Панцироносица. Наука против волшебства. Книга первая. (гет)

Ещё с порога Кира уловила исходящий с кухни вкусный аромат. Похоже, мама приготовила тефтели. Слышался Сашкин голос — братец громко рассказывал о "ратных" подвигах в школе, своих и чужих, совершаемых с помощью портфелей и веников.

— Всем привет, — сказала Кира, заходя на кухню, — что мы сегодня едим?

— То, что на столе, — ответила мама, — но для начала поди сними пальто и переоденься. И не бросай полотенца на край ванны. Крючки на двери для чего?

— Хорошо, мам, не буду...

— А что это случилось с твоими ногтями? — мама перехватила Кирино запястье, прежде чем та попыталась убрать руки за спину, — какой странный вид маникюра. Кто же это так старался? И откуда лак?

Кира снова чуть не разревелась с досады. Ох уж эта Норка! Всю дорогу выспрашивала про Хулиганку в кедах, а про растворитель, которым следовало стереть с ногтей всю эту криптографию, даже не вспомнила. Девушка опустила голову, готовясь к громам и молниям, но к счастью, сегодня мама пребывала в прекрасном расположении духа.

— Иди, — сказала она, — и постарайся не устраивать в ванной ниагарских водопадов. Сейчас поедим, потом зайдёшь в спальню. Будем убирать твои художества.

Девушка была бы только рада от них избавиться. Из-за стола донеслось ехидное похихикивание Сашки.

Кира не умела вести себя спокойно под горячими струями, и вскоре между ванной и раковиной натекло целое озеро. Кое-как вытерев пол, она закуталась в полотенце, прошла к себе в комнату и переоделась в просторную розовую пижаму, используемую в качестве домашнего костюма.

— Когда же наконец наступит это тухлое лето, — проворчала Кира, стоя перед шкафом и с тоской разглядывая джинсы и хлопковые брюки, несколько летних платьев, топики, босоножки и сандалики, — как же надоели все эти дурацкие носки и колготки...

Войдя на кухню, Кира намётанным глазом отыскала на полках кульки с конфетами, а за плохо притворёнными дверцами шкафчика — халву, сгущённое молоко и ещё кучу разной вкуснятины. Она без промедления уселась поближе к полкам и принялась жевать ещё горячую тефтелину, терпеливо дожидаясь момента, когда мама отвернётся. Но она и не думала отворачиваться, а начала выспрашивать об успехах своих детей на ниве учёбы. Кира рассеянно цепляла со сковродки куски сдобренной зелёным луком яичницы, когда мама поинтересовалась — не хочет ли она похвалиться оценками.

Девушка лишь пожала плечами и помотала головой, а Сашка не замедлил ввернуть словечко:

— А трояк по биологии?

Кира чуть не поперхнулась. И откуда, интересно, этот проныра всё разнюхал? Не иначе Лариска Авдеева постаралась. Что бы ни произошло в классе, стараниями её болтливого языка о происшествии будет знать вся школа...

— Ты у нас не Кира, — одёрнула мальчугана Анна Павловна.

— А я что... я ничего. Вся школа знает, что Кирка написала таблицу шиворот-навыворот.

Мама изъявила желание узнать, что именно случилось на биологии, и Кира, перескакивая с пятого на десятое, рассказала о неудавшейся попытке сошпаргалить.

— И вот я всё перепутала, написала два ряда задом наперёд и получила трояк, — закончила она.

— Не выучить, да ещё и так глупо попасться, — усмехнулась мама, — такое только с тобой бывает.

— А у нас такого не бывает, — оживился Сашка, — мы ещё до начала уроков заранее всё пишем на доске простым карандашиком. Или на обоях.

— А что особенного вы там учите, — фыркнула Кира, — так... легкотня.

— Значит тебе, Кирушка, нарочно задают всё самое трудное, — сказала мама.

Девушка склонилась над тарелкой. Что она могла ответить... Обед закончился; мама собрала тарелки, а Кира, улучив момент, незаметно нащупала за спиной кулёк, проделала пальцем дырку и утащила с собой полный карман конфет.

Анна Павловна созвала детей в спальню, усадила рядом с собой м сказала:

— Вот что велел передать папа... начиная со следующего дня вы будете ходить в школу вместе и возвращаться тоже будете вместе. Ты, Шурик, — кивнула она мальчугану, — не будешь после школы забегать к Стасу и играться там до вечера в "денди". Будешь ждать в школе, когда Кирушка освободится. Иногда я или папа будем вас встречать. Это понятно?

Кира моментально надула губы. Мама не даст залёживаться в постели, кроме того, не позволит сидеть допоздна за компьютером... Сашка тоже был расстроен, хотя старательно делал вид, что ему всё равно.

— Ты, Кирушка, — обратилась женщина к дочери, — не бойся, не проспишь. Я помогу, если что...

— А что вдруг случилось-то? — буркнула Кира.

— Случилось несколько жестоких убийств в нашем районе, и в соседних — тоже. Я сегодня на Братеевской две оцепленные зоны видела. Перед самым рассветом кто-то напал на прохожих, изуродовал до неузнаваемости, а когда те истекли кровью — разорвал на куски и вскрыл головы.

— Стая собак? — ахнула Кира.

— Нет. Папа узнавал подробности. Всё это сделал человек, и хотя он убивает по ночам... в общем, будете делать так, как вам велели. Всё.

Возразить было нечего. Киру пробрала дрожь. Сашка же вдруг сказал:

— А ещё вчера какой-то пацан из 1998-й школы повесился. Его кто-то на улице вечером встретил, наорал на него, он пришёл домой, изрубил всю мебель и в ванной... вот...

— И откуда ты всё это знаешь... — фыркнула Кира и осеклась. Ей вспомнился подслушанный в компьютерном классе разговор. Ромчик, Вася и Яшка, несомненно, именно этот случай и обсуждали.

— Вот так, — заключила мама, — поэтому — никаких гуляний по вечерам. Люди в районе волнуются. Всё возможно... а ты, Кира, — она кивнула девушке и вынула из тумбочки растворитель, — готовь ноготочки. Будем убирать твои художества...

Через пару минут от Норкиной криптографии не осталось и следа. Мама убрала растворитель и повернувшись к девушке, спросила:

— Ты что, Кирушка, невесёлая такая сидишь? Не хочется рано вставать?

— М-м... — мотнула головой Кира и яростно заскребла голыми пятками паркет, — просто хочется, чтобы скорее лето наступило, что ли... к бабушке хочется. И эти дурацкие носки и колготки... надоели уже до посинения.

— Тут я тебя очень хорошо понимаю, — усмехнулась мама, — вот только я одного понять не могу...

Повисла многозначительная пауза.

— Что это так вкусно шелестит в твоём кармане? — мама подцепила выпавшую на покрывало конфету, — это вот к нас "Умка", а вон и "Ласточка", и "Весёлый пилот"... опять дырку в мешке просверлила? А попросить как полагается — языка нет?

— Так ведь в пять Норка придёт, — Кира опустила голову, — надо же чем-то угощать.

— Выкрутилась, — мама потрепала Кирины хвостики, — хорошо, угощай. Только до темноты не сидите. И не забывай спрашивать — кто там, если в дверь постучат. Мы с Шуриком сходим к Авдеевым, они нам звонили... папа нас заберёт, с ним и вернёмся. И Норку угости получше. Я вам оставлю полпачки халвы и мармелад...

— Ой здорово! — девушка прямо подскочила на кровати.

Как только мама с Сашкой ушли, Кира шлёпнулась на кровать, взяла телефон и набрала Норкин номер. Судя по голосу, у подружки просто шикарное настроение...

— Норка, — сказала Кира, — придёшь — я тебе по шее настучу.

— Неужели? — хихикнула собеседница, — это за что же?

— Ты не вспомнила про растворитель, когда у нас уроки кончились. Из-за тебя мне пришлось перенести унизительную процедуру. Мама мне лично царапки оттирала...

— Но, надеюсь, ты не из травмпункта звонишь? И к дверям тебя не приколотили? А не то я сейчас побегу тебя спасать...

Кира только фыркнула в ответ.

— У тебя ещё хватает совести так глупо прикалываться... нет, я на своём месте, живая и невредимая. Валяюсь на кровати, болтаю ногами, жую конфету и разговариваю с подругой, у которой в самый неподходящий момент память буксует.

— Чья бы корова мычала... — хихикнула Норка, — ты всё не съедай, оставь мне хотя бы фантики.

— Есть халва и мармелад.

— Ура! — вскрикнула Норка, — я скоро буду у тебя. Я сейчас историю учу. Надеюсь, ты не пришибёшь меня прямо у порога?

— И в мыслях такого не держала.

Распрощавшись с Норкой, Кира отложила телефон, встала и не спеша обошла все четыре комнаты. Постояла немного перед Сашкиным шкафом, тщательно запертым на ключ. Интересно, что такого особенного там прячет братец? Учитывая, что на днях мама вымела из-под его кровати разрисованный учебник, ему было что прятать от посторонних глаз...

В родительской спальне Кира подняла с пола оброненный отцовский мундштук и положила его на полочку, где обычно лежали сигареты. Потрогав одну из пачек "Явы", она заметила вскрытую на донышке целлофановую обёртку, а тщательное прощупывание выявило недостачу как минимум трёх сигарет из двадцати.

— Кто же это сигаретки таскает? — хихикнула Кира, — неужели Сашка? Ох и влетит ему, если всё это обнаружится... конспиратор тоже выискался...

В спальне имелась ещё одна интересная вещь — папин ноутбук, за которым он трудился в свободное от работы время. Но туда никому доступа не было. Аппарат даже не был подключён к Интернету, дабы нечистоплотные пользователи не смогли ознакомиться с его содержимым. А в том, что память ноутбука хранит множество сногсшибательной информации, можно было не сомневаться — таков уж у папы род занятий...

Кирин отец, Александр Васильевич Беляков, работал журналистом в редакции знаменитой телепередачи "Человек и закон". В настоящий момент, как догадывалась девушка, он готовился представить своё очередное расследование, касающееся случаев незаконного отъёма квартир у одиноких москвичей, доверивших свою жилплощадь в распоряжение разного рода жуликов. Кира вспомнила прежние папины расследования, и постепенно в её памяти всплыл вечерний эфир с рассказом о похождениях некоего типа по кличке Такседо Маск. Того самого, которого сделали главным героем недавно вышедшей стрелялки-бродилки.

Такседо Маск заявил о себе в начале прошлой осени. Он совершил несколько проникновений в крупнейшие ювелирные магазины города, и всякий раз безнаказанно покидал места преступлений, не оствив ни одной весомой улики, которая могла бы помочь установить его личность. Немногочисленные свидетели описывали высокого, крепкого сложения человека в чёрном костюме, длинном пальто, шляпе и маске-балаклаве, который с лёгкостью преодолевал любые замки, двери, решётки и охранные системы, разоружал охрану, демонстрируя при этом превосходное владение приёмами ближнего боя, и по окончании своего чёрного дела исчезающего восвояси, несмотря на своевременное появление милиции.

Самое странное в действиях преступника было то, что он ни разу ничего не взял из разгромленных магазинов. Оставив после себя горы битого стекла и поломанные прилавки, он либо разбрасывал дорогие украшения по полу, либо сваливал их в кучу на каком-нибудь приметном месте. В его поведении явственно прослеживалась какая-то тайна, над разгадкой которой ломали голову все, кто по роду деятельности был хорошо знаком с деталями каждого эпизода. Версий было множество — от имеющихся у Такседо Маска отклонений в психике до нового, оригинального вида рекламы(что при этом рекламировалось, объяснить никто не мог). Имелась версия, что преступник пытается найти некий конкретный предмет, единственный в своём роде, очень редкий и дорогой, но не знает, где его искать и как он выглядит. Цена искомого должна была быть воистину запредельной, а возможно, дело здесь не в деньгах, а в чём-то ещё... возможно, в истории, сложившейся вокруг столь нужной Такседо Маску вещи.

Московская милиция, как говорится, сбилась с ног, пытаясь установить личность странного взломщика. Заведённое на него дело обрастало новыми деталями и другими таинственными происшествиями. После Рождественских праздников в печати поползли слухи, что у Такседо Маска есть некий конкурент или преследователь, который сам, без чьей-либо помощи, пытается изловить злодея. Был случай, когда Такседо Маск(если верить официальной прессе)зачем-то взял в заложники какого-то милицейского полковника. Ещё говорили, что у него появились подражатели, а в Интернете даже открыли форум, посетители которого вели счёт каждому(реальному и выдуманному)телодвижению злодея и даже организовали тотализатор(угадавший очередную жертву мог бы озолотиться, если, конечно, тотализатор не был очередным сетевым надувательством). Однажды все проникновения со взломом попытались повесить на какого-то совершенно непричастного к делу человека. Всего же Такседо Маск совершил двадцать девять взломов. Последний из них был произведён в ночь с двадцать четвёртого на двадцать пятое февраля сего года. И сейчас, в середине марта, все с нетерпением ждали его очередного появления.

— Пойти ящик, что ли, поглядеть, — сказала себе Кира, выныривая из воспоминаний и проходя в гостиную.

Ничего интересного телевизор не показал. Набитый объявлениями о купле-продаже "Телетекст", рекламы "супердышащих памперсов" и "туалетного утёнка", агент Николаев, гоняющийся по Петербургу за каким-то Хуссейном Саббахом...

На НТВ шёл криминальный репортаж. Зрителей известили о серии странных самоубийств, имевших место в Москве за последние два дня, причём все они пришлись на Южный и Юго-восточный округа, и во всех случаях жертвы незадолго до суицида были кем-то изуродованы; предположительно — искусаны.

— Неужели оборотнем? — фыркнула Кира. Ведущий между тем упомянул об очередной странной детали — некий подросток, проживавший в Братеево, перед повешением изрубил топором всю мебель в квартире... Там же, в Братеево, было найдено два трупа — люди погибли при странных обстоятельствах, схожих с нападением гигантской стаи бродячих псов.

— Не иначе раздули целый детектив на пустом месте, — буркнула Кира, — это они все умеют...

Она выключила телевизор и задумалась. Мама сказала, что погибшие на Братеевской люди были порваны на кусочки, и вдобавок кто-то вскрыл им головы. Зачем? Чтобы мозги достать? Кира сразу поверила маме. Уж если она так сказала — значит, всё так и было. В семье не было принято шутить на такие темы или пороть горячку попусту.

"Ладно, — подумала девушка, — найдут того, кто всё это сотворил — и спровадят куда надо..." Придя к такому заключению, она пересела за стол и занялась уроками.

Историю и русский язык можно было даже не брать во внимание. А вот с алгеброй пришлось попотеть. Была дана задача о девочке, которая шла из дома в школу. А из школы до дома она шла совсем другой дорогой. Требовалось составить уравнение с тремя неизвестными, найти функцию и нанести на график точки маршрута, по которому туда и обратно шла девочка. Уравнение не хотело составляться, когда же составилось — не хотело решаться, когда кое-как решилось — не хотела находиться функция. Насилу управившись с функцией, Кира просто глазам не поверила, когда принялась за график. Выходило, что девочка даже шагу не сделала за порог своего дома. Пришлось всё решать заново. Теперь получилось, что девочка пошла в школу, но назад не вернулась.

— Она там что, жить осталась? — проворчала Кира, — дура какая-то...

Третья попытка решить злосчастную задачу показала, что девочка — на сей раз пришедшая в школу совершенно другой дорогой — всё-таки пошла домой, но... Линия на графике, похожая на зубья ржавой пилы, вела вокруг школы, потом на поля тетради — куда угодно, только не к родному дому.

— Да что это такое! — в сердцах воскликнула Кира, бросая ручку на стол, — что эта девочка, совсем обкуренная была? И откуда только взялись эти... Виленкины и Шварцбурды, которые придумывают эти драные задачи...

Расстроившись донельзя, девушка бросила уроки и села за компьютер. Задача так и осталась нерешённой, пока не пришла Норка Бикбова.

Норка пришла даже раньше, чем обещала, в половине пятого. Кира между тем сражалась в Battle for dune, с упоением громя в пух и прах какого-то умника, играющего на стороне Атрейдесов, который не придумал ничего лучшего, как построить сотню Минотавров и двинуть их к Кириной базе. Кира, зарегистрированная на сайте под псевдонимом "Линза", играла за Харконненов. Эта сторона в стратегии всегда всеми недооценивалась, и сейчас недооценка противника сыграла с Великим Лесли(так звали Кириного соперника)злую шутку...

— Значит, ты воевала с этим Лесли и даже не брала учебники? — спросила Норка, насилу оторвав подружку от увлекательного занятия.

С видимым сожалением бросив недоигранную миссию, Кира притащила с кухни халву с мармеладом, выгребла из кармана конфеты и взялась греть воду. Подоспел чай, и девушки разместились на Кириной кровати.

— Брала, — скривилась хозяйка, — и теперь не знаю, что делать с этой дурацкой девочкой.

— С какой девочкой?

— С такой, — проворчала Кира, — которая тычется по улицам во все столбы и не может из школы до дома доползти.

— Ах, с этой... ну-ка давай сюда тетрадь...

Норка понимала в математике чуть больше, чем Кира. Её знаний хватало, чтобы исправно получать тройки, иногда — даже четвёрки. Фактически ей пришлось решать задачу в одиночку, Кира же в ответ только кивала и периодически вставляла "да-да" или "угу".

— Ну вот и всё. А теперь рассказывай, — сказала Норка, откладывая тетрадь.

— О чём?

У Норки была заготовлена куча вопросов. Её интересовал процесс построения боевых карт в приложении FinalAlert 2 Yuri's Revenge. Например — где можно было бы раздобыть полный список рабочих триггеров, как разместить звуковые элементы, содержащие уханье филина или шум водопада, как изменить состав сбрасываемой с самолёта десантной группы, и ещё многое из того, что Кира почерпнула, что называется, из рук профессионала, коим являлся Димка из "Лунного венца".

В конце концов Кира попросту отправила на Норкин почтовый ящик полностью переведённую инструкцию к приложению, вкупе с записью работы в триггерной панели, и выйдя из почты, спросила:

— А что за неотложное дело у тебя сегодня было?

— Дело? — Норка присела на кровать и озадаченно посмотрела на подружку, — я даже и не знаю, как... ну, как сказать об этом, как начать...

Кира почувствовала лёгкую растерянность. Если подруга детства не знает, как начать разговор, стало быть, у неё возникли проблемы на личном фронте... вот только какого рода?

— Ты что, влюбилась в кого-то? — брякнула Кира первое, что пришло в голову. Ибо что ещё могло приключиться с Норкой?

— Нет, тут дело не во мне... — Норка едва заметно улыбнулась, — ты на меня так смотришь, словно у меня живот вырос...

— А что тогда? И с кем? — допытывалась Кира, — да говори же, что тянешь? Ничем я тебя не пришибу, в самом деле...

Норка помолчала с минуту, затем наконец решилась и спросила:

— Слушай, то, что ты отвечала Иринке о группах крови — всё именно так, как ты и говорила? Что у отца первая, у матери первая... это правда?

— Ну да, — фыркнула Кира, — а что я, по-твоему, могла ответить? Вот у меня кровь четвёртой группы. У нас в паспортах это проставлено, чтобы в случае чего врачи знали, какая кровь нам нужна.

— А ты вообще вчера биологию открывала? Таблицу наследования смотрела? Пояснения и сноски прочла?

Кира только руками развела. Не брала она вчера эту несчастную биологию.

— А сегодня ты сделала так, как я тебя просила? Читала всё это заново?

По недоумевающему Кириному лицу и так всё было ясно. Она не сделала ничего из того, о чём её просили.

— Ну, тогда слушай... я бы вообще этот разговор не начинала, если бы Иринка не начала тебя спрашивать про кровь родителей и твою, а ты бы сама не ответила...

Кире все эти слова казались полной бессмыслицей. Она никак не могла понять, куда именно клонит Норка.

— Если ты всё прочла, — продолжала между тем Норка, — то вспомни — какая группа крови должна быть у человека, если оба его родителя имеют первую группу?

Кира ничего не могла ответить на это. Только морщить лоб и пожимать плечами. Ну не помнила она эту таблицу наследования — хоть убей.

— Ну раз так, то я напомню, — решилась Норка, — у родителей с первой группой крови дети бывают только с первой группой. А у тебя четвёртая. Но при этом у твоего брательника Сашки — первая. Ты понимаешь, что это значит? И когда ты отвечала на уроке, то кому, как не Иринке, следовало догадаться, что человек с четвёртой группой не мог появиться...

Последние слова подружка произнесла почти шёпотом. Она почувствовала страх. "Кажется, я натворила дел, — подумала она, — ясен пень, что Кирка ничего об этом не знала... даже не догадывалась, что она — не родная. А ведь могла узнать, если бы... хотя что теперь говорить, когда я уже виновата..." Норка сидела не шелохнувшись, гадая, какой бес дёрнул её за язык...

— Что ты хочешь сказать? — удивилась Кира, — что если мама с папой имеют первую группу, а я четвёртую, то я...

Она почувствовала, как кожа на голове под волосами чуть ли не загорелась, а в груди появилась тяжесть. Она бросилась к учебникам на столе, схватила биологию, раскрыла её на таблице наследования, отыскала нужный ряд... Взглянула на сноски внизу:

"...Ребёнок не наследует четвёртую группу, если хотя бы один из родителей имеет первую группу, вне зависимости от пола родителя..."

И как только она сама не заметила этой строчки?

Эти слова являлись приговором без права на обжалование.

Кира — падчерица, а не дочь. Мама — не мама, а мачеха. Отец не отец — отчим. Сашка — сводный брат. Кира — приёмыш. Подкидыш. Сирота.

Тут же перед глазами поплыли картины одна малоприятнее другой. Что-то похожее на сюжет дешёвой мыльной оперы. Девушка из провинции, приехавшая в Белокаменную с твёрдым или почти твёрдым намерением стать звездой. Выйти замуж за олигарха. Поступить по протекции в МГУ(а может, купить диплом). Молодой любовник, избалованный богатенький Буратино, выставивший провинциальную зазнайку за дверь после известия о беременности. Возвращаться домой, не покорив Москву, стыдно...

Или школьница того же возраста, что и Кира, четырнадцать лет назад внезапно решившая повзрослеть.

Что бы там ни происходило, кем бы ни была непутёвая мать, ясно одно(и на том ей спасибо)— аборт она делать побоялась, но и ребёнок ей был без надобности — мешал карьере, личной жизни, кричал громко, требовал внимания... Куда лучше родить и написать отказную. А то и вовсе умудриться родить вне стен медицинского учреждения и бросить дитя у чужого порога.

Кира стояла посреди комнаты, бессмысленно глядя на стенку. Учебник выскользнул из рук и шлёпнулся на пол.

— Послушай меня, Кира... — Норка встала с кровати и шагнула к девушке.

— Отстань! Не трогай меня! — Кира упала на кровать и спрятав лицо в подушку, разрыдалась.

Норка кляла себя на все лады за болтливый язык. Но, с другой стороны, разумно ли было откладывать этот разговор или вообще забыть про него? Ведь не только Ирина Васильевна понимала, что в Кирином случае её родители — не совсем её родители. Все, кто слышал Кирины ответы, мог сделать те же выводы. Та же Эммочка Мокрецова — ведь Норка видела, как та внезапно задёргалась... Или не в меру умный Ромчик Юмашев. А что у них на уме, только Богу известно.

— Кира, ты слышишь меня? — Норка села рядом, — ну подними же голову...

— Я не хочу никакую другую маму, я хочу только эту, которая сейчас! — завыла Кира.

— Но никто не отнимает у тебя твою маму, — сказала Норка, гладя подружку по волосам.

— Норка... — девушка ткнулась лицом в подружкину грудь, — что мне теперь делать?

— Послушай меня... — замялась Норка, кое-как выуживая нужные слова, — за все прошедшие годы тебе хоть словом, хоть чем-нибудь намекнули, что ты чужая? Можешь вспомнить такое? Нет? Значит, не имеет значения, от кого ты родилась...

— Но кто я тогда? — размазывая слёзы, прохныкала Кира. Она не находила в себе сил трезво обдумать своё положение и говорила вслух всё, что приходило в голову.

— Да какая разница, кто? Почему твоя настоящая мать обязательно должна быть плохой? А может, она ждала твоего появления, но просто умерла при родах, а её родичи тебя кинули? Или тебя перепутали в роддоме и сейчас где-то живёт та девчонка, что твоей матерью выношена, а ты здесь...

— Я не хочу к другой маме, я хочу здесь, с моей... — застонала Кира.

— Да что тебе далась эта другая мама? Слушай, ты ведь... ну если ты родилась не от своей мамы, значит, она... или твой отец... что-то они в тебе увидели? Чем-то ты их привлекла, раз они признали в тебе свою? Тогда, давно, когда ты была грудничком?

— Зачем мне всё это, Норка... почему ты мне всё это рассказала? Мне плохо, Норка... очень плохо... — и Кира вновь ударилась в слёзы.

— Вот что, Кирка, — сказала Норка, когда подружка наконец успокоилась, — довольно плакать и киснуть. Всякий человек имеет шанс обнаружить в своём прошлом нечто похожее на твой случай, а может, и что-нибудь пострашнее. Твоя настоящая мама уже никогда не придёт. Если уж за четырнадцать лет не пыталась отыскать, то... а может, она уже давно умерла. И не важно, кто она. Может, она и не так сильно виновата, как это кажется, потому что... мало ли что в жизни бывает...

— Я всё равно чужая, — прошептала Кира.

— Какая разница, какая ты? — воскликнула Норка, — ты такая же, как и вчера, неделю назад, или год... Неужели ты думаешь, что после Иринкиных вопросов я буду любить тебя меньше? А каково тогда тем людям, что удочерили тебя? Они сколько лет знают то, что я знаю лишь несколько часов?

— Так скоро все узнают про это...

— Иринка — умная, будет помалкивать. Не знаю насчёт Мокрецовой, она по жизни чудная какая-то, но ничего... будет нарываться, получит звездюлей, так что никакой Склифософский заново не соберёт. А вот Ромчик... нет, тоже не знаю. Тот ещё шпикус. А все остальные, кто в классе был, балду гоняли, небось уже и не помнят, что ты там у доски говорила...

— Прости, Норка, — всхлипнула Кира, — за то, что вызверилась на тебя. Но ты меня просто убила. Я не узнаю себя... что делать теперь? Говорить маме, что я всё знаю... про это?

— Да, — ответила Норка, — и чем раньше ты с ней поговоришь, тем лучше. Нечего мучить себя. Если ты узнаешь всё, что тебя беспокоит, эта тема будет закрыта. Больше никакой боли от этого не будет.

— Ох, Норка...

Кира чувствовала себя вымотанной и глубоко несчастной. Она сознавала, что в чём-то Норка права, решившись открыть ей глаза на очевидную вещь, раз уж у неё самой это не получилось. Особенно если ещё кто-то из одноклассников знает Кирин секрет. Но выспрашивать у мамы? И что ей говорить? Как она отреагирует? Ведь неизвестно, что именно случилось в прошлом и при каких обстоятельствах Киру удочерили.

А если настоящая мать однажды даст знать о себе? Явление призраков прошлого... Об этом даже думать не хотелось, и всё же... Какой-то червячок уже начал подтачивать Киру, разжигая любопытство...

— Ну почему у меня всё вот так выходит? — в сердцах воскликнула девушка, швыряя учебник биологии на стол, — смотрю в книгу — вижу фигу... почему я такая тупая?

Поплакав ещё немного на руках подружки, Кира почувствовала себя лучше и почти успокоилась. Негодование и обида на Норку прошли. Да и в чём она виновата? В том, что внимательнее многих сверстников и сверстниц? Болтая о ничего не значащей ерунде, Кира даже пару раз улыбнулась, как вдруг обе девушки вспомнили о том, что за окном почти стемнело.

— Может, мне одеться и проводить тебя? — предложила хозяйка, глядя сверху на двор, — говорят, у нас в Москве по вечерам кто-то на людей нападает. Боязно как-то.

— Да ладно тебе. Ерунда это всё. Я никому не мешаю, да и улица у нас не тёмная. Кафешки работают, опорный пункт, — Норка подошла к окну, — ой, а вон Димка у третьего подъезда! Вот повезло-то! Ну-ка бегом на балкон...

Подруги заспешили в Сашкину комнату, насилу управились с холодным и тугим шпингалетом, и уже с балкона Норка заорала так, что слышно было, наверно, во всём Братеево:

— Димка! Эй, Димоныч, ау! Погоди, не уезжай, я сейчас спущусь!

— Ох, мамочки, — вздохнула Кира, — да от твоего рёва даже черти разбегутся...

Она тоже глянула вниз и увидела на тротуаре Димку, он же Дмитрий Константинович Феофанов. Он помахал девушкам рукой и направился к подъезду. Следом за ним не спеша шёл парень лет двадцати с небольшим, с непокрытой головой, несколько выше Димки и более крепко сложенный.

— Это кто такой с ним? — спросила Кира. Облик Димкиного спутника, пусть и плохо различимый с десятого этажа, показался ей смутно знакомым.

— Ты его не знаешь. Это Славка Кратов, он в прошлом году в нашем доме "двушку" купил. Прямо через стенку от нас, в четвёртом подъезде. Они с Димкой вроде как старые друзья ещё со школы, он говорил как-то, что Славка детдомовский...

— Ещё одна непутёвая мамаша... — невесело усмехнулась Кира.

— Может быть. Ну всё, я собираюсь... так, куда я пальто заткнула?

Норка оделась и взялась за ботинки. В дверь позвонили. Кира пошла открывать. За дверью стоял не Димка, а тот самый крепкий парень, что составлял ему компанию. Девушка сразу узнала его. Он встретился ей утром возле стенда и изъявил желание подёргать её за хвостики.

— Доброго вечера, — кивнул Славка, — это здесь Норка хоронится?

— Иду я, иду, только шнурки завяжу, — крикнула Норка.

— А Димка где? — спросила Кира.

— А он еле ползёт вместе с лифтом. Может, к полуночи поднимется, — усмехнулся Славка.

В этот момент створки лифта разошлись, и на площадку вышел запоздавший Димка.

— Добро пожаловать, дорогой Димоныч... — объявил он, — и тебе, Кируха, привет.

— С тебя шампанское, калека хромоногий. Я победил, — сказал Славка.

— Вы это о чём? — вмешалась Кира.

— Поспорили, кто быстрее — я по лестнице или Димон в лифте. Результат сами видите...

— Так с твоей дыхалкой можно на Эмпайр-Стейт-Билдинг забеги делать, — сказал Димка.

— Если доживу, то обязательно поучаствую...

Кира мало что поняла из их слов. Она переводила взгляд с Димки на Славку, сравнивая обоих. Димка являлся самым обычным, ничем не примечательным парнем, каких тысячи по всей Белокаменной и за её пределами — светло-русый, среднего роста и далеко не силач. Славка был выше него на целую голову, волосы имел тёмно-каштанового цвета, почти чёрного, а телосложением напоминал солдата из Кремлёвского полка. Мимоходом Кира отметила, что он очень легко и быстро двигается. Должно быть, крепко дружил со спортом или что-то в этом роде...

— Ну всё, Кирка, прощевай, — сказала Норка, целуя подружку, — как приеду — скину СМС.

— Заглядывай в наше заведение, тебя давно что-то не видно, — вмешался Димка.

— Обязательно, — улыбнулась Кира.

Славка, перед тем как повернуться к лестнице, внезапно посмотрел Кире прямо в глаза и его брови странно дёрнулись — как будто он долго рассматривал и наконец узнал кого-то, кого почти забыл и не встречал много лет. Кира заметила этот взгляд, но не испытала ничего, кроме удивления. До утренней мимолётной встречи у "Лунного венца" она не видела его ни разу. Ничего общего у неё с ним нет и быть не может. "Я кого-то напоминаю ему? — мелькнуло в Кириной голове, — первую школьную любовь? Ведь не может быть, что я вот прямо сейчас чем-то зацепила его, тем более я ещё маленькая, почти ребёнок. Двадцать девятого мая мне будет только пятнадцать. А он лет на девять старше, а то и на все десять..."

— А хвостики у тебя всё равно красивые, — изрёк вдруг Славка, — и застёжка на груди интересная.

— М-м, — мотнула головой Кира, — тебе не пора идти?

— Ну тогда пока.

Все трое начали спускаться в холл. Кира закрыла дверь и уже с балкона услышала, как в Димкином "Вольво" зазвучала невнятная тарабарщина Доктора Александрова, из которой было понятно лишь два слова — "стоп наркотик". Это Норка добралась до автомагнитолы и хозяйничает в ней... Димке нужно подбросить её и Славку до Алмаатинской, ближе к школе, сам же он жил в 1-м микрорайоне на Борисовских Прудах вместе с матерью и двоюродной сестрой.

Славка — он же Мирослав Михайлович Кратов — не сразу сел в машину. Стоя на тротуаре за фонарным столбом, невидимый сверху, он долго изучал взглядом окна и балкон на десятом этаже. Там живёт тот, кто после Рождественских праздников состряпал и продавил в эфир расследование о художествах Такседо Маска. Этот не в меру сообразительный дядя даже не догадывался, насколько был близок к истине, когда утверждал, что грабитель ищет в ювелирных магазинах нечто уникальное. И его дочь. Эта странная девчонка с забавными хвостиками, в розовой пижаме с застёжкой на груди в виде двойной спирали...

— Эй! Ты что, до утра там простоишь? — высунулся из машины Димка, — давай садись, поехали...

В восемь вечера приехал отец и с ним вместе — мама и Сашка. Братец вёл себя как-то уж очень смирно и сразу ушёл в свою комнату. По отдельным репликам Кира поняла — мама поймала Сашку с отцовскими сигаретами, и братец, как говорится, получил на орехи.

Ужинали втроём, без Сашки. Александр Васильевич выслушал Кирин рассказ о разукрашенных ногтях и написанной задом наперёд таблице. Даже улыбнулся. Затем разговор как-то незаметно переключился на тему странных происшествий, имевших место в городе. Злоумышленник(а то и не один) нападает на припозднившихся прохожих, но ничего не забирает — ни денег, ни одежды, ни девичьей чести. Потерпевшие, коим повезло остаться в живых, либо сходят с ума, либо впадают в кому, все остальные погибают, будучи убитыми преступником, а то и своими же руками. Семья единогласно сошлась на решении не выходить по вечерам на улицу в одиночку. Тут даже Кира не нашлась что возразить.

Мама оставалась мамой, папа оставался папой. Ну как можно думать, что она, Кира — не их плоть и кровь?

Девушка тихонько покинула кухню и отыскала в родительской спальне паспорта. Александр Васильевич Беляков. Первая группа крови. Анна Павловна Баручко. Первая группа. А что с Кириным паспортом? Кира Александровна Белякова. Четвёртая группа. Может, в учебнике опечатка?

Кира битый час рылась в Интернете, надеясь вопреки всему... Увы, и там ничего обнадёживающего девушка не нашла. Никогда, ни при каких обстоятельствах родители с первой группой крови не произведут на свет потомство с четвёртой группой. Никогда.

Спать Кира легла рано, в половине десятого, но почти до полуночи пролежала с открытыми глазами, глядя в потолок. Что делать? Говорить родителям или нет? Можно улучить момент, когда мама одна дома... Главное, чтобы рядом не было Сашки. Неровен час, возьмёт и разболтает...

Этой ночью ей приснилось очень многое.

Мегаполис, состоящий из циклопических прямоугольных кварталов, застроенных белыми, светло-серыми и красно-коричневыми домами-башнями этажей в пятьдесят каждая, со множеством окон. Обилие цветов и деревьев. Парковые аллеи, тянущиеся на многие километры. Пронизывающая город сеть каналов, множество разнообразных фонтанов, бассейнов с проточной водой. Миллионы ночных огней, восход на тёмном небе огромного, похожего на Юпитер, шарообразного тела, занимающего четверть небосклона. При его отражённом свете никакого уличного освещения не нужно. Имя этому гиганту из сжиженных газов — Асгард...

Утро. Множество летающих существ в предрассветном розово-оранжевом небе. Неужели это крылатые рептилии? Птеродактили? На тёмно-синем небосклоне два солнца. Ярко-жёлтое, самое большое, и его спутник — оранжевый карлик...

...Гигантская ластоногая черепаха посреди аквамариновой морской глади. Животное отлично выдрессировано. На вершине её панциря — три девушки. Их не очень хорошо видно, но заметно, что кроме коротеньких лифов и набедренных повязок на них ничего не надето. Две брюнетки. У одной густые волосы до пояса, у другой — только по плечи. Третья — блондинка. Её волосы собраны в "бабочкины усики..."

...Кира открыла глаза, почувствовала слёзы на лице и утёрла их уголком одеяла. Встала с кровати и подошла к окну. На небе — тускло-оранжевое зарево, отражённое светом с сотен улиц и десятков магистралей. В соседних домах не светилось ни одного окна, кроме тех, что выходили с лестничных клеток. Нигде ни одного человека.

Странным было то, что на сей раз сон запомнился не маловразумительными урывками, а во всех деталях.

Видение было удивительно реалистичным. Не похожим ни на что из всего того, что Кира помнила и видела. Удивительным было и то, что бросая взгляд на каждую улицу, аллею, каналы, бассейны, на гигантскую черепаху с тремя почти голыми наездницами, на восход над горизонтом оранжевого газового гиганта, она наполнялась уверенностью, что видела всё это не единожды. Много раз за каждый прожитый день...

— Асгард... Бабочкины усики... Что за ерунда? — сказала себе Кира.

Она перевела взгляд на знакомый городской пейзаж за окном. Ряды автомобилей с затемнёнными салонами, с мигающими зелёными и синими огоньками на магнитолах. Бледно-голубые линии окон с хорошо различимыми лестничными пролётами и белыми стенами подъездов. Потемневший лёд на пруду. Дорога с автобусной остановкой и оранжевыми пятнами света на голом холодном асфальте.

— Два солнца на небе... — прошептала девушка, — эта новая грамматичка Яковлева спрашивала о двух солнцах...

А вот со двора на улицу вышел человек. Что его подняло на ноги в половине четвёртого утра? Темные брюки, тёмно-серое пальто с капюшоном, правая рука прижата к надвинутому почти до носа воротнику, и какая-то слишком торопливая походка. Неизвестный даже слегка подпрыгивал.

— Вышел за поллитром, — усмехнулась Кира, глядя, как тёмная фигура переходит по мосту на Паромную и скрывается за углом многоэтажки.

Кира вновь легла в постель и уснула; на сей раз без сновидений. Поднялась не сразу, перевела будильник ещё на десять минут вперёд... и едва не проспала, если бы мама, как и обещала, не помогла ей подняться.