Финория. Взгляд дракона (гет)

Неприхотливые и выносливые вабраны бежали быстрее, чем кони, а в случае нападения становились хорошими защитниками. Из-за длиннющего хвоста повозку нельзя было прицепить позади животного, и её приходилось крепить по бокам от него двумя отделениями. Конструкцию придумали в незапамятные времена, когда был заселён только один круг Иэны, и с тех пор она не претерпела изменений: по бокам от вабрана, между его передними и задними лапами располагались два больших колеса с широким ободом, над спиной проходила ось, на которой стояла площадка для седока и товара, а от площадки уходили в стороны и назад железные трубки, на которых крепились дополнительные маленькие колёса — они находились параллельно задним лапам животного. В случае опасности караванщик мог одним движением освободить вабрана, и тот, вынырнув из-под повозки, вступал в бой с врагами.

Корзину для погонщика делали удобной и защищённой от ветров, которые в Межгорье не знали удержу. Собственно, это была маленькая карета на железном каркасе, предназначенная для одного пассажира — надёжное убежище со складным сиденьем и двумя багажными ящиками. Сработанная из лёгкого ламирского дерева и оленьих кож, корзина могла служить не одному поколению погонщиков, и её передавали по наследству вместе с вабраном. В дождливые дни прозрачная плёнка, заменяющая стекло, оберегала путешественника от влаги, а в жару вместо плёнки натягивали жёлтую, в цвет вабрана, сетку. Тогда караван сливался с песком и становился почти незаметным, лишь тени могли выдать его — но и тени хитрые караванщики научились прятать с помощью той же сетки, натягивая её на проволочную раму и накрывая тень. Сетки для тени были на два тона светлее.

От кого прятались караванщики? Те, кто большую часть жизни провёл в путешествиях по Межгорью, знали многое, но не всегда спешили делиться своим знанием. Иные, отойдя от дел, писали книги о своих походах, иные слагали песни. В долгих, протяжных напевах караванщиков находила отражение их тоска по родному дому, который они всю жизнь искали, но не могли найти. Однако ни в песни, ни в мемуары не просочилось ни слова о том, кто оставлял на спинах верных вабранов глубокие отметины, и ни один караванщик не рассказал, куда делись его товарищи, не добравшиеся до горного кольца. Межгорье крепко хранило свои тайны.

Наи ехал в караване восьмым от начала. Его вабран был ещё молод и любопытно глядел по сторонам, и хозяин понимал его — он сам был молод, полон сил и хотел узнать о мире как можно больше. Межгорье ещё не показало ему свои острые зубы, и Наи с восторгом вглядывался в песчаные пейзажи.

Не первый раз ему приходило в голову, что пути для караванов кто-то когда-то расчистил: все большие камни были убраны с дороги. Чем ближе к горным хребтам, тем более крупные обломки валялись вдоль дороги, и Наи ощутил холодок в спине, представив, кто может скрываться в этих нагромождениях. Бывалые путешественники рассказывали, будто бы все горы пронизаны сетью пещер. Там, внутри, время остановилось, и можно встретить тварей, которые видели зарю Иэны, но никому пока не пришло в голову сунуться в горные туннели. У караванщиков были свои заботы: в целости и сохранности довезти товар до ближайшей страны, продать или обменять его с наибольшей выгодой, дать отдохнуть вабранам да отправляться в следующую страну.

Сколько в Иэне стран, не знали даже звездочёты. Если бы путь бродячих торговцев ограничивался только перешейками между кольцами гор, их жизнь была бы спокойной и мирной. Но часто приходилось обходить страны по внешнему краю, по самым опасным местам Межгорья, поэтому каждый караванщик носил оружие. Наи прошёл трудное обучение в школе фехтования, прежде чем его согласились принять в караван.

Довольно скоро он понял, что его товарищам не слишком интересно само Межгорье с его таинственной жутью — их волновала только сохранность товара да собственная выгода, — и прекратил свои расспросы. На привалах, которые устраивали каждые три часа, разговоры заходили о чём угодно, только не о том, что хотел узнать Наи и ради чего он рвался в поход. И он стал накапливать знания сам, по крупице: во время переходов, наблюдая за горами и подмечая мельчайшие детали, и внутри стран, пока вабраны отдыхали, а торговцы сбывали товар. Он любил захаживать в книгохранилища и выискивать в толстых томах упоминания о Межгорье, о его необычных явлениях и неуловимых жителях — по недомолвкам товарищей он уже понял, что этот мёртвый край не такой уж мёртвый, — и о предметах, которые можно там найти.

Кое-что ему уже довелось подобрать среди камней и песков — оплавленный кусок стекла, ржавый нож и крупное зерно неизвестного растения, но товарищи, увидев его находку, дружно рассмеялись.

— Тебе бы сказки писать, Наи, а не с караванами ходить, — сказал один из них. — Нож обронил такой же мечтательный парень, как ты, когда созерцал горы, зерно упало из мешка таких же зёрен, предназначенных для варки каши, а стекло оплавилось от удара молнии. Выбрось этот хлам — пусть его подберёт какой-нибудь дурачок. И мысли глупые тоже выбрось из головы. Ты — караванщик! Твоя работа — возить товар. Если будешь забивать себе голову пустыми мечтаниями, то денежная удача отвернётся от тебя.

Наи посмеялся с ними за компанию и выбросил нож и стекло. А зерно положил в карман — сам не зная почему. Наверно, верх взяло обычное любопытство: можно же посадить и посмотреть, что вырастет. Вот только до ближайшей страны оставался ещё немалый путь.

Караван, в котором ехал Наи, состоял из двадцати вабранов и восемнадцати погонщиков — два вабрана бежали свободно, без корзин. Они разнюхивали путь и предупреждали обо всех подозрительных вещах. В случае гибели ездового животного один из вабранов-разведчиков мог нести корзину.

Сейчас в большинстве стран стояла зима, но в уютных корзинах мороз не добирался до погонщиков. Большие теплокровные вабраны согревали и себя, и своих хозяев, а снега в Межгорье никогда не бывало, как и дождя. Наи смотрел сквозь прозрачную плёнку и фантазировал, как они найдут волшебную страну, где каждая травинка и каждая капля воды пропитаны магией — когда вдруг первый погонщик протрубил тревогу.

* * *

Утро выдалось таким холодным и пасмурным, что Финоре не хотелось вылезать из-под одеяла. Поспать бы ещё час! Какое это, наверно, счастье — впервые в жизни выспаться… Но никому из смертных такого не дано. У королей и прочей знати и так большая привилегия — они могут спать не три часа в сутки, а целых шесть.

Вставать всегда было мукой, особенно в детстве. Сейчас у Финоры хватало мужества вытащить себя из постели, но до десяти лет служанки будили её довольно жёстко — доходило до криков. Королева сама дала распоряжение, чтобы с наследницей не церемонились.

Финора села, зябко кутаясь в одеяло. Ей опять что-то снилось, но видение уже ускользнуло. Отчаянно хотелось спать. Она знала, что через час это пройдёт и к ней вернётся бодрость — Нилет называла это «расходиться». Горничная частенько говорила: «Простите, госпожа, я с утра как сонная муха. Скоро расхожусь!» Мысли о Нилет повергли принцессу в беспокойство. Что с ней, как она? Неужели у неё и вправду та ужасная болезнь, которую страшно называть вслух? И поговорить-то не с кем.

Финора через силу умылась и оделась. Сегодня она выбрала тёплое вишнёвое платье, а под диадему надела круглый платок бледно-розового цвета. Ткань была тёплой, но лёгкой, и платок струился за принцессой по воздуху, как шлейф. К завтраку Финора немного опоздала. Наскоро произнеся молитву Ушедшим, она заняла своё место.

— Ты в порядке, дочка? — спросила мать.

— Да, мама, не стоит беспокоиться. Сегодня очень холодный день, и мне не хотелось вставать.

— Велю истопнику натопить посильнее в твоей башне. С утра ударил мороз, даже стёкла покрылись узорами. Попробуй вафли с лимонным кремом, сегодня они особенно удались. Надо наградить главную кухарку.

— Зима вступила в самый холодный период, — сказала бабушка, Финора-старшая, размешивая в хрустальной чашке чай с каплей вина. — Сорок седьмой день зимы всегда приносит морозы. В Минории, помню, так же было.

— Представляю, каково сейчас тому мальчику, — вырвалось у Финоры.

— Какому? — удивилась Финора-средняя.

— Тому, который сбежал после порки в общем зале, — отчеканила Финора. Есть ей расхотелось.

— Ах, вот ты о чём, — с кислой миной сказал король и отхлебнул горячего чаю. — Его никто не гнал, он сам сделал свой выбор. А выдрали его за дело. Я вообще удивлён, что ты об этом знаешь. Королевской дочери не пристало думать о таких мелочах.

— Это Нилет, маленькая сплетница, рассказывала Финоре о новостях людской, — вмешалась королева. — Хорошо, что эту болтушку выставили. Дочка, скоро у тебя будет новая горничная, а пока я приставила к тебе Флиру, дочь Ирмеф. Она хоть и всего лишь судомойка, но понятливая девушка. Да и постарше будет, чем Нилет.

Принцесса коротко глянула на мать и не ответила.

— Уж лучше судомойка, чем засоня, — сказала Финора-старшая. — Я сколько раз видела, как Нилет клевала носом во время работы.

— Это потому что ей не хватает трёх часов сна в сутки, — объяснила принцесса.

— Всем слугам хватает, а ей нет? — удивилась бабушка и даже положила ложку.

— Никому не хватает. Вместо того чтобы ругать слуг, лучше бы разрешили им спать на час дольше.

— Или на два, — язвительно сказала Финора-средняя, посыпая кашу коричным сахаром.

— Тогда уж сразу пусть спят шесть часов, — со улыбкой предложил король Фино. — Чем они хуже господ?

Все, кроме принцессы, дружно и весело рассмеялись.

— Когда я буду королевой, то всем разрешу спать по шесть часов. И слугам, и господам, — сказала она, когда хохот смолк, и тихо добавила: — Мне, по правде говоря, и шести не хватает. Я была бы рада спать девять.

Снова раздался смех, но уже не такой заливистый.

— Ты бы хоть Ушедших постыдилась, внучка, — с укоризной произнесла старая королева.

— Мама, у неё это пройдёт, — успокоил её Фино. — Молодые всегда говорят глупости.

— Тем более что девочка не сказала ничего плохого, — вступился за внучку Фино-старший. — Она просто любит помечтать.

— Ничего, скоро все глупости и мечты у неё пройдут, — сказала Финора-средняя. — Я составила пригласительные письма к празднику помолвки и выбрала Финоре платье. Думаю, она будет прекрасно смотреться в переливчатом розово-золотом.

— Но разве на помолвку не красное надевают? — воззрилась на неё Финора-старшая. — Мало ли как пройдёт церемония. Ведь кровь может капнуть на подол.

— Это только на саму церемонию красное, — как неразумному ребёнку, растолковала свекрови королева. — А сначала-то, для танцев, можно обычное платье. У меня, помню, голубое было с зелёной металлической нитью.

— А в наше время всё не так было, — вздохнула Финора-старшая. — Невеста с самого начала была в красном, но без повязки на глазах. Повязку только к обету надевали. У меня кружевная была, с самоцветами.

Принцесса слушала их, бледная как мел. Две королевы разговорились о модах и платьях, мужчины время от времени вставляли что-нибудь ироничное, и конец завтрака прошёл в оживлённой беседе. Финора была рада, когда всё закончилось и она смогла уйти к себе.

* * *

Мороз действительно разыгрался не на шутку. Граф Орион перенёс тренировку с площадки в замок, где у него был просторный зал. Не такой большой, конечно, как в Финорском дворце, но вполне достаточный, чтобы помахать мечами или копьями. А если принцесса когда-нибудь всё же согласится войти сюда хозяйкой — то для неё можно будет устраивать танцы.

Граф отрабатывал со слугами бой на деревянных мечах. Кроме Норте, ему помогал Дэно: они вдвоём нападали на Ориона, а он парировал удары и уворачивался. Королевские солдаты не носят шпаги — у них только мечи, и случае нападения на замок отбиваться придётся от мечников. Слуги Ориона не ленились и с каждым днём становились искуснее в бою. Он обучал их владению мечами, копьём, обычной палкой, заставлял стрелять из лука в деревянную мишень и бросать метательные ножи. У всех четырёх слуг кулаки были, как говорится, набитыми: граф заставлял их каждый день колотить в стопку бумаги, подвешенную к стене. Стопка постепенно редела, а кулаки его подопечных становились твёрже и нечувствительнее к боли.

Кейна, подруга Дэно, оказалась искусной швеёй. Она сшила для всех маскировочную одежду из эльской ткани, которую можно было носить поверх кожаных лат. Таким образом, у графа Ориона был хоть и небольшой, но сильный отряд бойцов, не боящихся даже королевских шпионов.

Дэно и Норте лучше других преуспели в воинской науке. Оба они были коренными хинорцами и с детства привыкли защищать себя сами. Они всегда знали, что если королевские солдаты придут их арестовывать — а для Хино поводом могла послужить любая мелочь — то нужно бежать. Если понадобится — отбиваться, но ни в коем случае не позволить увести себя в темницу. Любой знал, что лучше погибнуть в драке, чем оказаться в хинорской тюрьме.

Посвятив полчаса бою на деревянных мечах, Орион и его слуги взялись за копья. Сначала — раскрутка, круговая оборона, прыжки, кувырки на тростниковых циновках, чтобы тело не забыло движения. У тренировок не было раз и навсегда заведённого порядка: вчера первыми были копья, потом ножи, потом мечи. Граф передавал слугам всё, чему успел когда-то научиться, и совершенствовал своё искусство в ежедневных учебных боях. Природа не наградила его исполинским ростом и вабраньей силой — тот же Норте был гораздо крупнее, и Орион делал упор на скорость. Тысячи раз он повторял один и тот же удар, чтобы добиться нужного результата. «Я должен бить так, чтобы глаз не успевал уловить движения», — мысленно говорил он себе и вновь отрабатывал атаку.

На тренировках бойцы не давали себе поблажек. Нара, вторая служанка, едва успевала стирать простую холщовую одежду, в которой они проливали пот.

— Нападай, Дэно! — крикнул граф.

Со стуком ударились тупые копья. Сбоку налетел Норте с двумя короткими палками, граф отбил их веерной защитой и нырнул ему под руку, собираясь атаковать сзади, но вдруг в зал с визгом вбежала Нара:

— Напали! На замок напали!

Мужчины побросали тренировочное оружие и, похватав настоящее, которое всегда стояло у стены, выбежали на улицу. Норте, который выскочил первым, не смог сдержать возгласа изумления, когда увидел противника.

* * *

Барс уверенно бежал вверх по крутому склону. Тхион, чтобы не опрокинуться, лёг на его мохнатую спину и обхватил хищника за шею, длинную, почти как у лошади. Мальчика охватил восторг от быстрой езды. Страх пропал бесследно, уступив место куражу и азарту: видели бы сейчас его, Тхиона, другие мальчишки! Видела бы его сейчас красотка Нилет, эта вездесущая болтунья! Всего на четыре года старше, но вечно ходит задрав нос, потому что прислуживает самой принцессе. Ну и пусть считает его сопляком, зато теперь он едет верхом на земляном барсе, и никто ему больше не указ.

Они на удивление быстро достигли вершины. Тхион посмотрел вниз, и у него закружилась голова: он не мог и вообразить, что такая высота вообще бывает, но при этом отчётливо видел каждый дом, каждое дерево. Ночная тьма расступилась перед звёздным светом, и снег на горе казался россыпью бриллиантов.

— Вот она, Финория, — шёпотом сказал он и погладил барса. — Не такая уж и маленькая. Когда-то я мечтал объехать её всю.

Барс мурлыкнул, потёрся ухом о его колено и побежал вдоль горного кольца. Тхион крепче вцепился в его загривок и сжал ногами его бока, а зверь мчался быстрее и быстрее, едва касаясь лапами снежной горы. Он словно летел, и мальчик почувствовал себя таким счастливым, что во всё горло загорланил что-то несуразное. Холодно не было. Шапка свалилась с головы Тхиона, и встречный ветер трепал его волосы.

Слева расстилалась Финория, а справа, с внешней стороны, где склоны гор были более крутыми, серебрились кольца других стран — далёкие и бесчисленные. Ближе всего находилась страна, окружённая очень высокими и острыми, будто клыки хищного зверя, скалами. «Наверно, это Хинория», — подумал мальчик. Откуда ему, бездомному сироте, было знать, как расположены страны Иэны? О Хинории при дворе говорили чаще всего, вот он и решил, что это она и есть.

Скалы вокруг той, другой страны вдвое превосходили по высоте горное кольцо Финории, и Тхион не мог заглянуть за них, а вот пространство между ними видел отлично. Но смотреть там было не на что — лишь камни, песок да торчащие кое-где подобия деревьев, корявые и чёрные. Оттуда веяло непонятной жутью, и мальчик перевёл взгляд на родную Финорию. С высоты она выглядела удивительно красиво.

Всё-таки было слишком светло для безлунной ночи. Мальчик посмотрел вверх — вдруг взошла луна? — и замолчал, поражённый волшебным зрелищем. Звёзды были просто огромными. Они сияли, как самоцветы, и Тхион понял: это оттого, что он впервые видит их вблизи. Снизу они всегда казались ему маленькими, к тому же раньше он смотрел на них только из окна. Вот, значит, какие они прекрасные на самом деле! Нужно было всего лишь поближе подобраться, чтобы как следует рассмотреть!

И вдруг откуда-то с небес заиграла музыка. Не лютни и не трубы, а другие, совершенно незнакомые Тхиону инструменты выводили сложную многоголосую мелодию, и от этой музыки захватывало дух не хуже, чем от быстрой езды. Мальчик стал подпевать без слов, чтобы запомнить её, а барс гигантскими скачками нёс его по горным вершинам вокруг Финории, и никто в Иэне не увидел маленького всадника на большом коте.

Так, под музыку, Тхион объехал в ту ночь на барсе вокруг всей страны. Когда рассвело, он осознал, что музыки давно нет, но воодушевление, которое она подарила, не уходило ещё долго. Ночь перешла в день как-то незаметно и быстро. Светило солнце. Снег под лапами зверя оглушительно хрустел, и Тхион любовался, как искрятся снежинки. Он ни капли не устал, словно не ездил всю ночь верхом, а мирно спал на своей лежанке в людской. Странное дело: боль в спине ни разу не дала о себе знать, пока они с барсом гонялись по горам.

Небо было бледное и холодное. Изо рта вырывался пар. Должно быть, подморозило за ночь. Сейчас они снова находились на внутреннем склоне, причём довольно далеко от вершины. Тхион поднял воротник и впервые пожалел о своей шапке. Теперь её искать — что иголку в стогу сена. И как же хочется есть…

Барс обогнул каменный уступ и легко вспрыгнул на толстый парапет. Тхион сразу определил, что стена сложена из камня. А барс нёс его дальше, и вскоре глазам мальчика открылся старинный замок — один из брошенных, о которых рассказывали всякие легенды. В том, что замок заброшен, мальчик не сомневался, потому что самая высокая из декоративных башенок была разрушена, а полуразваленный балкон засыпан песком. Здесь явно поработало время. Ночью Тхион умер бы от страха при виде замка, опустевшего много лет назад и наверняка кишащего разной нежитью, но сейчас, при свете солнца, он захотел рассмотреть его поближе. Может быть, даже войти внутрь.

Барс остановился на широкой заснеженной площадке. Тхион слез, чтобы размять ноги, и сказал барсу:

— Давай посмотрим, что там? — и шагнул вперёд.

В нём взыграло обыкновенное мальчишеское любопытство. Он понимал, что, скорее всего, в замке нет ничего, кроме летучих мышей, но всё равно хотелось разведать это место. Мальчик брёл к каменному замку и фантазировал, рассеянно глядя на играющие под солнцем блёстки. Может быть, сейчас он найдёт внутри дрова и растопит камин, в замке станет тепло и уютно, и он останется тут жить, а барс будет приносить ему дичь и катать его верхом. Тхион вырастет, станет сильным, вернётся во дворец, найдёт там смотрителя и тех двоих, и тогда…

Размечтавшись, он чуть не столкнулся нос к носу с молодым бородатым мужиком, одетым как слуга.

— Гуляем? — ехидно осведомился тот.

Тхион рванулся бежать, но угодил в крепкие руки другого слуги, который подстерёг его сзади. Это же надо так глупо попасться! Конечно, смотритель выслал за ним погоню, и теперь ему влетит в сто раз сильнее.

— Ба-арс! — отчаянно завопил мальчишка и завертел головой, но огромного кота и след простыл. Тхиону вдруг стало ужасно холодно, и ссадины на спине снова заныли.

— Попался, голубчик? — угрюмо сказал второй мужик. — Будешь нам сказки рассказывать, что просто гулял?

Тхион промолчал, закусив губу. В этот момент на крыльцо вышла молодая баба в цветастом платье. Увидев Тхиона, она выронила ведро (помои разлились рекой по гранитным ступеням), схватилась за голову и с криками убежала обратно. Почти тотчас же из замка выбежали ещё трое мужиков, и Тхион понял, что пропал. Значит, его нарочно поджидали в засаде! «Надо было надеть амулет на шею, а не в мешке таскать, — с тоской подумал мальчик. — Он бы меня спас…» Один мужик что-то заорал, а самый молодой из них, безбородый и светловолосый, выругался себе под нос, обошёл реку из помоев и, приблизившись к Тхиону, спросил:

— Как тебя зовут, парень?