Бомбы и зелья, или Как (не)воспитать Тёмного Лорда (джен)

Лондон. Октябрь 1940.

«Слава Мерлину и маггловскому богу, что Джон уехал в Хогвартс до того, как Лондон начали бомбить», — в который раз подумала Меропа, вытирая пыль с книжных шкафов. Магазин мистер Фелл закрыл, с началом войны почти не появляясь в нём и занимаясь своими поистине непостижимыми делами. И Меропе, не привыкшей жить в праздности, было мучительно тяжело ничего не делать.

Во всяком случае, не делать ничего полезного.

Мистер Фелл вовсе не гнал её, и шкатулка, откуда Меропа брала деньги, всегда была полна, но от этого ей становилось только тоскливее. Она ощущала себя здесь в безопасности — но это её ни капли не утешало.

А особенно тяжело стало, когда она однажды сама попала под немецкую бомбежку. Нет, ведьме с палочкой было гораздо проще — она успела укрыться в метро, почуяв приближающуюся смерть — вернее, Смерть. У потомков Певереллов, даже таких слабых, как она, всегда были особые отношения со смертью, что уж там. Она тогда спаслась сама; она утешала прибившуюся к ней совсем молоденькую женщину с ребенком на руках, убеждая ту, что с ними всё будет хорошо; она, выбравшись после окончания налета наружу, даже рискнула подойти к спасательным отрядам и робко предложить свою помощь.

К её огромному удивлению, её не оттолкнули, а, напротив, определили в помощницы к какой-то женщине, вместе с которой они осматривали и сортировали раненых — и Меропа, замирая от ужаса, что её сейчас поймают и посадят за нарушение Статута в Азкабан, накладывала на тех, кому было совсем уже тяжело, обезболивающие и кровоостанавливающие чары. А ещё она очень боялась, что на магглов те могут не подействовать — но кровь и боль, как выяснилось, одинаковы у всех.

И её так и не поймали... Авроры не выросли из-под земли и не утащили её с собой — и когда Меропа вернулась домой в тот вечер, она сначала долго мыла испачканные кровью и пылью руки, а затем сидела у окна, глядя на улицу и, кажется, ни о чём не думая.

Вернее, она очень даже думала — и думы эти были совсем невеселыми.

Тогда, в юности, безоглядно влюбившись в красавца-маггла, она... Она, прекрасно понимая, что Том Риддл по доброй воле даже не посмотрит в её сторону, не придумала ничего лучше, как напоить его Амортенцией. Зелья на магглов не действовали, вернее, действовали не так, как на магов. Но влюбленной полуграмотной дурёхе повезло — и она сумела адаптировать любовное зелье для маггла.

Повезло...

Везение оказалось поистине гибельным, теперь Меропа хорошо это понимала. За то, что она натворила, расплата была жестокой — и смерть казалась ей вполне справедливой карой.

Вот только всё пошло совсем не так.

И всё же она совсем не жалела, что выжила. У неё был её Джон — и теперь, оглядываясь назад, Меропе становилось жутко от одной мысли о том, что было бы с ним, если бы она умерла. Джон был очень непростым мальчиком, и Меропа была уверена, что никто, кроме неё и мистера Фелла, с ним бы не справился. Но теперь Джон был в школе, и жизнь Меропы снова лишилась смысла.

Война, идущая сейчас, затянется — как затянулась и та, которая пришлась на её детство, это Меропа хорошо понимала.

И что делать? Она так и будет сидеть в закрытом магазине, вытирать пыль, изредка помогая спасательным командам?

Хотя — а что ещё она может сделать? Ничего.

Или...

Мысль, пришедшая ей в голову, показалась Меропе в первый момент дикой. Но чем дольше она обдумывала её — тем больше убеждалась в том, что идея, по крайней мере, не лишена смысла. В конце концов, она же всегда сможет от этого отказаться! Если у неё ничего не выйдет.

А в том, что у неё все получится, она была абсолютно уверена.

Ведь получилось у неё тогда, четырнадцать лет назад, получится и теперь. Кроветворное Зелье, Укрепляющее — намного проще Амортенции. А Зелья у неё всегда получались, и одни компоненты заменять другими она очень хорошо умела... И кому будет плохо, если её умения наконец-то послужат доброму делу? Она же не будет колдовать! А, значит, и Статут не нарушит.

И всё будет хорошо.

Однако для начала следовало нужные ингредиенты где-то добыть — а также взять где-нибудь котёл и всё остальное. А значит, ей придётся отправиться к волшебникам. На Диагон-аллею.

Она была там с Джоном, когда собирала его в школу — но это было совсем другое: в то время на Диагон-аллее была толпа народу, в которой она, Меропа, осталась незамеченной. Но теперь? Что будет, если её узнают? Или просто спросят, кто она? И зачем ей всё это? Что ей тогда сказать?

А еще с её везучестью она могла столкнуться с Морфином или отцом. И это было страшнее всего.

Надо... надо сделать так, чтобы её не узнали. Как только? Маскировочных чар Меропа не знала... но ведь магглянки тоже умеют менять лицо. Правда, сама она не умела пользоваться косметикой — но, наверное, в одном из тех заведений, что тут назывались салонами красоты, смогут ей помочь?

Она достала кипу старых газет, до которых мистер Фелл был великий охотник, а потому не позволял их выбрасывать, и принялась искать объявления на последних станицах. Особенно много объявлений было в довоенных номерах, а вот с началом боевых действий количество этих салонов явно поубавилось. Но они всё же были!

Отыскав один неподалёку — или, по крайней мере, там, куда можно было дойти пешком, Меропа долго сидела перед газетной страницей и смотрела на объявление. Сама мысль о том, что она собиралась сделать, пугала её — словно бы она намеревалась сотворить что-то не то преступное, не то попросту непристойное. Но ведь это не так! Она просто сходит на Диагон-аллею. Один раз. Всего один! Купит там всё необходимое — и пойдёт работать в госпиталь. В этом же нет ничего дурного!

Но, как бы заметил друг мистера Фелла, благими намерениями вымощена дорога до его начальства. Кто был начальством мистера Кроули, Меропа никогда не спрашивала, поскольку ответ услышать точно не хотела.

И всё же она пошла.

Просидев три часа над газетой, Меропа оделась, раз двадцать осмотрела себя в зеркало — и пошла, сжимая в руке газету и карту.

По пути к салону Меропе то и дело попадались следы недавних налетов, хотя их район был почти самым безопасным в Лондоне.

Страшнее всего было видеть руины на месте хорошо знакомых домов. Вот ещё вчера дом стоял и в нём жили люди, и некоторых из них она даже знала или просто встречала на прогулке или в магазине — а сегодня на месте дома была только груда камней.

У одного из таких домов, разрушенного прямым попаданием бомбы, сейчас деловито копошились рабочие. Слава Мерлину, человеческих жертв не было — эманации смерти, боли и страха Меропа не чувствовала. Часть дома еще стояла, кое-где щерясь осколками выбитых стекол, часть обрушилась, открывая взглядам прохожих крохотные штрихи прежней мирной жизни — чудом сохранившиеся детские рисунки на стенах, черточки на дверном косяке — «Джессике десять лет», старательно, под цвет мебели, подобранные обои...

Она отвернулась, опустила голову и почти побежала прочь, чувствуя себя совсем беспомощной.

Неподалеку раздался негромкий плач — словно маленький ребёнок или котёнок, потерявшись и отчаявшись, из последних сил звал маму. Или хотя бы кого-нибудь...

Меропа, не думая, бросилась на голос — и почувствовала грубый рывок за плечо.

— Куда лезете, дамочка! — сказал один из рабочих. — На тот свет всегда успеете!

— Там ребёнок! — ответила она. — Или котёнок! Его надо спасти!

— Там смерть, — зло сплюнул рабочий, — поглядите сами!

...Дверь, чудом державшаяся в покорёженном проёме, скрипнула в последний раз и полетела вниз.

Крик раздался снова — отчаянный, жалобный... Меропа зажмурилась и услышала, как мужской голос негромко сказал:

— Не влезем.

— Куда вы лезть собрались? — устало сказал тот рабочий, который её остановил. — Нет там никого. Это дом умирает. Арматура или кусок стены... Я такое уже много раз слышал. Отойдите все подальше, пока не придавило.

Меропа судорожно вздохнула. Она и вправду не ощущала здесь смерти, но ведь она могла и ошибаться...

Кусок стены, с которой минутой ранее сорвалась дверь, содрогнулся, как в агонии, и рухнул вниз.

Плач прекратился.

— Покойся с миром, — глухо сказал один из мужчин и повернулся к остальным: — Мёртвым покой, а живым за работу! Идите дальше, мисс, — посоветовал он Меропе, — да близко к развалинам не подходите.

Она послушалась и пошла дальше, часто смаргивая и стараясь больше не смотреть по сторонам. Разрушенный квартал закончился, и теперь перед ней оказался небольшой парк. Солнце, выглянувшее из-за туч, золотило последнюю листву на деревьях и всё ещё зелёные газоны. Посередине, на поляне, громоздился большой белый аэростат, а на фоне аэростата, на одной из многочисленных парковых скамеек, сидел немолодой джентльмен и увлечённо читал толстую книгу в коричневом кожаном переплёте.

Словно и не было никакой войны.

Меропа шла по улице, то и дело спотыкаясь о валяющиеся тут и там камни от разбомбленных домов, и думала, что магглы вовсе не так слабы. Может быть, они даже сильнее, чем волшебники — и не беда, что они не умеют колдовать. У них идёт война, чудовищная, страшная, на них с неба падает сама смерть — а они не просто выживают, нет. Они пытаются ЖИТЬ. По-человечески. А волшебники… Волшебники просто смотрят на то, как они здесь умирают — и... И не делают ничего. Да и вообще... случись подобное у них — вот стали бы они так собираться, чтобы помочь друг другу? Спасать из-под обвалов, рискнув собой... Стали бы? Её отец и брат бы точно даже не подумали об этом — а тех, кто попытался бы, назвали идиотами и гадко высмеяли.

Ну а она сама? Смогла бы? Стала? Она ведь тоже испугалась бы. Вот магглы не боятся — а она бы испугалась. Она ведь вообще труслива, да и не умеет ничего. Совсем. Разве что вот варить зелья — но они ведь не помогут вытащить кого-то из разваленного дома...

«Хватит, — оборвала она сама себя. — Из развалин мне никого не вытащить, это правда. Но даже эти рабочие сумеют справиться с такой бедой куда лучше меня. А вот зелий у них нет. И, кроме меня, сварить их некому — кому из магов такое вообще в голову придёт? Значит, надо идти на Диагон-аллею, купить там всё, что нужно, и делать хоть что-то. А сначала — сначала сменить внешность. По-маггловски, раз уж колдовать у меня толком не выходит».

Она сжала в руках подаренную мистером Феллом на прошлое Рождество замшевую дамскую сумочку и, не оглядываясь больше по сторонам, пошла вперёд.

* * *

До салона она добралась за полчаса часа — и остановилась, глядя на дверь. Если она войдёт, с ней случится что-то, чего никогда прежде не происходило. И её это пугало.

Дверь неожиданно отворилась, и Меропа услышала:

— Ну что же вы, сударыня? Заходите!

— Я? — растерянно спросила она.

— Ну конечно! — девушка в форменном платье энергично кивнула — и Меропа послушно вошла. Раз её позвали, отказать было неловко.

— Добрый день, мэм, — приветливо проговорила молодая и чрезвычайно ухоженная дама. — Чем вам помочь?

— Мне? — переспросила Меропа и принялась теребить в руках платочек. С незнакомыми людьми она всегда терялась и начинала плохо соображать.

— Вам, — дама обворожительно улыбнулась.

— Мне бы стать другим человеком, — произнесла Меропа, наконец взяв себя в руки, — но это же... невозможно?

— Ну почему же, — возразила дама, продолжая очаровательно улыбаться. — Конечно, возможно. У вас очаровательное лицо — на нём можно нарисовать что угодно. Хэлен! — позвала она. — Мадам хочет стать другим человеком. Начнём, наверно, с причёски?

— О да, — ответила другая дама, полная и тоже чрезвычайно ухоженная. — Мэм. Прошу вас. Вот сюда, — она показала на стоящее у самой раковины кресло.

— Ваше пальто, пожалуйста, — попросила первая дама.

Меропа сняла свое пальто — очень чистенькое и тщательно отглаженное, но слегка старомодное — и неловко протянула его первой даме.

— Прошу вас, — сказала вторая дама, когда первая забрала пальто. — Садитесь. Вот сюда, — она указала на кресло возле раковины.

Меропа осторожно опустилась в кресло и тотчас же вцепилась в подлокотники.

— Расслабьтесь, мэм, — проворковала дама, надевая на Меропу нечто вроде большой пелерины, а затем ловко и быстро вынимая шпильки из её причёски. Потом опустила голову Меропы так, что затылком та теперь касалась края раковины, и включила воду — а затем начала мыть волосы.

Меропа только тихо вздохнула — волосы всегда доставляли ей массу хлопот, выбиваясь из любой прически и не поддаваясь никакому волшебству, кроме железного гребня для лошадиной гривы, подаренному матерью в детстве. Гребень и палочка — вот и все, что Меропе от неё осталось...

— Какие у вас прекрасные волосы, мэм! — заметила дама. — Такие длинные и густые... Я полагала предложить вам стрижку, но жаль стричь подобную красоту. Быть может, мы их просто покрасим?

— П-покрасим? — удивилась Меропа. — Но они же чёрные! Их никакая краска не возьмёт!

— Ну что вы, — довольно возразила дама. — Мы их осветлим... в несколько приёмов, конечно. Но если вам срочно нужно изменить внешность, то этого хватит — они станут коричневыми, и мы уложим их как-нибудь необычно... Какие причёски вы, как правило, носите?

— Коричневыми? — задумчиво переспросила Меропа. — У мамы были такие... совсем, как тёмный каштан. А волосы я обычно скручиваю в узел на затылке, чтобы не мешали.

— Тогда мы вам взобьём их, завьём посильнее и уложим локонами. Будет очень красиво! — заверила она Меропу.

Меропа вспомнила бывшую невесту Тома Риддла — та как раз всем прическам предпочитала ухоженные блестящие локоны — и испуганно замотала головой.

— Нет-нет, не надо! Может, правда лучше отрезать?

— Что вы, мэм! — воскликнула моющая её волосы дама. — Это преступление — отрезать такую красоту! Почему же вы не хотите локоны? Уверяю вас, будет очень красиво!

— Не надо мне локонов, — сердито сказала Меропа, — я ведь не кукла.

— Жаль, — вздохнула дама. — Но ведь вы же хотели стать другим человеком!

— Так человеком же, — упрямо сжав губы, произнесла Меропа, — а не куклой.

— Ну хорошо, — вздохнула дама. — Можно заплести волосы и уложить вокруг головы короной.

— Давайте! — радостно согласилась Меропа. Она пару раз думала о такой причёске, но сочла её слишком вызывающей.

— Чудесно, — несколько оживилась дама. — А потом мы наложим вам макияж... Какой стиль вы предпочитаете?

— Что? — не поняла Меропа. — Я губы иногда красила...

— Тогда просто доверьтесь нам, — обрадовано сказала дама и, обернув голову Меропы полотенцем, велела: — Пойдёмте вон туда, — и указала на одно из кресел у большого, во всю стену, зеркала.

Меропа подошла к зеркалу, в котором отражалась обычная скромная работница из маленького книжного магазинчика и, опустив глаза, опустилась в кожаное кресло.

Потом с ней что-то долго-долго делали: сушили волосы, расчёсывали их, укладывали, потом рисовали что-то на лице... и, наконец, сказали ей:

— Ну что? Как вам? Нравится?

— Кто нравится? — испуганно спросила Меропа.

— Правда же, вам очень идёт? — довольно спросила дама.

— Это я? — Меропа с недоумением смотрела на незнакомую женщину в зеркале. Может, это волшебное зеркало? Но разве у магглов такое бывает? Или...

— Вы волшебница? — тихо спросила она.

— Конечно! — засмеялась дама. — Мы все здесь волшебницы! Правда, девочки?

Ответом ей был дружный и звонкий смех.

— Но... — Меропа даже оглянулась по сторонам. — А разве так можно? И вам разрешили здесь работать?

В ответ опять засмеялись.

— Конечно же, можно! — воскликнула та дама, что с ней всё это сотворила. — Смотрите, какая вы красавица получилась. Немного косметики творит чудеса!

— Просто косметика? — Меропа никак не могла поверить. — Ни чар, ни зелий, ни транс... простите. Я... Я словно в сказку попала, — торопливо сказала она. Чуть не выдала себя перед магглами, вот ведь и верно — дурища!

— Вам стоит научиться этому, — наставительно проворила дама. — Смотрите, какая вы стали красавица!

— Это же не я, — возразила ей Меропа, — это кто-то другой.

— Конечно, вы! — воскликнула дама. — Впрочем, вы ведь хотели стать другим человеком?

— Хотела, — призналась Меропа, — но ненадолго.

— Ну и зря, — убеждённо сказала дама. — Впрочем, это легко поправить: умоетесь — и всё.

— Верно, — с облегчением сказала Меропа, — спасибо вам.

Такую Меропу Гонт не узнает никто — ни отец, ни Морфин, ни даже Том Риддл. Просто потому, что такой Меропы никогда не было. Её не смогли бы держать в чёрном теле родственники, а уж красавчик Риддл, не пропускавший ни одного смазливого личика, точно не сбежал бы от неё, бросив одну в чужом страшном городе.

«Как странно, — думала она, возвращаясь домой. — Всего лишь косметика... немного красок — и она стала такой... ТАКОЙ...»

Уже у дверей Меропа спохватилась, что пришла совсем не туда. Ей же надо было попасть на Диагон-аллею!

Она секунду поколебалась — и решительно повернула назад.