Ничего на свете лучше нету, чем явиться в среду с того свету (джен)

Портключ сработал вовремя и перенес Невилла Лонгботтома в гостиную Малфой-мэнора. За сервированным к чаю столом его уже ждали Люциус Малфой и, что удивительно, Гарри Поттер. Встретиться с последним было неожиданно. Они практически не общались после окончания Хогвартса, разве что в Министерстве пересекались, но увидеть Поттера в этом доме... Невилл едва рот не раскрыл, но вовремя спохватился.

— Мистер Лонгботтом, здравствуйте, — Люциус, как всегда, был безупречно вежлив.

— Мистер Малфой, рад встрече, — вернул поклон Невилл и уже повернулся был к Гарри...

— Я извиняюсь за своего сына, он действовал излишне импульсивно, по сути, не оставив вам выбора, но обстоятельства...

— Все в порядке. Сегодня вечером я полностью в вашем распоряжении.

Невилл лукавил, и оба прекрасно это знали, но сама игра в приличия доставляла им удовольствие. Гарри, мало что понимающий в этих расшаркиваниях, уже вышел из-за стола, улыбаясь бывшему однокурснику.

— Привет, Невилл, — протянул он руку. — Рад встрече.

— Здравствуй, Гарри.

Невиллу хотелось спросить, каким судьбами Поттера занесло к Малфоям, да и Гарри явно сам хотел рассказать обо всем, но… не при хозяевах же! Оба почувствовали некоторую неловкость, но в это время в гостиную ворвался Драко, фонтанируя энтузиазмом и хорошим настроением:

— О-о, наконец все в сборе! Привет, Невилл! Поттер!

— Драко, привет, — Невилл все еще был озадачен. — Что произошло?

— Нев, для начала лучше присядь, вот сюда, например. Помнишь, я обещал, что найду специалиста, который сможет вам помочь?

Лонботтом кивнул. Начало ему не понравилось. Хотелось надеяться, что этот специалист — не Поттер...

— Это... законно?

— А вот поэтому здесь и присутствует мистер Поттер. Как официальное лицо, дабы подтвердить, что злобные бывшие Пожиратели не заманивали Невилла Лонгботтома в свой дом с целью провести жуткий темномагический ритуал, — раздался голос от дверей. Удивительно знакомый голос с ядовито-ироничными нотками, которые уже не одно поколение выпускников Хогвартса помнило с самого детства. Голос человека, которого совершенно точно не могло быть в мире живых.

Невилл почувствовал, что у него темнеет в глазах и земля уходит из под ног.

— Лонгботтом, дышите, — словно сквозь вату донесся голос Люциуса. — Так, хорошо, а теперь пейте, залпом. Вы прессу читать не торопитесь, верно?

В руке оказался стакан с чем-то алкогольным — запах был совершенно недвусмысленным, но Невилл послушно выпил. По пищеводу пробежал огонь, из глаз брызнули слезы, а в голове — наоборот, неожиданно прояснилось.

— Ты чему детей учишь?

— Где ты тут детей видишь? — невозмутимо отозвался старший Малфой. — Во-от, видишь, уже и помогло.

— Профессор Снейп, это правда вы? — обрел наконец дар речи Невилл и подскочил.

— Увы, Лонгботтом, увы.

— А я только вчера о вас вспоминал, — Невилл как завороженный подошел ближе к профессору. — Мне ведь не кажется, это правда вы? — воскликнул он и сцапал "галлюцинацию" в объятия. — Живой!

— Вот уж никогда бы не подумал, что мое появление способно вызвать у вас столько восторга, — Снейп повернулся к Малфоям. — Вам не кажется, что эти гриффиндорцы на меня слишком неадекватно реагируют? — с тоской вопросил он, аккуратно освобождаясь из тисков на удивление крепких рук счастливого Лонгботтома и косо поглядывая на сияющего от удовольствия Поттера.

Тихий и удивительно дружный смех был ему ответом.

— Это тебе, друг мой, наглядная иллюстрация, как сейчас отнесутся народные массы к твоему возрождению, — Малфой, кажется, уже готовил почву то ли для следующих интервью, то ли еще для чего, но Снейп слегка вздрогнул. — Мистер Лонгботтом, не поделитесь с любимым профессором, а заодно и с нами вашими новостями? И давайте уже к столу, господа.

— А о чем рассказывать? — Невилл повертел чайной ложечкой. — Я теперь преподаю в Хогвартсе.

— Надеюсь, не зелья? — с плохо скрываемым ужасом спросил Снейп.

— Нет, что вы! — Невилл улыбнулся. — Как вы только предположить могли? Хотя директор МакГонагалл была крайне настойчива, сватая мне эту должность, но она ее сейчас всем предлагает... На Зельеварение словно проклятие от ЗОТИ перешло. Но мне удалось отказаться от этой чести.

— Вот-вот, — пробормотал Поттер.— Я потому и сбежал в Аврорат поскорее, меня она тоже звала.

— Вас? На Зельеварение?! — Снейп едва не поперхнулся чаем. — Профессор Зельеварения Поттер. Или Лонгботтом. Даже не знаю, что может быть хуже!

— Симус Финниган, — хором выдали Невилл, Гарри и Драко.

Снейпа так ощутимо передернуло, что он едва не расплескал чай, а Люциус с недоумением посмотрел на остальных.

— Да это такой хогвартский фольклор, — отмахнулся Драко. — Был у нас один взрыватель всего и вся.

Они постепенно разговорились. Вспоминали школу, общих знакомых, осторожно обходя острые углы и неприятные темы. Снейп с удивлением отметил, что дети действительно выросли, и, по крайней мере, один из них изменился достаточно сильно.

Надо же, Лонгботтом улыбался ему, да так светло и открыто, словно он ему уже помог.

Невилл давно уже не получал такого удовольствия от простого общения. Его ученики пока не достигли того уровня, когда с ними можно было бы просто приятно побеседовать. Только со старшекурсниками, которые действительно интересовались его предметом, можно было поговорить о чем-то. Он даже с ужасом думал иногда, неужели и они были такими же невнимательными, глупыми и настолько не любили учиться? И тут же себя одергивал. Конечно же, нет! Хотя, если уж быть совсем честными... Нет, ну не настолько, наверное.

Преподаватели? Вообще отдельная тема. Декан Рэйвенкло через раз хихикал, произнося: "профессор Лонгботтом". Директор МакГонагалл? Его декан, его преподаватель. Она очень помогла ему на первых порах, но теперь ее покровительственное отношение порой напрягало. Она так старалась его опекать и контролировать: пообедал ли он, правильно ли подготовил план занятий и прочее, что частенько напоминала ему бабушку Августу. Может быть, поэтому и с остальными более близких отношений не сложилось. Увы.

Собравшиеся обсудили проблему родителей Невилла, и тот, наверное, впервые почувствовал облегчение — просто от того, что кому-то кроме него это, оказывается, небезынтересно. А уж когда зашла речь о подробностях и помощи… Сначала он боялся поверить, что все так просто. А потом боялся заплакать — хорошо, что Поттер заторопился, и они один за другим пошли к камину.

И вот теперь он шел по привычным школьным коридорам в свои комнаты. Вечер подарил ему надежду: казалось, что он не шел, а летел.

— Добрый вечер, профессор Лонгботтом, Невилл, — из-за очередного поворота появилась директор. — Уже поздно. Где вы были так долго? Я вас потеряла.

— Сегодня же выходной, — удивился Невилл. — Меня пригласили в гости.

— В гости? — в голосе было удивление.

— Да... Могу я в свой выходной выпить чаю с Драко Малфоем? — Невилл начал сердиться оттого, что вновь почувствовал себя провинившимся школьником, который нарушил какое-то правило— до того знакомо поджала губы директор. И голос ее был слишком строг.

— Малфой? Поверьте, Невилл, это не та компания, с которой следует общаться. Тем более вам.

— Их оправдали, — сухо ответил он.

Руки сжались в кулаки против воли, а от хорошего настроения не осталось и следа. А ведь он хотел поделиться своей радостью с ней — кому еще здесь это может быть интересно? А теперь вдруг совершенно отчетливо понял, что ничего не хочет ей рассказывать. Ни о разговоре с профессором Снейпом, ни о встрече с Гарри. По крайней мере, сегодня.

Где-то он слышал — или читал? — что "войну надо закончить в голове". Сейчас он как никогда хорошо понимал, что директор все еще продолжает делить своих бывших учеников на два лагеря.

— Оправдали. Но все же вы должны помнить, что они сделали. И ваши родители...

— Малфои тут, насколько я в курсе, совершенно ни при чем. И не стоит в таком ключе поминать моих родителей. Доброй ночи, профессор.

Хлопнула дверь отведенных ему комнат.

МакГонагалл покачала головой. Разговора не получилось. Ее ученик слишком часто начал общаться не с теми людьми. Она перестала быть авторитетом для него, кажется, около года назад. Она действительно старалась быть объективной и ко всем относиться одинаково, но не получалось. Теперь она это видела, но как трудно было что-то с этим поделать! И вот теперь даже любимый ученик, преемник на должности декана, не спешил с ней делиться новостями.

Она вздохнула. Наверное, пора на пенсию. Как же ей не хватало Альбуса с его мудрыми советами. Сейчас она была бы счастлива услышать это его "девочка моя" и получить ту самую лимонную дольку к потрясающе вкусному чаю. Портрет в кабинете был слабой альтернативой. Но… Кажется, Снейп о чем-то с ним разговаривал. Может... Минерва снова вздохнула. Завтра она обязательно попробует поговорить с Альбусом. А сегодня у нее еще остались нерешенные рутинные вопросы.

* * *

Люциус Малфой неторопливо пил кофе — больше всего он любил эти утренние часы, когда можно просто посидеть в кресле с чашечкой крепкого напитка в удобной домашней мантии и спокойно обдумать свои планы на день. Что нужно сделать, куда пойти, что предвидеть, какие распоряжения кому отдать — чтобы знать, что все происходящее в доме и вне его находится под полным контролем, что никакие обстоятельства не застанут его врасплох. И хорошо, что Нарцисса просыпалась позже — ее щебетания и за завтраком хватало, а начинать серьезные разговоры с утра она не любила.

Сейчас он просматривал свежие выпуски газет, где первые полосы все как одна были отданы пресс-конференции.

"Возвращение героя". "Награда нашла своего героя". "Северус Снейп выжил!" "Плата за выживание — память". "Специалисты Мунго сообщают: жизненные показатели профессора Снейпа в норме". "Новая лаборатория "Снейп-Малфой" — что ждать от этого союза?" "Перспективы для вернувшегося героя".

Люциус представил лицо приятеля, читающего эти заголовки, и оставил пару газет, где достаточно неплохо — за его счет — была представлена тема их совместного проекта. Здесь хотя бы по делу писали. Остальное надо будет прибрать… подальше. Влияние Дамблдора, конечно, немного смягчило Снейпа, но рисковать не хотелось. С другой стороны — а что тот мог сделать?

"Уехать. Точнее, сбежать", — подсказал внутренний голос, и Люциус аккуратно свернул газеты трубочкой и передал домовику.

— На кухню. Сжечь.

— Да, хозяин.

Листая оставшиеся газеты, Люциус не без удовольствия отметил, как дружелюбно и приветливо он выглядит на фоне хмурого Снейпа, не удосужившегося даже просто обратить внимание на колдографов, не говоря уже о том, чтобы им улыбнуться. Зато он, Люциус, смотрелся просто образцом сдержанной элегантности и готовности к продуктивному общению. Не очень-то ему приятно было перед всеми распинаться, но, ради будущего положения Драко, а, значит, и их семьи в обществе, он готов был стараться и представать в образе самого трудолюбивого и законопослушного гражданина магической Британии хоть каждое утро, в промежутке между утренним кофе и поздним, из-за привычек супруги, завтраком...

* * *

— Люциус, с этим надо что-то делать! — Нарцисса была готова потрясти мужа за грудки и только привычка всегда вести себя как леди ее сдерживала. — Наш сын на себя не похож, скоро от него одна тень останется. Так же нельзя! Северус не жалеет ни себя, ни его!

Северус Снейп не выходил из лаборатории третьи сутки… А с ним и Драко, единственный и любимый сын, не отходил от котлов и только шипел не хуже профессора на таскающих им еду домовиков, когда те напоминали, что ее все-таки нужно использовать по назначению, а не складывать в угол.

Дело было в том, что Снейп поделился с Драко некоторыми своими выкладками, в частности, разработкой зелья памяти. А тот сразу вспомнил одного гриффиндорца, ставшего ему едва ли не другом еще в самые трудные для него и его семьи первые месяцы после победы.

Война сильно изменила Драко: он больше не хотел во всем походить на отца, да и отношения у них одно время были буквально на грани: если бы не мать, Драко, скорее всего, ушел бы из дома. В нем все ярче и чаще стали проявляться черты родственников по материнской линии — к счастью, до фамильного безумства Блэков так и не дошло, но он стал куда более эмоциональным, чем даже Нарцисса, урожденная Блэк.

Малфой-старший морщился, но вернуть "прошлого Драко" больше не пытался. Хватило одного раза, о котором никто из них не любил вспоминать.

Идея попробовать вывести из полуовощного состояния родителей Лонгботтома захватила Драко, как он раньше и представить себе не мог. Сложнейшие расчеты, редкие ингредиенты, часть которых, кстати, уже была закуплена у самого Невилла, но через подставных лиц, чтобы не подавать надежды — неизвестно, не беспочвенна ли она.

Сначала они с профессором дважды таскались в Мунго, и увиденное в палате Лонгботтомов запало Драко в душу, казалось, навсегда, и, судя по поведению Снейпа, в этом он оказался не одинок. А уж когда Драко увидел воспоминания профессора о блужданиях в тумане, хоть и крайне скупые… Первое время даже пил зелье сна-без-сновидений.

Делился этим профессор не с ним самим — Драко только присутствовал, — а с Янусом Тики, ведущим врачом, который дал-таки "добро" на коротенькую, не более минуты, легилименцию Алисы, как немного более вменяемой, чем ее супруг.

По истечении этой минуты они просматривали в думосборе Мунго то, что удалось разглядеть Снейпу: туман, словно действительно тот самый, изредка сменяемый очертаниями дома и сада, изредка — комнат: судя по размерам, точнее, точке взгляда, воспоминания были детскими. Что вполне согласовывалось с поведением Алисы во время "просветлений" — пяти-шестилетней девочки.

Драко понял, что будет работать не за славу и не за честь Малфоев — он уже просто не сможет пройти мимо. Интересно, а когда он умрет, тоже надо будет проходить этот туман?

Когда он задал вопрос крестному, тот сделал ему такой втык, что больше спрашивать не хотелось. Мол, умрет он, ага, в самый разгар работы… Драко больше не заикался об этом — проверять определенно не стоило. Когда придет его время, тогда и узнает. А пока — работать!

* * *

Люциус Малфой был всецело на стороне супруги, но, кроме сына, его еще волновали и другие вопросы. Он понимал, что Снейп вместе со своим ассистентом с головой ушли в новый проект, который, возможно, принесет немало, но кто заказы-то будет выполнять?

С этим вопросом он приходил к ним в лабораторию не единожды, но всякий раз уходил ни с чем. А в последний раз его просто выставили. Из собственной лаборатории!

Люциус был возмущен. А поскольку он все-таки был магом достаточно сведущим, то быстро начал поиск помощников. Кроме того, он крепко задумался над будущим "лучшего друга Малфоев", который стал, да что там, почти всегда был тем, с кем можно было говорить на любые темы, не опасаясь, что… А ничего не опасаясь. Секреты и тайны уходили в Снейпа как за Завесу — не возвращаясь.

Для него, Люциуса Малфоя, эти разговоры были словно редкий отдых на природе. Даже с сыном он не мог позволить себе так расслабиться и просто говорить то, что действительно думает. Это возможно было только со Снейпом. И теперь, глядя, как тот начал сжигать себя работой, да еще и Драко подключил, Люциус понял, что пора что-то предпринять.

Например, заняться личной жизнью приятеля. В конце концов, женщинам обычно лучше удается следить за такими вот… Так что искать надо не только помощников, но и помощниц.

После статей в "Пророке" многие его старые связи возобновились, а стоило ему заговорить о возможностях работы с Мастером Зелий и Героем, от желающих не стало отбоя. Вот только подходящих было мало.

Каких-то экзальтированных барышень, которые толком черпак держать не умели, Люциус выставил сразу, но, пообещав им автограф Снейпа, сподвиг на выступление перед ожидающими своей очереди кандидатами. После чего почти десяток желающих опустили глаза и удалились.

Люциус объявил, что без оценки "Превосходно" по зельеварению в их лаборатории делать нечего. Осталось двое. Одного из кандидатов, Энтони Голдштейна, молодого рэйвенкловца, Люциус принял на свой страх и риск. Парень не то чтобы особо рвался в лабораторию, но дело понимал, и Люциус постепенно переложил на него часть собственных обязанностей.

Вторым оказался молодой мужчина, выпускник Хаффлпаффа, с рекомендацией от мадам Спраут. Малфой бегло посмотрел ее, увидел небольшую потертость на месте, где была указана должность, задал пару вопросов и понял, что молодой человек куда больше думает о славе, чем о работе, и отказал.

Джемму Фарли привела к нему супруга, заказывавшая у нее, как оказалось, некоторые косметические зелья. Джемма показалась Люциусу идеалом: невероятно спокойная, выдержанная, знающая, а главное, практикующая уже не один год — все навыки были налицо. Да и привлекательность девушки была отнюдь не лишней. А Нарцисса расписывала ее аккуратность и педантичность. Сам же он наблюдал, как менялось лицо мисс Фарли, когда он рассказывал, куда и зачем ищет помощника. А главное, кому.

В теплых карих глазах он наконец увидел то, что так хотел: она была неравнодушна к бывшему декану, известие о нем и его работе глубоко поразило ее, но лицо смогла удержать. Истинная слизеринка в лучшем смысле этого слова!

Люциус даже смог припомнить отзывы о ней самого Снейпа — мисс Фарли пару лет была старостой их факультета, и тот прекрасно ее помнил. В годы учебы Драко ему не раз приходилось обсуждать с Северусом и школу, и факультет с его явными и неявными альянсами и подводными течениями. Точно, он же тогда упоминал, что при ее "правлении" с факультетом почти не было проблем. Значит, должен одобрить!

Он переговорил с супругой, которая с готовностью приняла его идею и была готова помочь мисс Фарли, конечно, если эта помощь ей понадобится.

Люциус принял еще молодую супружескую пару с Хаффлпаффа: оказавшиеся весьма неплохими помощники знакомого аптекаря были слишком недовольны его прижимистостью. Малфой случайно услышал разговор, так что сманить их не составило труда даже не самому Люциусу, так как сам аптекарь был ему еще нужен, а его подставному лицу — мистеру Голдштейну.

И теперь нужно было каким-то чудом оторвать Снейпа от котлов, чтобы тот наконец выдал задания новым работникам. Ну, и документы подписал со своей стороны, все-таки совладелец. Когда ты разворачиваешь новое дело под носом Министерства и авроров, приходится вести дела очень, очень аккуратно. К счастью, это Люциус прекрасно знал, умел, практиковал.

* * *

Гермиона Джин Грейнджер уже четыре года была Уизли, но, по ее мироощущению, Уизли она была всегда. По крайней мере, в ней с трудом можно было узнать школьную подругу Гарри Поттера и героиню войны. Сейчас это была молодая женщина, полностью ушедшая в материнство. Она оказалась прекрасной женой и матерью, вот только глаза у нее стали другими. Из них исчезли блеск стремления к знаниям, азарт от поиска и раскрытия тайн — они стали безмятежно-спокойными, умиротворенными, словно поверхность чая в чашке на сервированном к завтраку столике. Они больше не отражали душу жаждущей все узнать и понять девушки. Когда они стали такими, увы, не заметил никто…

После битвы за Хогвартс и Второй Магической войны Гермиона, Гарри и Рон были ужасно вымотаны, но счастливы просто тому, что все наконец закончилось. Они горевали о погибших. Они надеялись, что теперь все будет просто, что все дороги перед ними открыты.

Гермиона даже вернулась в школу, чтобы закончить ее и получить диплом. Гарри и Рон отказались к ней присоединиться, что ее не удивило, но учиться целый год без них оказалось совсем не так интересно, как она себе представляла. Через год, сразу после выпускного, она вышла за Рона, а еще через год у них родилась Роза. До рождения дочери Гермиона увлекалась артефакторикой, на седьмом курсе усиленно готовилась стать мастером-артефактором и до родов успела немного поработать на этом поприще — довольно успешно.

Когда все изменилось? Трудно сказать. Возможно, еще летом девяносто восьмого, когда она вернула память родителям, но те так и не смогли ее простить. Тогда она окончательно поняла, что осталась одна и, кроме друзей, у нее никого нет. Решение вернуться в школу, чтобы закончить образование, было для нее очевидным хотя бы потому, что ей больше некуда было возвращаться.

Именно тогда она прочувствовала свое одиночество как никогда раньше. Она и так была старше большинства однокурсников, а теперь ее окружали чужие, малознакомые ей ученики Хогвартса, на два года младше нее и относившиеся к ней как к легендарной "той самой Гермионе Грейнджер". Спасали только дружба с Джинни и желание довести учебу до конца.

А еще надо было справиться с собственной памятью — памятью войны. Несколько долгих месяцев скитаний Гермиона не позволяла себе расслабиться, она твердила себе, что должна быть сильной, умной, целеустремленной. Она ей и была. Но плен, но Малфой-мэнор, кишевший Пожирателями, и палочка Беллатрисы, почти воткнувшаяся в ее горло… перечеркнули многое. И шрам, который все еще оставался на руке и все еще иногда болел. Хотя эта боль была сущей ерундой, в отличие от тех видений, от которых она просыпалась с криком.

Долохов, кидающий в нее режущее проклятие…

Волдеморт, преследующий ее, изображающую Гарри Поттера, и Кингсли…

Батильда Бэгшот, превращающаяся в змею и накидывающаяся на них с Гарри…

При Гарри и Роне она не могла позволить себе быть слабой, не могла быть просто девушкой. Тогда это казалось правильным, и оно того стоило, но вот потом… Их объявили героями войны, даже наградили орденом Мерлина и выделили денежные суммы, позволившие им с Роном купить небольшой домик, но до них самих — их переживаний, кошмаров, страхов — никому не было дела.

В школе они с Джинни помогали друг дружке, в результате чего стали ближе, чем сестры. А потом… Гермионе просто было страшно. Возможно, именно поэтому она согласилась на свадьбу сразу после окончания школы. Ей очень нужна была семья, любовь Рона, поддержка Гарри и Джинни. Ей так хотелось тепла и заботы, что она с головой ушла в семейную жизнь.

Да, работа у нее спорилась, но почему-то былого интереса не вызывала, и, когда Рон предложил ей не возвращаться на работу после родов, она с удовольствием согласилась. Ей стал нравиться покой. Ей хотелось чувствовать себя любимой и нужной.

Ей нравилось читать про бытовую магию, она с легкостью осваивала и применяла ее, штудировала все, что смогла найти про беременность у ведьм, про уход за ребенком-волшебником, про то, как растить и воспитывать маленьких магов, пока те еще не осознавали своих особенностей.

Ее мир удивительно быстро сократился до стен уютного дома и небольшого сада, а для общения, как оказалось, хватало любимого мужа, не менее любимой дочери, друзей — четы Поттеров — и редких вылазок в Нору. Так постепенно и вроде бы незаметно жаждущая приключений и знаний Гермиона Грейнджер превратилась в спокойную супругу Рона Уизли. Главное, что она сама этого толком не заметила, как не заметили и остальные.

Внешне все было прекрасно: у них был небольшой уютный дом, Рон работал в магазине у брата, подрастала дочка, умница и красавица, и Гермиона научилась радоваться их успехам и жить их жизнью, совсем забыв, что есть еще и собственная.

Когда однажды вечером на пороге их дома появился Гарри, Гермиона очень удивилась. Тот редко приходил вот так, без предупреждения — обычно они встречались на семейных вечерах в Норе или ходили друг к другу в гости парами, всегда заранее все обговаривая.

— Привет, — озадаченно поприветствовала она лучшего друга. — Не ожидала тебя увидеть, проходи.

— Привет, извини, что не предупредил, но мне очень нужно с тобой поговорить.

— Что-то случилось? — нахмурилась Гермиона.

О том, что иногда происходило с Гарри Поттером, она была наслышана, причем одна из первых. После Джинни, конечно.

— Нет-нет, не беспокойся, — поспешил успокоить ее Гарри. — Все в порядке. У меня просто есть одна идея, которую хотелось бы с тобой обсудить.

— Да, конечно. Чай будешь? Я вчера купила отличный чай и свежую мяту, — она прошла на кухню и поставила чайник.

— Я с удовольствием выпью чаю, но… Скажи мне, как твои дела? — спросил Гарри, усаживаясь за кухонный стол.

Он впервые критически посмотрел на Гермиону, и ему показалось, что он увидел ее впервые за последние пять лет. Ясность мыслей, появляющаяся у него в последнее время, когда он соприкасался с доской или думал о ней, позволила разглядеть подругу и понять, что с ней что-то не так. Ему очень не понравилось то, что он увидел.

— Все хорошо, — безмятежно ответила Гермиона. — Мы недавно закончили небольшой ремонт в спальне, Роза отрывает обои, и приходится иногда переклеивать, магия все же не всесильна, — улыбнулась она. — Рон доволен своей работой, они сделали новые волшебные мантии, позволяющие привлечь внимание противоположного пола, которые пользуются большой популярностью. А еще мы выучили с Розой новую песенку и она уже узнает десять букв.

— А ты сама как? Гермиона, из всего перечисленного ни слова о тебе самой, — поразился своему открытию Гарри.

— А… Ну я же занимаюсь с Розой… Семья и есть моя жизнь, я не знаю, что еще тебе сказать!

— А что нового у тебя лично? Может, ты прочитала что-то интересное?

До этого момента такой вопрос даже не приходил Гарри в голову. Ему, мальчику, выросшему без родителей, казалось, что у Рона и Гермионы прекрасная семья, лучше просто быть не может. О том, что сама подруга так сильно изменилась, он не задумывался.

— Книги? Я уже года три читаю детские сказки, книги по бытовой магии и по развитию детей, но… Ты знаешь, не думаю, что тебя в этом может что-то заинтересовать.

"Нет, это не Гермиона. Не может же она ничем не интересоваться, кроме домашнего хозяйства. Чтобы она, и ничего новенького не прочитала? А ее взгляд? Он же потух, — с ужасом подумал Гарри. — Надо что-то делать. Похоже, я вовремя с моим предложением".

— Понятно. Ладно, не будем об этом. Ты слышала, что профессор Снейп вернулся?

— Да, я читала в "Пророке", рада, что он снова среди живых, — совершенно спокойно ответила Гермиона, разливая чай по чашкам. — Это очень правильно.

— И тебе даже не интересно, как?!

Она пожала плечами.

— Я меньше всего хочу вспоминать то время.

— Это я его вернул к жизни, — продолжил Гарри, пытаясь заинтересовать её.

— Ты? Как это тебе удалось?

Гарри показалось, что она спрашивает чисто из вежливости.

Но он рассказал, хотя она слушала его с таким видом, будто эти события были будничными и не имели к ним прямого отношения.

— Поэтому мне и нужна твоя помощь! Гермиона, ты бы видела эту доску! От нее исходит потрясающая энергия, я очень хочу, чтобы ты ее осмотрела, да хотя бы прикоснулась к ней. У меня как будто глаза открылись!

— Рада за тебя, но у меня нет времени, — вздохнула Гермиона.

— Недавно меня ввели в рабочую группу по исследованию этой доски. И мне очень нужна твоя помощь, — Поттер смотрел на нее сквозь очки и ждал хоть какой-то реакции. — Ты же изучала руны, нумерологию, готовилась стать артефактором, без тебя нам не справиться.

— Нет, Гарри, я не могу надолго оставить Розу и дом, — ответила Гермиона. — Извини.

— Давай, ты хотя бы один раз вместе со мной ее посмотришь? Разрешение на посещение Отдела Тайн я тебе сделаю. Всего раз. На это уйдет не больше пары часов! А потом уже примешь решение. А?

— Не знаю. Мне надо подумать. Не уверена, что это хорошая идея.

— Я напишу тебе, — не сдавался Гарри. — Ты только не отказывайся сразу, хорошо?

— Хорошо, Гарри, посмотрим.