Против Системы (джен)

Опасения Вигго начали находить подтверждения, пусть и в большинстве случаев косвенные — даже самая малая вероятность реальности его предположений заставляла хорошо задуматься.

Много о чём задуматься.

Может быть, ему стоило пересмотреть своё отношение к подчинённым, провести реформы, несколько поменять концепцию семейного дела, ведь верность традициям это неплохо, но не стоило забывать о том, что всё неспособное изменяться, развиваясь, неизбежно погибало.

Именно это, кстати, объясняло причины, по которым Жуткие Жути мутировали в Диких всего за несколько поколений — и так невероятно выносливый организм дарˈка не хотел допускать свою гибель, меняясь.

Эволюционируя.

Развитие…

Движение вперёд.

Иного выбора не было — Вигго не хотел стать тем, на ком окончится многовековая (многотысячелетняя!) история клана Гримборнов.

А тянулась она от самой колонизации Аритума, от самого создания дарˈка, как вида — Гримборны были одной из тех немногих фамилий, что пришли ещё с Земли, и даже там имели свою богатую историю.

Самое смешное, что все эти рода сосредоточились на так называемом Северном Архипелаге.

Столько родов бок о бок существуют третье тысячелетие!

Или четвёртое?

Впрочем, это всё сейчас было совершенно не важно — важно было найти союзников, заинтересованных в их общей победе, или хотя бы в уничтожении их пока что неизвестного противника.

Именно уничтожение.

После всех понесённых по их вине убытков на меньшее он был просто не согласен!

С каждым разом его Чистильщики приносили всё меньше добычи — любой, даже если то были и трупы Диких, которым гениальные предки Вигго тоже нашли достойное применение — пользу должны были приносить даже самые жалкие.

Самых сердобольных можно было успокоить тем, что у бедолажек не было будущего, и дарˈка Гримборна просто избавляли их от страданий, ведь те, так или иначе, погибли бы на улице, просто продлив собственную агонию.

И это даже было правдой.

Честно, говоря некоторым важным, но слишком мягким личностям эту версию, Вигго не врал — просто недоговаривал.

Отстрел Диких доселе никогда не был основной задачей тех, кого в народе прозвали Чистильщиками (и махнув рукой на попытки дать им иное название, его закрепили за этой частью его организации), а лишь второстепенной их задачей.

На самом деле Чистильщики занимались поиском незарегистрированных Жутких Жутей — детей дошкольного возраста, которых ещё можно было правильно воспитать, обучить всему, что требовалось, и продать.

Конечно — долго, муторно, но в результате это окупалось многократно.

Ведь, зачастую, Жути в простых семьях были неграмотными и потому большую часть точной работы выполнять не могли — только быть простыми слугами, и то, если родители или хозяева вдолбят в пустые головы правила.

Да и смертность среди Жутей была ужасающей.

Ужасающей нормальных, психически здоровых обывателей, но никак не его головорезов, которые занимались такой вот работой.

Но, на самом деле, Вигго прекрасно понимал, что любую из тех Жутей, что прошли через его организацию, ждала более сытая и спокойная жизнь, чем бестолковых неучей, коими полнились Города.

Его Жути умели читать и писать, считать, могли выполнять большую часть офисной работы — многие организации руками и ногами цепляются за таких работников, которым платить можно было в разы меньше, а отдача от них была в разы больше.

Ведь своим товаром Вигго по праву гордился.

Он демонстративно на должность своего секретаря взял одну из воспитанниц его школ.

И она его пока ни разу не подвела.

Обученные, образованные и абсолютно покорные Жуткие Жути пользовались спросом даже далеко за пределами Ториатанского Архипелага, и некоторые даже не ленились отправлять своих Безвольных к нему на перевоспитание (детей, зачастую), но это было намного дороже.

Не совсем законный, но очень и очень прибыльный бизнес, в общем.

Теперь же уничтожение Диких было даже важнее — их трупы приносили больше пользы, чем они живые, ведь воспитать Дикую Жуть в адекватного работника было невозможно.

А жаль.

Очень жаль.

Чистильщики забирали убитых ими Диких Жутей, которых потом благополучно кремировали (не десятки и не сотни — тысячи и тысячи в месяц, ведь, вообще-то, незарегистрированных жителей в городах было больше, чем свободных граждан), а прах продавали фермерам, державшим мукафиевые плантации — увы, к всеобщей печали Жутей лучшего удобрения для этого миленького цветочка пока не нашли.

Всё равно его организация продавала Жутей некоторым из тех самых фермеров, но только самых низкоквалифицированных, ведь спустить столько труда и сил на ветер, пусть и за немалые деньги, было просто жаль — Жути на плантациях больше года не жили.

Неприятно было осознавать, что его миленькое семейное дело даже косвенно могло помогать тем, кто производил Алый Сон, Голубую Ярость, Звёздную Дорогу и прочую дрянь.

Отвращение к наркоманам и тем, кто поставлял им запрещенные препараты, Вигго ещё в детстве приобрёл от всё того же деда, старательно оберегавшего своего наследника от дурных компаний и всей избалованной молодёжи, очень любившей побаловаться всякой дрянью, да и сейчас она вряд ли была иной.

Это удручало…

Конечно, пока были в мире идиоты, у него была прибыль, и моральную сторону вопроса всегда приходилось отбрасывать, но…

Если у него, у Вигго, всё же будут когда-нибудь дети, а он был обязан передать в конце концов всё семейное дело наследнику, то он точно так же будет держать в ежовых рукавицах, лишь бы они не столкнулись с той оборотной стороной их мира.

Там было слишком много грязи.

* * *

Их такое внезапное знакомство не остановилось, едва начавшись, — пусть изначально тот котёнок и был великолепным предлогом, чтобы прийти в клинику, дабы потом обнаружить себя бодро топающей домой в компании этого приятного молодого дарˈка.

С Тани можно было много о чём поговорить, он был великолепным рассказчиком и не менее талантливым слушателем, а потому проводить с ним время было всегда интересно.

Необычно.

Странно.

Так странно!

Ведь Эрри не привыкла кому-то рассказывать о том, что было у неё внутри, в её разуме, в её собственном мире, прекрасно зная, что любой может плюнуть ей в душу, даже не заморачиваясь красивыми для того объяснениями.

Уже тысячелетия известно, что художника, конечно, просто обидеть, но это не означало, что от этого знания их обижали меньше — напротив, заставить ранимых творческих личностей прятать наполненные злыми слезами глаза у многих было любимым развлечением.

Особенно для таких же ранимых творческих личностей.

Естественный отбор — выживали (и метафорически, и, увы, физически, бывало ведь всякое) сильнейшие.

Всё в порядке вещей.

Живя в обществе хищников, так просто было стать их жертвой…

Пришлось понять для себя раз и навсегда — нельзя было безрассудно доверять свою душу, свои переживания, свои мысли добрым, но на деле — малознакомым дарˈка.

Это уже немало раз спасало Эрри, уже немного зачерствевшую после предательства бросивших её на попечение Школы родителей, сбежавших в другой Город, от возможных дальнейших обид, ведь, как известно, чтобы не разочаровываться, не надо очаровываться.

Но в этом случае почему-то это не сработало.

Доверилась.

И не зря.

Как-то незаметно Эрри предложила зайти новому другу на чай, а потом, спустя пару-тройку месяцев с удивлением, на грани шока, обнаружила, что проводила с ним всё своё свободное время, и обо всех её насущных проблемах он был осведомлён едва ли не лучше её самой, что уж говорить о давних радостях и бедах.

И она немало узнала о нём.

О том, что Тани был самым что ни на есть коренным жителем этого невзрачного городка, и родом был из простой семьи, что было у него три брата и две младших сестры.

О том, что Бейлы не приняли выбор своего сына, решившего посвятить себя лечению зверей, а не дарˈка, и бросили мальчишку тогда ещё, оборвав с ним все контакты, и только с престарелой прабабушкой Тани поддерживал хорошие отношения до самой её смерти, мирной и тихой, в кругу семьи, всех внуков, детей и даже правнуков.

Её похороны, скромные и тоже тихие, стали последним разом, когда Тани, тогда совсем мальчишка ещё, ему едва пятнадцать исполнилось, видел своих родных.

Они отреклись от него, а он — от них.

Жил он теперь в однокомнатной квартирке, доставшейся ему в наследство от той самой своей прабабушки, которая и привила мальчишке любовь к животным, которая и определила его будущее, его призвание, которая единственная его поддержала, не бросила в самый важный момент.

Проработав пять лет ветеринаром на одной из ферм близ города, Тани ушёл оттуда, как только кончился обязательный срок, открыв на доставшиеся в наследство, скопленные и заработанные деньги собственную клинику, которая уже спустя пару лет стала весьма знаменита в своих кругах, и это окупало все старания молодого ветеринара.

Обеспеченных клиентов у него, как ни странно, хватало.

Но даже то, что парень сумел вырваться из толпы себе подобных, отличившись в лучшую стороны, обеспечивая себя сам и ни в чём не нуждаясь, пусть и не шикуя, не заставило остальных Бейлов пересмотреть отношение к своему младшему сыну.

И не было видно, что Тани тем опечален.

Возможно, именно то, что семья не приняла их такими, какими они были, бросив на произвол судьбы, и сроднило их особенно сильно.

И то, что, как внезапно оказалось, ветеринар был почти на десять лет старше чем Эрри, сама ведь недавно была выпускницей, совершенно не мешало их общению, к радости обоих.

Они часто стали гулять вместе, особенно после того, как Эрри сумела выбить на работе пропуск в парки Верхнего Города.

На двоих дарˈка.

Конечно, начальству это пришлось объяснить, как поиск вдохновения в нестандартной, более близкой к природе обстановке, но, кажется, её непосредственная руководительница, Громмель преклонных лет, всё прекрасно понимала, махнув рукой.

Всё то она видела…

Так или иначе, а вдохновение действительно появилось, да ещё какое — производительность Эрри, креативность и эффективность её идей явно повысились, и это было главное для всех.

Правда, спорным был тот вопрос — что же повиляло так благотворно на неё — парки на пару со свежим воздухом, или всё же некто Тани-Лив Бейл.

А они, прихватив с собой заметно подросшего, ухоженного и довольного жизнью Косса, того самого котёнка, послужившего причиной их знакомства, даже несколько раз (точнее всего три, но зато каких!) сумели выбраться за пределы Города и побывать в заповедных лесах, где Эрри оторвалась за все эти месяцы в тех бетонных и стальных махинах, её окружавших…

Несколько десятков набросков и этюдов, которые стали поисками к самой настоящей картине, написанной по старинным технологиям.

Эту картину в последействии, годы спустя, Эрри от безысходности продала, получив за неё весьма и весьма солидную сумму, ведь в век развитых технологий и автоматизации всего, что только можно было, ручной труд становился роскошью.

А мастера, способные на создания своих шедевров — творцами этой роскоши.

Наконец-то пересытившись той серой, скучной жизнью, девушка ощутила себя живой рядом с таким же живым, и с восторгом она творила, видя идеи буквально во всём.

Серия картин про нелёгкое дело Тани?

Запросто!

Его портрет? В её мастерской, коей была названа самая большая комната её квартиры?

Легко!

Выставить на ежегодном весеннем фестивале свои работы, там, в главной художественной галерее Авешш-Анира?

Трудно, но выполнимо!

Только рядом с этим необычным, поразительно-честным и добрым дарˈка, рядом с Тани она поняла, что вся серость мира была не вокруг — в её собственной голове она застряла, не желая выходить.

А теперь даже в вечно окружавшей её монотонности девушка находила свою прелесть, чем поражала даже самого своего друга.

Друга?

Но разве рядом с просто другом могло быть так сказочно просто, так по-волшебному спокойно? Разве можно обнимать просто друга так, что рёбра у него трещали, грозя не выдержать, и ощущать, как собственное сердце предательски сильно билось о собственные рёбра.

А ведь он наверняка тоже слышал.

Она — слышала.

Просто друг вряд ли стал бы звонить ей в обед, напоминая бросить все свои дела и отправиться покушать, ведь от хорошего питания зависело очень много, ему ли, как врачу, то не знать.

Просто друг вряд ли стал проводить у неё дома времени едва ли не больше, чем у себя, просто разговаривая с ней за чашечкой чая, позируя для серии картин или заворожённо наблюдая за тем, как она рисовала довольно урчащего Косса.

Просто друг вряд ли стал бы ей так дорог…

Ведь она тряслась каждый раз, когда он уходил домой, проводив её, потому что те страшные, жестокие и необъяснимые убийства не прекращались, пусть и стали происходить намного реже, словно преступник нашёл себе новое занятие и был слишком занят.

Было очень страшно за Тани, пусть девушка понимала, что он вполне мог за себя постоять, но иррациональный ужас не желал её отпускать, и потому провожала она своего гостя всегда очень печальным взглядом.

И он прощался — виновато, словно сказать что-то хотел, а боялся.

Ох, неспокойно было.

И в Городе, и в душе Эрри.

Но больше всего она, каждый раз провожая Тани, хотела вцепиться в него мёртвой хваткой, прошептав почти неслышно: «Останься!»

Возможно, когда-то она сделает так.

Возможно — сейчас.

* * *

Если доселе Деймос считал себя на фоне остальных известных ему Фурий достаточно искусным Одарённым, не зря же он столько лет жил в Библиотеке, то теперь он понял, насколько ему далеко даже не до недосягаемого совершенства — даже до мастерства.

Да, он великолепный теоретик, но по силам даже чисто практик-Иккинг уступал любому аксаанскому мастеру.

Верно было и обратное…

Теперь, когда их Аши… синхронизировалась? заместилась? перемешалась с местной энергией, когда их сила протекала через одну точку пространства и времени — через их Учителя, они начали прогрессировать совершенно невиданными темпами, оказываясь способными на то, что им раньше казалось лишь чудом.

Аран оказался не просто Мастером — его аксаанцы не зря едва ли не называли божеством своим, не зря он таковыми считался для иномирцев.

Владыка А’Ксаана.

Не зря жители этого мира его так называли!

Как бы то ни было, в котором-то там колене правнук Кровавого Стража, сидевший в то время на троне А’Ксаана, видный цветок династии, основанной его старшей дочерью, а вернее самим Драконьим Королём, не был настоящим правителем этой планеты.

Она всегда принадлежала Стражу по праву. С самого того мига, когда Первые, чьим прямым и последним потомком в этой галактике, в этом Изначальном Мире, не считая Трёх Сестёр, и являлся Аран, его душа.

Обитель древнейших Странников…

Рождение Души Стража стало концом древней цивилизации А’Ксаана.

Но Тау’Кса — столица А’Ксаана — была выстроена не на пустом месте, а на руинах заброшенного тысячи лет назад, забытого на многие века древнейшего города.

Как и десятки, а спустя веки и сотни, других городов, гнёзд, монастырей — всё выстроено на руинах погибшей древней цивилизации.

Ведь Храмы и Библиотеки уже были в этом мире.

Ведь Авен и Лаун привели своего подопечного не в пустой, новый мир, а планету, принадлежавшую ему всегда, только ждавшую дня, когда он замкнёт Малый Круг, когда станет наконец-то Высшим Одарённым.

А’Ксаан…

История этого мира со времён Второй Колонизации была не менее интересна, чем история древней цивилизации, и история Алой Пустоши, находившейся, по факту, в другом измерении, как и Круги в Храмах и Библиотеки.

Нескольких месяцев было слишком мало, чтобы изучить этот вопрос, особенно учитывая то, что заниматься этим пришлось в свободное от учёбы время, особенно учитывая то, что не было этого времени, практически.

Завершив своё ученичество, они обязаны были вернуться на Аритум, чтобы спасти тот мир от страшной гибели в пучине сытого довольства и нравственного разложения, в бездне беззаконья и диктатуры местных вождей, к которой неумолимо приближалась планета.

Братья Высшего Стража.

Братья Владыки А’Ксаана.

Они имели право вершить историю мира, в котором несколько веков жили его бывшие поданные, возжелавшие свободы, в который его бывшие ученики принесли знания Одарённых.

И чтобы спасти Аритум, им придётся очень постараться и учиться сейчас, не отвлекаясь, в первую очередь, чтобы организовать, не без помощи своего Мастера, естественно, систему обучения Одарённых, подходящую для дар’ка.

Не тот ошмёток, который остался в наследство Фуриям дар’ка от мятежных учеников Арана.

Настоящий Орден.

Переворот.

Чем больше Деймос наблюдал за Араном и Иккингом, которого Страж готовил не только как воина, но и как правителя, ведь, как сумел понять парень, из Аритума будут лепить подобие А’Ксаана.

Не то чтобы это плохо, наоборот, только Мастер подобного рода мог обучить его брата всему, что тому стоило знать, и мир Арана был образчиком порядка и почтения к Небесным Странникам и прочим Одарённым. Но Фурия прекрасно понимал, что любой переворот, особенно подобного рода, не обходился без крови, а воевать с… собственным народом, получается, не хотелось.

Но придётся.

Коли уж они назвались Стражами, коли уж они вызвались учиться, им придётся отвечать за это — такая сила в руках отдельно взятого разумного накладывала определённые обязанности, и при том — огромные, по сравнению с которыми краткий перечень прав, на которые соблазнялись все диктаторы, мерк.

Владыке никто не мог приказывать, но он всё равно оказывался в той или иной степени слугой своего Народа.

Это было так, или диктатор погибал.

Аран учил их на совесть, и они не удивились бы, узнав о том, что были сильнее, чем Страж в их возрасте, но, надо отметить, жизней они прожили больше, чем он, за их Душами было не меньше двух десятков перерождений против двенадцати их Мастера.

Потому всё было честно.

А узнать точное количество можно было, но для того требовалось немалое количество времени, энергии и, что самое главное — терпения, а кроме последнего, они не имели правила тратить на свои прихоти ничего.

Однако отчего-то казалось, что Арану прекрасно было известно всё, что терзало Деймоса.

Он вообще словно был всеведущ, пусть это было лишь видимостью.

Не зря же он был одним из величайших менталистов, спустя века своего существования пришедшего к выводу, что решать проблемы, личные ли, государственные ли, можно было намного тоньше, не грубой силой, а аккуратными, почти незаметными со стороны, влияниями на разумы.

И чужими руками.

Также рассказал Страж о том, почему же все те, кто проводил долгое время рядом с Иккингом, проникались к нему доверием вплоть до того, что спадали ментальные закладки, поставленные неким Одарённым.

Как выяснилось, эти дар’ка, оказываясь в компании Фурии, просто ощущали на себе влияние более сильного Одарённого, сила которого невольно и инстинктивно меняла мнение окружения о нём в лучшую сторону, в результате чего появлялись по-собачьи преданные, но инициативные и креативные, подчинённые.

Это было неизбежно.

Истинные всегда так или иначе подчиняли себе всех, даже против собственной воли, оставляя своей… стае свободу выбора. Прекрасно зная, что выбор этот будет в сторону Лидера.

Это было нормально для Одарённых.

Послушники и Рыцари всегда были безоговорочно преданы Магистрам своих Орденов, вне зависимости от разновидности Одарённых.

Такова была их суть, и поделать с ней было ничего нельзя.

Только смириться.

Принять во внимание.

Ведь зная свою проблему, можно найти ей решение. Например, подобное влияние Истинного не распространялось на других Истинных.

Впрочем, даже сейчас, видя, как его друг, его брат преображался из параноика, надо верно отдавать отчёт проходящему, душевнобольного, но чрезвычайно, даже слишком, пожалуй, сильного Одарённого, слишком рано и слишком много хлебнувшего Тьмы и боли, в мудрого молодого воина.

В рассудительного и уверенного в собственных силах, способного вдохновлять Лидера, который действительно был будущим своего мира.

Который мог спасти Аритум.

И Деймос знал, что несмотря ни на что, пойдёт за своим братом даже в Бездну.

* * *

Над горами холодно светили Шесс’Вод’е, гордо взирая со своей высоты на занимавшийся своими делами мир, кипевший жизнью, однако тут, в горах, разумная её часть была представлена только двумя дар’ка, не-человеком, драконом и призраком.

Людей не было в священных горах — тут не было даже Храмов.

Даже их руин.

Только древний, безумно, невообразимо древний, старше самого Арана, старше его Души, монастырь, ставший приютом для Мастера и его учеников на эти долгие месяцы.

Подобных мест было великое множество по всей планете, но лучше всего они сохранись тут, в неприступных горах и в кровавых песках Алой Пустоши, хранившей свои секреты уже много тысяч лет.

Алая Пустошь была вообще отдельной темой.

Это — можно сказать, испытательный полигон и полоса препятствий для юных Видящих и столь же юных Странников.

Кусочек древности.

Капелька Грани в материальном, трехмерном мире.

Аран рассказывал, что у него в своё время была идея создать все межпланетные Коридоры с выходом как раз в Кругах Алой Пустоши, но вовремя отказался от этой идеи, не желая осквернять одну из святынь всех Одарённых просто потому, что это было проще, чем создавать стабильные проходы между мирами с нуля.

Зато в пределах собственного мира Аран был практически всесилен.

И да, по факту — богом.

Хозяином мира.

Когда Иккинг, отправившись на террасу, обнаружил Арана за сборами явно в дальнюю дорогу, он, терзаемый любопытством, стал наблюдать за учителем, анализируя все события последних недель, которые могли стать причиной того, что Стражу нужно было отлучиться на неопределённое количество времени.

Вспомнилось только то, что недавно утихла вновь разыгравшаяся на планете буря, которую оба парня, и Иккинг, и Деймос, благополучно промедитировали в башнях монастыря.

Единственной догадкой была только причина этой Бури.

Но какой она была?

— Мастер, куда вы направляетесь? — сдавшись, всё же задал вопрос Иккинг, выжидающе уставившись на своего собеседника.

Аран одобрительно глянул на брата — он понимал, что им двигало не только любопытство, но и беспокойство (иррациональное для здравомыслящего Разумного!) за своего Учителя, неуязвимого в этом мире.

А перешагнуть через собственную гордость, и напрямую спросить ещё надо было уметь — чем больше сила, тем больше гордыня и тщеславие.

Увы.

Кто-то умел обуздать их, кого-то приходилось окорачивать и ставить на место — учеников у Арана было много, и педагогом он был, так сказать, очень опытным.

Пусть и методы у него были своеобразные.

— В Западное Гнездо, — ответил Аран. — Именно туда направляются двое Чужаков.

По сверкнувшим интересом глазам мужчина понял, что первую часть его фразы Иккинг пропустил мимо ушей, но отметил в своей памяти, чтобы обдумать уже потом, а сейчас сосредоточил своё внимание на второй половине его слов.

Наиболее важной, вообще-то, части, ведь именно там крылся ответ на невысказанный вопрос Ученика.

Вычленил из его слов причину Бури.

Молодец.

— Чужаки? — уточнил Иккинг, чуть прищурившись, явно почуяв в этом слове подвох, и не зря.

— Тоже дарˈка.

А ответ, кажется, всё же немного ошарашил парня — отвык он от себе подобных за время, проведённое в стенах древнего монастыря, все же время здесь текло немного иначе, подвластное воле Владыки А’Ксаана, растягивая дни в недели, а месяцы — в года.

Ребята потеряли счёт времени, и даже не пытались в нём ориентироваться, зная, что по меркам этого прошло несколько месяцев, но то — за стенами монастыря.

У древних мест были свои, столь же древние, тайны.

И к некоторым Аран нашёл свой ключик.

Как ко времени.

— Но… откуда они тут взялись? — задал резонный вопрос внезапно и как раз вовремя появившийся Деймос.

Эту черту в Фурии Аран практически обожал — так сильно парень в такие моменты напоминал Руни, пусть и являясь, скорее, смесью Руни и Беззубика, как внешне, так и внутренне.

А вот Иккинг на Магни походил слабо, и это даже немного расстраивало.

Молодой Наследник был скорее похож на него самого, оправдывая собственное имя.

Как бы то ни было печально…

Видеть рядом с собой своих давно потерянных Братьев, бывших его спутниками, его тенями в земной жизни Арана, было приятно, но горько — особенно вспоминать печальные события, послужившие их многовековой разлуке, особенно с Магни.

Руни выжил тогда, и прожил очень длинную жизнь, однако…

Нет, не стоило об этом.

Отправился на новое перерождение его лучший ученик, не считая Сатин, естественно, в очень преклонном возрасте, но не было его, Арана, тогда рядом, и на протяжении нескольких веков не было рядом с его перерождениями.

Но всё то минуло.

Всё прошло.

Главное — не думать, не вспоминать об ушедших много столетий назад, ведь его навечно молодое сердце все равно могло болеть.

— Это не важно, — немного улыбнулся Аран в ответ, замечая, как внимательно следили за каждым его движением, жестом и словом ученики. — Важно то, для чего они тут.

— А… можно нам с вами? — неожиданно робко спросил Иккинг.

— Можно.

Аран улыбался.

Словно в давние добрые времена…

* * *

Дагур мрачно глядел на осмелившегося лично явиться к нему на аудиенцию главу известной в своих кругах, достаточно мерзкой, но необходимой обществу, как бы то не хотел отрицать мужчина, организации.

Ведь Чистильщики действительно были необходимы.

И не только для контроля популяции дар’ка в Нижнем Городе, так сказать.

И вот теперь лидер этих самых Чистильщиков, глава клана Гримборн неспешно расхаживал перед ним.

Он, лет на пятнадцать-двадцать постарше Вождя Берссити, совершенно не испытывал страха или неловкости, вёл себя раскованно, но не фамильярно, и на том спасибо.

Вигго размеренно рассказывал о ситуации, сложившейся во всём мире, в конкретно Северном Архипелаге, о тех, кто мог похищать Диких Жутей, завершив собственные рассуждения предложением о сотрудничестве — против организации, которая и уводила у Гримборна товар из-под носа.

Против организации, которая свои силы могла обратить против государства.

Против вождей и их Совета.

Против Дагура.

— Знаю я, кто этим занимается, не утруждайтесь.

Кажется, Вигго, вечно спокойный и невозмутимый представитель такого же, что и он сам вида, всё же удивился словам молодого Вождя — всё же что-то такое промелькнуло у него в глазах.

Неужели удивился спокойствию, с которым говорил Дагур о своей осведомленности насчёт существования оппозиции?

Ну, у мужчины с ними личные счёты — они сжили со свету его братишку, так что только ради, по сути, мести, он внезапно, на предложение Вигго согласился.

Потом на повестке дня встал вопрос о Сумеречных Мстителях, который тревожил уже весь Аритум.

Что с ними делать?

Или… не делать?

Пусть увидят дар’ка совершенство северной системы, не допустившей даже появления подобных вот… Мстителей. Ведь пока все боролись с последствиями, они сумели у себя устранить саму причину.

— Надо этих Мстителей объединить, заставить работать вместе, и…

— По тем, кому вам угодно? — усмехнулся Дагур в ответ на рассуждения Вигго. — Нет, так не пойдёт. Но контроль над ними взять надо, чтобы криминал выбивал сам себя, очищая общество, раз власти южан на это оказались не способны.

— А я разве не то же сказал? — усмехнулся Гримборн, чуть прищурившись лукаво.

— То же, но я изложил это более лицеприятно и не столь цинично. Так, как это можно будет объяснить подчинённым, не давая даже крохе сомнения запасть в их души.

— Браво!

— Благодарю.

— Ну так что?

— Согласен.

* * *

— Ну что, сестра, ты довольна? Страж ведь нашёл твоих ребят. Не стоило выкидывать их в его мир, сама ведь знаешь — Стражу подвластны там даже песчинки и травинки.

— Почему ты так скучна, Лаун? И не мои они, я не Хранительница этого глупого Аритума.

— Так зачем ты влезаешь в нормальный ход истории?

— Может, мне просто скучно!

— Нет. В самом начале ты говорила о каком-то повторении истории, о том, что всё это уже было, и ты была предельно серьёзна. Я требую объяснений, Дженет.

— Наш мальчишка действительно во многом повторяет историю Стража, даже не осознавая этого и не являясь его Отражением, что самое главное.

— Тебя беспокоят Отражения?

— Тебе-то легко! Ты постоянно путешествуешь между параллельными реальностями, видя только поверхностные отличия и забывая про сходство и про то, что история имеет свойство идти по спирали.

— Ты ведь побывала в одном из зеркальных миров… верно?

— А если и так, то что?!

— Ты не просто там побывала! Ты задержалась там. Возможно, что даже на одну жизнь там переродилась, влившись, так сказать, в местную среду обитания, и то, что ты увидела, тебе не понравилось. Ты видела мир-отражение Аритума?

— Да. Я и знаю, чем это может закончиться. И не хочу этого допустить.

— Всего лишь мир.

— Знаешь, как называют порою Стража? Брат Небесных Сестёр. Этот мир важен ему, а он — один из немногих потомков Одарённых Изначального Мира.

— Хочешь ему угодить?

— Задобрить, чего уж там. Ты пойми — он с каждым годом становится чуть-чуть сильнее, с каждым годом он идёт к логическому завершению — становлению полноценным Высшим.

— Он ведь и так может стоять в одном ряду с высшими, не уступая нам по силам!

— Ты сама его инициировала, сама позволила ему стать Страждем Малого Круга, но ты видишь, что это — не совсем так. Не предел. Все его величают Стражем, а ведь им он не является.

— А ты откуда это знаешь?

— Он ведь активно помогает своим Отражениям, а простой страж даже не сумел бы встретиться с ними.

— Все его Отражения тоже сильны неимоверно, каждый по-своему, но всё же… И они все так или иначе повторяют историю своего… брата из этого, Изначального мира.

— И все они замкнули лишь Малый Круг.

— Это плохо, по-твоему?

— Ну уж точно не хорошо. Так много теперь Одарённых Малого Круга…

— И то верно. Настоящих Высших не было уже несколько десятков тысяч лет, ты же знаешь. В Изначальном Мире — только мы с тобой и Старшая.

— Наболтались? Хватит плести интриги и спасать миры за моей спиной.

* * *

Сао-Лар уже ничему не удивлялся — всё же он немало повидал за свою достаточно короткую жизнь, и немало странников прошло через его дом, заглянув на чашечку особого травяного чая.

Но к такому скромный артефактор оказался не готов…

Казалось бы, после того, как к нему заглянули на огонёк те непонятные гибриды людей и Ночных Фурий, назвавшие себя дар’ка, ему стоило ожидать чего-то подобного, особенно учитывая их невероятную способность укрывать себя куполом невидимости, но…

Несмотря ни на что, молодой артефактор сразу понял, кто на этот раз стоял на его пороге, выжидательно глядя своими страшными, пронзающими душу глазами.

Они, ярко-зелёные, с узкими, как у Фурий, зрачками и едва видной черной склерой, действительно пугали.

Как и аура гостя — подавляющая, душащая и похожая на холодную, непрозрачную воду, в которую словно прыгнул Сао-Лар с головой, и теперь не мог ни пошевелиться, ни вдохнуть.

Замер, как вкопанный, глядя во все глаза.

Вдруг, сила схлынула, как не бывало ее, и теперь молодой артефактор со всей ясностью осознал все происходящее и, более не поддерживаемый чужой Аши, рухнул на колени, преданно глядя в глаза стоявшего пред ним существа.

Главное — не отводить взгляд.

Ничего не устраивать.

Не в силах сказать хоть слово, даже подумать, ведь этого было бы тоже достаточно, Сао-Лар только смотрел, ожидая своей участи.

Зачем Ему понадобилось почтить визитом столь незначительную персону, как он?

Зачем?

— Мир дому твоему, Сао-Лар, — усмехнулся гость, все ещё не заходя в помещение, застыв на пороге.

Привычная ритуальная фраза.

Как у всех смертных…

— Мирного Неба над головой, Владыка, — выдавил из себя, наконец, несчастный артефактор, чувствуя, буквально слыша то, как сильно, быстро билось его сердце.

Это означало, что гость мог войти в дом.

Подобное обращение воплощенное божество явно не любило, но прекрасно осознавало, что ничего иного народ просто не знал, и потому смиренно принимал все, как есть.

— Расскажи-ка мне, Сао-Лар, о своих недавних гостях — двоих дар’ка. О том, как звать их, куда они путь держат.

Парень совершенно не удивлялся, что Ему были известны все обстоятельства произошедшего, и даже имя самого артефактора, в доме которого все происходило.

Тогда зачем это всё?

Подробности?

Конечно же Сао-Лар все рассказал, не скрывая, не утаивая, даже пояснил, что в Западное Гнездо дар’ка направил именно он, ведь там несчастным должны были помочь.

Долг любого аксаанца — предоставить кров и еду скитальцам.

Таков был их уклад.

И не важно, как выглядели путники — внешность была самой обманчивой вещью в этом странном, необъяснимом и противоречивом мире.

И все было мирно, спокойно, пока Он внезапно не спросил, способен ли был Сао-Лар создать самый качественный протез ноги и хвостового элерона для дар’ка, и если нет, то знал ли он тех, кто мог.

Конечно, мог, конечно, знал, но…

К чему бы это?

* * *

Тани было мучительно неловко обманывать Эрри, а иначе это никак назвать было нельзя, ведь она так сильно за него волновалась, даже зная, что ему ничего не грозило, и всё равно переживая, что и он мог стать жертвой безжалостного убийцы.

Как же, Эрри, он мог стать собственной жертвой?

Конечно, было приятно, что девушке не было всё равно, что она беспокоилась за Тани, но ни признаться во всём ей, ни продолжать мучать её беспокойством у него не было уже никаких сил.

Они уже давно иссякли.

Решено!

Он признается, и будь что будет!

Эрри должна была понять, ведь она знала его как никто другой — лучше всех остальных дарˈка всего мира.

Она была особенной.

Такой… светлой! доброй! незапятнанной?

Тани не знал, как описать то, что ощущал, но тоскливую мольбу не оставлять, не уходить он, конечно же, видел в усталых золотых глазах, но ничего не мог поделать — оставлять тварей, что мучили беззащитных созданий, он не мог.

Это было противно всему его существу, тем более что мнение общественности разделилось, и, на удивление, тех, кто яро поддержал действия «монстра, убивавшего личинки других монстров», «санитара этого леса» было едва ли не больше обывателей, высказывавших своё осуждение, сидя в тёплой квартире на диване и с полным пузом.

Жители суровых Нижних Уровней прекрасно знали цену своей жестокости.

Они поняли его!

Не смогли повторить его действия, по крайней мере — не все, но всё же они поняли его и не осуждали его действия!

Самым странным было, что даже Эрри, чистая и наивная, милая Эрри не боялась странного убийцы, идя вечером домой, зная — ей ничего не грозило, и переживала она только за Тани.

Почему?

Тоже в какой-то степени одобряла его действия?

Мучительная, терзавшая сердце, заставлявшая его болезненно сжиматься нежность раз за разом затапливала Разнокрыла, стоило ему глянуть на эту обманчиво хрупкую девушку, и он раз за разом упорно забывал, откуда она родом, и что там, на Северном Архипелаге, любой дарˈка умел за себя постоять.

Суровая необходимость.

Тем более, Скрилл — не неповоротливый Громмель и не безответная Жуть, это один из самых сильных и опасных видов дарˈка, стоявший почти в одном ряду с Фуриями, Смертохватами и прочими Разящими.

И, как бы то ни было, Эрри — типичный представитель своего вида.

Во всём.

Может быть, верным было и то, что все Разящие, не зависимо от их подвида, всегда были однолюбами?

А какой внимательной была Эрри!

Она ведь сразу заметила, что передаваемые по головидению сообщения о новых убийствах, совершённых Сумеречным Возмездием, как его пафосно окрестили любящие подобное журналисты, таковыми не были.

Сразу отличила оригинального… творца от подражателей.

Это почему-то грело душу.

Как и то, что эти самые подражатели действительно были — пять или шесть дарˈка появились в этом проклятом городке, и не только тут, в соседних тоже, что самое удивительное, и это вызывало у Тани усмешку.

Жаль, парочку талантливых ребят поймали Каратели и устроили над ними показательные арест, суд и казнь.

Да… Жители нижних уровней одобряли действия своего тёмного героя.

Они не понимали его истинных мотивов, но так получалось, что его жертвами, любителями мучить беззащитных оказывались именно те маленькие и не очень мрази, которые приносили беды и разумным — зачастую детишки разной степени взрослости, вышедшие из обеспеченных семей, в которых своих Жутких Жутей им мучить не давали.

Именно от действий подобных обеспеченных нахалов страдали жители Нижних Уровней — свободные, но бедные, практически нищие граждане, существование которых, в принципе, был практически тайной для тех, кто жил в Верхнем Городе.

Тани стал героем условно мирных трудяг, оказавшихся неспособными вырваться наверх.

Им просто не позволили…

Ведь, в отличие от общепринятого мнения, глупого и несправедливого, по мнению Тани, жители Нижнего Уровня были добропорядочнее тех, кто жил на средних и верхних, просто существовали они по собственным, отличным от принятых правительством Города, законам.

Наркоманов и самоубийц тут не любили, например.

Голубая Ярость была игрушкой богатых дурней, недоступной местным беднякам. Тратить свои деньги не на еду, одежду и предметы первой необходимости они просто не могли.

А те, кто вырос в грязи, тратя каждую свою секунду на борьбу с окружавшим их жестоким и несправедливым миром, сдаваться и расставаться с собственной жизнью, единственным тем, что полностью и безраздельно им принадлежало, считали глупым.

Самоубийц даже не хоронили.

И подобное отношение к жизни у жителей нижних уровней продолжалось уже много веков.

В чём-то оно походило на то, что творилось в насквозь криминализированном Нижнем Городе, но с одним отличием — Каратели здесь патрулировали улицы и весьма регулярно.

Хотя бы видимость порядка здесь пытались сохранять.

И Тани расшатывал эту видимость.

Разрушал её.

Он знал, что единственные, кто был способен сокрушить эту проклятую систему, были тут, окружали его и поддерживали, и придёт однажды тот день, когда найдётся достойный лидер, который тоже это увидит.

Этот дарˈка поведёт их вперёд.

Но случится ли это великое событие на веку Тани?

* * *

— Мастер, вы чувствуете? — воскликнул Виит радостно, внезапно прислушавшись к собственным ощущениям, когда понял, что что-то не так в окружавшем их мире.

Ариис, уставший от их долгой, уже второй месяц продолжавшейся дороги, сильно осложнившейся «нелётной погодой» и незнанием местности, ответил не сразу, тоже прислушавшись к себе и к своим чувствам, буквально завопившим о невозможно странном несоответствии.

— Буря улеглась, — буркнул мужчина устало.

Парнишка не обиделся на нежизнерадостный тон своего Учителя, поправил алую ученическую повязку на правом ушном отростке, и громко расхохотался, на что Ариис не сумел остаться равнодушным — тоже улыбнулся.

— Да не это! — не унимался Виит. — Взгляните… Взгляните на… этот мир!

Ариис замер на месте, подходя к словам Ученика уже намного серьёзнее.

Он попытался проанализировать изменения в окружавшем их мире и озвучить собственные несколько неожиданные выводы, которым даже порадовался.

Вот она, причина радости Виита.

— Он… стал… родным? своим? привычным, уж если на то пошло, — неуверенно начал мужчина, и уловив непонятное одобрение в глазах Ученика, улыбнулся чуть шире, обнажая сверкнувшие в свете Шеасс’Вод’е клыки — все восемь.

— Именно!

Вдруг мужчина нахмурился, ещё раз прислушиваясь к миру, пытаясь понять причину внезапной перемены.

— Что-то случилось, — сказал он мрачновато.

— Как думаете, что, Мастер?

— Не имею не малейшего понятия, если честно, — вздохнул Ариис. — Как думаешь, Виит, нам ещё долго идти?

Парнишка замер на месте, устремив свой взгляд в сторону, где уже собирались скрыться за горизонтом Близнецы.

— Полагаю, что — нет, — ответил он не сразу, медленно, растягивая слова. — Там, на западе, — и махнул рукой в указанную сторону, чуть раздражённо, почему-то, дёрнув хвостом, — ощущается колоссальное скопление жизни. Причём жизни Разумной и весьма Одарённой.

— Ты тоже заметил? — улыбнулся Ариис.

— Ага.

Они ещё минут пятнадцать шли по освещаемой заходящими солнцами тропе, которая оканчивалась обрывом.

Вот и пришли.

За обрывом — густой туман, и жизнь ощущалась именно там.

Но стоило Шесс’Вод’е скрыться за горизонтом, туман рассеялся, показывая засыпавшему миру свою тайну.

— Что это такое?! — воскликнул Виит, чувствуя, как у него перехватило дыхание от открывшегося им прекрасного и жутковатого зрелища.

— Чудо, — тихо ответил Ариис. — А если серьёзно — Западное Гнездо, судя по всему.

Перед ними во всей своей красе предстали неведомым образом парившие над землёй горы, поросшие лесом, утопавшие в облаках, в которых то мелькали, показываясь, то исчезали крохотные из-за большого расстояния силуэты драконов — Ночных Фурий.

* * *

Их Город был серым, обычным и совершенно ничем не примечательным — сотни и тысячи таких же жили своей жизнью на их маленьком зелёном, а точнее голубом шарике под названием Аритум.

Крохотная группа островов Ри-Вен-Ини находилась между громадными Авешшиским и Ториатанским Архипелагами, и даже точками не обозначалась на карте мира — не были эти клочки земли в масштабах планеты хоть сколько-нибудь значимыми, ведь это не промышленные, культурные или аграрные центры.

Киа-Вин был простым школьником, участь которого — после окончания учёбы до самой старости работать, чтобы в конце концов умереть, не оставив после себя ничего хоть сколько-то значимого.

Печально, но привычно.

Мальчишке было весело наблюдать за новостями из Авешшис, во многих Городах Которого началась какая-то смута — пропадали представители «золотой молодёжи», чтобы потом быть найденными в виде изувеченных трупов.

Увитых тварей Киа не жалел — туда им и дорога, если честно, такими избалованными детишками он был сын по горло, да и в обеспеченных семьях было обычно по пять-шесть детей, они же могли себе позволить их прокормить, так что одним обормотом больше, одним меньше — какая разница?!

Намного занимательнее было наблюдать за тем, как ширился масштаб подобного — сначала говорили об одном провинциальном городе, потом о пяти, теперь уже тринадцать.

Каратели заверяли народ, что разберутся, но Сумеречные Мстители оставались неуловимы.

Можно было бы подумать, что это целая организация, однако ряд фактов говорил — если где-то и действовали группы подражателей, но в основном это были энтузиасты-одиночки, вдохновлённые примером Сумеречного Возмездия.

Если честно, даже Киа был с ними согласен — только так можно было справиться с обнаглевшими, зажравшимися, бесившимися с жиру маменькиными сыночками.

Туда им и дорога.

Хотя было забавно наблюдать, как ширилась волна, поднятая одним единственным, быть может, психом, а грозные, жестокие и способные на всё власти всё ещё оставались беспомощными.

На особые способности дарˈка находились нейтрализаторы в виде особых технологий, препаратов и даже, чем не шутит Бездна, паранормальных способностей.

На новые методы поиска и экспертизы находились новые способы избегать обнаружения.

Новые способы не оставлять улики.

Даже в виде своего запаха, Следа или чешуйки с хвоста.

Беспомощность Карателей, особо жестоко расправлявшихся с теми, кого всё же сумели поймать, была столь же смешной, сколь и опасной.

Конечно, в большинстве своём СМИ молчали о проблемах своего Города, однако цензура совсем не запрещала поливать грязью соседей, особенно с чужого Архипелага, и Киа, как будущему журналисту, было смешно это понимать, ведь информацию он собирал буквально по крупицам, в различных изданиях и новостных программах разных Городов, которые приходилось разыскивать по разным источникам.

Всё это стало его выпускным проектом.

Впрочем, Киа не сомневался, что в Городе, где всё началось, ничего о подражателях и новостях соседей не говорили, не желая подрывать авторитет правительства и сеять панику среди населения.

Оно и так, по сути, было беззащитно, а напуганное, оно начинало совершать необдуманные действия, наверняка мешая следствию.

Благо, хоть, по сообщениям некоторых его старших знакомых, преступность в Городах Авешшиского Архипелага резко упала — озверевшие от собственных неудач Каратели с пойманными не церемонились, не закрывали глаза на мелке хулиганства или воровство, хотя бы подобным отребьем стараясь задобрить начальство, что рвало и метало.

Так что неуловимые убийцы оказались на долгое время единственной проблемой Карателей, вычистивших под шумок города ото всех остальных преступников.

А зараза Сумеречных Мстителей с каждым месяцем распространялась всё больше и больше, появляясь уже во всех Архипелагах за исключением Северного — Ториатанский всегда был образчиком стальной дисциплины и порядка, даже в ущерб правам и свободам граждан.

Зато там было безопасно.

Или не было там таких проблем с «золотой молодёжью»?

Полтора года прошло с первых сообщений о Сумеречном Возмездии, и кто знал, что их ждало дальше?