Ничего на свете лучше нету, чем явиться в среду с того свету (джен)

Ночь. Отличное время суток, чтобы отдохнуть, расслабиться, восстановить силы. Вот только как это сделать, если раз за разом ты видишь один и тот же сон, постепенно превращающийся в кошмар?

Сириус, Регулус, дом на Гриммо... Помогало лишь зелье снов без сновидений, но пить его постоянно было просто нельзя. А потому рано или поздно Гарри вновь и вновь прокручивал в голове ритуал, погружаясь в ощущения, чувствуя потоки магии, оттачивая свои движения и даже мысли.

Сопротивляться он давно перестал и даже ждал этого сна, чтобы потом пытаться анализировать, что изменилось, а что осталось прежним.

Сегодня сон вновь поменялся: Гарри впервые увидел Сириуса. Того самого. Своего.

Сириус сидел в кресле у камина в гостиной своего дома и беседовал с каким-то темноволосым парнем. Первым порывом Гарри было подбежать, обнять крестного, но он быстро понял, что это невозможно — наконец ощутил, что лишь наблюдает за происходящим, словно в Омуте Памяти.

О чем они разговаривали? Гарри не слышал, но видел, что оба были настолько сильно захвачены беседой, что, кажется, не замечали не только его, но и вообще ничего вокруг.

Гарри присмотрелся внимательнее к собеседнику Сириуса и вдруг догадался, кто это. Ведь сколько раз за последние дни, приходя в дом на Гриммо, он рассматривал портрет этого человека, а уж как часто думал о нем! Регулус Блэк! Как странно было видеть братьев вместе, да еще и в их родовом гнезде. Гарри отошел в сторону и выглянул в окно. Туман. Густой, непроглядный, отталкивающий. От него исходил холод, как от дементоров. Гарри передернуло, и он потянулся назад, к теплу камина, возле которого сидели Сириус с братом. И вновь прислушался, но сколько ни старался, разобрать их разговор никак не получалось, поэтому он просто сел в свободное кресло и стал наблюдать.

Почему-то вспомнился первый курс, пустой пыльный кабинет с зеркалом Еиналеж и то, как он часами был готов смотреть на своих родителей и родственников, но ни прикоснуться, ни поговорить с ними не мог.

— Сириус, — осторожно позвал Гарри.

Никакой реакции. Молодой, живой и такой бесконечно далекий.

— Сириус!

Сон оборвался так же резко, как и пришел. Гарри вздрогнул и открыл глаза. Темно. Почему-то опять холодно. И так одиноко...

Он повернулся к Джинни и прижал ее к себе. Та сонно что-то пробормотала и обняла его в ответ, но не проснулась. Гарри зарылся в ее волосы, втянул носом любимый запах. На душе стало спокойнее. Как же он ее любил. Он поцеловал ее в щеку и забылся беспокойным сном.

* * *

Нарцисса Малфой с самого утра была сама не своя. Внешне спокойная, внутри она ощутимо нервничала. Сегодня у нее будет один-единственный шанс возродить род Блэков. Ее род.

Встреча с Поттером запланирована в полдень. К этому же времени Майкл Корнер с двумя аврорами доставит артефакт и передаст его ей. В доме они должны будут остаться вдвоем, наложив чары, чтобы никто не смог войти и помешать.

Нарцисса договорилась с Андромедой и Драко, что после полудня те будут мысленно звать Регулуса, надеясь, что это поможет.

Она отправилась на Гриммо за два часа до встречи, и дело было вовсе не в том, что она волновалась.

Кричер впустил ее в дом, радостно кланяясь — так низко, насколько это было возможно при его очевидной дряхлости. Зелье, сваренное сыном под руководством Снейпа, приятно согревало ладонь. В гримуаре прапрабабки Нарцисса нашла заклинание и описание ритуала: не в первый раз роду Блэков требовалась помощь. Но впервые она была столь радикальной. Заклинание и зелье предназначались скорее для того, чтобы придать силу представителям рода Блэк: помочь бесплодным дать потомство, выходить тяжелобольного наследника рода, спасти слабого новорожденного, но никто прежде не пытался воскресить того, кто ушел навсегда.

Нарцисса знала, что делать, потому не теряла времени. Фамильное древо Блэков — сердце дома, именно к нему она и направилась. Оказавшись перед гобеленом, Нарцисса замерла. Раскидистые ветви с портретами предков выглядели иначе. Она уже заметила увядание дома, но сам гобелен был прежде в относительном порядке. Нарцисса вздохнула, сердце ее сжалось от боли. Полупрозрачный рисунок едва различался на обветшавшей ткани — даже не понять, что было более дряхлым. На веточках едва угадывались блеклые портреты с именами; ни листьев, ни цветов не осталось. Дерево казалось сухим и почти совсем мертвым.

Тонкие пальцы прошлись по изображению, делясь с ним своим теплом и магией. Ей показалось, или рисунок пошел волнами? Нарцисса подошла к ветке со своим именем, погладила портрет Драко, затем нашла ветвь с Регулусом Блэком и с замиранием сердца коснулась ее.

— Я сделаю все, чтобы вернуть тебя, — прошептала она.

Нарцисса вернулась к той части гобелена, где был изображен ствол дерева с корнями — начало их рода, встала почти вплотную у стены, уперлась руками и лбом в пыльную ткань и закрыла глаза. Холод и леденящая душу тоска сочились наружу и проникали под кожу. Ей было далеко до Поттера с его даром, но даже без дара, лишь силой родной крови можно было почувствовать, как из древа по капле уходит жизнь.

Пора было действовать. Заклинание Нарцисса давно выучила наизусть, но произнести правильные слова было недостаточно: они должны идти от самого сердца. Выполнить указание прапрабабки оказалось на удивление легко. Урожденная Блэк не могла согласиться с тем, что их род умирает. Злость на кузенов, на их беспечность или невезучесть мгновенно вспыхнула и прошла, оставив грусть и глухую боль. Именно дети Вальбурги и Ориона должны были передать дальше их родовое имя. Что могла сделать она и ее сестры? Уж точно не вразумлять двух почти взрослых остолопов. Теперь же все оказалось в ее руках.

Боль быстро переросла в желание. Сила воли всегда была отличительной чертой сестер Блэк, потому и сейчас желание и воля зародили где-то в груди тепло, которое разрасталось, крепло и уже просилось наружу. Миг — и в ее руках оказалась волшебная палочка. Магия заструилась по венам, прошла через руку и полилась из палочки. Губы произносили древнее заклинание — то безмолвно или шепотом, то почти в голос. Слышались обрывки фраз: "confortans familia"⁽¹⁾, "potentia magica"⁽²⁾, "En stirps nobilis et gens antiquissima Black"⁽³⁾, рука сама взмывала вверх и вниз, вычерчивая руны...

Словно в трансе Нарцисса трижды прошептала заклинание, взмахнула палочкой и достала фиал с зельем. Еще утром жидкость была почти прозрачной, но сейчас она изменилась. Под действием заклинаний зелье нагрелось и засветилось. Нарцисса открыла фиал, прошептала девиз семьи Блэк "Toujours pur"⁽⁴⁾, и жидкость вдруг забурлила и стала темно-бордовой — цвета крови.

Затаив дыхание, Нарцисса поднесла фиал к гобелену, к самым корням дерева, и наклонила его. Зелье оказалось густым, почти вязким, оно медленно лилось через край и впитывалось в изображение, не оставляя после себя и следа. Всего несколько долгих мгновений — и древо вобрало в себя все: зелье, магию и эмоции.

Немного отступив, Нарцисса увидела, что гобелен стал заметно ярче, ушла прозрачность, ощущение дряхлости — хотя бы самой ткани. Получилось. Первый шаг сделан! На душе отлегло, но расслабляться было крайне преждевременно, хотя по телу начала разливаться предательская слабость.

Она вызвала Темпус — до прихода Поттера оставался еще час. Она как раз успеет отдохнуть и приготовиться к исполнению самой сложной части плана. Нарцисса достала флакон с самым лучшим Восстанавливающим и мысленно поблагодарила Снейпа, настоявшего, чтобы она взяла с собой целую аптечку — естественно, его производства.

* * *

— Чем Кричер может помочь урожденной Блэк, стремящейся спасти свой род? Кричер сделает все, что в его силах.

Нарцисса вздрогнула и повернулась к домовику. Тот подошел к ее креслу и поклонился. Ей показалось, или он действительно стал выглядеть не так дряхло? Сейчас Кричер не производил впечатления старой развалины. И как он узнал о ее намерении? Неужели зелье рода оказало действие и на него?

— Принеси мне чаю, — слегка улыбнулась Нарцисса.

— Да, мадам, — расцвел улыбкой Кричер и... исчез.

Нарцисса откинулась на спинку кресла и посмотрела на камин — туда, где висел герб рода, невольно прочитав известный с самого детства девиз: "Toujours pur".

— Чисты навек, — усмехнулась она.

Мысли сами потекли в непривычном направлении: чисты навек — где здесь было сказано про чистоту крови? Этот девиз Блэки впитывали с молоком матери, и всегда им давали понять, что речь шла именно о чистой крови. Для нее это было так естественно, что воспринималось априори, но сейчас она словно увидела его со стороны.

Чистота...

Они через полчаса именно этим и займутся с Поттером — очищением дома. Темные потоки магии необходимо уравновесить, очистить.

А как же чистота помыслов? Что, если их предки имели в виду именно это? И лишь потомки извратили все и стали упиваться мыслью о своей избранности, чистокровности... Ведь даже список "Священных двадцати восьми" был опубликован в тридцатые годы двадцатого века! А род Блэков уходил на несколько веков вглубь. Вспомнились гобелен и выжженные портреты — семь человек были изгнаны из рода за последние сто пятьдесят лет. По одному-два на поколение. В ее поколении таких было двое — родная сестра Андромеда и кузен Сириус. С точки зрения рода — чистое расточительство. Как ей могло казаться правильным такое?! Впрочем, когда это произошло с Медой, Нарцисса была крайне против — но кто бы ее спрашивал? Ей и слова сказать не дали. И к чему это привело? Род практически умер. Нарцисса вздохнула.

Род Малфоев, куда она вошла, был почти в таком же состоянии; единственный наследник — ее сын. А что, если бы он погиб? Нарцисса ужасно боялась за него, за его жизнь, хотя уж тут главным было точно не продолжение рода Малфоев. Если подумать, то многие чистокровные семьи находились на грани вымирания. И не делали никаких выводов. При выборе невесты для Драко Люциус первым требованием выдвинул чистоту крови. Гринграсс не лучше: если бы Забини был не чистокровным, никакие махинации с магазином ему бы не помогли. Нарцисса вздохнула. А Регулус? Мальчику было всего восемнадцать, когда он пропал и, очевидно, погиб. Ради чего? Об идеях Волдеморта и вспоминать не хотелось — слишком дорого ее семье обошлись эти заблуждения.

— Ваш чай, мадам, — Кричер чуть звякнул подносом, ставя его на журнальный столик.

Нарцисса благодарно кивнула и взяла чашку в ладони. Тепло. Даже горячо. Всего полчаса назад ее пальцы так же обжигало зелье. Получится ли у нее все? Легкий мандраж усиливался. Поттер силен. А она? Все ли она сделала, чтобы перетянуть инициативу на себя? Сможет ли призвать Регулуса?

В коридоре послышались скрип входной двери и чьи-то шаги. Пора. Нарцисса встала и повернулась ко входу. Она была готова. И ее решительности хватит, чтобы побороться хоть с Поттером, хоть с самим дьяволом!

* * *

— Как ты? — Джинни подошла к мужу и заглянула в глаза.

— Нормально, — он приобнял ее и поцеловал в висок.

— Я же вижу, — Джинни прижалась к нему. — Все будет хорошо. Ты сможешь. В любом случае я рада, что скоро все закончится.

— Да, конечно. Но я столько раз видел все это, что... — Гарри помедлил. — Наверное, просто устал ждать и готовиться.

— Рон зайдет сюда, или вы встретитесь на Гриммо?

— На Гриммо, за десять минут до двенадцати.

— Ты справишься, — Джинни обняла мужа за шею, — у тебя все получится.

— Спасибо тебе, — Гарри прижал Джинни к себе покрепче, впитывая ее нежность и поддержку. Пара минут, и он отправится совершать еще один из самых безумных поступков в своей жизни.

* * *

— Ты все взял? — обеспокоенно спросила Гермиона.

— Мне нечего брать, кроме себя и палочки, — улыбнулся Рон.

— Я знаю, но так волнуюсь. Надень шарф, на улице холодно. Может, я все-таки с вами? — она поправила его мантию и заглянула в глаза.

— Мы это уже обсуждали. Ты остаешься здесь, и точка. Я не могу тобой рисковать, да и пользы от меня будет больше, — Рон накинул на шею шарф и обнял жену.

— Я знаю, — улыбнулась Гермиона и прижалась к нему. — Я верю в вас.

— До встречи, — он поцеловал ее в щеку, — мне пора.

— Удачи вам, — прошептала Гермиона.

Однако поволноваться в одиночестве она не успела и пяти минут.

— Привет, это мы, — в камине полыхнуло зеленым огнем, и из него вышла Джинни с Джаспером на руках.

— Проходите, — улыбнулась Гермиона. — Рон только что ушел. Надеюсь, с ними все будет в порядке.

— Я тоже. Гарри все эти дни нормально спать не мог, так переживал, что совсем извелся. Пусть уже все это закончится.

— Согласна, — Гермиона сжала руку Джинни и чуть вымученно улыбнулась ее малышу. — Ты такая молодец, что пришла!

* * *

— Привет, — Гарри подошел к заметно обеспокоенному Рону.

— Привет, — хлопнул тот друга по плечу.

— Идем? — спросил Гарри, подталкивая Рона по направлению к крыльцу.

— Да-да, пошли, — Рон распрямил плечи и улыбнулся, но тут же вновь стал серьезным.

Дом встретил их могильным холодом. Дрожь прошла по телу Гарри, он обернулся и понял, что Рон чувствует то же самое.

— Добрый день, мистер Поттер, — из гостиной появилась миссис Малфой и окинула холодным взглядом Поттера и Уизли.

— Добрый день, миссис Малфой, — поприветствовал ее Гарри. У него было ощущение, что он пришел незваным гостем в чужой дом, настолько органично здесь смотрелась Нарцисса, урожденная Блэк, и настолько нелепо здесь выглядели они. Чужие. Не свои. Как они с Джинни могли тут жить раньше?

— Мистер Уизли, добрый день. Вы пришли проводить мистера Поттера?

— Добрый день. Я пришел мистеру Поттеру помочь, — блеснул глазами Рон. — По его просьбе.

— Боюсь, это невозможно, — твердо произнесла Нарцисса Малфой.

— Рон — мой друг, и он останется, — тихо и упрямо произнес Гарри.

— Мистер Поттер, между нами была договоренность, и вы не вправе ее нарушать. Я тоже могла бы пригласить для поддержки мою сестру и сына, но сочла это недопустимым. У меня есть время передумать.

— Гарри, можно тебя на минутку, — Рон потащил его к выходу.

— Всего доброго, мистер Уизли, — миссис Малфой кивнула головой и удалилась.

Рон вытащил Гарри на крыльцо.

— У меня появлялись мысли, что так все и будет, — зашептал он.

Гарри удивленно посмотрел на него.

— Ну хорошо, Гермиона думала, что такое возможно.

Гарри усмехнулся.

— И?

— Она сказала, что магия не ограничивается стенами дома, и если я не уйду далеко отсюда, то вполне смогу тебя поддержать. Так что иди, я с тобой.

Гарри вздохнул. Тратить силы на спор не хотелось, ему они еще пригодятся. Да и времени не было. А если Нарцисса и правда позовет Андромеду Тонкс и Драко? Нет, уж лучше им остаться наедине.

— Ладно, не уходи далеко.

— Удачи. У тебя все получится, — Рон похлопал его по плечу.

— Спасибо.

* * *

От продолжения неприятного разговора с миссис Малфой Гарри спасло появление Майкла Корнера с аврорами.

"Новички, — отметил про себя Гарри, — интересно, это совпадение или их специально подобрали?"

— Мистер Поттер, прошу вас подписать вот эти бумаги, — официально начал Корнер, — с данного момента артефакт находится в вашем временном распоряжении и вы несете за его сохранность полную ответственность. После завершения ритуала прошу вас вызвать меня Патронусом, чтобы я мог удостовериться в сохранности артефакта и вернуть его в Министерство.

Гарри молча подписал бумаги и получил наконец Доску Уиджи на руки.

Корнер и авроры как по команде развернулись и вышли.

Нарцисса Малфой взмахнула палочкой и наложила чары, чтобы никто не мог их побеспокоить. Теперь даже если кто-то начал бы ломиться в дверь, они бы об этом не узнали.

Гарри уже не обращал внимания ни на что: он взял в руки Доску Уиджи, аккуратно освободил от упаковки и прижал к себе. Теплая. Почти родная.

— Привет, — прошептал он и устроил ее на предплечье, словно котенка. Нежно-нежно прошелся пальцами по краю и улыбнулся.

Нарциссе стало не по себе, словно она подсмотрела слишком личный момент.

— Мистер Поттер... — вполголоса позвала она, но тот даже не обернулся.

Она благоразумно замолчала и отошла. Пусть делает, что должен, но она будет начеку, готовая вмешаться, как только он приступит к главному.

Гарри знакомым путем прошел к гобелену, туда же, где час назад стояла она сама. Осмотрел древо, ставшее более ярким и свежим, шагнул к ветвям Сириуса и Регулуса, затем повернулся к стволу.

— Что вы?.. — начала Нарцисса, но осеклась.

Гарри приманил к себе высокий столик, на котором стоял горшок с цветами, отлевитировав сами цветы на пол. На столик он положил доску и палочку и подошел к гобелену вплотную. Он делал это во сне десятки, если не сотни раз, и сейчас был благодарен тем видениям. Он знал, что и как делать, и уверенность его движений впечатляла.

Закрыв глаза, Гарри взмахнул руками вверх и в стороны и застыл на месте. Ладони едва касались ткани, дыхание было глубоким и ровным.

Темнота. Перед глазами ничего.

Не открывая глаз, он положил левую руку на артефакт, а правой медленно повел вдоль изображения.

Древо. Вот его корни, ствол, вправо уходили ветви. Он видел их перед собой, не картинкой, нет, перед ним были потоки: светлые, искрящиеся лучи магии. Вот корни — они пусты, в них почти нет жизни, нет искр. Они окутаны черной, липкой патокой, им не хватает воздуха, воды, свободы. Вот ствол — в нем жизни чуть больше, словно его чем-то напитали, вот ветви — такие слабые, хрупкие. Тронь, и они сломаются. Рассыплются в прах, в труху.

Гарри мысленно представил, как сквозь Доску Уиджи проходит мощная струя магии. Он знал: источник где-то далеко, за тысячи и тысячи километров, артефакт — лишь проводник, инструмент, а сам он — посредник, способный почувствовать эту струю и направить ее. Пальцы прошлись по невидимым символам, почувствовали энергию и впустили ее в себя.

Гарри позволял магии вливаться в него, словно в пустой сосуд, пропускал ее сквозь свои мысли и чувства, преобразуя в энергию, способную на все. Кисть правой руки сжалась в кулак и резко распахнулась, выпуская поток прямо в корни древа. Этот поток был иным — свежим, сильным, бойким, как весенний ручеек. Он впитывался в патоку и растворялся в ней. Неужели ничего? Неужели она поглотит его, оставшись такой же?

Нет!

Гарри был полон сил и решимости довести дело до конца.

Вдох. Выдох.

Голубой ручеек с новой силой полился на корни, все быстрее, звонче, ярче. И Гарри почувствовал: вязкая жидкость начала поддаваться, разбавляться, светлеть. Еще. Сколько же всего накопилось за столько-то веков! Смыть все заблуждения, высокомерие, предательство, разочарование, боль — все то, что копилось под крышей этого дома. Сколько поколений Блэков упивались чувством превосходства, оставаясь глубоко несчастными, запрещая себе реализовывать свои мечты, противясь всему светлому, что было в их душе. Здесь скопилось все: горести, злоба, ненависть. Пороки, грехи, невинные жизни, загубленные во имя чистоты крови и прочих убеждений, не принесших счастья никому. Сколько лет здесь хранился крестраж, усиливая и без того тяжелое наследие вины стольких поколений. Сколько темных книг несли в себе заряд темнейшей магии. Все это подавляло род, приводя к новой жестокости, сумасшествию, смерти.

Даже по меркам магглов последние представители семьи Блэк прожили очень мало: Орион и Вальбурга не дожили и до семидесяти, Сириусу не было и сорока, Регулус же ушел совсем-совсем мальчишкой.

В какой-то момент Гарри почувствовал, что уже достаточно. Он отпустил доску и выпустил остатки поглощенной магии. Потерев моментально похолодевшие ладони друг о друга и не открывая глаз, он оценил произведенный эффект. Результат превзошел все его ожидания: налет бурой жижи исчез с корней, а сами они теперь выглядели крепкими и сильными. По стволу и ветвям заструилась жизнь. Гарри почувствовал, как древо оживает, поднимает вверх свои ветви, уверенно упираясь корнями в землю. Прежде оно тянулось лишь вправо, рассказывая историю рода за предыдущие полтора века, теперь же оно раскинулось и влево, раскрывая тайны рода на несколько веков назад.

Гарри в нетерпении открыл глаза и увидел, что гобелен действительно стал в несколько раз длиннее, у него появились новые ветви. Он пошел вправо, рассматривая знакомые и не очень портреты и имена, и с удивлением обнаружил, что на полотне больше нет выжженных пятен и их ветви стали гуще. Подойдя к самому краю гобелена, он нашел восстановленные портреты Сириуса и Андромеды с ее семьей.

Как во сне, он проверил, бьется ли жизнь в ветке Сириуса. Нет... Да и не ждал он, что она там появится. Это еще впереди. Но ветвь была теплой. И не только у него — ветвь Регулуса на ощупь оказалась такой же. Неужели они все это время были оба там, на перепутье? И ждали?

* * *

Нарцисса наблюдала за Поттером, затаив дыхание. Плавные, размеренные, но в то же время очень четкие движения завораживали. Вот он повернулся к гобелену и замер, держась одной рукой за артефакт, второй же почти прикасаясь к волшебной ткани. Сначала ничего не происходило, но затем...

Гобелен ожил. Дерево, такое дряхлое лишь час назад, на глазах стало набирать силу. Когда же на нем начали расти ветви с другой стороны ствола, она не могла отвести от этого удивленных глаз, даже моргнуть не могла. А затем на правой стороне стали восстанавливаться портреты. Это выглядело чудом даже для нее — неужели такое возможно?

Увиденное вдохнуло в нее уверенность: с Поттером у нее все получится — мальчишка сможет установить связь с тем миром, осталось лишь позвать Рега вовремя.

Гарри отошел от гобелена, держа доску и палочку в руках, и быстро вышел из комнаты, не говоря ни слова. Нарцисса догнала его уже на входе в гостиную.

— Я посижу немного, — пробормотал Поттер и упал в ближайшее кресло. Только тогда Нарцисса увидела, что в его лице не осталось ни кровинки, а губы дрожат.

— Вам что-нибудь принести? Воды? Или лучше возьмите вот это, — Нарцисса подошла ближе и раскрыла сумочку с аптечкой Снейпа. Пробежавшись рукой по склянкам, она достала Восстанавливающее зелье и протянула ему.

Гарри поблагодарил и выпил залпом.

— Кричер, — позвала Нарцисса.

— Да, мадам, — перед ней появился явственно посвежевший домовик. — Чем я могу помочь вам и мистеру Поттеру?

— Принеси, пожалуйста, крепкого черного чаю с сахаром, — попросил Гарри.

Кричер кивнул и посмотрел на Нарциссу, ожидая, что она скажет.

— Мне тоже, пожалуйста.

Присев в кресло рядом с Гарри, она взглянула на него. Краски постепенно возвращались к лицу, он больше не напоминал белое полотно. Глаза были прикрыты. Пусть. Ему надо восстановить силы.

* * *

Гарри сидел, откинувшись в кресле. По жилам разливалось тепло: Восстанавливающее зелье и горячий сладкий чай сделали свое дело. Еще пять минут, и он будет готов. Еще только чуть-чуть...

Гарри сунул руку в карман и достал кусок пергамента, исписанного почерком Гермионы: правила Онидана.

Он посмотрел на Нарциссу, сидевшую неподалеку, та деликатно отвернулась, заметив бумагу в его руках. Гарри окинул ее внимательным взглядом и вдруг понял: она ждет. Прямая спина, поджатые губы и блеск в глазах. Слишком напряжена, хотя официально все кончено, и можно разойтись по своим делам. А ведь он даже не подумал, как будет проводить ритуал в ее присутствии. Выставить урожденную Блэк из ее дома? Ну-ну... Гарри опять промахнулся: слишком сосредоточился на том, что именно он должен сделать с доской и как следует звать Сириуса.

— Наши шансы равны, — произнес он, и Нарцисса вздрогнула.

— Что, простите?

— Вы ведь хотите того же, что и я. Вернуть кое-кого. И наши шансы равны.

Нарцисса не ожидала, что Гарри осмелится заговорить об этом.

— Не совсем понимаю вас, мистер Поттер.

Гарри молча протянул ей бумагу, и она прочитала:

"Для пути назад ты должен:

1. Не покидать область познания себя, оставаясь в сознании и памяти, идти дальше — смерть. Но смерть есть новая жизнь.

2. Найти того, кто пойдет вперед без сожаления. Нет жизни без смерти и нет возвращения без перерождения.

3. Те, кому ты нужен — твоя дорога назад. Те, кому ты должен — твои двери."

— Обе ветви теплые. Боюсь, не нам решать, кто это будет. Мы — двери и дорога. И будет лучше помочь друг другу, верно?

Нарцисса вздохнула и кивнула.

— Вы правы. Что от меня требуется?

— Пойдемте.

Гарри встал, подхватил артефакт и палочку и прошел к столу.

— Присядьте напротив меня, пожалуйста.

Нарцисса, глядя на него с опаской, расположилась на предложенном месте.

— Я выполнил обещанное, — заговорил Гарри. — Вы и сами по гобелену видите, что дом не умрет. Я чувствую это.

— Да, вы великолепно справились.

— Но вы хотите большего, как и я, ведь так? Регулус, я полагаю?

Она едва заметно кивнула.

— Тогда давайте поступим следующим образом: я делаю все, что от меня зависит, а вы мне не мешаете. Когда придет пора звать, я скажу. Хотя, может быть, вы и сами почувствуете. Договорились?

— Хорошо, — Нарцисса вскинула голову и посмотрела в его глаза.

Гарри улыбнулся и притянул доску к себе. Руки сами привычно задвигались по доске. Гарри сосредоточенно смотрел в око Гора — Уаджет — и ждал. Сам точно не знал чего, но верил: он все поймет вовремя.

Доска чуть задрожала, и из нее выплеснулась энергия, пройдя волной сквозь сидящих людей.

— Блэк! — позвал Гарри.

— Блэк! — присоединилась Нарцисса.

Дрожь стихла; Гарри вновь принялся гладить доску.

Прошло минут десять, прежде чем Гарри вновь ощутил приближающуюся дрожь.

— Пора, — прошептал он и коснулся руки Нарциссы.

— Регулус Арктурус Блэк! — четко проговорила Нарцисса и посмотрела на Гарри.

Тот замялся: все как во сне, даже слишком. Но назад пути не было.

— Регулус Арктурус Блэк! — уверенно повторила Нарцисса.

— Сириус Орион Блэк! — голос Гарри дрогнул.

"А что, если он неправ, и Сириус не сможет сделать ничего полезного для рода?"

Вторая волна прокатилась, и все затихло.

Ничего не происходило, и в обоих сердцах мелькнул страх: а что, если не получится?

Звенящая тишина и напряженное молчание двух соперников оглушали. Хотя какие они соперники? Они делали одно дело, просто каждый по-своему.

— Уже скоро, — шепнул Гарри, — я чувствую.

Доска задрожала, и по комнате прокатилась третья волна. Но та не растворилась, как предыдущие две, а прошла странным эхом и ударилась в стену. Дом задрожал, как при землетрясении, и стена, принявшая на себя удар, стала растворяться в воздухе; за ней клубился знакомый Гарри туман...

* * *

Он так давно здесь бродил, что давно потерял счет дням, да что там — годам, наверное. Здесь не нужны были силы, здесь ничего не было нужно — и он даже привык. Иногда ему чудился свет где-то вдалеке, но стоило ему двинуться в ту сторону, как Регулус понимал, что это было наваждением. Вот, значит, какое наказание у тех, кто предает своего Лорда — бесконечные скитания в тумане, в котором обманно проступают знакомые черты то улиц, на которых бывал, то людей.

Регулус пытался представить родных — отца, мать… но их черты моментально уносились невесть откуда взявшимся ветром. Через некоторое время он перестал задаваться вопросами, почему и зачем. А потом вдруг пришла усталость — и Регулус Блэк принял ее, как избавление. Он просто лег и свернулся калачиком; тут везде сплошной туман, так что какая разница, где? И наконец уснул, мечтая лишь о том, чтобы его ночь длилась так же бесконечно, как бесконечный день до нее.

Одиночество… Чей больной мозг придумал, что это — благо? А ведь как он сначала обрадовался этому спасению — его словно выдернуло из озера, из ледяных мерзких склизких рук инферналов, но только потом подумал — а спасение ли это? Хотя в любом случае лучше, чем чувствовать, как еще живое тело разрывают на куски мертвецы.

Только бы все было не зря… Как же ему хотелось в этом удостовериться! Больше жизни и больше смерти хотелось — просто узнать. Он не мог ни поверить, ни проверить — только надеяться. Только просыпаться, когда получалось, и идти наугад в тумане, ища ответ на свой единственный вопрос. Он все еще был ему нужен. И он искал — бесконечно, но — неизвестно, в какой из несчитанных дней — туман словно потянул его за собой, медленно сгущаясь в смутно знакомые очертания. Он уплотнялся все больше и больше, пока рука Регулуса не ощутила самый настоящий камень — и вот он уже ощупывал кладку, вот шел вдоль нее, медленно ведя рукой, словно боясь потерять, а с каждым его шагом все вокруг становилось все более знакомым и даже...

— Матушка! — воскликнул он, повернув за угол, и бросился к приоткрытой двери родного дома.

И не заметил, что она не закрылась за ним, когда он торопливыми шагами прошел в комнаты матери.

* * *

Огромный лохматый пес заблудился в тумане. Он сам не понял, как это произошло, но помнил, что совсем недавно был человеком. И дрался — за своего щенка, за… Гарри! Как он там, что с ним? Получается… получается, он опять его бросил.

Он день за днем искал его и не находил, но спустя, кажется, целую вечность этих поисков в тумане он увидел знакомые очертания перрона Кингс-Кросс, хотя не сразу понял, что это он. Вдали возникло два силуэта — взрослого и подростка, и сердце — если, конечно, у него здесь было сердце — заколотилось бешено: "Гарри!" И Сириус побежал. Так тяжело бег ему еще не давался ни разу: невозможно было дышать, ноги едва держали, а перрон был воистину бесконечным…

Мужчина и мальчик — он видел их все более четко — о чем-то разговаривали, а потом пришел поезд… И в тот момент, когда мальчик… ой, нет, уже юноша, отошел от вагона и стал медленно растворяться в тумане, Сириус узнал его окончательно и закричал:

— Гарри!

Но сбитые собачьи лапы словно отказывались повиноваться.

Когда Сириус сумел наконец остановиться, позади не осталось ничего — ни перрона, ни мужской фигуры — кругом был только туман.

Кто же был этот второй? Дамблдор? Джеймс? Теперь уже и не скажешь, он канул в туман, где больше не было никого и ничего. Лишь один Сириус Блэк — на долгие-долгие годы.

Сириус понимал, что где-то там, где остался его крестник, все давно закончилось, но — чем?

Черный пес метался день за днем, выискивая выход — или вход? — без разницы… Лишь бы узнать, что там. Как там. Без него. Собакой бегать было проще, да и чутье… Впрочем, через какое-то время он понял, что чутье бесполезно. Как бесполезен и лай, и все его метания.

Медленно, очень медленно он перетек в того, кем был — в человека. Сириуса Блэка. Последнего из Блэков, если его младший брат оказался таким же глупцом, что и он — не выжил, не спрятался, не… Сириус вздохнул. Пусть он и разочаровался в младшем брате, и ревновал, и не принимал — братьями они быть не переставали. Жаль, что так ясно он понял это только сейчас.

Хотя что Сириусу до своего бывшего рода, из которого его изгнали, кстати, вполне заслуженно, как он думал теперь… или… знал? В голове то и дело складывалось то одно, то другое понимание, но верить этим картинам Сириус не торопился. Вот когда он выберется отсюда… Ведь если он здесь, зачем-то это надо? Значит, что-то еще будет потом, надо только подождать? Как жаль, что он никогда не отличался терпением! Наверное, потому и получил такое наказание — за свое безрассудство и порывистость. Ждать. Потому что он не успел самого главного — выполнить свое обещание.

Хорошо, что здесь было много места — можно было бегать, когда ждать становилось совсем невмоготу. Не было усталости, не хотелось ни еды, ни питья; через какое-то время Сириус догадался, что это такой вариант посмертия, но продолжал верить, что он всего лишь промежуточный. Наверное, ему надо научиться ждать. Может, если он научится, ему дадут шанс все исправить?

— Гарри! — туман съедал звуки, как голодный пес, проглатывал фразы, но, слава Мерлину, не мысли. И не самого Сириуса…

* * *

— Блэк!

Зов настиг внезапно, как волна накрывает пловца. Пловец забарахтался в тумане, вскочил и понесся — куда? Наверное, куда чувствовал. Или куда ноги несли. Или лапы? А... нет, ноги. Да какая разница!

Его звали! О нем вспомнили, он кому-то стал нужен! А самое главное, сейчас он узнает все то, чего так хотел и… чего боялся.

Сириус Блэк не останавливался. Он не глядя несся сквозь туман, не чуя под собой ног-лап-не важно-чего-там еще, главное, чтобы бежало. Белые жгуты тумана становились все тяжелее, словно намокали, дышать было все труднее и труднее, но вдруг Зов смолк, и до него долетел знакомый запах. Удивительно знакомый. С самого детства.

С самого детства знакомая открытая дверь родного дома — он влетел в нее, не задумываясь.

И даже удивиться не успел, как почувствовал, что стоит на двух ногах, а совсем неподалеку видны размытые контуры фигуры младшего брата.

Он. Больше. Не. Один.

— Рег! — запыхавшийся Сириус схватил брата за плечи и крепко сжал в объятиях.

— Сириус… — Рег неверяще улыбнулся и осторожно взял в холодные ладони пылающее лицо старшего брата. — Ты здесь… Что ты тут делаешь? Ты… Когда ты умер?

— Все-таки умер… — Сириус прижался щекой к блаженной прохладе руки брата. — Я надеялся, что хотя бы ты что-нибудь придумаешь, зря, что ли, ты на Слизерин попал? Правда, после того, сколько я пробыл в пустом доме... Но я надеялся. Дурак, да?

— Ты… вернулся домой?

— Да, — всегда веселая улыбка Сириуса теперь была горше горечи. — Никого не осталось. Если мы тут — а я думаю, что все же это такое посмертие, — то Блэков больше нет. А Гарри унаследовал дом...

— Совсем никого? — дрогнувшим голосом спросил Рег. — Когда?

— Вернулся? Летом девяносто пятого. Кроме окончательно спятившего Кричера и визгливо ругающегося портрета нашей драгоценной матушки я никого не застал.

— Он уничтожил медальон? — выдохнул Рег.

— Кто? Какой медальон? — Сириус вздрогнул, увидев, как мгновенно поник брат. — Ты мне все расскажешь?

— Это был крестраж Лорда… Кричер...

Никто из братьев не заметил маленькую фигурку, появившуюся за их спинами совершенно бесшумно.

Рассказ был недолгим, но Сириуса впечатлил. Рег даже подумал, что когда они были живы, он так мечтал об этом. А теперь… Его старший брат гордился им, а ему было ни тепло ни холодно, но удивительно легко. Неужели для него все еще есть разница?

Что-то царапало внутри, что-то важное...

— Сириус, ты сказал, что какой-то Гарри унаследовал дом? Наш дом?

— Гарри Поттер, мой крестник, — с готовностью откликнулся Сириус. — И вот такой парень! Я тебе все-все расскажу...

Регулус невесело усмехнулся:

— Но если дом здесь... Ни на какие мысли это тебя не наводит?

— Погоди, — Сириус распахнул глаза, заново оглядывая комнату, в которой они оказались. Да, вот же оно, все знакомое: камин, портреты, несколько старинных кресел... Все как и было. — Ты думаешь, дом тоже... умер?

— А как еще бы он оказался здесь?

— Ну... не знаю... мало ли... — промямлил Сириус и про себя подумал: "Детский лепет" — вот как бы назвал это Снейп, который умел... бить по больному? Или просто называть вещи своими именами? Какого он вообще про него вспомнил? Может, потому, что Регулус с ним приятельствовал?

А ведь именно брат совершил куда больше, чем Сириус, чем все они — весь Орден. Больше сделать смог только Гарри... Стоп. Гарри. Годовалый малыш, развоплотивший Волдеморта. Нет... не сходилось. Это должны были быть Джеймс и Лили. Точно... Но почему?

Регулус молча смотрел на брата, узнавая знакомую бурю чувств, точнее, ее отражение на его лице, и удивлялся тому, что впервые, наверное, она проходит так тихо.

— Так вот, значит, как, — встрепенулся Сириус и снова приобнял младшего брата, прежде чем поделиться с ним своими мыслями. — Ты у нас герой, оказывается… А ведь бедняга Кричер мог спятить не только из-за одиночества и из-за портрета матушки, но и от крестража. Какие же мы с тобой олухи, братишка… А я-то какой был идиот… Ты простишь меня? — Сириус набрал воздуха и словно через силу выдохнул: — П-пожалуйста.

— Я? Тебя? — скривился в горькой улыбке Регулус. — Тебе это надо?

— Наверное, раз попросил, — потупился Сириус, серьезный, как никогда. — Ты… ты же звал меня? Я ведь только благодаря этому тебя нашел. То есть дом. Не думал, что ты тоже тут… Зато вдвоем, кажется, определенно лучше. Рассказать тебе мою историю — оценишь всю пропасть моего падения?

— Конечно, рассказать. Но я бы предпочел обойтись без оценки...

— Мне важно, что ты думаешь обо мне, — признался Сириус, немало удивив этим брата.

Никто из них не понял, сколько они проговорили — ведь им только поначалу казалось, что у них мало что найдется сказать друг другу. А выяснилось, что целая жизнь... Начиная с поступления Регулуса на Слизерин.

— Сколько же было совершенно глупых недопониманий — просто потому, что никто не собирался думать ни о ком, кроме себя, — вздохнул Рег.

— Ну уж ты-то всегда не только о себе думал, братишка, — поник головой Сириус. — В отличие от меня. И ведь именно это, — он вскинул голову. — Именно это меня...

— Убило? — заполнил затянувшуюся паузу Регулус.

— Я все делал неправильно, Рег. Именно из-за этого. Подвел тех, кто мне верил, оставил в одиночестве того, кому был нужен.

— Раз уж нас позвали сюда, значит, все это зачем-то нужно.

— А… разве это не ты звал?

Регулус только покачал головой, но вдруг насторожился.

— Ты слышишь? Чувствуешь?

Вторая волна Зова оказалась немного другой — в ней стали смутно различаться имена.

Два женских голоса звали Регулуса. И только один, мужской — Сириуса, но отчего-то он звучал не очень уверенно.

— Сохатик, — неверяще произнес Сириус. — Сколько же времени-то прошло? Мне… надо бежать?! — он подскочил, заметался, а потом посмотрел на брата и неожиданно ясно понял, что бежать должен только один из них. Кто?

— Сириус… Орион Блэк? — снова неуверенно произнес голос — явно взрослого мужчины, и на сей раз он показался ему совершенно незнакомым.

— Эй! — закричал Сириус, надеясь, что его услышат. — Ты кто? Зачем я тебе?

Ответа не последовало.

— Регулус Арктурус Блэк! Регулус Арктурус Блэк! — звенели колокольчиками женские голоса, прося, требуя и надеясь. — Регулус Арктурус Блэк!

— Это… это не может быть Гарри, — прошептал Сириус. — Он же совсем еще мальчик.

— А если уже много лет прошло? — резонно спросил Регулус и увидел, как на лице брата отразилась боль.

— Тогда совсем плохо. Я… я так виноват перед ним, ты не представляешь. Я его бросил. Дважды. Вместо того, чтобы принять за него ответственность, как был должен. Рег, я такой идиот, ты же все понял! Тебя зовут, иди, — он подтолкнул брата, но тот не двинулся с места, а Зов снова смолк.

— Ты нужен там, — Сириус потряс Рега за плечо.

— Расскажи, — попросил тот. — Объясни мне, почему должен пойти я, а не ты, иначе…

— Иначе что? — скривил губы Сириус, и Рег усмехнулся.

— Надо же. Совсем как в детстве. Иначе я сам потащу тебя за шкирку туда, откуда нас зовут. Они же рядом, ты понимаешь? Или хотя бы чувствуешь?

— Сириус? — совсем близко спросил молодой мужской голос, а стена комнаты — гостиной родного дома, где братья сидели, заклубилась туманом.

— А ты понимаешь, что дойдет только один из нас? — неожиданно серьезно посмотрел ему в глаза Сириус. — Или ты не чувствуешь, что выбор — здесь и сейчас — за нами? И я выбрал. Тебя. Потому что от тебя, братишка, куда больше пользы.

— Сири… прекрати! Ты же хотел все исправить!

— Я просто дурной старый пес, понимаешь? Я… я бесполезен. Ты хоть что-то сделал правильно, в отличие от меня, ты совершил настоящий поступок, ты пошел против своего Лорда, а я… Что я ни делал — все мимо. Если я вернусь, какой будет от меня толк? Зачем я Гарри? Если это он зовет — он взрослый, и — ты же слышал? — он и сам не уверен. Что я буду с ним делать? На спине катать? Я, прах побери, больше ничего не умею!

— Если ты вернешься, то, может быть, сумеешь хоть что-то исправить? Или... — Регулус на секунду заколебался, ведь он и правда мог пойти туда, откуда уже чувствовались тепло и свет, но оставить брата?.. — Или ты струсил?

Это должно было сработать. Всегда срабатывало, сколько он себя помнил!

Но не в этот раз.

— Я неисправим, — такой безнадежности в голосе старшего брата Регулус не слышал никогда. — Иди. И сделай, что должен, за себя и за меня. Постарайся жить. Я люблю тебя, братишка.

У Регулуса перехватило горло, но тут пришла третья волна Зова — сильная, четкая, такая, что сопротивляться было сложно, вот только на сей раз это были вовсе не голоса.

Два брата стояли на сильном ветру, а под ними плыли облака — чуть двинься, и они подхватят. Регулус крепко обнял брата, чтобы того не унесло от него в сторону. А ветер все крепчал… Наконец старший брат сжал его, будто в последний раз, а потом сделал то, что делал так часто в их предыдущей жизни — оттолкнул от себя. И Регулус полетел — куда-то вниз и вбок, и снова возникли звуки, и они были все ближе и ближе:

— Регулус Арктурус Блэк! Регулус Арктурус Блэк!

— Регулус Арктурус Блэк! Регулус Арктурус Блэк!

Кажется, он знал, чьи это голоса… Хотя как давно он их не слышал! Но вот между ними вклинился третий, абсолютно незнакомый — кажется, молодого мужчины. Наверное, это сын кого-то из кузин, тоже Блэк, раз звал его.

* * *

Драко Малфою было весьма некомфортно во время полуденной прогулки по площади Гриммо — и дело было даже не в том, что это маггловский район. В маггловском мире Драко и до этого бывать доводилось, причем не раз — не то чтобы он воспылал к нему страстной любовью, но признал факт его существования, и даже то, что в некоторых сферах не-волшебники проявляли себя вполне достойно. Взять ту же архитектуру, литературу, музыку… Да и исторически так сложилось, что…

— Мерлин! — одернул сам себя Драко. — Не о музыке надо думать!

Действительно, сегодня он находился здесь с важной целью: помочь возвращению Регулуса Арктуруса Блэка. И должен его призывать! Драко несколько раз повторил про себя его имя, стараясь направить все внимание на представляемый портрет дяди. Изображение перед глазами было четким, ярким, но его же совершенно нечем подкрепить! Для Драко "дядя Регулус" — это только знакомое имя и несколько колдографий… А должно быть что-то личное, эмоциональное…

Драко снова постарался отвлечься от наблюдения за редкими прохожими — все-таки в такое время магглы работали — чтобы погрузиться в собственные воспоминания. Ему было лет десять, когда мама рассказывала про своих двоюродных братьев — с очень подвижным и шаловливым Сириусом, не желающим следовать правилам поведения детей из чистокровных семей, было очень тяжело совладать даже его матери, а вот Регулус... Кажется, тому нравилось, когда его кузина читала ему книгу сказок — большую, тяжелую, с яркими картинками… Драко книгу хорошо помнил — у них была точно такая же, или… та же самая? Мама и ему читала эти сказки. Наверное, у Регулуса тоже замирало сердце, когда принц и его сова пробирались ночью через лес к превращенному в огромный камень королю? У него с Регулусом Блэком, должно быть, есть что-то общее...

Книга… Регулус Арктурус Блэк… Регулус Арктурус Блэк…

Драко, присев на скамейку в небольшом сквере, старался не обращать внимания на проезжающие мимо автомобили, шумную толпу детей — видимо, школьников куда-то повели… А что там за яркая вывеска?

Ну почему все мешало ему сосредоточиться? А вот там, на другой стороне улицы, не Рон ли Уизли с таким устрашающе-серьезным лицом, будто перед экзаменом срочно пытался вспомнить хоть что-то? Ему-то здесь сегодня что понадобилось? Он же вроде работал в магазине брата, или у него какое-то дело, связанное с шахматами? Луна рассказывала что-то подобное, но Драко не особо прислушивался — когда она рядом, ему совсем не до Уизли, хоть всех разом…

Так, стоп! Снова мысли не о том! Регулус... Что там еще мама рассказывала? Как-то Регулус не захотел надевать серую бархатную мантию на детский рождественский праздник, и Вальбурга хотела очень строго его наказать — Рега спасло только то, что с минуты на минуту должны были появиться гости.

Драко его понимал — да стоит только разумному человеку, имеющему хоть какое-то представление о моде и стиле, взглянуть на портрет Регулуса, как сразу станет понятно, что серый — совсем не его цвет! Будь Драко на его месте, тоже бы такое не надел!

Ну вот, оказывается, у них с дядей было еще что-то общее — хороший вкус и умение выбирать подходящую одежду… Как вернется, надо будет посвятить его в тайны современной магической моды. Наверняка "там" это не имело никакого значения… В "Твилфит и Тэттинг" надо будет наведаться, однозначно!

Ателье… Регулус Арктурус Блэк… Регулус Арктурус Блэк…

Драко, поднявшись со скамейки, решил пройтись по маленькой улочке, огибающей площадь Гриммо слева… Но не успев на нее свернуть, снова заметил сосредоточенно меряющего шагами пространство у кафе Рона Уизли. Тот кутался в огромный шарф и грел руки дыханием. Да приклеили его к этому району, что ли? Или стукнули чем-то, что он с перепугу дорогу в другие места забыл?

И тут Драко словно водой окатило: Уизли же лучший друг Поттера! А Поттер… Драко почувствовал, как его щеки заливает румянец волнения. Вот почему так нервничала всегда уверенная в себе мать! Вот почему она обратилась за помощью! Поттер… тоже догадался привести себе подкрепление! А ведь Уизли тоже родственники — дальние, но кровные, через Цедреллу Блэк...

А Сириус, если вернется, снова всех бросит, и дом особенно — он же терпеть не мог свою семью, о каком возрождении может идти речь?

"Регулус Арктурус Блэк! — Драко, не разжимая губ, кричал внутренне так громко, как только мог: — Регулус Арктурус Блэк!"

А потом, собравшись с духом, постарался передать все силы, которые мог, матери — поддержать ее, усилить, помочь, подкрепить… И вдруг понял: получилось. Как будто от него понемногу начали откачивать магию — он чувствовал это, словно держал особо трудоемкое заклинание, вроде двойного Протего.

"Мама!" — подумал он, стараясь передать ей как можно больше, после чего медленно добрел до ближайшего дерева и тяжело опустился на какую-то скамью подле него.

* * *

Кричер чувствовал, что скоро все изменится — вообще все. Одного он не мог осознать — чем может помочь, а хотел он этого до… до смерти хотел. Не меньше, чем вернуться к любимой Хозяюшке Вальбурге: он мог быть счастливым только подле нее. Портрет… был последним якорем для него в этом мире, но домовик прекрасно понимал, что изображение — лишь тень той, что была для него смыслом… всего. Всего его существования. Ведь он, по большому счету, не мог умереть, как обычное существо. Раз он не умер, будучи привязанным к Хозяйке, после ее смерти, а привязался к ее тени — в портрете, то мог существовать, пока существовал тот. Вот только сам Кричер теперь ощущал себя такой тенью — бессильной и хорошо бы бестелесной, но тело-то как раз и сдавало, становясь до омерзения слабым, потому что умирало последнее настоящее — умирал дом его семьи.

Нарцисса Малфой, племянница его Хозяюшки, стала всей его надеждой и светом, а уж когда она провела первый ритуал и он почувствовал новые силы, то готов был молиться на нее — конечно, если бы знал, что это такое. Вот только привязан он был совсем к другому человеку. Впрочем, это не мешало испытывать к леди Малфой бесконечную благодарность.

Она, молодая леди, открыла ему путь в Безвременье, в Туман, и он мгновенно очутился там, стоило ему почуять там младшего сына любимой Хозяйки. Да, там был и старший… И Кричер многое, очень многое узнал из их разговора. Понял старый домовик не все, но все запомнил.

И вот теперь, когда Хозяин Регулус возвращался — и возвращалась надежда рода, семьи и дома — не мог поверить, что все это наяву, пока перед ним самим не открылся призрачный путь, в конце которого…

Кричер полетел, не чуя под собой ног, не ощущая ни старости, ни слабости. Хозяйка — это была она! Это был сон, этого не могло быть наяву — но она… она приветствовала его — кивком головы, он понимал ее с полувзгляда, ему вовсе не нужны были слова, а главное, он мог быть рядом!

Измученная бесконечным блужданием Вальбурга слушала рассказ своего домовика…

Она давно поняла, за что ей выпала эта кара. Ее бытие в тумане, она знала, никогда не закончится, даже если она примет свою вину. Да что там, она приняла — туман смывал многое наносное — в нем, как ни странно, вся ее жизнь становилась ясней и теперь виделась далеко не самой приглядной. Она думала, что ей предстоит казниться еще вечность — уйти она не сможет — не заслужила.

И вот перед ней оказался Кричер… Она чуть на руки его не подхватила в первый момент! А может, и зря не подхватила… Его рассказ, давший ей такое необходимое знание о том, что она давно оставила, о тех, в чьей гибели и она была виновата — ее сыновьях, отдавался в том, что осталось от ее души и болью, и надеждой.

— Вы плачете, Хозяйка? — пискнул домовик, оглядываясь, но побиться головой о туман даже ему показалось странной идеей, и он принялся выкручивать себе уши. — Кричер плохой!

— Прекрати, — спокойно и стараясь казаться как можно холодней сказала сквозь слезы Вальбурга. — Я оплакиваю своих сыновей. Это… правильно. Я знаю. Расскажи мне еще... про Регулуса.

— Леди Малфой, урожденная Блэк, зовет его домой, — радостно откликнулся домовик. — Он вернется, он на полпути, плохой хозяин Сириус подтолкнул его домой! Все будет хорошо!

— Нарцисса, — вздохнула Вальбурга. — Умница, девочка, спасибо тебе… Я виновата, что недооценивала тебя. Спасибо.

Ее руки сами сложились ладонь к ладони, и она вся превратилась в молитву — несмотря на то, что молиться не умела и даже не понимала, что именно это она и делает… Пусть ее мальчик никогда не совершит ее ошибок и ошибок его отца. Пусть он… пусть он просто будет! Просто живым! Не ради нее, не ради семьи или рода, но ради всего, что кому-либо когда-либо было дорого — пусть он будет!

Свет…

Потоки яркого света ослепили, развеяли туман, разрезали ее на куски, разорвали сердце, но… оставили. Щурясь, Вальбурга пыталась отвернуться, но ее влекло дальше, и она оставила попытки сопротивляться. На секунду ее заслонила знакомая и такая родная тень…

— Мама… Прости…

— Сириус! Прости! — первенец, ненавидимый, но оттого не менее любимый… Почему она поняла это только сейчас?

Свет резал на куски и его — их — вместе. Снова. Уносило в разные стороны, как бы она ни тянулась к сыну, и опять отступала.

Откуда-то ее рука почувствовала тепло жесткой тонкой кисти… Кричер?!

— Все будет хорошо, Хозяюшка… Все будет хорошо…

И они растворились в свете — уже не жестоком, не ранящем, не…

* * *

Знакомый туман пробивался через проем в стене. Силуэт высокого мужчины приближался...

— Сириус, — Гарри вскочил из-за стола и подбежал к проему.

— Регулус, — взволнованно прошептала Нарцисса, поднимаясь со стула и протягивая руки.

Несколько невероятно длинных мгновений — несколько шагов того, кто был за гранью — вспышка света — и вот в комнату вошел Регулус Блэк.

— Получилось, — выдохнула Нарцисса. — У нас получилось!

Проем закрылся; никто и не заметил, как перед этим туда одним движением влетела маленькая фигурка.

Регулус несколько раз моргнул и, качнувшись, оперся о стену. Ошеломительное ощущение — быть живым. Он почувствовал как в груди забилось сердце, в ушах зашумела кровь.

Тук-тук-тук.

Сердце. Живое. Он приложил руку к груди — оно стучало. Ровно, немного учащенно, но так, как надо.

Запах щекотал нос до головокружения. Впервые за много лет он почувствовал его.

Глубокий вдох — в легкие ворвался воздух.

Он медленно коснулся лица, затем тела и с удивлением посмотрел на свои пальцы — он ощущал свою кожу, одежду, сопротивление воздуха. Он сглотнул и понял, что чувствует вкус. Взгляд постепенно начал фокусироваться — кроме него, здесь, кажется, был кто-то еще.

— Регулус, присядь, — к нему подошла высокая красивая женщина и взяла под руку.

Он послушно пошел за ней, хоть ноги едва держали. Регулус чувствовал все — даже силу тяготения — его буквально прижимало к земле, не было той легкости, что была в тумане.

Теплота рук, прикосновение, беспокойство в голосе — все это было таким удивительным и таким настоящим, что он лишь сидел и молчаливо впитывал все, боясь пошевелиться.

Гарри растерянно смотрел на воскрешенного и молчал. Не Сириус. Он понимал, что выбор братья сделали сами, но в душе надеялся, что вернется крестный.

Регулус ошарашенно осматривался. Он же только что сидел вот в этой самой гостиной, в этом самом кресле, а рядом был брат. Впервые в жизни они смогли поговорить с ним вот так, по-взрослому. А потом? Он зажмурился и потер виски пальцами. Потом Сириус что-то говорил ему об искуплении, о жизни, о втором шансе... Брат сделал выбор. Сам. И подтолкнул его сюда.

— Сириус, — прошептал он одними губами, потерянно глядя на пустое кресло.

"Надо как-то... жить?"

Где он, Регулус понял сразу. Интереснее вопрос — "когда" он.

— Какой сейчас год? — голос был словно чужой — охрипший, странный.

— Две тысячи четвертый, сегодня четырнадцатое апреля, среда, — ответила женщина. — Я — Нарцисса, ты помнишь меня?

— Кузина... — он с нескрываемым любопытством посмотрел на нее. Когда он умер, ей было двадцать четыре, сейчас же перед ним стояла взрослая, уверенная в себе женщина, а не та девушка, что он помнил.

— Познакомься, это мистер Гарри Поттер, он помог тебе вернуться.

Регулус посмотрел на взрослого крепкого мужчину в очках. А ведь Сириус говорил, что тот еще мальчишка. Только, кажется, это он тут — мальчишка, умерший еще до рождения этого Поттера. Брат был прав...

— Благодарю вас, мистер Поттер. Приятно позна... — он встал, чтобы протянуть тому руку, и перед глазами все поплыло. Регулус начал медленно оседать, но Гарри успел подхватить его и усадить назад. Нарцисса судорожно искала подходящее зелье в своей сумочке.

— Вот, — дрожащей рукой она поднесла к его губам фиал, — выпей.

Регулус не реагировал, Нарцисса пыталась привести его в чувство, хлопая по щекам. Гарри наклонился к нему, прощупывая пульс.

Яркий свет со стола, где осталась лежать Доска Уиджи, привлек их внимание.

— Что это? — Гарри выпрямился и посмотрел на стол.

Хлопок, треск, вспышка света и... тишина. Ослепленные всполохом, Гарри Поттер и Нарцисса Малфой, застыв от ужаса, уставились на пустой стол. Артефакта не было. Он просто растворился в воздухе.

— Что произошло? — Нарцисса переводила взгляд с пустого стола на Гарри.

— Не... не знаю. Она просто исчезла!

Гарри подошел к столу.

Нарцисса повернулась к Регулусу; тот тихо застонал, но глаз не открыл.

— Мерлин, что же нам теперь делать? — прошептала она.

---

1) Сonfortans familia (лат.) — укрепление рода, семьи.

Вернуться к тексту

2) Рotentia magica (лат.) — сила магии.

Вернуться к тексту

3) En stirps nobilis et gens antiquissima Black (лат.) — Вот благородное семейство и древнейший род Блэк (надпись на гобелене).

Вернуться к тексту

4) Toujours pur (франц.) — Чисты навек.

Вернуться к тексту