Хорошее дело браком не назовут (джен)

Он всегда шел к своей цели. Иногда напролом, но все же обходные пути уважал больше — жизнь приучила к тому, что они куда надежнее. Так что бывало и поворачивать, как бы даже и не вспять. Но он возвращался, рано или поздно, предпочтительней, конечно, рано. Всегда, сколько себя помнил. Гибкость и непреклонность — важные качества, особенно если знать, когда какое нужно. Он считал, что знает это лучше если не всех, то многих.

Может быть, иногда, в молодости он действовал недостаточно сознательно, иначе не допустил бы этой ошибки. Не приблизил бы к себе эту женщину, ставшую, увы, еще более сумасшедшей, чем он сам.

Чего он хотел? Свободы. А значит — власти, полной и абсолютной. Потому что именно так он понимал свободу — возвыситься так, чтобы никто не мог даже подумать о том, чтобы им командовать. Нет, тираном быть он поначалу не планировал. Ему нужна была только эта высота — такая, где больше никого, кроме него, нет. Вот только паранойя, предательски захватившая его мозг — враг, прикидывающийся лучшим другом, с которым он ничего не смог сделать, вела его все дальше и дальше. После третьего крестража он уже был не в силах остановиться, хотя и все понял. Поздно. Но он не собирался сдаваться.

Да, теперь он мог пользоваться библиотеками почти всех старых родов — у него был свой, личный доступ. И он прочитал не только о Герпии Злостном, но и работы самого Герпия. И не только его, конечно. А потому давно уже знал, почему слово "крестраж" многие произносят с таким отвращением — даже те, кто спокойно мог зарезать хоть ребенка, хоть девственницу, если этого требовал ритуал. Нужный ритуал. У него не было к ним претензий — просто так кровь никто не лил, все по делу, все на благо. Свое и своей семьи. А потом в этот круг постепенно вошла и возглавляемая им организация.

Что ж, пусть бывший учитель получит, что хотел. Точнее, кого хотел сделать из своего ученика. Лучшего, по его же словам… Ему хотелось иногда найти Слизнорта и посмотреть ему в глаза. Долго посмотреть, информативно. Хотя он и без этого мог предположить, что бывший декан спелся с его врагом, ставшим теперь светочем всея магической Британии. Том мечтал сделать из него настоящий светоч — Адское пламя ему бы подошло. Хотя запах… Вонять, по идее, должно долго, несмотря ни на что. Том был в этом уверен.

Авада и только Авада — она чиста. Но, пожалуй, слишком милосердна — хотя бы потому что мгновенна.

Темные заклятия действительно затягивают и действительно небезопасны для тех, кто их произносит. Слишком много энергии дарят, слишком много ощущений, чтобы от этого можно было легко отказаться. У магглов это называлось бы наркотиком. Да, он, Лорд Волдеморт, был в курсе.

— Круцио, — чувство, что его язык сам был рад произнести это, а все тело потянулось за новой порцией силы…

Он выглядел, словно почуявшая добычу мантикора в момент перед самым броском.

Черноволосая женщина, распростертая у его ног, продолжала смотреть на него расширенными от боли зрачками, практически ничего уже не видя. Но ни болезненная гримаса, ни тонкая струйка крови из прокушенной губы не могли стереть с ее лица безумное восхищение.

— Фините. Силенцио, — он поморщился: ему было неприятен этот восторг, и он продолжил как можно холодней: — Беллатрикс Лестрейндж, хорошая супруга не должна смеяться от счастья над гробом своего мужа и моего ближайшего сподвижника. Надеюсь, ты запомнишь этот урок.

«А еще вешаться мне на шею, едва узнала о смерти мужа, — подумал он и стиснул пальцы. — Проклятая мазохистка. И особенно с криком «Мой лорд!», где так ясно, так четко звучит слово «мой».

А ведь была такой девушкой… Зря он согласился тогда поставить ей метку. Молод был… Стоило изучить ее побочные действия более пристально, но, как всегда, не хватало времени.

* * *

Беллатрикс Блэк было невозможно не заметить. Яркая, как ее звезда — третья по яркости в созвездии Ориона, но первая из сестер в семье. Повзрослев, она легко затмила всех остальных — и самого Ориона Блэка, и мать, и сестер, и кузенов… Воительница, бескомпромиссная, сильная, опасная и… верная.

Преданная только ему, несмотря ни на что.

Он не мог не ценить этого. Но стоило дать малейшую слабину, как Белла считала, что он — ее. Хотя всеми силами давала понять обратное, но он-то читал в ней, как в открытой книге. Тьфу, какое избитое сравнение. Но как же он устал от этого! И как не вовремя дал себя убить Рудольфус. Впрочем, гибель приближенных не от его руки всегда несвоевременна.

Вот только убить Беллу, чтобы прекратить все единым махом, он не мог. Не мог, несмотря на то, что Авада всегда доставляла ему ярчайшее удовольствие. Когда он встречал горящий взгляд черных, как ночь, глаз, палочка сама собой опускалась, способная только на не особо сильный Круциатус. Он неоднократно раздумывал, является ли это его слабостью, а может быть, вот так для него выглядит то, что другие называют любовью? Но ни к какому определенному выводу не пришел и решил, что это не слабость, а наоборот, мудрость.

Сильные фигуры нужно беречь — так, и только так делает хороший гроссмейстер. Белла же, несмотря на все, оставалась самой сильной проклятийницей. А он считал себя хорошим шахматистом, даже выдающимся. Сильные фигуры так просто не сдают, в крайнем случае их можно только разменять. Желательно на еще более сильные, а если послабей, то хотя бы пару.

Кстати, о других фигурах. Кажется, у него подрос новый конь. Конечно, его ходы ограничены, это всего лишь зельевар, но если использовать его умело…

И надо же было Снейпу явиться именно тогда, когда он наконец отправил прочь Беллу, все еще чувствуя недовольство, и именно с таким известием! «Грядет тот, у кого хватит могущества победить Темного Лорда... рожденный теми, кто трижды бросал ему вызов, рожденный на исходе седьмого месяца...»

«Как родится, так и сдохнет», — решил Том. Конкурентов разводить он не собирался.

«...Темный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы... И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой... тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Темного Лорда, родится на исходе седьмого месяца...» — подвывала не своим голосом пророчица в дурацком одеянии в клубящемся тумане думосбора.

Том чувствовал подвох, но в голове звенели ее же слова, услышанные при легилименции — он не стал церемониться и вломился в голову Снейпа, едва тот произнес первую фразу.

Нет, никакого равного, никого он не собирается отмечать, как и узнавать силу — главное, что он сделает — не даст этой силе вырасти. Все должно быть эффективно и быстро.

Война с младенцем? Вот еще. Это называется устранение помех. Кстати, а заодно и их источников. Трижды бросали вызов, говорите? Вот пусть и получат, что просили. После этого еще никто на него не жаловался. А вычислить, кто это, будет не так и сложно — Аврорат и этот дамблдоровский орден жареного петуха. Не так много осталось тех, кто на полном серьезе мог, а главное, посмел бы ему возражать. Британия будет его, и совсем скоро.

Он даже пожалел, что откруциатил Снейпа — руки у зельевара трястись не должны, а остаточный тремор помешает ему работать еще пару дней, наверное. Да и надо бы, пожалуй, наградить сопляка.

Он взвесил эту мысль и скривился: награждать не хотелось.

Скрипнула дверь, и на пороге явилась Беллатрикс — в новом платье, которое опять показывало несколько больше, чем ему хотелось видеть. И вот тогда ему пришла, кажется, гениальная мысль… Нет, торопиться он не стал — времени было более чем достаточно, чтобы все обдумать. И чем больше он обдумывал, тем больше ему нравилась собственная идея.

Нет, терять зельевара (насчет боевика можно было быть уверенным, что такого не случится) он не собирался, а потому, немного подумав, вызвал Малфоя и отправил его с поручением в Гринготтс. Наконец-то он испробует эти интересные цацки, не совсем добровольный дар старины Горбина…

Сова от Малфоя прилетела, когда Том не ожидал. Точнее, ожидал, но не совы, а самого Малфоя с докладом и цацками. Короткая записка гласила:

«Гоблины не вмешиваются в дела магов. Они не могут провести проверку работы артефакта».

«Если Малфой ничего добиться не смог… жаль, он так плохо переносит боль, — подумал Том и аппарировал в банк. — Все сам, опять все сам, сколько можно?»

Очередной управляющий уперся, кажется, не на шутку. «А это он зря. У них и уборщики, наверное, именуются «управляющими швабрами», — мелькнуло в голове у Тома, и он окончательно разозлился.

— А в дела личей, — он наклонился и страшно доброжелательным полушепотом произнес эти слова в лицо гоблина Гырх-как-его-там, убирая маскировочные чары со своих глаз, уже полгода как кроваво-алых. — По лич-чной прос-сьбе, так сказать?

Игра слов доставила Тому удовольствие, хотя ее вряд ли мог оценить кто-то, кроме него самого. Зато реакция гоблина оказалась наконец адекватной. Вскочил и побежал заниматься делом как миленький. И ведь справился почти за час!

— Вот и молодец, малыш-ш, — прошипел Том, отправляя в гоблина, принесшего ему полный отчет о работе колец-артефактов, темномагических, помолвочных, двух штук, аккуратный Обливиэйт.

Теперь будущие супруги не смогут серьезно навредить друг другу. Да, определенно хорошо — Снейп наконец подтянет боевку, Белла займется делом, а пока она будет гонять нового супруга, можно будет наконец передохнуть и даже, пожалуй, немного развлечься. И у ершистого полукровки, который вечно себе на уме и не дает пробраться за свои окклюментные щиты, будет долг жизни перед своим Лордом, что замечательно усилит его же метку. Он, Лорд Волдеморт, — определенно, гений.

Снейпа он велел позвать с утра пораньше, время, конечно, непривычное, но интересно будет на него посмотреть — чего он ждет, как поведет себя. И сколько придется ждать — готовность к любому вызову тоже кое о чем говорит.

Но ждать почти не пришлось. А по настороженному лицу Снейпа Том понял — тот не ждал ничего хорошего. Ну что ж, пожалуй, он прав.

— Я решил наградить тебя, Северус…

«Вот уж лучше не надо!» — мелькнуло в глазах Снейпа, но так, что Том не был до конца уверен, правильно ли он прочел, и все ли. Но чутье у мальчишки есть, и неплохое.

— Нет награды лучше, чем служить вам, мой лорд, — у Снейпа получилось совершенно искренне, видимо, тот задумался, какова может быть «награда».

Что ж, вежливо. В детдоме, наверное, сказали бы, что прогиб засчитан. Да, вчера он, пожалуй, несколько перегнул палку — пальцы зельевара были плотно сжаты между собой — тот явно не хотел показывать, как они дрожат. Гордость… слишком большая роскошь для него, но ведь поди ж ты — не сдается. Но в том числе этим он был как минимум интересен.

Чувством юмора Лорд никогда не отличался, как и чувствами вообще. Собственно, с него Северус и строил свою маску, свой образ, да и часть своей настоящей личности — тоже. Том это знал, а потому благоволил Снейпу несколько больше, чем многим.

— Месяц назад во время операции по изъятию… кое-чего из… впрочем, тебе не важно, погиб Рудольфус Лейстрейндж, — сообщил он Снейпу, внимательно глядя на его лицо.

Северус растерялся. Какое отношение он имеет к записному боевику кроме того, что тот неоднократно гонял его, как и всех остальных «молодых рекрутов»? Не очень успешно, кстати, гонял, но с него, как с зельевара, и спрос был невелик. Глупо посылать в рейды того, кто будет готовить лекарства после них.

Что он должен сказать? Соболезную? Ага, и получить Круцио, вряд ли Лорду нужны его соболезнования.

— Я весь внимание, мой Лорд.

«Вот у Снейпа слова «мой лорд» почему-то всегда звучали совершенно иначе, чем у Беллатрикс», — подумал Том, решив еще немного помучить молчанием.

Хотя нет, молчание — какое же это мучение?

— Круцио, — уронил он, и Снейп согнулся, падая на колено, но молчал, пока заклинание не было отменено.

Хотя Том не имел намерений долго испытывать его. Зато ему наконец-то удалось проникнуть за окклюментный щит Снейпа и уловить вполне отчетливые отголоски мыслей, не зная, но предполагая, что они частично предназначены именно ему.

«...и уж тем более какое отношение к Лестрейнджу я могу иметь после его смерти? Вряд ли он завещал мне что-нибудь, кроме «сорок раз упасть-отжаться». Хотя нет, это уже Долохов. Лестрейндж в основном по режущим и по щитам. Был. И кто же теперь вместо него будет? И главное, при чем тут я, и что я сделал не так?»

Лорд был доволен, но как хотелось, чтобы этого юнца пробило наконец на настоящую эмоцию!

— Ты не хочешь знать, к чему это все? — ласково спросил он, и, кажется, по спине Снейпа пробежал отчетливый холодок. А это означало, что он все-таки понял, что влип во что-то очень, очень серьезное.

— А придется, — продолжил Том. — Позовите Беллу!

— Мой лорд! — она словно стояла в ожидании за дверью — шелест платья, алые губы и это самое, с заглавной буквы «Мой».

В сторону Снейпа Беллатрикс даже не взглянула.

— Когда супруг намного старше, он раньше уходит, — несколько иезуитски начал Том. — Я подумал и решил тебя немного утешить…

Видеть, как с красивого лица сбегает выражение счастья и преданности, сменяясь неверием, ненавистью и презрением, было интересно до болезненности — захотелось тут же повторить, но Белла ухитрилась взять себя в руки, точнее, палочку. Или до нее наконец дошло, и она переключилась на Снейпа?

Зато Снейп был готов уклониться от Авады, чем немного порадовал, но не дав Белле договорить до конца, Том бросил в нее Круцио. И держал дольше, чем всегда — почему-то он почувствовал себя разочарованным. Она что, решила лишить его, Лорда Волдеморта, его личного зельевара? Да как она посмела?!

Снейп стоял, как манекен в тренировочном зале — ни живой, ни мертвый, двигаться способный, но способен ли думать? Ладно хоть честно признался, что чего-то не умеет, даже Круцио избежал. И правильно, ему еще будущую супругу тащить. А забавно получилось!

Ладно, одну проблему он решил. И других дел у него более чем достаточно.