Моранжевая юность/ GreedFall: Untold Story (гет)

Сочная чернота приходящего вечера сгущала краски и хотела было лобызать тёмными языками, но билась бархатными мотыльками о стекло закрытого окна.

Лорин стояла перед зеркалом и застегивала цепочки вокруг груди и бёдер. В зубах она держала ещё несколько цепочек и браслетов с россыпью мелких бриллиантов. Если решать собственную судьбу, — то только будучи великолепной. Рядом лежала простая, но элегантная маска, открывающая только красивые губы и подбородок.

Цепочки струились по телу тяжёлыми змейками и повторяли каждый движение юной леди Моранж. Критически осмотревшись, всё же она решилась прикрыть наготу и оставила только шёлковую нижнюю рубашку.

Какое-то время девушка бездумно стояла у окна, ничего не чувствуя, кроме остроты внезапного одиночества. Как бы ей хотелось видеть его, а не своё, осунувшееся, лицо отражённым этой ночью. Но сперва дела. Она укрылась накидкой и вышла вон.

Слишком долго по улице идти не пришлось. Вскоре она была позади собора у неприметной калитки.

После гулкого тайного стука бесшумный провал входа принял девушку и так же неслышно исчез. Ледяные пальцы вцепились в короткий факел, пока ноги сами несли её в глухую черноту подземелья. Потянулась череда узких ветвистых коридоров, больше похожих на мышиные ходы.

Лорин нервно шла, одергивая накидку и не глядя по сторонам. Ей нужна была зелёная дверь. Впрочем и без двери путь в темноте был определён: к запаху сырости присоединился тошнотворно-сладкий запах опиума.

* * *

Невидимые руки вынули факел из её рук и отворили дверь. Роскошь, свет и яркие маски ослепили. В центре огромной залы играл небольшой оркестр слепых музыкантов. Повсюду сновали кальянщики-невидимки с кубиками белоснежного опиума и вышколенные официанты.

При общей анонимности участников была обстановка так называемой закрытой открытости, когда пространство было разделено лишь полотнами яркой тайты, шёлка и нежнейшего газа. Никаких стен, никаких перегородок. За нарушение конфиденциальности полагались крупные штрафы, иногда стоимостью в несколько кораблей. Ну а проштрафившихся девиц и вовсе не находили живыми. Для бесед, требующихся особой приватности, назначались другие дни и другие места.

Поигрывая бокалом в тонких пальцах, Лорин перемещалась по зале, грациозно покачиваясь на каблучках, и рассматривала парочки. И иногда, отводя глаза, группы побольше.

Ярко одетые проститутки подвизгивали и хохотали, пьяно выливая бокалы игристого вина туда, где полагалось быть декольте.

Их хватали за руки, груди и животы разодетые мужланы, впрочем тоже в масках. Скорее всего внезапно разбогатевшие лавочники. Или игроки, не понимающие как пережить скоропостижный выигрыш. Высокородные мужчины вряд ли могли быть падкими на жирный блеск фальшивых драгоценностей и раззявленые накрашенные рты, из которых доносились скабрезности. Одна из поддатых девиц взобралась на стол и начала игру в фанты, где каждый фант был частью её крикливого наряда. Тем не менее, уже спустя пару мгновений Лорин с удивлением узнала в девице благовоспитанную дочь давнего папенькиного приятеля по Торговому Содружеству. Её увезли с континента подальше от малихора буквально сразу после выпуска из пансиона для благородных девиц. Подальше от малихора. Поближе к центру их нового мира.

От её наблюдательности не ускользнули и пёстрые кафтаны Хикмета. Верно кто-то сказал "Низы — враждуют. Горы — сходятся". На известных в узком кругу Соборных Вечеринках не было врагов или соперников. Были только выгодополучатели. Самые парадоксальные тайные союзы заключались именно здесь.

— Здесь можно быть кем угодно, — думала Лорин, поправляя маску. — Тело — всего лишь инструмент.

Становилось жарко. Она перестала оборачиваться на случайные и нарочные прикосновения к телу. Она изучала собравшихся, порой забывая обворожительно улыбаться. Наряды были фальшивкой. Маски были фальшивкой. Смех был фальшивкой. Только приглушённые крики боли, слёзы и спокойные брызги блеска бриллиантов были подлинными. И конечно сполохи крови. Ещё при дворе старая фрейлина рассказывала им, совсем малышкам, о господах, пресыщенных удовольствиями настолько, что им доставляет радость только чужая боль, и что такие господа всегда щедры, очень щедры.

Мельком она глянула на высокую фигуру в зелёной накидке и маске белой львицы. Та провела пухлым пальцем по ножке бокала. Лорин мгновенно оглянулась.

Позади неё стоял чей-то адьютант. Хмурое, почти злое, зверски-трезвое лицо выдавало в нём человека на посту, невзирая на простую чёрную маску и костюм с петушиными перьями.

— Мой патрон велел передавать вам, что на нашем небосклоне взошла новая звезда, — холодно проговорил он. — Могу ли проводить вас в его покои?

Лорин любезно улыбнулась, и "разумеется" отскочило от её вежливого оскала.

Лёгкая походка поднимала волнами плотную ткань накидки, и густая пелена смрадной сладости свивалась завитками следом.

Покои патрона находились в самом углу залы. Многослойная переливчатая тафта не скрывала ни его безобразного тела, ни безвкусно нагримированных красоток вокруг и у его плохо прикрытых коленей.

— Кого имею честь благодарить за столь тонкое наблюдение небесных событий? — Лорин элегантно присела за низенький столик и в одно движение оправила накидку и сдвинула колени. — Мне докладывали в своё время, только астролябия Аль-Садского Университета, — ах, конечно единственно при изысканном и пытливом уме! — могла бы способствовать регистрации и вполне предсказуемому наблюдению вами означенного феномена.

Серые сверкающие глаза Лорин смотрели из чёрных прорезей маски с тем задором, что мог быть свойственен только идеалам цветущей юности. На пылкую живую речь оглянулись все девицы, включая даже ту, что хозяйничала под покрывалом.

Бледный язык вытолкнул мундштук кальяна сквозь мясистые губы. Тяжёлые щеки так низко оттягивали уголки рта, что масляно блестящее лицо походило на рожицу капризного ребенка. И тем не менее рот вытянулся в улыбку и разомкнулся, чтобы выпустить низкий грудной смех.

— Бесценная голубка, умоляю, ни слова больше. Буде вы продолжите делиться с нами наблюдениями вашей хорошенькой головки, боюсь тайна моего инкогнито будет тотчас же раскрыта. Ах о чём же я, — вы должно быть и так знаете правила! Только вот при моей комплекции и привычках сохранять инкогнито, всё равно что слону оставаться незаметным среди пустыни.

Он снова засмеялся, и жир волнами повторил этот неожиданно добродушный смех. Будь юная леди Моранж гуманнее, жалость кольнула бы её ласковым стилетом.

Конечно, об этом человеке знали и шёпотом переговаривались по всем побережьям. Могущественный наместник Хикмета, Альмиркарим ибн Разил аль-Хикмет, сын владельца текстильных мануфактур по всему Гакану, покровитель наук и искусств, и всего, что сопутствует прогрессу. Леди Моранж бегло глянула на резные изумруды его перстней. Она не ошиблась.

— Уверена, при должном освещении и правильной плотности небесной влаги найдётся то облако, что и в пустыне сделает слона неприметным, — улыбнулась девушка. Размалёванные красотки тревожно зашептались, — полагаю, здесь правила той же конфиденциальности, что и в любом уважающем себя обществе, — мягко добавила она.

— Бурхан, шайтан тебя дери, неси скорее нашей гостье фруктов и вина, и сладости! — прикрикнул адьютанту Альмиркарим, однако беззлобно. — Можешь проводить моих несостоявшехся одалисок. Нам с юной леди есть, что обсудить.

Маленькие чёрные глазки патрона блестели то ли от опиума, то ли от вина, то ли от наслаждения ни к чему не обязывающей беседой с милой незнакомкой. Но увы. Не было ничего неизвестного для главы Хикмета, и среди тысяч иных персона Лорин де Моранж ему была вполне известна.

— Вы очень любезны, — она не выпускала из рук бокал. — Но что вы делаете здесь, в Сан-Матеусе?

— Разденьтесь, сударыня, — велел наместник и устроился удобнее на подушках.

Это была какая-то игра. Опиум расслаблял и дарил покой. Юная леди Моранж не сводила блестящих серых глаз со своего визави. Можно быть кем угодно. Она элегантно поставила бокал на низкий столик и сверкнула обнажённым запястьем. Альмиркарим улыбался и делал одну затяжку за другой. Наконец Лорин поставила ножку в крохотной туфельке возле вазы с фруктами и встала на столик. Зайчики её маски прыгали по тафте их импровизированного шатра. Наместник кивал. Щелчок фибулы у горла — и тяжелая накидка растеклась у её ног. Тело — всего лишь инструмент. Лампы бросали на полотна-стены чёткие тени, предъявляя всем желающим всю порочную роскошь происходящего.

Альмиркарим покачивал рукой в такт приятной мелодии из центра зала и не сводил с неё глаз. Светлый шёлк нижней рубашки оттенял смуглую кожу Лорин. Она прикрыла веки, и обернувшись вокруг оси, плавно стянула с себя сорочку.

Покачиваясь на изогнутом каблучке, девушка следовала лёгкому ритму музыки. Дюжина скрепленных меж собой браслетов и цепочек повторяли этот ритм, струясь по гладкой коже её совершенного тела. Кое-где вспыхивали скромные огоньки бриллиантов. Тело — всего лишь инструмент.

— Что ж, подойдите. Вы, разумеется, выглядите блестяще, — наместник откинул расшитое покрывало со складок своего лоснящегося тела.

Можно быть кем угодно.

Кем сегодня будет Лорин? Кем она была? Кем станет? Что она чувствует?

Едва уловив тень сожаления из прорези глаз её маски, Альмиркарим скривил грубое подобие улыбки и что-то крикнул Бурхану. Большая круглая ладонь по-кошачьи накрыла узкое запястье Лорин и сжала почти до кости.

— Вид слоновьего естества не бывает приятен. Я вас понимаю: на вашем месте я бы тоже затосковал. Поэтому вы можете отвернуться, — из маленького капризного рта пахнуло кислым. На лице

Лорин не дрогнул ни единый мускул. Прикосновение к его дряблой плоти больше напоминало погружение в тесто. Кормилица однажды показала ей что такое тесто: рыхлое, податливое в опытных руках. Тело наместника не обжигало, не дышало, не трепетало, как... Лорин зажмурилась. Только не сейчас.

Когда чопорный Бурхан чуть ли не за руку привёл юношу в маске жёлтого пса, по шатру разносилимь мокрые шлепки и тяжёлое дыхание. Наместник прохрипел в ухо молодой леди Моранж только:

— А вот и наш юный талантливый доктор...

Юный талантливый доктор деловито разглядывал содержимое шатра, и видимо плохо представлял, что от него требуется. Беглый осмотр показал, что патрон был цел, невредим и похоже очень занят. И только окрик "Асили, присоединяйся, дорогой" вывел его из глубокой задумчивости.

Он передал Бурхану очки и книгу, и со словами наподобие "Действительно? Ну да впрочем ладно" присоединился.

Тело — всего лишь инструмент.

* * *

Сбросив покрывало, Лорин медленно встала. Тело было липким, промежность саднило. Она поправила маску и потянулась за накидкой, когда яркая красная капля сбежала изнутри бедра и замерла у колена.

Не отрываясь от чтения, доктор Асили бросил своему господину:

— Без тщательного осмотра судить трудно, но на мой взгляд сегодня вы подарили юной леди новый интересный опыт, из чего могу заключить — леди не из постоянных посетителей.

Альмиркарим задумчиво разглядывал девушку и старался угадать — сотрёт ли она предательскую каплю или нет.

— Как часто вы здесь бываете, дорогая? — проговорил он бесцветно.

— Я в тягчайшем смятении, — начала было Лорин, но замолчала и посмотрела ему прямо в глаза. — Недавнее сиротство омрачило мои будни. Захотелось развеяться, и вот, друзья пригласили. Близкие друзья, — добавила она и обворожительно улыбнулась.

Наконец тонкие холодные пальцы справились с фибулой, и тяжёлая накидка спрятала её всю. Бурхан загородил выход.

— Приношу извинения, но вы сможете выйти только когда патрон закончит говорить.

— Разумеется, — она неловко присела у столика с фруктами и еле сдержала стон — внутри все разрывалось от боли.

— Чего вы хотите, голубка? — голос наместника был холодным и безучастным.

— Горячую ванну и пожалуй какао, — глухо посмеялась она. Глаза Лорин блестели запрещёнными слезами. Какао...

Она не заметила, как проворный кальянщик вложил ей в замёрзшие ладони мундштук. И вот уже сизые вязкие струйки выскакивали из её ноздрей, унося с собой всё напряжение и боль знакомства.

— К большому несчастью, я не джинн, и не могу порадовать вас сию минуту, — дерзость и настрой девушки развеселили Альмиркарима. Он что-то сказал Бурхану, и тот замер у его дивана, — я спрашиваю вас о другом. Чего может хотеть леди в столь юном возрасте и в таком положении? Удачное замужество? Блистать в свете? Быть может, новое поместье подальше от дикарей?

При упоминании дикарей переполненное слезами веко наконец выпустило слезинку, и та выбежала, оставаясь под маской.

— Боюсь разочаровать ваш тонкий вкус, патрон, — опиумная нега расслабила Лорин полностью и уняла боль. — Факультет счетоводства Аль-Садского Университета — моя давняя мечта.

— Но зачем барышням такой вздор, — удивился он, — у мадам Лотрек великолепные экономки.

Юная леди Моранж резко встала и подошла к нему.

— Этот гадючник нуждается в надлежащей заботе и процветании, сударь мой. Остров несомненно богат и политически интересен, но почему не возведено ни единого производства для переработки его сокровищ? Почему порты горят? Быть может, Монетную Стражу слишком легко опоить? Почему черни не доступны снадобья из местных трав? Почему цена контрабандных товаров завышена примерно вдевятеро при равных затратах на доставку и охрану? Почему нет вестей с земель за Тир-Фради? — Узкая смуглая ладонь сверкнула искрой бриллианта и легла на его отёкший кулак. — Я хочу ответов на все мои вопросы. И покоя в счастливых землях Тир-Фради. Как здесь говорят, да благословит его en on mil frichtimen.

Альмиркарим ибн Разил аль-Хикмет переглянулся с Бурханом, и немного повозившись, передал девушке кольцо с резным изумрудом.

— Благодарю вас за дивный отдых, дорогая.

— Вы слишком добры, — прошептала Лорин, избегая реверанса.

...кем угодно.

...кем угодно.

...кем угодно?..

Она медленно шла к выходу с бокалом. Заметив фигуру в зелёном плаще, она поднесла бокал к лицу, поигрывая перстнем. Маска белой львицы одобрительно кивнула.

У выхода из чёрного провала коридора на неё смотрели из темноты окаменевшие от ужаса глаза с почти белыми мерцающими радужными оболочками.