. Вальтер понял, что Хельга возвращается, и приготовился к разговору. Нутро его сжалось, но он мысленно проговаривал всё, что должен сказать сестре напоследок. Быть может, они видятся последний раз.

Войдя в прихожую, Хельга не включила свет. Фенни отчего-то сел на пол, вместо того, чтобы броситься к хозяйке на встречу, что показалось Вальтеру странным, но отступать он не намеревался.

— Хел, я понимаю, что мой приезд был дурной затеей, — начал мужчина, встав с дивана и направившись в прихожую. — Я…

Но Вальтер не успел договорить. Хельга швырнула в него неким длинным предметом, и он инстинктивно выставил вперёд руки, чтобы поймать его. Увидев, что он держит в руках, Вальтер обомлел. Это был тяжёлый каролингский меч, с лезвием, завёрнутым в тряпицу. На серебристой гарде была ржавчина, складывающаяся в рисунок трёх рун. Обомлев, мужчина развернул меч. Клинок был бурым на острие и имел мутные разводы по всей длине. Кровь и слюна исполинского волка. Тот самый меч.

Вальтер поднял взгляд на Хельгу, что стояла в полумраке прихожей, не выходя на свет, и отшатнулся, чуть не выронив магическое орудие. Сестра была не одна. Вцепившись ей в плечи, справа от неё стоял незнакомец. Женщина поддерживала его как могла, но ей явно было тяжело, даже не смотря на истощённый вид молодого мужчины. Волосы сестры были распущены и слегка взлохмачены, пальто было одето нараспашку, по лицу катились капли пота. Вальтер замер, не зная что сказать и сделать.

— Выключи свет, — попросила Хельга, — и помоги мне. Он ужасно тяжёлый.

Не выпуская из руки рукоять меча, в который он вцепился правой рукой, Вальтер исполнил просьбу сестры. Щёлкнув выключателем, и позволив комнате погрузиться в закатные сумерки, мужчина поддержал брата с другой стороны и помог Хельге отвести его на диван. Даже сквозь одежду Вальтер заметил, что Норман холоден, как лёд. А ещё его рубашка была мокрой на груди и рядом с воротом.

В багровом свете заката лицо юноши, вернувшегося с того света, казалось более живым, но Вальтер, проведя рукой по его коже, заметил, какая она твёрдая. Особенно на шее, где Хельга поставила заплатку из искусственного заменителя. Так и не желая выпускать магический меч, Вальтер опустился на колени перед братом близнецом. Он сидел ссутулившись, а взгляд бледных зелёных глаз смотрел в пустоту, будто переход из загробного царства ещё не завершился.

— Норман, это я, ты узнаешь меня? — спросил Вальтер, совсем забыв, что брат совсем не знает своего мидгардского имени.

— Он всё ещё не пришёл в норму*, — пояснила Хельга и нервно хохотнула. Её силы были истощены, и она прислонилась к стене, чтобы не упасть. — Когда мы притащили его в Мидгард, он был мёртв уже давно, даже несмотря на то, что ты сохранил его тело в ледяных землях Йотунхейма. Я заменила ему всё, что могла — внутренние органы и отрезки сосудов. Залатала его раны, оживила мозг. Его сердце будет биться, а лёгкие смогут дышать. Но есть он не сможет, даже если захочет, так как система пищеварения была слишком сильно повреждена. Будешь вводить ему питательные вещества по вене, я снабжу тебя всем необходимым. Считай, теперь у тебя ещё один домашний питомец. Фенни тоже останется на тебе. Даже не думай, что твоя вендетта повод отлынивать от обязанностей.

Хельга казалась равнодушной, но Вальтер понимал, она рада воссоединению братьев не меньше, чем он сам.

— Но почему ты сделала это? — с улыбкой спросил мужчина, поднявшись на ноги. Он наконец рискнул выпустить меч и положить его на диван рядом с близнецом, на радость Фенни, который тут же обнюхал оружие. — Я столько просил, столько умолял. Я наорал на тебя сегодня утром. А ты вернулась с ним и с магическим мечом.

— Меч хранился под телом Нормана все эти годы, я его спрятала, — призналась Хельга, смотря прямо в глаза Вальтера. — Я наконец-то всё осознала. От судьбы не бегают. Я — повелительница смерти, ибо таковой меня сделал Один Всеотец, и остаюсь ей во всех девяти мирах. Много лет я лицемерила, отрицая факт своего преступления. Когда-то я пошла на сделку с отцом, оставила Бальдра Прекрасного в своих чертогах, надеясь, что смерть он сможет полюбить не меньше жизни. Я ошиблась. Здесь у меня появился тот, кто полюбил смерть больше жизни, но меня это не радует. И я решила, что Рагнарёк — единственный выход всё исправить. Я оплакала Нормана в одиночку, и он покинул Хельхейм. У смерти иногда куда больше силы, чем у всех живых вместе взятых.

Закончив свою речь, женщина отвела взгляд и сложила руки на груди, словно признавая своё поражение.

— Я не знаю, как тебя благодарить, — прошептал Вальтер, проводя пальцами по левой стороне лица сестры, осторожно очерчивая каждый шрам.

— Передавай нашему отцу привет от его единственной и горячо любимой дочери, — с печальной улыбкой отозвалась Хельга, кладя свою ладонь поверх руки брата. — И когда он освободится, я клянусь исполнить своё предназначение.

— Здравая мысль, — произнёс Вальтер. Он не удержался и крепко обнял сестру, притянув к своей груди. — Я буду всегда обязан тебе.

В это время Фенни, обнюхивавший и осматривавший меч, переключился на Нормана. Волкособ поставил свои лапы ему на колени. Норман сидел, слегка наклонившись вперед, поэтому морда пса оказалась прямо у него перед лицом. Вальтер и Хельга замерли, расцепив объятия. Пёс впервые видел близнеца своего хозяина, и если между ними появится неприязнь, это может закончиться фатально для ожившего Нормана. Фенни старательно обнюхал голову незнакомца, а затем полизал его щёку, и так же осторожно другую, словно пытался согреть. Вальтер облегчённо вздохнул.

Норман, до этого сидевший без движения, медленно поднял руку и положил её на спину Фенни, а затем уткнулся лицом в его шею. Вальтер и Хельга расслышали бормотание, напоминающее фразу «хороший пёс».Примечание к части*Речь идёт о Железном лесе, в котором обитали великаны-йотуны в обличие ведьм и волков. В этом же лесу великанша Ангрбода породила Фенрира, Хель и Йормунганда.

*Глейпнир — в германо-скандинавской мифологии, волшебная цепь, которой асы сковали волка-чудовище Фенрира. Когда наступит Рагнарёк, Фенрир должен сам разорвать на себе путы.

*"Хагалаз" — руна разрушения, так же считается руной очищения от всего старого и ненужного, руна "Соулу" — руна "звёздного часа", момента, когда поздно отступать.

*Нанна — в скандинавской мифологии, богиня плодородия, от взаимодействия с солнцем и теплом, супруга Бальдра. Умерла от горя, не вынеся смерти мужа.

*"Райдо" — руна пути, защиты путешественников.