Баньип (джен)

Утром МакНейр проснулся очень рано. Сделал себе чаю, сам себе удивляясь, привычно покормил кукабарру, послонялся по дому и по двору. Следовало бы приготовить завтрак… но никакого желания заниматься этим не было. Блуждания привели его в библиотеку, и он снова, как в первый раз, почувствовал, как затягивает его это место. Но сейчас ему казалось, что сейчас он пришёл сюда не случайно. Вот только зачем?

Он медленно прошёлся вдоль стеллажей, рассеянно разглядывая корешки. Взгляд Уолдена остановился на толстом томе, показавшимся ему чем-то знакомым. Он вытащил книгу и направился к креслу, которое словно бы само распахнуло ему навстречу свои уютные объятья.

МакНейр провёл пальцами по золотому обрезу. На обложке среди множества виньеток трудночитаемой готикой было набрано:

«Für das "Größere Wohl"? Der große Sturm des 20. Jahrhunderts»⁽¹⁾

Такую книгу при нём однажды листал кто-то из знакомых. Но кто? И она определённо была на полке у Малфоя среди тех книг, которые Люциус периодически перечитывал. Да он сам однажды заглядывал в неё, но мог лишь разглядывать иллюстрации: немецкого он не знал.

И всё-таки открыл книгу почти посередине, ближе к началу. Насколько он мог разобрать, в этих главах речь шла о двадцатых годах. На одном из разворотов он увидел такую же колдографию, как та, что висела на стене в доме Виктора Венделя. Только на ней кроме ораторствующего Гриндельвальда и восторженного Венделя можно было различить и иные лица, а мелкий шрифт под снимком подробно и поимённо перечислял всех, попавших на фото… Всех ли? Определённо, имени маленькой волшебницы с короткой стрижкой, насмешливо улыбавшейся и выходившей из кадра, в списке не было. Хотя он и так её узнал. Было бы трудно не узнать.

Внезапно что-то щёлкнуло, и часы пробили десятый час утра. Красивый такой бой, несколько хорошо подобранных колокольцев разного тона… Часы? Он раньше не замечал в библиотеке часов, особенно с боем. Впрочем, он уже засиделся. Надо было будить Лиама и готовить завтрак. Работу никто не отменял.

Возле второй спальни МакНейр деликатно покашлял, потом постучал по косяку, потом — уже настойчиво — по двери. За дверью слышалось размеренное сопение. МакНейр вздохнул, открыл дверь… и замер на пороге. На постели вместо Лиама лежал крупный, похожий на собаку зверь, серо-бурый, с полосатой поясницей и задом. При появлении МакНейра зверь пошевелил торчащим ухом и открыл один глаз. Потом приподнял голову, открыл второй и широко зевнул — зубастая пасть распахнулась почти в развёрнутый угол!

Зверь привстал, потом припал на передние лапы и выставил вверх зад, повёл хвостом, снова сладко зевнул, фыркнул и превратился в Лиама. Совершенно голого. Одежда была разбросана вокруг постели.

— Утречка, — сказал он. — Который час?

— Доброе утро, — сказал МакНейр, глядя на него несколько ошарашенно. — Начало одиннадцатого.

В этот момент со двора донесся слабый хлопок аппарации.

— Кто бы это мог быть? — недоуменно спросил Лиам. — Разве что Тадао-сан… но он обычно предупреждает, не то что я.

— Не знаю, — пожал плечами МакНейр, направляясь к двери. — Сейчас увидим.

Это и в самом деле оказался Урасима. В белоснежных рубашке с коротким рукавом и брюках, в неизменной панаме и с большим бумажным пакетом, он уже входил в коридор перед спальнями.

— Доброе утро, — сказал он с мягкой улыбкой. — Прошу извинить мою бесцеремонность, однако мне показалось важным кое-что сообщить Ванди сразу, как он проснётся.

С Лиама, так и последовавшего за МакНейром нагишом, разом слетел весь сон. Утреннего благодушия как не бывало.

— Что случилось? — спросил он напряженно.

Урасима помахал рукой.

— Ничего. Это даже не новость. Просто мы с Пани очень плодотворно пообщались вчера и кое-что вспомнили. Нечто, могущее оказаться для тебя важным.

— И что? — Лиам напряжённо нахмурился.

— Ванди, твой Чёрный сон тебя не убьёт. Если ты позволишь этому произойти до конца, тебе будет очень неприятно, однако тогда всё, наконец, закончится. Ты не можешь убегать от этого испытания вечно. Пока ты молод и здоров, оно тебе под силу. Но если Чёрный сон настигнет тебя в старости или в болезни, тогда…

— Я понял, — Лиам нервно кивнул. — Но вы уверены?

Урасима улыбнулся чуть шире.

— Пожалуйста, хорошо обдумай мои слова, — вежливо попросил он. — А ещё прими душ и оденься. От тебя разит псиной. Мы с Уори-сан пока займёмся завтраком, если он не против.

— Вау, а вот это в самом деле шикарная новость! — Лиам наконец заулыбался. — Уолл, Тадао шикарно готовит! Просто запусти его на кухню, — и он скрылся в ванной комнате, где вскоре зашумел душ и послышалось невнятное пение.

— Вы ведь не против моих оладий, Уолден? — вежливо осведомился Урасима. — Я в самом деле немного умею готовить.

— Всецело «за», — искренне сказал МакНейр. — Признаюсь, мне сегодня так лень возиться с завтраком, что вы как нельзя кстати.

— Вот и славно. Летняя кухня, если не возражаете?

Они вышли во двор. Солнце уже начинало припекать, и Урасима, посмотрев на небо, вынул палочку, что-то пробормотал — и над двором сгустилось небольшое облачко, дававшее немного тени.

— Надолго его не хватит, — сказал он, — но всё лучше, чем бесконечный солнцепёк.

— Вы очень заботливы, — коротко наклонил голову МакНейр. — Признаться, вчера мне показалось, что и вы, и пани Доновска относитесь к проблеме Лиама несколько… равнодушно, что ли. Я был неправ.

Урасима резко остановился, так что МакНейр чуть в него не врезался. Они стояли возле очага.

— Уолден, — сказал Урасима с очень вежливой улыбкой, — почему вы решили, что я сказал Ванди правду?

МакНейр не знал, что на это ответить. Такая перемена в настроении Урасимы и этот вопрос застали его врасплох.

— В чём же вы его обманули? — спросил, наконец, он.

Улыбка Урасимы снова смягчилась, и он довольно сощурился.

— А вот это хороший вопрос. Я расскажу. Прежде всего, Ванди и сам в глубине души знает, что Пани не станет ему помогать с этим делом. Спасти — спасёт, если всё будет развиваться плохо, и если успеет, конечно, но в целом она считает, что это — его проблемы, которые он целиком и полностью создал себе сам. Однако сейчас ему стоит почувствовать заботу людей, которые для него важны. Мы для него, в некотором роде, семья. Так сложилось. Было бы неуместно этим пренебречь.

— А для вас эти отношения выглядят как-то иначе? — осторожно поинтересовался МакНейр.

— Это очень личный вопрос, Уолден, вы не находите? — ожидаемо осведомился Урасима. — И к делу, о котором мы говорим, он не относится. Также надо учитывать, что Пани хочет сделать Ванди своим преемником. Готовит его. Это её любимый щенок. Поэтому она ожидает, что он будет сильным и мужественным. И сам разгребёт свои проблемы. Давайте всё же дойдём до кухни, — добавил он безо всякого перерыва. — Оладьи сами не испекутся, а кроме того, здесь нас можно подслушать из дома.

— А в кухне?

— А в кухне нельзя, старое крыло хорошо обустроено и в этом смысле тоже.

Они вошли в кухню. МакНейр быстро разжёг плиту, а Урасима тем временем повязал поварской фартук и достал из пакета три банки, одну из которых увеличил.

— Тесто я захватил из дома, — пояснил он, — чтобы не возиться. Две сковороды поставьте, пожалуйста.

— А что в остальных банках? — поинтересовался МакНейр.

— Солёная карамель, вернее, крем на её основе. И «Веджимайт». Такая бурая солёная дрянь из дрожжей. Ванди очень нравится. Изобретение оззи. Но культурные люди, на мой взгляд, не должны такое есть.

— Нам бы договорить, о чём начали, — сказал МакНейр, усаживаясь на трёхногий табурет. Он уже знал, что такое «Веджимайт», и предвкушал отличнейший завтрак. Как он позабыл-то о нём?

— Конечно, — невозмутимо согласился Урасима. — Итак, если вы вдруг заподозрили пани Доновску в человеколюбии, выбросьте это из головы. Люди её в основном раздражают — кроме тех, которые по каким-то причинам интересны.

— Тогда зачем она всем этим занимается? — недоумённо спросил МакНейр.

— Вы имеете в виду, спасает людей? — уточнил Урасима и продолжил только после его кивка. — Она не может жить без риска и любит побеждать. Уолден, она под оборотным зельем участвует в мотогонках среди мугги, ходит на танцевальные вечеринки — уже в своём собственном виде, — и периодически сопровождает виз-шерифов в рейдах по довольно неприглядным местам. Она ненавидит потери среди личного состава, потому что это безусловный проигрыш. Но подумайте вот о чём: людям, которых она спасает, нет никакого дела до её побудительных мотивов. Они просто остаются живы. Как вам нет дела до мотивов солнца, дождя и ветра. Вы просто принимаете то, что от них исходит.

— Я понимаю, — негромко ответил он. О, да — он понимал. Возможно, куда лучше, чем Урасима мог себе это представить. — Ну а вы?

— Что я? — Урасима плеснул тестом на разогретые сковороды и взял деревянную лопатку.

— Не так спросил, — поправился МакНейр. — Сначала вот что: про Чёрный сон вы сказали правду?

— Насколько она мне известна, — Урасима подвигал сковороды, — но это не тайное знание. Я просто перечитал рабочие записи профессора Вана и кое-что обдумал. Для Ванди необходимо поверить в себя. То, что он сделал в юности — его карма. Он сделал это сам, это был его выбор. От его действий погибли люди. Пережить последствия — его путь. Я всего лишь сделал этот путь более проходимым. Это, на мой взгляд, вполне приемлемо.

— Но если это испытание не смертельно, отчего же умерли те двое? — МакНейр встал и начал выставлять на стол тарелки и чашки. Левитировать их в тесном пространстве он пока не рискнул: всё-таки пока его владение палочкой было не слишком тонким. Аваду бы он наколдовал запросто, а вот чашку аккуратно поставить на стол могло и не выйти.

Урасима ловко перевернул оладьи.

— Я не сказал, что оно не смертельно, — заметил он. — Я сказал только, что Ванди не нужно от него умирать. Он привык доверять мне, привык полагаться на мои суждения. Так что, в сущности, не важно, было ли правдой то, что я сказал. Главное, что теперь он может пережить испытание с большей вероятностью. Этого достаточно. А тех двоих убил страх. Обычное дело, если подумать.

Оладьи перелетели на блюдо, Урасима пристроил на каждую кусочек масла и наложил чары от остывания, потом вновь плеснул теста на сковороды.

— Вы сказали, что пани Доновска растит из Лиама своего преемника, — заметил МакНейр.

— Так и есть. Она, знаете ли, прекрасно сознаёт свою внезапную смертность. Ванди пока лучший в её окружении. Те, кто сейчас возглавляет прочие отделы, тоже неплохи, но они уже осели там. У нас есть только Ванди.

— А как же вы? — удивился Уолден.

— Как только Пани перестанет возглавлять отдел, по любым причинам, я займусь чем-нибудь другим. Например, вернусь в Японию.

— Вы имеете в виду, что сейчас вынуждены заниматься не тем, чем хотите?

Урасима сбросил на блюдо новые оладьи и поставил на огонь чайник и кофейник.

— Йорис Хаак и пани Доновска спасли мою жизнь, — ровно проговорил он. — Номер Первый при этом пожертвовал своею. Он, безусловно, не рассчитывал на подобный размен, само так сложилось. Поэтому сейчас я возвращаю свой долг. Это не что-то наложенное на меня извне, просто для меня правильно — так. Я не несчастлив, в моём возрасте люди обычно умеют получать удовольствие от того, чем заняты, но я никогда не собирался посвятить этому делу всю жизнь. У меня вообще-то довольно обширный круг интересов. А вот и Лиам. Тебе кофе?

Через лужайку к ним подошёл Лиам. Он оделся, но остался босым, а на концах его косичек висели капли воды.

— Сам же знаешь, что кофе. О, моя бурая гадость! Тадао, ты настоящий друг.

— Я знаю, — ответил ему Урасима. — Стол вынеси наружу, мы здесь все не сядем.

Лиам не стал доставать палочку, а просто ухватил стол со всей посудой и вынес его из кухни. Посуда даже не звякнула.

МакНейр залил кипяток в заварочный чайник и достал из холодного шкафа кувшин с молоком.

— Молоко или сливки в кофе нужны кому-нибудь? — громко спросил он.

— Когда я хочу кофе и молока одновременно, я смешиваю их в себе, а не в чашке, — ответил Лиам с напускной важностью, — и это не сейчас.

Урасима улыбнулся и отрицательно покачал головой.

Оладьи и крем оказались хороши, а «Веджимайт» — которым Лиам вымазал половину своих оладий, на что Урасима смотрел с лёгкой брезгливостью — оказался выше всяких похвал. Завтракали молча. Когда всё было съедено, Урасима отставил чашку и смерил Лиама пристальным, долгим взглядом. Тот сел прямо и оперся руками на колени.

— Мне кажется, тебе давно стоит получить некоторые объяснения, — начал Урасима негромко. — Это не то, что мне нравится, но вероятность того, что ты сам до всего дойдёшь, довольно невелика. У тебя сложились ошибочные представления, поэтому ты не можешь правильно оценивать некоторые обстоятельства своей жизни.

— Это какие же? — с вызовом спросил Лиам.

— Во-первых, ты убеждён, что твой дед тебя не любит, — невозмутимо продолжал Урасима.

Лиам зло рассмеялся, и МакНейр почувствовал себя неуютно. И задался вопросом, почему этот разговор происходит именно здесь и сейчас, при нём.

— Не любит? Да он терпеть меня не может! Слова доброго ни разу не сказал!

— И вообще ни разу не обратился к тебе напрямую, — подтвердил Урасима так, как если бы был свидетелем их общения на протяжении всей его жизни. — Если ты хорошо обдумаешь всё, что тебе известно, ты сможешь понять, что в его положении у человека оказывается довольно мало личных отношений и довольно много обязанностей. Ванди, твой дед помнит Австралию без белых поселенцев. Он учился у тех, кто заключал Договор с первыми оззи и заставил их приносить Клятву Земле. Он уже более двухсот лет общается только с теми, кто разделяет его образ жизни, тем или иным образом. И он знал, что ты не войдёшь в их число. Не потому, что ты плохой или неправильный, а потому что на этом пути ты не будешь счастлив, он тебе не подходит. Думаю, что он понимает в этом больше, чем ты или я. Вместе с тем, заговорив с тобою, он таким образом создал бы связь, которая вынуждала бы его учить тебя и приобщать к своему пути. Я не знаю, с какими мыслями и чувствами, но твой дед, несомненно, оберегал тебя от того, что считал для тебя неблагоприятным.

— Оберегал, как же... — горько пробормотал Лиам, но, очевидно, задумался, а МакНейру отчаянно захотелось исчезнуть отсюда, но он не был уверен в том, что ему следует это делать. Не спьяну же Урасима завёл этот разговор!

— Я не говорю, что он был прав или неправ, ничего об этом не знаю, — продолжал, между тем, тот. — Мотивы его поступков, тем не менее, были таковы. Твоя мать тоже, родив тебя от чужака, хотела для своего ребёнка иной судьбы, чем следование обычаям соплеменников. Опять же не знаю, была ли она права или неправа. Сейчас, когда ты больше принадлежишь Отделу, чем племени, твоя судьба переменилась, а значит, твои родственники добились, чего хотели. Вытолкнули тебя в другую, более подходящую тебе жизнь. Ты не рад?

Лиам беззвучно шевелил губами. Вид у него был потрясённый, а МакНейра мучило навязчивое ощущение, что он вот-вот поймёт, что он тут сейчас делает и почему слушает всё это.

— Это было первое, — что-то промелькнуло в глазах Урасимы. Что-то очень МакНейру знакомое. — Второе — происшествие с грибным зельем было подстроено. Подумай, много ли ещё сведений о церемониях племени тебе удалось «случайно» узнать? Больше ничего, верно?

— Но… какого… Зачем, Тадао? — ошеломлённо пробормотал Лиам. — Я не понимаю!

— Благодаря вашей выходке твой дед сумел настоять на том, что эта церемония не является необходимым испытанием. Её отменили. Вас просто использовали втёмную, только и всего. Ты же не думаешь всерьёз, что узнал все подробности случайно? Всё, что произошло потом, должно было придать произошедшему случайный вид. Это меня разозлило.

— Но... — оторопело сказал Лиам, — это ведь только твои догадки?! Ты не можешь знать наверняка!..

— Я знаю, — спокойно ответил Урасима, — эти догадки я высказал твоему деду. Он подтвердил. Так всё и было.

— А как был сделан вывод о бесполезности церемонии? — спросил МакНейр, решив, наконец, что раз они беседуют тут при нём, у него есть полное право поучаствовать в разговоре. — На каком основании?

— Пятеро выживших, — Урасима словно бы ждал этого вопроса. — Ни один не проходил подготовку. По сути выяснилось, что прежних погибших претендентов убивал скорее их страх, чем неспособность к определённому виду волшебства. Это тоже своего рода отсев, но совсем не по тому признаку, что требовался. Раньше бы сошло и так, но теперь, когда их Совет уже изучил некоторые западные подходы к волшебству, они не могут взять и проигнорировать это знание. Насколько я смог разобраться в вопросе, пять этапов — не столько проверка, сколько довольно рискованный способ сообщить новым Стражам Горы необходимые им способности и силы. Способ создавался в давние времена, создавался во многом на ощупь, и был очень… небезупречен. На моей родине когда-то бытовали похожие обычаи, так что я в самых общих чертах представляю, о чём говорю.

— Но двое всё же умерли, — напомнил МакНейр.

— Я уже говорил вам, их убил собственный страх. Профессор Ван верно определил состав смеси, но он не мог знать, что часть её компонентов люди племён регулярно употребляют в пищу и как лекарство. Для них это не яд. А, Ванди, напоследок есть хорошая новость специально для тебя, — Урасима тепло улыбнулся.

— Ну? — хмуро спросил Лиам. Вид у него был несчастный и потерянный.

— Если… когда ты досмотришь свой Чёрный сон, дед сможет с тобою разговаривать. Если ты захочешь.

1) «Ради "Высшего Блага"? Великая буря ХХ века».

Вернуться к тексту