Ничего на свете лучше нету, чем явиться в среду с того свету (джен)

К состоянию "холодной войны" с супругом Нарциссе Малфой было не привыкать — все-таки не первый год замужем; она давно усвоила, что Малфои не скандалят, не выясняют отношений, не высказывают недовольства и так далее. А на демонстративное молчание мужа внимания можно не обращать, она и сама помолчать умеет. Тем более, что Драко так удачно избежал разборок с отцом, отбыв рано утром в Италию. Но до его возвращения вопрос с официальной помолвкой наследника рода надо было как-то решить — полагалось устроить по этому поводу прием, чтобы ввести Луну в общество в качестве невесты Драко и надеть на палец помолвочное кольцо. Любовь любовью, но правила приличия все же никто не отменял. И даже если сын собрался жениться по своему выбору, ему придется сделать это по правилам — из уважения к традициям и к собственной невесте. Если Драко умудрился о таких вещах забыть, ее долг, как матери, напомнить.

Но пока первостепенная проблема — подозрительно молчащий Люциус, который вполне мог еще что-нибудь задумать, раз его первоначальный план провалился. Мужу придется с ней поговорить, хочет он того или нет! И подходящий момент нашелся — после ужина он не отправился в свой кабинет, а расположился с документами в гостиной. Нарцисса спокойно села в кресло напротив и предоставила ему право самому начать неизбежную беседу.

— Как я понимаю, ты не успокоишься и не займешься сейчас своими делами, и мне придется выслушать пламенную речь в защиту моего негодного сына и этой девчонки?

— Да, дорогой, ты совершенно прав, — лучше согласиться, пока было, с чем. — Только сын у нас все равно самый лучший, а его невеста — чистокровная, героиня войны, красивая и успешная девушка. Ну и что, что не мы ее выбрали — это Драко с ней жить и, надеюсь, счастливо.

— Мы с тобой тоже не несчастны, хоть нас свели родители. Думаю, сейчас у тебя нет возражений против того, чтобы быть миссис Малфой?

— Сейчас нет, но вспомни, что было, когда действие зелья прекратилось!

Люциус нахмурился. Кажется, именно тогда он имел глупость кое-что пообещать… Хвала Мерлину, хоть не поклялся! И да, Нарцисса тогда была, конечно, красивой, но… чужой.

— Когда родители швырнули нас друг к другу, ни ты, ни я не были в кого-то влюблены. Мы оба осознавали ответственность перед нашими семьями, и не больше. А Драко любит Луну, и она его — тоже.

— Хочешь сказать, что наши отношения ничего для тебя не значат? — голос Люциуса был холодно-безразличен, но Нарцисса почувствовала, что ее слова мужа сильно задели. Пусть и не так, как надо бы.

— Значат, и очень многое. Мы прожили с тобой более двадцати лет и пережили столько, что я с уверенностью могу сказать, что люблю тебя. Просто я никогда не была в тебя влюблена, никогда не теряла голову. Не знаю, почувствуешь ли ты разницу, — Нарцисса понимала, что надо бы улыбнуться, но боялась, что улыбка окажется слишком уж горькой, поэтому решила быстро сменить тему — в конце концов, она собиралась обсудить с мужем любовь Драко, а не их собственную: — Люциус, просто попробуй отодвинуть в сторону свое недовольство. Чем тебе не нравится мисс Лавгуд? Не считая того, что не ты ее выбирал и у нее нет галереи портретов предков и солидного приданого.

— Ну, допустим, я не питаю симпатии к Ксенофилиусу Лавгуду и не желаю иметь его в числе своих родственников.

— И не имей. Надо было мне как-нибудь пригласить тебя на парочку заседаний благотворительных комитетов, чтобы ты был в курсе светских новостей. Да отец Луны уже больше года назад женился на приличной ведьме из Австралии, с которой познакомился в экспедиции. И живет теперь там, потому что они открыли питомник вполне реальных редких магических животных и изучают их, причем работы Лавгудов вызывают живейший интерес в научном сообществе. Я не думаю, что после свадьбы детей нам придется часто его видеть. Насколько я слышала, Луна сама его навещает, когда захочет.

— Интересно, где она берет средства на международные портключи? В Отделе тайн так хорошо платят?

— А вот тут мы плавно подходим к другому вопросу, — Нарцисса загадочно улыбнулась, и Люциус начал догадываться, что выбранная его сыном невеста далеко не так проста. Не стала бы жена так заступаться за обычную девицу. Так оно и оказалось.

— У мисс Лавгуд имеется редчайший талант, который до сих пор не может разгадать весь Отдел тайн: она может совершенно легко и непринужденно аппарировать откуда угодно и куда угодно, — Нарцисса сделала паузу и, увидев, как супруг оживился, продолжила: — Для нее не существует такого понятия как расстояние, страны, континенты и даже стены Министерства. При этом она может прихватить с собой еще массу народа — я аппарировала с ней, недалеко, конечно, внутри Министерства, но даже не почувствовала этого. Ни малейшего дискомфорта!

— Да что ты говоришь?..

— Кроме того, никто не может ее аппарации — в одиночку или с кем-либо — отследить. Просто представь, что такой талант может передаться твоим внукам.

— Кхм, — издал супруг задумчиво, еще даже не подозревая, что у его супруги и мисс Лавгуд это не основная козырная карта. Если получится ввести в род такой талант, это действительно дорогого стоит. А если...

Пристально наблюдая за лицом мужа, Нарцисса поняла, о чем он думает: как использовать талант мисс Лавгуд в интересах семейного бизнеса. Значит, нужно продолжать ковать железо! Пусть молчит, главное, чтобы слушал то, что говорит она.

— Конечно, тебе не удастся уговорить ее на что-то противозаконное, она все-таки сотрудница Министерства — не думаю, что она бросит работу после свадьбы. А вот помочь своей новой семье в делах, я полагаю, всегда будет рада. Аппарирует тебя куда угодно к поставщикам редких ингредиентов, а если будешь хорошо себя вести — даже доставит обратно.

— Я подумаю над этим, — усмехнулся Люциус, и Нарцисса снисходительно решила, что пару минут на размышление она ему, так и быть, даст.

— Подумай. И это не единственный талант этой девочки. Неужели ты полагаешь, что приличную должность в Отделе тайн без протекции она получила просто так, будучи просто выпускницей Хогвартса? Она видит магию. С самого детства — вот почему в школе про нее ходили всякие дурацкие слухи.

— Хочешь сказать, она просто не могла формулировать свои мысли? — неверяще нахмурился Люциус. — Но так не бывает! Есть редчайшие артефакты, которые помогают видеть магические потоки, а не вот так…

— И есть портключи, которые ей не нужны. Ее сама магия словно в макушку поцеловала. Это драгоценность для семьи, а не просто девушка, не говоря уже о способности предвидения!

— Я… даже не предполагал, — растерянно отозвался Люциус. — Но откуда… А-а-а, это те твои визиты в Министерство! То есть ты свидетельствуешь лично?

— Я же работала с ней над тем египетским артефактом, — усмехнулась жена. — И я все-таки тоже Малфой, не забывай.

— Ты не просто работала, ты и времени зря не теряла, как я вижу, — усмехнулся супруг. — Если она твоя протеже, ты могла бы просветить меня раньше. Собственно, это была твоя обязанность как хорошей жены, урожденная Блэк, — он жестко прищурился.

"Скорее всего, он понял, какую роль я тогда сыграла на балу, — подумала Нарцисса. — Но чтобы раскрыть меня, ему придется самому признаться кое в чем, а на это он точно не пойдет".

Она вздохнула:

— Нет, дорогой, мисс Лавгуд — это не мой выбор, это выбор нашего сына, лично я об этом даже не задумывалась. Могу даже поклясться, если хочешь. Но считать этот выбор неудачным, я надеюсь, ты уже перестал. Если хотя бы один из даров передастся наследнику, и если детей будет больше… Это…

— Это было бы слишком хорошо, так что звучит не очень убедительно.

— Поживем — увидим. Это нормально, что Драко женится по своему выбору и будет счастлив. Пусть наша невестка будет первой работающей миссис Малфой, если захочет оставаться ей и после рождения детей. Значит, мы будем больше участвовать в воспитании внуков. А если молодые откажутся жить с нами здесь, то просто будут меньше тебя раздражать. Но если ты продолжишь упираться и не станешь относиться к ней как подобает...

"Только попробуй", — мрачно подумала Нарцисса, сделав многозначительную паузу.

— Еще какие-то аргументы в защиту великолепной мисс Лавгуд у тебя припасены? — по интонации мужа Нарцисса поняла, что победила.

— Разве что тот факт, что у нее и у всех ее предков светлые волосы. По-моему, это было важным аргументом при выборе невесты для тебя, — небрежно бросила Нарцисса, демонстративно отбрасывая назад длинный, искусно закрученный золотистый локон.

— Хорошо, — голос Люциуса звучал строго и по-деловому. — Я подтвержу помолвку. А ты можешь начинать подготовку приема, только согласуй со мной списки, особенно со стороны невесты. И я жду их обоих, когда Драко и прочие вернутся из Италии. Но скажи ему сама, что свадьба будет проходить по всем правилам, здесь я не уступлю. Наследник Малфоев женится как наследник Малфоев! И ты проследишь, чтобы отец невесты выглядел прилично! Не хватало мне еще чучела на церемонии.

— Конечно, дорогой! Ксенофилиус Лавгуд будет выглядеть так, как ему еще никогда в жизни не приходилось. Кстати, его жена — абсолютно нормальная образованная ведьма, и с головой у нее полный порядок. Так что и без меня, полагаю, будет кому решить эту задачу. Но я прослежу. Я ничуть не меньше твоего хочу, чтобы свадьба моего единственного сына прошла на высоте, а не просто достойно.

* * *

— Спокойной ночи, солнышко, — Гермиона нежно поцеловала засыпающую дочь. Та уютно свернулась клубочком, прижимая к себе Джинджера.

Гермиона тихо выскользнула из спальни и спустилась вниз. Взгляд невольно скользнул на часы над камином — десятый час, а Рона все нет. Все чаще и чаще он стал задерживаться после работы, и она не знала, где. То он принимал товар... Поздно вечером? Ну-ну. То заскочил в Нору, а Молли заставила поужинать... То просто "были дела". Гермиона вздохнула.

Самым страшным было то, и в этом она даже себе ни за что бы не призналась, что она радовалась его отсутствию. Иначе опять их ждал тягостный вечер, когда она погружалась в бумаги, а он — в свои журналы про шахматы или квиддич. Ее угнетало его молчание. Он словно дал себе слово не вмешиваться, не мешать ей работать, но при этом был так откровенно недоволен происходящим, что она бросала все и шла к нему. Она пыталась с ним поговорить, но он лишь хмурился и бурчал, что все в порядке, что она может заниматься тем, что ей интересно.

После Рождества в Норе Рон немного успокоился, но прежней атмосферы тепла и уюта, увы, в их доме больше не было.

Гермиона понимала, что поведение Рона — это отголоски его неуверенности в себе, страх потерять ее, нежелание перемен в устоявшейся жизни. Но от мысли, что ради его спокойствия она должна отказаться от такой увлекательной работы, у нее все внутри переворачивалось и чувство протеста захлестывало ее. Она имела право работать! У нее это так хорошо получалось. И Алан... Как же ей нравилось их сотрудничество.

Сварив себе кофе, Гермиона прошла в свой "кабинет", чтобы поработать. От мысли, что этот закуток она называла кабинетом, стало смешно. Перед Рождеством она настояла, чтобы часть комнаты была отделена стеллажами, где у нее было бы свое рабочее место. Там она поставила письменный стол с магическим ноутбуком на нем, а на полках расположила папки со всеми записями о ходе исследования. Получилось довольно уютно, главное, чтобы никто не мешал.

Включив ноутбук, Гермиона невольно усмехнулась — насколько же он удобнее архаичных пергаментов. Надо будет обязательно показать его в Отделе тайн. Безусловно, они знали о подобной технике, но почему тогда не использовали? Боялись? Отвергали все маггловское?

Щелкнув мышкой, она открыла свой последний отчет и пробежала его глазами. Скоро совещание в Отделе тайн, и ей было что сказать.

Сразу перед глазами всплыли — вспомнились — лучи солнца, пробивавшиеся из окна, когда они с Аланом обсуждали результаты ее изысканий. Едва она начинала говорить о работе, все, чему ее учила Флер, отходило на второй план, и Гермиона просто становилась... собой. Только вот "самой собой" — это той Гермионой, которая хотела все знать; той, которая с легкостью обрабатывала тонны информации и делала правильные выводы; той, которая гордилась своими успехами.

Когда она показала Алану — как же легко и просто они перешли на общение по именам, ведь даже в мыслях она называла его именно так — свои наработки, он очень внимательно выслушал ее. А его взгляд? Она сама не понимала, чем именно ей так нравился его взгляд...

Пока она говорила про обнаруженные на втором слое символы воскрешения — Уаджете, анкхе, боге Ра, скарабее, лотосе — он не перебивал и смотрел на нее... как на равную. И вопрос был не в происхождении и прочих глупостях, нет. Они были равны по интеллекту, и с ним она просто жила — говорила то, что думала, что узнала, не пытаясь выразиться понятнее, упростить речь, пояснить термины.

Только когда-то в школе она так же могла разговаривать с профессорами, но там она была ученицей, и снисходительность нет-нет, да и проскальзывала в их взглядах. Еще с Гарри можно было поговорить о многом, но не всегда. А Рон... Едва она начинала рассказывать ему о своей работе, как в его взгляде появлялась скука. Он ее не понимал и даже не пытался. Со временем Гермиона привыкла общаться с ним на его языке, даже не замечая этого. Пока не встретила Алана с его потрясающими медовыми глазами и проницательным, понимающим взглядом. Иногда ей казалось, что она видит в его глазах восхищение. И не только ее умом, но ею самой. А может, ей не показалось?

Она и сама не заметила, как стала думать об Алане все чаще и с нетерпением ждать их следующей встречи. Гермиона как мантру повторяла себе, что делает это ради Гарри, но давно сама себе не верила.

Ей просто нравилось общение с Аланом. Нравилось то чувство эйфории, когда он своим мягким, с небольшой хрипотцой голосом подводил итоги их беседы. Ей нравился он сам. Рядом с ним она чувствовала себя красивой и умной, самой лучшей. Это ощущение окрыляло, но ему на смену тут же приходило щемящее чувство вины перед Роном. Он ее муж, у них растёт дочь...

Алан вел себя безупречно. Ни взглядом, ни жестом, ни словом не переходил грани. Хотела ли она, чтобы он перешел? Нет, нельзя. Нельзя было даже думать об этом. О его глазах, руках, улыбке... Нельзя, ни за что нельзя представлять, каково это — ощутить руки Алана на своих плечах... его губы...

Гермиона резко встала и выбежала из комнаты. Подальше, на улицу, на воздух. Выбросить все из головы. У нее есть Рон. Она замужем. Она не свободна.

Выйдя на крыльцо, она схватилась за перила, глубоко вдохнула ночную прохладу и зажмурилась.

— Выброси все эти глупости из головы! Сейчас же. Не смей, я запрещаю, не смей даже думать об этом! — шептала она себе, сдерживая подступающие слезы. Зачем ей это все? Ей предстояла еще одна встреча с ним, а потом он прибудет на совещание в Отдел тайн, и все, они больше никогда не увидятся. И не будет больше этих встреч, этих взглядов, этих улыбок и разговоров...

— Гермиона? — из темноты появился Рон. — Что ты здесь делаешь?

Она постаралась взять себя в руки и даже улыбнулась ему.

— Ничего, вышла подышать воздухом.

— Идем, — он обнял ее за плечи и повел домой.

От звука закрывающейся двери Гермиона вздрогнула. Ее упорно не покидала мысль, что она словно птица, за которой сейчас захлопнулась дверца клетки.

* * *

Все хорошее на свете имело пренеприятную тенденцию заканчиваться, и праздники, безусловно, занимали в списке счастливых моментов одну из лидирующих позиций.

Проще говоря, прошло Рождество: отшумели семейные и не очень застолья, перестала шелестеть безжалостно разрываемая оберточная бумага от подарков, утихли восторженные крики и смолк ласковый шепот. Ясное зимнее утро для большинства представителей населения Англии в целом и магического мира в частности было омрачено мыслью о неизбежности раннего подъема и похода на работу.

Аврор Поттер исключением не был; приобретенная еще в школе привычка спать до последнего, а затем мчаться куда-нибудь сломя голову — и дай Мерлин, успеть позавтракать — могла испортить ему настроение на добрых полдня, будь он где угодно. Но только не в Норе.

Конечно, Молли уже давно была на ногах. Естественно, в кухне Гарри поджидал готовый горячий завтрак. Само собой, аврорская форма дожидалась его в идеально чистом и выглаженном состоянии, а ботинки — сухими и начищенными.

Так что уже через пять минут Гарри, умиротворенный и сытый, прихлебывал кофе у камина. Жизнь снова была прекрасна.

Сверху тихонько спустилась Джинни, кутаясь в теплую ажурную шаль, и сонно чмокнула мужа в макушку.

— Ты уже совсем проснулся? — негромко спросила она. — Как настроение?

— Благодаря отменным блинчикам Молли я снова бодр, весел и полон сил, — отрапортовал Гарри, улыбаясь. — Сейчас выдвигаюсь.

— Мы с Джаспером с нетерпением будем ждать тебя дома, приходи поскорее, — сказала Джинни. — Ну, то есть не дома, а здесь, в Норе.

— Надеюсь, что сегодня начальство будет либо в благостном настроении, либо вовсе отсутствующим, — засмеялся Гарри, — а в Отделе тайн мы на сегодня ничего серьезного не планировали, так что ждите… — он осекся. — Что ты сказала?

— Говорю, мы будем ждать тебя в Норе. А что? — недоумевая, ответила Джинни.

— Да нет, ничего… — протянул Гарри, вскакивая и принимаясь быстро одеваться. — Не скучайте без меня.

* * *

По дороге на работу Гарри успел пару раз мысленно приложить сам себя по затылку: слова о доме живо напомнили ему о делах насущных и довольно срочных. Пора, пора было заняться поисками сведений о родовом гнезде — Поттер-мэноре. И начинать следовало, пожалуй, именно с Министерства.

Как он и утверждал, никаких исследований на этот день запланировано не было.

"Ай да молодец, похоже, память у меня потихоньку восстанавливается", — иронично похвалил себя Гарри и через часок отправился в архивы.

— Ты куда? — спросил бдительно Корнер.

— Если что — я где-то рядом, — туманно ответил Гарри и изобразил некий замысловатый жест.

— А поконкретнее? — Майкл недоверчиво прищурился.

Гарри покачал головой.

— Пока не хочу говорить, но не волнуйся. Где я работаю? В Министерстве. Так вот, пределов Министерства я не покину. Не скучайте тут без меня.

— Что-то ты замышляешь… — к лицам, подозревающим, что Поттер собрался явно не с визитом к соседям, прибавилась Гермиона.

— Клянусь, что замышляю только шалость! — громко продекламировал Гарри, подмигнул ей и быстренько выскочил из Отдела тайн.

* * *

Через пару часов Гарри уже не был настроен столь благодушно. Нет, его не вызвали срочно в Отдел и не загрузили работой. Все было гораздо хуже — Гарри изнемог в неравной борьбе с драконом, мантикорой, нунду… короче, с монстром бюрократизма. Ушлые работники архива, стоило им только смекнуть, что он пришел не по нуждам Аврората либо иного министерского отдела, а как частное лицо, моментально сменили тон. Гарри будто наяву видел, как внутри у них захлопываются гостеприимно распахнутые двери уважения, задвигаются ящики готовности и торжествующе звенят цепи инструкций и формуляров. Идеально вышколенные служащие — Перси Уизли времен Фаджа обзавидовался бы.

Запрос о "существовании, местонахождении и состоянии поместья, предположительно поименованного как Поттер-мэнор", был составлен и завизирован с пятого захода, при помощи зубовного скрежета и неоднократного упоминания Мерлиновой матери.

— Ну вот, в первом приближении готово, — облегченно вздохнул клерк. — Зайдите недельки через две, мистер Поттер.

— Ка-а-ак через две? — аж заикнулся Гарри. — Почему так долго?

— Гриф срочности не стоит, а для запросов обычного порядка такие сроки, — развел руками клерк.

Гарри гневно засопел и ринулся к заведующему архивом.

— Это безобразие! Я буду жаловаться! — заявил он с порога.

— Я не занимаюсь приемом и уж тем более разбором жалоб, претензий и тому подобного, на это есть другие люди, мистер Поттер, — невозмутимо ответствовал заведующий. — Обратитесь в соответствующий отдел.

Бормоча себе под нос эти почему-то до боли знакомые фразы, Гарри отправился по инстанциям. Пару раз его даже подмывало плюнуть на официальные каналы и отправиться прямиком к министру — или хотя бы пригрозить непрошибаемым жерновам бюрократии именем Кингсли, но он как-то удержался.

Спустя некоторое количество коридоров, переходов и кабинетов, уставший и охрипший, он наконец держал в руках свиток с искомой жалобой. Уже подходя к канцелярии, чтобы вручить ее по назначению, Гарри вдруг замер: он вспомнил, где он слышал подобную невозмутимую отповедь. Мало того — он же сам ее и читал Драко Малфою в ту приснопамятную среду, когда к нему на голову свалился профессор Снейп. Гарри припомнил подробности и почувствовал, что неудержимо краснеет.

— Да уж, — проворчал он, — палка о двух концах, ничего не скажешь. Малфой тогда, оказывается, ещё лицо держал и не так уж и возмущался, а я-то уже готов взорвать эту прогнившую обитель.

Он нерешительно посмотрел на зажатый в руке свиток, а потом резко смял его и запулил в урну. Впрочем, тут же подскочил, достал бумажный комок, аккуратно разгладил и спрятал в карман — повторного марафона по Министерству Гарри бы не пережил.

— Ну что ж, две недели так две недели, — вздохнул он. — А впрочем…

Гарри посетила здравая мысль: а не заглянуть ли после работы — работы, да уж! — в Гринготтс?

* * *

Сдав дежурный недельный отчет, не содержащий ровным счетом ничего конструктивного, Гарри, не задерживаясь ни минуты, покинул Министерство, держа курс на белоснежное здание банка. С каждым шагом он шел все медленнее. Внутренний голос монотонно бубнил, что и тут у него сегодня ничего хорошего не выйдет.

Гарри дал мысленного пинка жалобно пискнувшему внутреннему голосу и, задержав дыхание, будто снова ныряя в зимнее озеро за мечом Гриффиндора, зашел в банк.

Собственно, этот паршивец — внутренний голос — оказался прав. Гоблины могли дать сто очков форы министерским клеркам по части занудства и проволочек. К тому же Гарри понимал, что сейчас они сполна отыгрываются за его былые подвиги. Нет, официально претензий у банка Гринготтс к аврору Поттеру не было, но…

Впрочем, Гринготтс снова остался цел, а Гарри — жив.

Но единственно, чего он смог добиться, это записаться на прием к Бедлотеру, заведующему родовыми наследствами и наследиями — через неделю, за кругленькую сумму, кстати — и уже этому был чрезвычайно рад. На этой жизнеутверждающей ноте Гарри решил более не искушать судьбу и устало отправился в Нору.

* * *

Люциус Малфой задумчиво перебирал листки в тонкой темно-серой папке, лежащей посередине его рабочего стола. Его надежды не оправдались: компрометирующих материалов на мисс Лавгуд, несмотря на то, что он задействовал абсолютно все свои каналы, не нашлось, кроме одного: плена в Малфой-мэноре. Но уж там-то он сам, а главное, супруга с сыном были в курсе. Обо всем. Было неприятно, отвратительно вспоминать то время! Люциус с раздражением убрал последний листок и побарабанил пальцами по роскошному темному дереву столешницы. Нет, скомпрометировать девчонку, конечно, можно — подослать кого-то, подбросить что-то... но не сейчас: уж слишком это будет явным. Жаль. Он действительно надеялся найти какую-нибудь зацепку, хотя бы ее прошлых парней — ведь девица — ровесница Драко, давно пора... Неужели до сих пор девица?

"Но тогда все может действительно быть очень интересно", — шепнул внутренний голос, и Люциус на этот раз с ним согласился.

При полном магическом браке она действительно неплохо усилит их род. Рассказ жены о сногсшибательных талантах Люциус разделил было на два, но вот перед ним — все данные, что мисс Лавгуд, чтоб ее пикси унесли, действительно обладает всеми этими неординарными способностями. Но почему она тогда не сбежала из плена? Или было какое-то особое условие для проявления талантов? Тогда он должен его знать. А если они не врожденные, то еще вопрос, нужна ли ему такая невестка. Абсолютная аппарация... Ей можно научиться?

Люциус потер подбородок.

А почему бы и нет? Помолвка — еще не свадьба. Пусть будет. А он сблизится с девчонкой, обаяет, выяснит все про условия, а то и научится сам — последнее, конечно, предпочтительнее. А свадьбу потом можно и отложить — он уже готов представить как минимум пару причин. А там... Либо Драко перегорит, либо... неизвестно, что может случиться. Девушки — существа непостоянные.

Вот только вопрос, дождутся ли Гринграссы — Астория уже не так и юна... Хотя союз с его сыном сделает честь любой англичанке, так что пока не стоит волноваться. Не эта, так другая найдется. Или подрастет. Кстати, кто там на старших курсах Хогвартса сейчас, надо посмотреть...

И Люциус принялся за письмо: стоило разложить все по полочкам до приезда сына и официальной помолвки.

Стук в окно прервал его занятие. Крупная сова со знаком Министерства, но послание... личное. Неужели министр тоже откликнулся?

Быстро вскрыв конверт, Люциус уставился на знакомые строчки. Нет, не Шеклболт. Один из его людей в Отделе тайн сообщал результаты по аппарационному дару Лавгуд и подтверждал, что дар действительно наследственный, но в семье ее матери передавался как по женской, так и по мужской линии. Вот только владельцы его предпочитали никого не просвещать, а потому разобраться оказалось чрезвычайно сложно. Что ж, это Люциус прекрасно мог понять. Что-то еще... а, вот: дар просыпался после совершеннолетия, как правило, через какое-то время и, как правило, случайно для носителя.

"О, да Лавгуд как раз из-за этого и застукали!" — понял Люциус, дочитав про то, как та впервые в жизни аппарировала прямо в Министерство, опаздывая на дачу свидетельских показаний. Уж не к нему ли торопилась? — хмыкнул он, но так никогда об этом и не узнал.

Все-таки надо поговорить с Кингсли; если министр вспомнит эту девицу и скажет о ней что-нибудь хорошее, может, пусть так оно и будет? Больше торопиться и форсировать события он не станет — результат при этом получался совершенно не тот, что его бы удовлетворил. Он поморщился. Теперь вся его недавняя интрига казалась весьма грубой и глупой.

"Что вообще с ним происходит?"

 

* * *

Вечный город встретил группу англичан непривычным теплом. Молодая волшебница, прикрепленная к ним в качестве гида, видимо, очень любила свой город, а потому предложила немного пройтись вместо того, чтобы сразу аппарировать в гостиницу — времени до открытия конференции было более чем достаточно, чтобы с удобством, не торопясь, разместиться и даже перекусить.

Солнце, прохладный ветерок, местами даже заросшие зеленью дома, высокие сосны с плоскими кронами и — о чудо! — где-то даже что-то цвело. А может, то были просто такие яркие цветные листья или не до конца опавшие мандарины? Большинство волшебников британской делегации только головами крутили, даже хмурый Снейп посматривал по сторонам с интересом. Конечно, ведь кроме мисс Фарли, никто из них еще не покидал пределов родной страны, а некоторые и Британии-то толком не видели.

Лаванда шепталась с миссис Уитби: им обеим хотелось взглянуть хоть на кусочек Италии, даже все равно, маггловской или магической. И обе пока опасались с этим вопросом обращаться к Снейпу — тот, если и пребывал в последние дни в достаточно хорошем настроении, все-таки не был тем, с кем хотелось бы обсудить культурную программу их небольшого путешествия. А мисс Фарли все еще не прибыла, поэтому хмурились все, словно без нее команда лаборатории не была командой.

Джемма же с братом еще двадцать четвертого декабря отбыла к своим родителям в Америку, и возразить на это было нечего: все же Рождество — праздник семейный даже у магов. Да и возвращаться ей придется через Салем, чтобы забрать брата с собой обратно в Англию, в Хогвартс. Так что все рождественские радости прошли мимо нее, правда, не считая подарков. Она-то их успела отправить, точнее, заказать доставку заранее. Все самое простое: сладости — всем дамам и хороший алкоголь — всем мужчинам. К слову, точно так же поступил и Снейп. Остальные тоже отдарились, как могли, так что в ближайшее время жизнь обещала быть довольно сладкой, по крайней мере, на вкус. А напитков при скромном применении могло хватить до следующего Рождества.

Хмуриться им пришлось недолго: в гостинице их быстро разместили согласно пожеланиям; они успели разложить вещи и отправились в небольшой ресторанчик внизу, чтобы перекусить, а когда вышли, в холле встретились с мисс Фарли. Она появилась меньше чем через час после их приезда таким же международным порталом: лаборатория Снейп-Малфой с недавних пор могла себе позволить подобные траты.

Снейп сверкнул глазами на кудрявого черноволосого мага-итальянца, сопроводившего к ним Джемму и оказывавшего ей внимание в лучших итальянских традициях, но тот быстро исчез и больше не появлялся, а потом они и сами закрутились. Кроме докладов "своих" многим хотелось посетить и другие направления, так что после выступлений, имевших успех если не оглушительный, как разработки Антиобливиэйта, то как минимум громкий — как лекарство от шрамов и укусов оборотней, все разбежались кто куда.

Снейп проводил домой коллегу из Мунго — в этот раз с ним отправился мистер Тикки — и быстро, стараясь нигде не останавливаться, чтобы не наткнуться на расспрашивающих, отправился в аудиторию, где представляла свои разработки мисс Фарли. Он успел почти вовремя, попав на заключительную часть ее выступления — а именно она была самой интересной, потому что включала демонстрацию настоящих результатов на живых и здравствующих волшебниках.

Мисс Фарли со своей подопечной быстро оказались в центре пристального внимания, и если Джемме это было скорее приятно и лестно, то Лаванда быстро почувствовала себя не в своей тарелке. Она ужасно боялась того, как ее будут рассматривать, так что испытала ни с чем не сравнимое облегчение, когда оказалось, что она была не одна: из Штатов приехало еще трое бывших клиентов мисс Фарли, с которыми она быстро разговорилась — беда-то общая. Ее подбадривали, как могли, но на самом деле куда больший эффект оказало то, что она узнала их, всех троих, по колдографиям, которые показывала ей Джемма, узнала без шрамов, а значит, теперь уже могла не надеяться и верить, а точно знать, что у нее все будет так же хорошо, как и у них.

Но все равно — вот так взять, выйти и встать перед немалой аудиторией без шляпки, которая стала ее щитом, было неприятно до внутренней дрожи. Зато когда она все-таки собралась и вышла, ей зааплодировали: сначала "коллеги по несчастью", а потом и вся аудитория — почти полсотни волшебников! Лаванда прикусила губу, чтобы не заплакать, а Джемма ей очень вовремя подмигнула, шепнув, что для самых настырных у нее подготовлено немало жалящих заклинаний — целый рой.

Бояться оказалось совершенно нечего: рассматривали все очень вежливо, всех гораздо больше интересовали ее старые колдофото, а не она сама. Один из профессоров даже чуть пренебрежительно высказался в духе того, что тут и смотреть уже почти не не что. Его напускное равнодушие не обмануло Лаванду — она снова чуть не расплакалась, но пожилой колдомедик тут же рассыпался в извинениях, поясняя, что его, увы, в силу возраста уже не интересуют такие красивые молодые девушки, в отличие от профессиональных травм, изучению и борьбе с которыми он имел несчастье посвятить свою жизнь.

— Почему несчастье? — искренне удивилась Лаванда.

Оказалось, потому, что его мечту исполнили какие-то англичане, а не он, но что поделать, он — не зельевар, но будет счастлив, если его отделение станет одним из тех, что выберут для официального тестирования этой чудесной разработки — последовал косой взгляд на главу лаборатории.

Такому своеобразному способу утешения юных дев не мог не отдать должного даже Северус Снейп, который тут же пошел навстречу профессору-почти-коллеге с довольно известной фамилией Джовио⁽¹⁾ — да-да, потомок того самого, если точнее, прапрапрапра… в Италии уважают династии, чего вы хотите?!

Сам Северус, кстати, до сих пор не мог понять, от чего испытывает наибольшее удовлетворение: от того ли, что так высоко оценены его разработки, или от того, каким внутренним светом сияет и с каким достоинством держится получившая заслуженное признание мисс Фарли. И даже увивающиеся вокруг нее итальянские маги не смогли поколебать этого чувства. В конце концов, эта девушка имела полное право выбрать лучшего — а зельевары Италии славились на весь мир. Да, он наконец составил им серьезную конкуренцию, но…

У него был слишком велик груз за плечами, чтобы всерьез рассчитывать на такую девушку, да и вообще на чью-либо любовь — он ведь ничего, совсем ничего не мог дать взамен.

Нет, он уже не шарахался, когда ему призывно улыбались дамы — их, к его удивлению, и тут оказалось не так и мало. Но во время последнего банкета одна итальянка из семьи Медичи смогла его заинтересовать своими идеями по поводу подготовки ряда сложносоставных зелий и вариантами использования морской воды — для него это было достаточно ново и необычно. Он не замечал, как прожигала их взглядом мисс Фарли, будучи окруженная толпой поклонников, но молодая Медичи, чье имя он потом так и не вспомнил, хоть и согласился на переписку с ней, становилась все настойчивей, особенно в попытках вытащить его танцевать.

Ему надоело такое внимание, да и с самого начала не было большого желания посещать банкет — он и пошел-то лишь, повинуясь долгу главы делегации. К деликатесам и застольным развлечениям Северус был совершенно равнодушен, а потому в конце концов, улучив возможность, быстро направился прочь из зала с таким видом, что окликнуть его или встать не пути никому даже в голову не пришло.

Улица встретила его почти английской погодой: серое небо, а в воздухе висел не то чтобы дождь — водяная пыль — мелкая, легкая, словно облако. Заклинание, произнесенное тихим голосом — и над ним распахнулся невидимый зонт, а он сам пошел куда глаза глядят — в конце концов, мог он позволить себе полчаса просто провести на улице? Наверное, если его и хватятся, то уже после окончания праздника. К тому времени он постарается вернуться, чтобы ни у кого не возникло вопросов. Хотя если и возникнут — он что, отчитываться должен?

Смесь странных ощущений — мрачное удовлетворение результатами поездки, безысходность, сладкое чувство победы от осознания того, что его имя действительно имеет вес в научном мире, горечь памяти — они вели его прочь, но куда? Ему было все равно.

Он вдыхал чистый, по-осеннему стылый воздух, и это для него было очень странно в январе, как странно было видеть наряду с голыми деревьями и зеленеющие, а улочки становились все уже, все извилистей — он вышел в Трастевере, особенный район старого города, место совершенно уникальное, где жили еще древние этруски, "древний народ, который пережил все и простил всем".

"Здесь жизнь на двадцать пять процентов — трагедия, а на остальные — комедия", — утверждал родившийся здесь мастер итальянской комедии Альберто Сорди.

Снейп этого не знал, он просто проходил мимо, просто дышал этим воздухом — чужим, но странно приятным — и чувствовал себя, словно общался с незнакомцем — настолько обаятельным и в то же время далеким, что ему можно было даже поведать что-нибудь о себе самом — как есть, без прикрас, не опасаясь, что эта информация когда-либо всплывет.

 

Он прошел бы мимо, но что-то в тембре голоса уличного певца его зацепило. Какая-то особенная, щемящая беззащитность и… чистота. Так не поют на улицах. Так не бывает. Но — было.

Он порылся в карманах, нашел пару фунтов и уже был готов их бросить в лежащую возле ног шляпу — старую, видавшую виды, но явно когда-то принадлежащую щеголю, — как певец начал новую песню, и его рука замерла. Он весь замер. В воздухе неподвижно зависла привычная по лондону морось, время растянулось как резиновое, и в нем завязло все — люди, мысли, звуки и он, Северус Снейп.

...В моей душе запечатлен портрет одной прекрасной дамы…

Певец смотрел ему прямо в глаза, словно доставал каждое последующее слово с самого дна его забытой души. Для него он спел "в твоей душе запечатлен", и Снейп просто кивнул.

Запечатлен. Да. Значит, и душа есть. Ну конечно, а как же иначе?

Ее глаза в другие дни обращены…

О да. Когда-то от этого было безумно больно, но вот он пел, невзрачный, щуплый, из тех, кто остается вечным мальчишкой, и боли почему-то нет.

Там хорошо, там лишних нет…

И его там нет тоже. Он лишний там. И это… правильно?

…И страх не властен над умами.

Северус едва вздрогнул, невольно схватившись за левое предплечье.

Продолжая перебирать струны, певец взглянул искоса, как бы говоря, мол, что же ты? Тебе же сказали: не властен. Все. Нет его, нет. Успокойся.

И все давно уже друг другом прощены…

Отчего такое чувство, что где-то в глубине рушилась последняя стена? Очень важная стена!

Почему перед ним — не ее лицо? Почему-то вылезла удивленная физиономия Блэка, куда-то падающего, кажется, от смертельного проклятия, нелепо машущего руками, так и не верящего — до самого конца. Улыбающийся — искренне! — и кивающий ему — точно ему! — Джеймс Поттер, и только потом — она, ее улыбка. Скупая, почти незаметная. Прощальная и прощающая. И стены больше не было. Нигде. Только небо. Как же его много!

Но почему-то не чувствовалось ни облегчения, ни радости. Тишина. Ах, это просто певец сделал паузу.

Еще покуда в честь нее высокий хор звучит хвалебно…

Это хорошо, это правильно. Так и должно быть. Но как это — "покуда"? Что-то внутри замерло, как перед прыжком. Как же дальше, дальше-то как?

…И музыканты все в парадных пиджаках.

А как иначе, не могли же они оскорблять Ее память небрежной одеждой… Вот снова эти нелепые гриффиндорцы… Поттер в новом сюртуке, который почему-то ему мал, надувал щеки, пытаясь заставить звучать трубу… смешной. Блэк совершенно самозабвенно водил смычком по струнам виолончели. Кто бы мог подумать? И Люпин с виноватым видом, но явно со знанием дела кладущий пальцы на клавиатуру рояля. Подступали другие знакомые лица, те, кого уже давно нет, и вот — дирижер…

Высокая, худая и прямая как палка спина, затянутая в черный сюртук.

"Неужели это… я?"

…Но с каждой нотой, боже мой, иная музыка целебней.

И иные лица. Повзрослевший Поттер, то есть Гарри. Джинни Поттер, Лавгуд, Драко, Нарцисса, Люциус, Гиппократ… Джемма. У нее точно такой же взгляд, как у Лили, и совершенно неважно, что глаза ее совсем другого цвета. Цвета темного-темного меда.

И дирижер…

Дирижер медленно поворачивался, его волосы стремительно белели, прямо на глазах отрастала знакомая борода, но все равно Северус оказался совершенно не готов к тому, чтобы встретиться лицом к лицу с Альбусом Дамблдором, который…

Ломает палочку в руках…

Его палочку. Черный граб. Волос единорога, тринадцать с четвертью дюймов…

— За что?! — прошептал он директору, потому что голос внезапно отказал.

Нежные руки гладили его по голове, щекам… До боли знакомые, до боли далекие, но… нет, не больно.

"Почему, мама?!"

— Так нужно, Северус. Просто поверь. Так нужно. А теперь отдыхай…

Певец замолк, словно это была вся песня. Или все, что нужно было услышать Северусу.

— Кто ты? — он не узнал своего голоса, вместо него — громкое хриплое карканье.

— Петер, — улыбнулся певец, внезапно становясь статным и… нечеловечески красивым? Нет, скорей уж просто нечеловеческим. И в руках у него оказалась вовсе не привычная для городских улиц гитара, а… лютня? А потом произнес еще раз свое имя и какое-то славянское слово, которое Северус потом ни за что не вспомнил бы, даже думосбор не поможет.

— Почему?

— Потому, что у меня больше ничего для тебя нет, волшебник…

— Это я должен тебе…

— Ты и так дал мне достаточно. И вообще… Это даже не я придумал.

— Это — достаточно? — Снейп скривил рот, потому что в никчемных бумажках нельзя было измерить то, что только что было, — нельзя их даже рядом положить — это казалось просто глупым каким-то. Неправильным. Даже если мерить галлеонами — золотом.

Но вот ветер колыхнул фунтовую бумажку за уголок, словно примериваясь, и она задрожала — от страха или от желания… полетать? Он сам удивился, как такое только ему в голову пришло, но — пришло же.

— Да пусть лежат, — сказал Петер. — А ты и правда, отдохни уже. Хватит. Ты больше никому не должен. Кроме себя.

И из глаз его на Северуса взглянуло ясное небо — высокое, с перезвоном колоколов, с летящими птицами…

* * *

— Сэр, вам плохо? Позвать врача? Может быть, присядете? — задавали ему вопросы на совершенно ужасном... английском.

Чьи-то руки с двух сторон взяли его за плечи, вели к столикам уличного кафе. Он автоматически переставлял ноги, с трудом, но добрался и тяжело опустился в небольшое пластиковое кресло. Лица перед ним расплывались, и он откинулся на спинку, стараясь дышать размеренно.

— У вас есть с собой ваше лекарство?

— Сердце прихватило?

Постепенно с глаз словно спадала странная пелена. Эти магглы казались такими знакомыми… Ба, да они были похожи на его лаборантов, видимо, тоже семейная пара, разве что немного ростом и цветом волос отличались. Странным образом это дало ему точку равновесия.

— Ничего, — он успокаивающе махнул рукой, — все хорошо. Голова немного закружилась.

— Да вы же были белый как… как…

— Ничего страшного, — он пытался улыбнуться, — анемия у меня с детства. Это пройдет. Просто немного… перетрудился. Идите, со мной все в порядке.

Но перед ним поставили бокал с глинтвейном — горячим, темно-красным, пряным.

— Благодарю вас, я расплачусь.

Мужчина и женщина отошли на пару шагов и о чем-то тихо переговаривались.

Он сделал глоток, и жидкость обожгла едва ли не душу, но словно смыла оттуда все лишнее, как будто удалила накипь с лабораторного котла. Потрясающее ощущение.

Его помощники уже ушли, и он, пользуясь удобным местом и тем, что сюда никто не смотрел, вытянул ноги и с наслаждением продолжал пить, смакуя каждый глоток, словно впервые в жизни.

Когда напиток закончился, он достал бумажник и подозвал официанта.

— Милейший, — Северус наконец догадался использовать амулет-разговорник, когда неожиданно сам для себя остановил юношу, когда тот, отсчитав ему сдачу, собирался уйти. — Рецептик этого чудесного напитка не подскажете?

Радостная и смущенная улыбка расцвела в ответ:

— Это рецепт отца, — славянский акцент слегка резал ухо, но Снейпу становилось все интереснее.

А парень наклонился поближе и прошептал:

— Только не выдавайте меня. Бехеровка.

Снейп поднял бровь. Слово ему было совершенно незнакомо!

— Есть такой чешский ликер. С липовым цветом, его отец любит больше всего, — заговорщически прошептал тот и снова улыбнулся. — Но вы же никому не скажете?

— Нет, конечно, — губы сами растянулись в ответной улыбке. — Благодарю.

 

Морось, которая то ли дождь, то ли туман, наконец закончилась, воздух был чист и свеж, как ему и полагается после дождя, а вдали, в перспективе улочки, куда он вышел, светился закат — мягкими золотисто-желтыми красками, а сизые остатки туч только подчеркивали их тепло.

…На углу, где стоял лютнист, трое музыкантов играли блюз. Гитара, флейта, маракасы. Неожиданно. Он проходил мимо, а музыка оставалась внутри, и с каждым звуком, боже мой, она действительно становилась целебней. С каждым шагом. И все равно, в какую сторону тот был сделан.

А на небе, почти очистившемся от грязных клочьев облаков, загорелась первая звезда.

* * *

В гостиницу он успел вовремя и поручил портье передать его коллегам, что он вернулся, но чтобы его не беспокоили — видеть он сегодня пока никого не хотел, словно все его силы ушли, как вода в песок. Отбытие их делегации было запланировано только на следующий день. Очевидно, Люциус постарался в надежде на "укрепление деловых связей". Вот пусть его сыночек и укрепляет, решил Северус и оставил записку для Драко, чтобы тот зашел к нему утром, после восьми.

Драко не подкачал, явился вовремя и сам пригласил своего учителя на завтрак, за которым отчитался по поводу переговоров о поставках некоторых их фирменных зелий и о проектах по тестированию разработок лаборатории — желающих оказалось достаточно, так что можно было выбирать.

Он предложил немного подождать и посоветоваться с Люциусом — тот все же был куда больше в курсе происходившего на европейском рынке зелий, да и мировым уже начал интересоваться. В конце концов Драко отбыл, а потом начались визиты, один за другим.

В основном все отпрашивались погулять в город, а он после вчерашнего даже не думал отказывать, даже спросил, не отложить ли отбытие на вечер, что было встречено общим восторгом. Северус не заметил, как в его небольшом номере собрались все — это было странно и непривычно, и, несмотря на то, что ему хотелось побыть одному, чтобы успокоиться после вчерашнего, как-то его пережить, оказаться окруженным "своими" людьми было не так и плохо.

Его успокаивала счастливая болтовня мисс Браун и миссис Уитби, деловитость Голдштейна, предложившего интересный маршрут по магической части Рима, а тихое гордое сияние мисс Фарли, кажется, придало наконец сил и подтолкнуло в спину, когда они попросили его присоединиться. Джемма первой протянула руку, взяв под локоть, и они отправились… гулять.

Никогда он не чувствовал себя свободно и уютно в большой компании — но сейчас вокруг были те, с кем он уже довольно давно работал, а зельеварение — такая тонкая вещь, что давала представление и о личности, и о характере работника, так или иначе. Он их знал. Они не могли не знать его.

Прогулка получилась удивительно спокойной и веселой — Драко, как оказалось, умел удачно шутить, супруги Уитби оказались не то чтобы компанейскими — просто очень спокойными и доброжелательными, из Тони Голдштейна получился весьма знающий гид, и в целом коллектив лаборатории, как оказалось, с удовольствием проводил нерабочее время со своим начальником, хотя некоторые поначалу немного и смущались. Кто смущался больше всех, так это сам Северус, и остальным не понадобилось много времени, чтобы это понять…

Обед в небольшой уютной пиццерии, где они устроились прямо на веранде, а им принесли одеяла и разожгли камин; обмен кусочками, чтобы продегустировать самые разные варианты — пиццу мало кто пробовал, а потому решили заказать все виды, чтоб наконец понять, кому что нравится. Снейп даже усмехнулся, когда Голдштейн объявил это "маленьким исследованием вкусов", зато по вину сам смог дать довольно профессиональные рекомендации, спасибо Люциусу, неустанно просвещавшему своего приятеля, да его собственному чуткому носу настоящего зельевара.

День пролетел удивительно незаметно. Небольшие магазинчики, где желающие оставляли заказы на вино, магические лавки с ювелирными и обычными артефактами, где мисс Фарли со светящимися от радости глазами приняла от него скромное кольцо зельевара — простое серебро, но камень цвета голубого неба с облаками был чудесен. А главное, полезен в работе: нагревался, едва только рука с ним оказывалась в опасной зоне. Недорогое — Снейп бы никогда не позволил себе поставить ее в двусмысленное положение драгоценностью, но мастер-артефактор, он же продавец, дал слово, что оно было и останется единственным, и это решило все.

Джемма отдарилась с таким видом, что он даже мысли не смог допустить о том, чтобы не принять. Тоже кольцо зельевара, конечно: простое, черненого серебра с такой же змейкой — символично и со вкусом. Оно оказалось чем-то вроде таймера и сжималось, когда выходило заданное самим зельеваром время. А чтобы задать, было достаточно повернуть его, проговаривая цифры вслух. Безделушки, но полезные и интересные.

Снейп, продолжая сам себе удивляться, даже Поттеру пару подобных прикупил, на сей раз супружеских, сигналящих о вреде здоровью — в конце концов, благодаря кому он сейчас имел странное удовольствие топтать эту землю!

А потом началась какая-то новая вахканалия подарков, после которой каждый обнаружил себя хозяином или хозяйкой уймы милых и небесполезных побрякушек: браслеты, кулоны, подвески, ключи, куклы, кожаные, туфовые, плетеные, деревянные — каждый захотел сделать кому-то подарок.

Северус, с ужасом ощутив себя обвешанным оберегами от коллег, с кольцом от Джеммы на пальце, браслетом от Драко на запястье и куклой от мисс Браун в руке, еле остановил творящееся безобра… Нет, он определенно не знал, как это назвать, но остановить было необходимо! Он задыхался, как бегун, и он еще никогда не чувствовал себя таким живым, а главное — частью чего-то бо́льшего, чем то, чем мог быть просто человек, будь он хоть какой угодно волшебник.

К счастью, подходило время возвращения домой, а потому "дорогие коллеги" все-таки унялись, наградив друг друга еще парой сувениров и не обойдя уважаемого начальника.

* * *

И вот они вернулись в Англию. Он был дома.

"Рождество… Оказывается, оно бывает и таким. Даже если прошло некоторое время, оно находит и одаривает тех, кто совсем того не ждет".

Северус, сидя за рабочим столом, перебирал волшебные безделушки. Зачем ему все это? Он взял смешную носатую куклу — "защиту жилища" — и посмотрел на горящий камин. Они это серьезно? Но тут перед глазами встало светящееся лицо девушки с уже сглаживающимися шрамами, сияющие глаза — она выбирала ему, именно ему, потому что ей этого хотелось. Браслет от Драко… Льдисто-серые глаза, блестящие огоньками радости — Малфой мог подарить что-то куда более дорогое и пафосное, но браслет зельевара, на котором проставлено было его, Северуса Снейпа, имя и знак мастерства… был чем-то иным.

Волшебный венок на стену от Уитби оказался вполне уместен над камином, и в конце концов все мелочи нашли свое место, как будто там и должны были быть.

Что это? У него не осталось сил понимать, он смог пока только принять, — принять и почувствовать себя ставшим еще ближе к живым. Живым по-настоящему. А впрочем, был ли он таким хоть когда-то?

Северус не знал.

---

1) https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%94%D0%B6%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D0%BE,_%D0%9F%D0%B0%D0%BE%D0%BB%D0%BE.

Вернуться к тексту