Остров Веры 2 (джен)

Таксист забрал Ирен из клуба "Сбитый летчик" не дав ей времени переодеться. Девушка лишь на минуту заскочила в гримерку, накинула поверх красного купальника, в котором выступала, белую лаковую куртку и успела схватить белую мохнатую сумочку в которой лежали помада, телефон и банковские карты.

— У нас нет времени, — торопил ее Таксист.

— Я все, уже бегу, — ответила Ирен и поспешно покинула гримерку, мельком взглянув на себя в зеркало.

Девушку не нужно было долго уговаривать. Ее лицо светилось. Таксист видел ее состояние и, казалось, позавидовал счастливчику, к которому спешит такая красивая девушка. Она бежала, летела к своему счастью. Получив долгожданную весть от Ромы, теперь все остальное, все чем она жила это время без него, казалось ей мелким и ненужным.

Быстрым шагом они вышли на задний двор, обогнули мусорные контейнеры и Ирен увидела припаркованное такси.

—Это ваша машина? —спросила она, — вы и правда таксист?

Щелкнули открывшиеся пультом замки на дверях автомобиля.

— Да, это моя машина, садись, —ответил ее спутник, — Надеюсь ты никому не рассказывала о том, где работает Рома и чем он конкретно занимается. Он ведь просил тебя об этом в своем последнем письме.

— Нет, нет, конечно! Никому ничего не говорила. Я тогда сразу после прочтения стерла текст, как он просил.

— Молодец, все сделала правильно.

— Я долго ждала этого дня, этой встречи, что даже не верится. Вы давно знакомы с Ромой? — спросила Ирен, усаживаясь на переднее пассажирское сидение.

— Знакомы, но не близко. Мы просто коллеги, — ответил Таксист всем видом показывая, что не настроен на беседу.

Но девушка была взволнована предстоящей встречей со своим любимым и не умолкала.

— Скажите, а нам далеко ехать? Это в городе или за городом?

— В городе, — сквозь зубы процедил Таксист и завел машину, но трогаться с места не торопился.

— Почему мы стоим? Вы же сказали, что нам нужно торопиться. Я даже не успела снять с лица грим и переодеться. —Ирен посмотрела на Таксиста огромными, синими, подведенными черными тенями глазами.

— Ты должна застегнуть ремень безопасности. —Таксист снял со своей шеи шарф.

— Ах, ну конечно, — спохватилась Ирен.

Она повернулась спиной к водителю, чтобы взять эластичный ремень.

Этих секунд Таксисту хватило, для того, чтобы набросить шарф на шею девушке и затянуть его. Ирен вскрикнула и резко повернула голову к водителю. Таксисту пришлось изловчиться, чтобы не ослабить удавку. Удивление в глазах жертвы сменилось болью. Рука девушки непроизвольно схватилась за горло. Она хотела что-то сказать, но начала хватать ртом воздух и через несколько секунд затихла, направив в потолок помутневший взгляд.

— Я прервал твой прекрасный, волнующий полет, птичка. — шепотом произнес Таксист.

Он с восхищением смотрел в погасшие глаза, обрамленные приклеенными длинными ресницами, из которых только что ушла жизнь. Ладонью аккуратно прикрыл их и нажал на газ, не озаботившись тем, чтобы спрятать тело.

Через несколько минут желтое такси мчалось на предельной скорости сквозь освещенные фонарями улицы, обгоняя автомобили, пролетая через пешеходные переходы прямо перед носом у растерявшихся пешеходов. Водитель не замечал ни сигналивших ему водителей, ни мелькавших за окнами машины домов, ни людей, которых в столь поздний час было довольно много. В его голове был четко обозначенный маршрут и ничто не могло заставить свернуть в сторону.

Таксист гнал машину не отвлекаясь, внимательно следя за дорогой, пока не выехал за город. На трассе ему пришлось остановиться, потому что дальнейший путь к месту назначения нужно было прийти пешком. Он съехал с трассы в лес, вытащил из багажника полиэтилен и завернул в него труп. Взвалил тяжелую ношу на плечо и направился вглубь темного леса по едва заметной тропе. Сделав привычную работу Таксист уселся на холмик свежей земли и замер, погрузившись в мысленный диалог с убитой им Ирен. Он знал, что его возвращения ждут, но не торопился покинуть место захоронения, опасаясь прервать общение с духом девушки. Теперь он мог открыться ей и пожаловаться на свою жизнь. Она выслушает, не прервет его, не возразит, не осудит.

Таксиста действительно ждала доктор Эмма Крауз. Несмотря на то, что доставлял ей немало хлопот и неприятных моментов, этот странный человек был самым любимым ее детищем. Первым человеком, в мозг которого был имплантирован смарт чип «Искра». Проект «Искра» не получил финансовой поддержки от государства и был закрыт корпорацией «Ана Ката». Созданный нейробиологом Крауз, система имплантации нового поколения оказалась никому не нужна. Мифические, непонятные доктору Эмме этические проблемы помешали развитию проекта. Ее попытки доказать, что люди с интеллектуальным чипом «Искра», имплантированным в мозг, будут иметь повышенный IQ, станут более счастливыми и здоровыми игнорировался.

Однако доктор Эмма не теряла надежды, что наступит время и ее изобретение станет востребованным. Она упорно продолжала, уже по своей личной инициативе, вести дневники наблюдения за единственным подопытным. Президент корпорации закрывал глаза на ее исследования, поскольку испытуемый, упрямо называющий себя Таксистом и не приемлющий никакого другого имени, был ему полезен. Доктор Эмма в свою очередь ценила то, что ей, пусть и в урезанном варианте, предоставлена возможность продолжать работу над своим творением, тоже сквозь пальцы смотрела на то, каким образом используют возможности ее подопечного.

Внутри себя она не оправдывала босса, но и не сожалела о людях, которых лишал жизни Таксист. Она никогда не видела жертв, не интересовалась кто они были. Их не существовало в ее мире. Крауз единственно важной целью своей жизни видела возможность оставить после себя что-то для будущих поколений, для дальнейшего развития цивилизации. В этом она видела смысл своего существования и свое предназначение. Поэтому ей несмотря ни на что нужно было продолжать испытания смарт чипа «Искра».

Благодаря чипу, внедренному в мозг Таксиста, можно было не беспокоиться о том, что он не выполнит задания или расскажет о заданиях посторонним. Пациент полностью и безоговорочно подчинялся любым ее приказам, не обсуждая их и не рассуждая. Идеальный исполнитель, полностью контролируемый и не притязательный. Таксисту не нужна была оплата. От корпорации он получал минимальный набор, необходимый для выживания: еду, жилье, краски и мольберт для хобби, машину такси и был вполне доволен своей жизнью.

Имплантированная в его мозг система дала ему способность к рисованию, а также при помощи чипа производился полный контроль за его эмоциональным и физическим здоровьем. Что позволяло своевременно принимать меры и содержать организм бодрым и здоровым.

Доктор Эмма была удивлена, когда узнала о неприязни к ней подопытного. Она искренне считала, что принесла в его жизнь смысл и душевное спокойствие. Для нее Таксист был как чистый холст, на котором она выпестовала, создала человека новой эры. Сосредоточившись на одном деле, доведя его до совершенства, теперь, вместо благодарности, она чувствовала неприкрытую ненависть Таксиста и это ее беспокоило. Полностью отключить личные эмоции и эмпатию у подопытного было невозможно. Без этого человек перестает быть собственно человеком и становится бездушной машиной. Проект «Искра» предполагал дать человеку новые способности, а не низвести его до степени биоробота.

Крауз вздрогнула, когда на дисплее монитора увидела, как Таксист влетел в свою небольшую комнатку, весь дрожа от нетерпения. Он невидящим взглядом окинул жилище с разбросанными по полу кистями и карандашами, обоями заляпанными потеками краски, перевернутым мольбертом.

— Сейчас, сейчас, — послышался его голос.

Доктор Эмма молча наблюдала за тем, как Таксист достал из кармана пузырек из темного коричневого стекла. Открыл его и стал вытряхивать содержимое на раскрытую ладонь, но оттуда ничего не выпало. Таксист поднес пузырек к глазам и заглянул внутрь, чтобы окончательно удостовериться, что там пусто. Затем со злостью швырнул его об стену и застонал.

Через несколько секунд он встрепенулся, бросился к мольберту, поднял его, включил две яркие лампы и направил свет на распорки мольберта.

Холсты, натянутые на подрамник, стояли у стены. Таксист взял один из них и выставил на мольберт, схватил графитовый карандаш и замер, выпучив глаза на белое полотно. Отраженный от холста свет падал на его лицо, придавая мертвенно бледный тон. Глаза возбужденно горели.

Доктор Эмма приблизила изображение камеры и увидела слезы в безумных глазах своего подопечного. Сочувствие было ей чуждо, но внутри шевельнулось незнакомое ранее ощущение. Буквально на мгновение, едва коснулось души и растворилось, не дав вредоносным мыслям проникнуть в сознание.

Крауз внимательно, не отрывая взгляда от монитора смотрела, как Таксист отшатнулся от мольберта и коротко, словно раненая птица, вскрикнул. Забормотал что-то непонятное себе под нос, дергая головой. Она перевела взгляд вправо. Кривые на мониторе, считывающем биопоказатели пациента в режиме реального времени пришли в движение. Уровень артериального давления Таксиста пополз вниз, усилилось сердцебиение. Впрочем, и без показаний сатурации доктор по бледности кожного покрова определила высокое содержание в крови пациента карбогемоглобина. Патология могла привести к судорогам, но доктор не торопилась оказывать помощь. Она знала, что именно в такие моменты происходит чудо, не поддающееся рациональному объяснению. Это состояние пациента можно было определить, как снисхождение божьего благословения. Включался тот самый импульс творчества, который водил рукой художника, переносящей на холст образы, краски, блики, возникающие в его мозгу как бы из ниоткуда.

— Ее глаза, огромные, полные удивления глаза! — прошептал Таксист синюшными губами.

Озаренный идеей он уверенно стал рваными рывками наносить штрихи будущей картины. Сосредоточенно вырисовывая дрожащей рукой мелкие детали, пациент потерял счет времени.

Таксист всегда знал, что хочет быть таксистом, но талант художника открыла в нем доктор Эмма. Ненавистная Эмма Крауз, которая мучила и наказывала его за малейшую провинность. Судьба распорядилась так, что именно она стала для него проводником в мир прекрасного.

Таксист жил, ел, пил, выполнял ее задания, безропотно проходил процедуры и тесты. Все ради этих моментов откровения у мольберта. Минуты, когда наконец он мог выплеснуть на холст все накопленные эмоции, переполнявшие его до краев.

Именно доктор Эмма нашла ту потайную кнопку и нажала ее. Кнопку, которая для него неуверенного, забитого, грубого, никчемного человека открыла тайну мироздания. Все вокруг состоит из энергии, которую могут чувствовать и которой могут управлять лишь избранные. Таксист научился собирать по крупицам впечатления и образы, копить драгоценные частицы чтобы, очутившись перед мольбертом, создать из всего этого богатства нечто прекрасное.

Нет, доктор Эмма не учила его рисунку и композициям. Это всегда дремало внутри него. Глубоко под толщей временных слоев было сокрыто умение, некогда водившее заскорузлую натруженную руку его далекого предка. Возможно его рука обугленным куском дерева скользила по стене пещеры, рождая на глазах у восхищенных соплеменников реалистичные образы людей и животных. И через время внутри генной цепочки заложенная замурованная в лабиринтах ДНК эта искра божья передалась ему. Доктор Эмма при помощи смарт чипа «Искра» лишь активировала то, что сидело внутри него в застывшем первородном состоянии.

Поэтому Таксиста разрывало на части при воспоминании о докторе Эмме. Он одновременно и ненавидел ее и боялся, и боготворил.

Его рука взлетала над холстом и короткими мазками окропляла холст. Таксист жадно ловил каждое мгновение этого состояния, когда краски будто сами собой смешивались на палитре, создавая новые цвета. В эти мгновения он умирал для реальности. Весь, без остатка погружался в параллельное пространство где действовали иные законы. Только от его мысли, от его воли зависело какой тон ляжет на холст. Какая линия взмоет вверх, подхватив за собой вереницы других линий. Соберет из хаоса корсет, и на холсте возникнет объемный рисунок, выпуклый, живой и неподражаемо прекрасный.

Доктор Эмма сходила в буфет и вернулась с чашкой кофе. Таксист уже несколько часов без отдыха не отрывался от работы. Он переминался с ноги на ногу, разминая затекшие колени. Пора было его остановить.

— Таксист, ты меня слышишь? — сказала Эмма в микрофон. Сигнал передавался в мозг напрямую.

Пациент вздрогнул, положил кисть и повернул голову в сторону камеры слежения, в ожидании приказа.

— Ты должен отчитаться о выполнении задания, — продолжила Эмма.

Она отметила, что ее подопечный непроизвольно поморщился. Непрерывающийся зумм внутри мозга мешал ему сосредоточиться.

— У меня не было времени, — ответил он вслух.

Таксист привык разговаривать с голосами в своей голове. Вначале голосов было много, но в последнее время звучал только голос доктора Эммы.

— Показатели эмоциональной стабильности неудовлетворительны. Тебе нужно отдохнуть.

— Я работаю над новой картиной, — глухо ответил Таксист.

— Оправдания не принимаются. Сначала отчет, потом картины, — жестко отчеканила Крауз.

— Задание выполнено. Девушка по имени Ирен ликвидирована, тело зарыто в лесу. Никаких инцидентов не было. Все прошло гладко.

— Хорошо. Вот видишь, отчитаться было совсем несложно. А теперь расскажи, как прошла встреча с добровольцем для нашего проекта.

— Он не подходит. Этот рыжий парень, Рональд, не подходит.

— Это не тебе решать, подходит он или нет. Ты в очередной раз срываешь переговоры.

— Эти люди нам не подходят, — упрямо повторил Таксист.

— Ты поступил неправильно. Решения здесь принимаю я. Придется тебя наказать.

— Нет, нет! —закричал Таксист и тут же схватился за голову. Он упал на колени со страшным криком, который не пропускали толстые звукоизолирующие стены.

Крик, вырывавшийся вместе с воздухом из его легких, не прекращался, пока в уголках рта не выступила пена. Глаза закатились, он завалился на бок и потерял сознание.

Крауз, стоя перед пультом смотрела через монитор на свернувшееся эмбрионом тело несчастного. Со вздохом сожаления она отключила подачу ультразвука ему в мозг. Затем приблизила картину над которой трудился Таксист.

С полотна на нее смотрели огромные синие глаза в которых застыл ужас, боль, отчаяние и вместе с тем обреченное облегчение. Белки глаз были покрытые сеточкой красных капилляров. Черные растушеванные круги вокруг глаз, светлые, почти прозрачные брови, каждый штрих этой жуткой композиции дышал мрачной животно-метафизической красотой.

Эмма Крауз не могла оторвать взгляда от картины.

— Это прекрасно! — произнесла она и голос ее прервался придыханием восторга, — да он чертов гений!