Марсианский плацдарм (джен)

Вот признайтесь! Услышав, что зовут меня Шимон Левенталь — кого вы при этом на моем месте представите?

Может быть, бородатое чучело в черной шляпе с пейсами да в таком же черном пальто, придающем сходство с пингвином, и особенно нелепо выглядящем в жаркую солнечную погоду? Или, может, рахитичного очкарика, ничего тяжелее скрипочки сроду не поднимавшего, да вдобавок маменькиного сынка?

В любом случае, я уверен, вы едва ли вообразите меня человеком военным. Воином, бойцом и просто весьма опасным индивидом.

Что ж, даже если так, вы не одиноки в своем заблуждении. Та свора арабов, что устроили засаду на нашу «Меркаву» в иорданской пустыне, тоже недооценила угрозу, которую ее экипаж мог для них представлять.

Понятно, кое-какие основания у них для того были. Танк подбит, одна из его гусениц вообще изувечена до невосстановимого состояния, так что никуда он не денется. Даже с места сдвинуться не может. Командир убит, трое других членов экипажа ранены, включая водителя-механика. А значит, вроде бы и двигать «Меркаву» по большому счету некому. Даже если бы имелась для того техническая возможность.

Но одного не учли бородатые бармалеи. Что пулемет на танке установлен отнюдь не для украшения. А один из членов экипажа неплохо с ним управляется — раз, и не настолько тяжело ранен, чтобы можно было и его списать со счету — два.

В общем, нескольких арабов я из пулемета изрешетил, остальные дали деру, только пятки сверкали. И уже затем вызвал помощь. А пока она добиралась до несчастных, застрявших в пустыне, танкистов, меня отпустил адреналин, поддерживавший мою боевитость. Тогда до меня и дошло, что ранение мое не столь уж пустячное. И что, помимо прочего, я стал заметно хуже видеть.

Утешило меня одно: что шушере бородатой, которую я из пулемета разогнал, пришлось всяко хуже. Особенно тем, кто даже убежать уже не смог. Бугага…

Кстати говоря… ну не могу я пройти мимо этой темы, извиняйте! В общем, арабские-то страны к пакту земных наций о борьбе с инопланетной угрозой так и не присоединились. Кроме разве что Сирии да вроде Алжира. Да и те подписались сугубо формально, свой вклад в борьбу сию вносить не спеша. А остальные, так и вовсе — аж на дыбы встали: как же! Идти в бой плечом к плечу с неверными! И особенно с погаными агрессивными сионистами. Что очень уж агрессивно защищают свои рубежи. А уж как агрессивно, понимаешь, ведут себя по отношению к террористам, взрывающим автобусы на их территории и похищающим мирных граждан…

Можно подумать, скормить нашу родную планету каким-то гицелям из космоса лучше. Этим-то уродам, непохожим не то что на людей, но по большому счету ни на что живое на Земле. Они ведь различать не будут и арабов, так сказать, утилизируют тоже. Вместе с их якобы держащими нейтралитет странами.

Так что, сдается мне, дело тут не в вопросах веры. Никакое вероисповедание, кроме, может быть, буддизма, не предписывает своим последователям уклоняться от борьбы, стоять в сторонке и прятать голову в песок, когда судьба твоя и твоих близких под угрозой.

Да и в отношении буддистов я не уверен. Ибо профан.

Да, вроде даже в Библии сказано, что кроткие унаследуют землю. Опять же, точно не знаю, никогда особо религиозен не был. Зато смею утверждать следующее: кротость вовсе не синоним бездействия. Даже убивать можно, не испытывая ни гнева, ни ненависти к врагам. Но кротко и смиренно принять тот факт, что кое-кого пора спровадить на тот свет. Коль есть для того серьезные причины.

Так что, повторюсь, не в вере дело. Просто, во-первых, предложить арабским странам в качестве взноса нечего. Нету у них ни прорывных военных разработок; имеющееся в наличии оружие — и то куплено у других государств. Более развитых и, что ценно, к ним дружественных.

Во-вторых, осмелюсь предположить, что арабам просто… страшно. Ведь выйти на бой против полчищ инопланетных тварей — это совсем не то, что, вооружившись до зубов, запугивать беззащитных детей и женщин да перерезать глотки безоружным пленникам. Да еще позируя перед камерой — для чего, понять я не в силах.

Не иначе, хотят показать, что способны хоть кого-то убить — пусть даже заведомо беззащитного. И на этом основании дать понять, что и они-де чего-то стоят.

Сразу вспоминается эпизод из сказки про Волшебника Изумрудного города. Помните? Когда Трусливый Лев напал на Элли и всю честную компанию в попытке забыть о собственной трусости. Но в душе будучи уверен, что уж пугала-то огородного, ходячую железную статую и девочку с маленькой собачкой бояться нечего.

Наверное, на что-то подобное рассчитывал и те страны, которые не раз гурьбой нападали на государство, чью территорию даже на карте Ближнего Востока можно пальцем закрыть. Я уж не говорю про карту мира.

Да и набежать толпой на одинокий танк — не слишком храбрый поступок. И тем более удрать, получив даже при численном своем перевесе отпор со стороны последнего боеспособного члена экипажа этого танка.

С другой стороны, признаю, что сравнение со львом, пусть и трусливым, в данном случае не слишком уместно. Все-таки даже Трусливый Лев из сказки кое-каким храбрым поступкам таки сподобился. Еще до того, как добрый якобы волшебник уверил его, что отныне он смелый и вообще красавчик и царь зверей.

Кроме того, «лев» — это еще и Ариэль. Ариэль Шарон, чье имя переводится как «Божий Лев». А Шарона, в отличие от тех, с кем он воевал, в трусости упрекнуть было сложно. Вспомнить хотя бы лихой, отчаянный маневр с прорывом в тыл египтянам, который предприняла дивизия Шарона в Войну Судного дня. Тогда еще командующий фронтом счел этот прорыв авантюрой, требовал образумиться и отступить. А Шарон не побоялся ответить ему следующее: «Шмуэль, если у тебя есть еще яйца, сделай из них яичницу!».

И… именно тот его маневр решил исход войны.

Так что не будем оскорблять невольным сравнением благородное животное. Как и достойных людей, названных в его честь.

Шакалы — вот более подходящее сравнение хотя бы для тех арабов, с которыми я столкнулся в песках Иордании. Стая шакалов, храбрящаяся до первой серьезной опасности, но чутко улавливающая запах крови и постыдные душки страха и слабости.

Что до меня, то я, ни в коем случае не сравнивая себя с героями прошлого, трусить и уподобляться шакалу не собираюсь. И именно поэтому, едва был объявлен набор в международный контингент для операции на Марсе, немедля кинулся записываться. Даром, что боевого опыта в схватках с угрожающими Земле космическими гоями не имею.

Правда, оставив глаз в той памятной схватке посреди иорданской пустыни, я мог только мечтать о возобновлении карьеры танкиста. Хоть в международном контингенте, хоть где.

Еще в рядах ЦАХАЛа меня, окривевшего как пират или Моше Даян, перевели в тыл и определили в механики. Поломанную технику починять, танки — в том числе. Немного выше меня оценили и при приеме в международный контингент. Ничтоже сумняшеся записав в часть снабжения.

О, уже чувствую, как готовится поднять голос еще один стереотип. Не менее отвратный, чем очкарик со скрипочкой и еще более дурацкий, чем черный прикид в комплекте с пейсами и бородой. А вот и он: получил, мол, и здесь еврей синекуру. Будет теперь безопасно в тылу отсиживаться, пока другие кровь проливают. И на снабжении руки греть.

Но вот что я отвечу на эту чушь. Кое-кто сказал, что армия марширует на собственных желудках, и если эти желудки не наполнить, даже самые отчаянные храбрецы будут не слишком боеспособны. Мягко говоря. Кроме того, о какой боеспособности вообще не может идти речь, если доблестным воинам не подвезти оружия, боеприпасов, горючки? Да много чего. И кто, как вы думаете, все это должен обеспечивать?

Так что не синекура никакая — снабжением войск заниматься, а неотъемлемая часть службы. Тяжелой, неблагодарной, да, вдобавок, в не самых приятных условиях. За миллионы километров от дома, на чужой планете. Куда, бьюсь об заклад, никто так и не сунулся бы, не засядь там пришельцы.

Это, значит, первое. Теперь второе. Даже если б была такая возможность, не говоря про желание, какой смысл, что называется, «греть руки», не имея шансов сохранить голову?

Нет, я не оговорился. Ибо не глухой, и уж точно не слепой, даром, что лишился одного глаза. Я в курсе нынешних раскладов. А они таковы, что Чужие превосходят нас по численности многократно. Даже сравнивать нечего. А уж как вооружены… наверное, правильнее, будет сказать, что чуть ли не каждый из пришельцев сам по себе оружие.

Следовательно, даже победить при таком соотношении сил кажется сомнительным. Все равно, что главный приз в лотерее выиграть. То есть, только чудо поможет, как помогло когда-то библейскому Давиду в схватке с Голиафом.

И если победа таки будет достигнута, потери будут катастрофические. А значит, конкретный боец, скорее всего, погибнет — просто по статистике. И никакая якобы мирная служба не поможет. Потому что на контролируемом пришельцами Марсе пресловутых безопасных мест нет. Для нас, землян, в смысле.

Ну да не будем о грустном.

Свой позывной — Тортила — я сохранил со времен службы танкистом. Назвался я так в честь некой сказочной черепахи потому, что у этих существ есть кое-что общее с любимыми мною танками. Я говорю о броне, а в случае с черепахами, панцире. К тому же торчащая из-под панциря голова черепахи на длинной шее зело напоминает танковое орудие.

Что? Опять кому-то очередной стереотип покою не дает? Раз так, предлагаю всем, кто считает черепах поголовно медлительными, побывать, к примеру, в Тасмании. Да посмотреть, как тамошние морские черепахи на всех парах несутся навстречу приливу.

Еще черепахи заботливые. Возят на спине своих детенышей… почти как я — оружие, боеприпасы и провиант, гоняя похожий на черепаху грузовой вездеход по марсианской пустыне. И надеюсь, что солдаты чувствуют мою заботу не в меньшей степени, чем маленькие черепашки опеку родителей.

Кроме того, конкретно Тортила из сказки — черепаха мудрая и запасливая. Именно она хранила у себя золотой ключик, подарив потом его Буратино. И я надеялся, что снабжение международного контингента, лежащее, в том числе на моих плечах (как детеныш черепахи — на мамином панцире) станет тем же волшебным ключиком к победе. Ибо, повторяю: армия марширует на собственных желудках.

Но каковы бы ни были мои надежды, однажды случилось так, что я вынужден был внести в нашу общую победу вклад иного рода. С оружием в руках. Потому что, как я уже говорил, безопасного места… для землян на Марсе не было.

* * *

А дело было так. Я возвращался на базу, посетив позиции русского батальона бронеходов. Таких забавных шагающих машин, похожих на реквизит к какому-нибудь фантастическому фильму.

На плато, где окопался батальон, я отвез кое-какие запчасти для радиолокационной станции, но главное — груз тушенки. И, бьюсь об заклад, именно последнему солдаты более всего обрадовались. А я, привезший им пропитание, выглядел, наверное, их в глазах как Дед Мороз с мешком подарков.

Прежде чем отправиться в обратный путь, я потрепался с русскими, почти не стесненный языковым барьером — язык ихний я усвоил стараниями родителей, некогда эмигрировавших из СССР. Заодно поделился тем фактом, что и вырос на детских книжках «Made in Страна Советов» — вроде того же «Буратино» и «Волшебника Изумрудного города».

Поведал я и историю потери глаза. Интересно, поверили ли мне? Или восприняли как аналог охотничьей или рыбацкой байки, как вариант — похвальбы успехами на личном фронте? Частный случай жанра «типичные мужские россказни», без которых мужчина, вроде как, не настоящий.

Над отсутствием у меня глаза русские потешались, но, к счастью, беззлобно. Предлагали сменить позывной, кто на Пирата, кто на Циклопа. Или с Тортилы на Тортугу. Был такой остров, гнездилище пиратов, в Карибском море.

Прошлись и насчет того, что у нас в ЦАХАЛе девушки служат вместе с парнями. А я, с восторгом подхватив эту тему, в порядке хохмы пообещал, что, вернувшись на Землю, порекомендую Министерству обороны Израиля лозунг-приманку для воинского призыва: «Тебе скучно и одиноко? Хочешь познакомиться с красивыми девушками? Вступай в ЦАХАЛ!»

Ложкой дегтя тогда стал один из солдат — вероятно, возомнивший себя реинкарнацией дедушки Фрейда. Обратил, гад, внимание, что позывной у меня женского рода. А это… сами понимаете. Признак проблем с так называемой гендерной идентичностью. И вроде как даже латентного гомосексуализма.

Не оставшись в долгу, я в ответ вежливенько так поинтересовался: а какое, мол, дело доблестному воителю до чужой сексуальной ориентации? Уж не вызван ли его интерес… ну, скажем, одиночеством?

Еще столь же спокойно и сохраняя на лице дружескую улыбку, мне хотелось спросить: а в детстве мой обличитель тоже смотрел на черепаху из «Буратино» как на женщину? И о чем свидетельствует данный факт с точки зрения психоанализа?

Но незадачливый фрейдист уже стушевался и предпочел тему не развивать. Огрызнулся вполголоса да с паразитным непечатным выражением… и только. Всерьез ссориться с тем, кто спасает тебя от голодной смерти, даже поклонник Фрейда не станет.

А потом был обратный путь на базу. По ржавой пустыне Марса, еще менее гостеприимной, чем ближневосточные пустыни. И вот тогда все случилось. Вот тогда пришлось вспомнить, что вездеход мой — не просто огромная металлическая черепаха. Что не зря он оборудован пулеметом. И что, наконец, я, как ни крути на войне. А участие в войне редко ограничивается мирными поездками туда-сюда и похлопыванием по плечу «настоящих» солдат.

И плевать войне на разные мелочи вроде наличия у тебя травм и отсутствия одного глаза.

Сперва за вездеходом увязалась стая крохотных инопланетян, которых русские, например, почему-то прозвали «мошкарой». Почему — непонятно. Если верить моему дяде, исследовавшему их еще на Земле, в университете Тель-Авива, твари эти ближе к червям. Крохотные такие червячки толщиной чуть больше волоса. Но в то же время умеющие летать. Непостижимым для меня способом

Еще червячки эти, судя по всему, писались кислотой. Благодаря чему могли проедать металлы, включая броню боевых машин.

Точнее, могли бы, да кто бы им дал! Небольшое техническое усовершенствование той же брони — и каждая попытка инопланетных летающих кислотно-писающих червячков превращалась для них в смертельную ловушку.

Так получилось и на этот раз. Отсутствие одного глаза вовсе не сделало меня тугодумом, а насколько правомерно увязывать мой позывной с понятием «медленно», я уже говорил. Стоило червячкам приземлиться на броню вездехода, как легким мановением руки я сжег их, вызвав разряд электрического поля.

Были мелкие недруги — и нет теперь.

Однако сам факт их появления вызвал у меня тревогу. Мало того, что эта мелюзга сама по себе небезобидна. Так вдобавок, если верить солдатам из боевых частей, ее присутствие всегда предшествует появлению более серьезных противников. Использующих эту мелкую погань в качестве не то разведчиков, не то прикрытия.

Так что пришлось мне придать ходу. Выжимая максимум из двигателей вездехода, и вздымая гусеницами тучи пыли ржавого цвета.

В предчувствиях я не ошибся. Но и до базы добраться не успел даже несмотря на спешку. Внезапно почва у меня на пути вздыбилась небольшим холмиком. А потом… я едва свернул немного в сторону, чтобы не налететь на это новообразование, когда на его вершине образовалась трещина, затем дыра. Над которой показалось гибкое трубообразное тело толщиной примерно с водонапорную башню.

Червь! Гигантский червь… увеличенная копия червячков, писающих кислотой? Их король? Представляю, сколько кислоты в нем! Хватит, чтоб десяток таких вездеходов, как у меня, из строя вывести. Или…

В какой-то из прочитанных мною книжек вроде встречалась подобная тварь. В какой-то… с ходу не скажу, но, по крайней мере, не в «Волшебнике Изумрудного города». Запомнил я только, как звали этого гигантского червя — там, в книге. Шаи-Хулуд. Да и то лишь потому, что чувствовался в этом названии родной для меня ближневосточный колорит.

Оканчивалось тело червя огромной темной пастью неправильной формы. И глядя на нее, я не мог не вспомнить, что в книжке той подзабытой Шаи-Хулуд заглатывал все, что ни попадя. Все, что помещалось в его исполинскую пасть, а помещалось, ох, как много. Как говорится, размер имеет значение.

Я похолодел и уже собрался взяться за пулемет, дабы, если и не отогнать прожорливого монстра, так хотя бы подороже продать свою жизнь. Как тогда, в подбитой «Меркаве».

Но, присмотревшись и прикинув, я немного успокоился. Даже возможностей зрения, предоставляемых единственным глазом, хватило, чтобы сопоставить размеры пасти и вездехода. И сделать утешительный вывод, что машина моя во рту червя не поместится.

Оно и к лучшему. Потому что червь, продолжавший вырастать передо мной из-под марсианского грунта, не проглотить меня собирался… во-первых. А, во-вторых, решись я высунуться из кабины вездехода — и не помог бы даже скафандр, без которого под марсианским небом вообще не стоит появляться.

Как я это узнал? Очень просто. Ровно в тот самый момент, когда червь сам сообщил мне о своих намерениях. Не словом, но делом.

Пасть разверзлась, и на вездеход обрушилась струя пламени. Да, секунду спустя огонь погас — маловато в атмосфере Марса кислороду, чтоб его поддерживать. И да, вездеход сделан отнюдь не из горючего материала. Так что отделался копотью на корпусе. Но то мгновение, пока глотка червя изрыгала огонь, жар ощущался даже с внутренней стороны брони. В кабине. А мне сделалось не по себе, когда я представил, как эта тварь поджарила бы меня, мстя за дальних мелких летучих родичей.

О-хо-хо! И ведь жар, пропущенный броней, был лишь бледной тенью того, что червь излил на вездеход вместе с пламенем.

Но… повезло. До поры. Серьезного вреда вездеходу, как я уже говорил, огненное дыхание червя не причинило. Другое дело, что и червь заметил сей факт. Или заметили те, кто им управлял, если отказать гигантскому, но примитивному организму в наличии разума.

Как бы то ни было, но после той безуспешной атаки червь… или кто им управлял, решили сменить тактику.

Поднявшись еще выше, еще больше выступив над созданным ею холмом, тварь изогнулась, формой напомнив перевернутую латинскую букву «U». Затем нырнула в грунт пастью вперед. И вскоре холм, задержавший меня, начал расширяться. Превращаясь в земляной… ах, пардон, скорее, в грунтовый вал.

Вал стремительно вытягивался передо мной, одновременно, вроде, даже сделавшись выше. Дав по газам, я попытался преодолеть его, подмяв вездеходом. Но куски марсианской почвы, вздыбленные гигантским червем, оказались слишком прочными и жесткими — хоть дома из таких строй. А сам вал был слишком высок. Так что, даже въехав на него, я мог попросту забуксовать.

Может, конечно, дело было не в прочности марсианского грунта. Но в слабенькой здешней силе тяготения. На Земле же я бы наверняка смял такую преграду с первого заходу. Смял бы и искрошил!

Но что толку мечтать о несбыточном? Пришлось действовать по-другому.

Подавшись назад, я попытался объехать вал. Но червь, при своих гигантских размерах, оказался проворней. Резко сменил направление, и стена из кусков марсианского грунта снова потянулась наперерез движению вездехода.

И тянулась до тех пор, пока не замкнулась в кольцо. Превратившись в западню для незадачливого меня.

— База! База! Это Тортила! — выкрикнул я по радиосвязи, поняв, что самостоятельно из этой ловушки вряд ли выберусь. — Попал в засаду и атакован. Требуется подкрепление. Координаты…

— Тортила, это база, — отозвалось мне в ответ под аккомпанемент треска радиопомех, — у нас… чрезвычайная ситуация… оказать поддержку не можем… пока. Попробуйте продержаться… самостоятельно до прибытия помощи.

Конец связи. И я не мог не припомнить парочку крепких выражений, подслушанных накануне у русских. Да еще пожалел, что аналогичных непечатных словечек нет в иврите. Таки официальный язык Библии, загрязнять его суть святотатство.

И конечно, какой хороший совет — попробовать продержаться! Главное, полезный. Надо полагать, самому бы мне такая мысль в голову не пришла. Предпочел бы поднять лапки кверху и помирать. Но раз на базе просят держаться, я, конечно же, попытаюсь. Чтоб не обидеть хороших людей.

Эх, неужели судьба у меня такая: влипнуть в неприятность посреди пустыни? Земной ли, марсианской — не важно.

Нет, не так, мысленно поспешил поправить я себя. Моя судьба — сражаться посреди пустыни. Сражаться за свою жизнь. Хоть с человеком, хоть с кем.

Между тем, замкнув кольцо взрыхленного грунта вокруг меня, червь на этом не успокоился. Теперь он орудовал где-то поблизости от меня. Я прямо чувствовал, как ходит ходуном почва прямо под днищем и гусеницами вездехода.

Не знаю, чего хотела эта тварь — опрокинуть его, перевернуть или прорыть пустоту, в которую вездеход непременно провалится. Не знаю и не очень-то интересовался таким вопросом. Что занимало мой мозг, так это поиск управы на червя-исполина.

Поначалу все, что пришло мне в голову, это дать электрический разряд, когда движение почвы и червя в ней стало ощущаться особенно сильно. Такая качка, прямо тест на наличие морской болезни, свидетельствовала о том, что червь близко. А значит, был шанс поразить его посильнее.

Конечно, в отличие от его мелких летающих сородичей, этого здоровяка разрядом такой силы не сжечь и не поджарить. Уж здесь у меня непонимания или иллюзий не было. Но был я уверен и в том, что если ты живое существо, и тебя бьет током, приятного в этом мало. Независимо от размеров.

Не убьет, думал я, так хотя бы отпугнет. И оказался прав.

Червь рванулся куда-то в сторону, напоследок встряхнув вездеход особенно сильно. Так, что сидящего внутри одинокого шлимазла впечатало бы в потолок, если б не ремни безопасности.

Движение грунта подо мной вроде прекратилось. Но не успел я порадоваться этому факту, как почва начала стремительно проседать вниз под тяжестью вездехода. Эта инопланетная тварь все же успела сделать свое грязное дело!

Но отчаиваться было рано. Тем более, на этот раз низкая марсианская гравитация была мне на руку. Я дал по газам, и вездеход резко рванулся в направлении вала, пока грунт обваливался под гусеницами.

Обваливался он недолго. А на том месте, которое я спешно покинул, образовалась яма достаточных размеров, чтобы вместить два таких вездехода, как у меня.

Я остановился у края этой ямы, а миг спустя где-то справа по борту вынырнул червь. И снова попробовал сразить своим на редкость жарким дыханием добычу, которая, как оказалось, еще и умеет кусаться.

Ой вэй! Неужели он полагает, что огонь способен причинить вездеходу вред? Хотя не спорю: есть и в такой тактике определенный резон. Ведь пока пасть червя изрыгает поток пламени, я не могу прибегнуть к пулемету, своему единственному оружию.

Но… единственному ли? Или я мог бы противопоставить этому родичу Шаи-Хулуда что-нибудь еще?

Ответ пришел раньше, чем червь закончил усердно, но бестолково поливать вездеход огнем.

В самом деле, как же я сразу не догадался! Ведь машина эта сама по себе могла быть оружием. Причем, в отличие от пулеметной огневой точки — неуязвимым для атак червя.

А что? Прочностью вездеход не обижен, массой обладает немаленькой. Опять же корпус обтекаемый, как у гигантского снаряда. Что до кинетической энергии, то ее набрать можно. Вместе со скоростью.

Льющаяся из пасти твари огненная струя еще не иссякла, когда я погнал вездеход прямо на червя. На таран пошел. И этот Шаи-Хулуд недоделанный ни отступить не успел, ни даже сообразить, что я превратился для него в угрозу.

Потом было столкновение. Нечто твердое, металлическое, врезалось во что-то гибкое, но тоже не лишенное прочности. Хватило этой прочности, правда, лишь на мгновение. А затем в смотровое окошко вездехода брызнула, заливая бронированное стекло, зеленая слизь.

И это все? То, с какой легкостью оказался сражен монструозный червь, вызвало не только радость, но и недоумение. Не верилось, что такой махине хватило одного удара.

И правильно не верилось. Потому что таран мой червя только ранил, но не убил. Да еще взбесил вдобавок.

В каком состоянии червь, я не видел из-за забрызганного смотрового окна. Зато почувствовал, как почва снова дрогнула под гусеницами вездехода. Раз, другой. А затем что-то тяжелое обрушилось сверху на его кабину. Броня выдержала, но ощущение было — как будто мне по голове ударяют.

Уж не червь ли грохнулся всем телом на вездеход? Нет, ударов вроде было два или три. Хоть и нанесены они были почти одновременно. А бить по вездеходу червю было нечем. Не пастью же своей и не хвостом. Стоп!

Включив дворники и очистив более-менее обзор, я заметил, как с крыши вездехода над смотровым окошком нависает здоровенная каменная глыба. Точнее кусок марсианского грунта, закинутый туда известно кем. Причем, вероятно, этих кусков было всяко больше одного. Взмахнула тварь хвостом, как рычагом им воспользовалась!

Одно из двух: либо червь надеялся пробить этими глыбами броню вездехода, либо хотел обездвижить его, завалив. Погребя под кусками грунта.

Вероятней всего оказался второй вариант. Потому что вскоре на вездеход посыпались новые глыбы. Червь повторил свою атаку даже невзирая на то, что куски грунта явно не причинили его строптивой добыче заметного вреда.

Я попробовал податься в сторону и сбросить свалившийся на крышу кабины непрошеный груз. Но не успел я толком сдвинуться с места, как груза этого прибыло. И под тяжестью его двигаться стало заметно тяжелее. Во всяком случае, сделать «полицейский разворот», который сбросил бы с вездехода глыбы, я уже не мог. Как не мог и развить скорость, достаточную для повторного тарана червя.

Ждать, пока эта тварь возведет на вездеходе курган, я не собирался. А потому вынужден был прибегнуть к огневой поддержке в виде пулемета.

Надев шлем скафандра, я не без труда открыл люк на крыше — тот тоже был завален. Хорошо еще, что покоившаяся на нем глыба… или обломки глыбы оказались не настолько тяжелыми, чтобы нельзя было их приподнять. По крайней мере, в условиях Марса.

— Эх, зря ты связался с Тортилой Левенталем, — пробормотал я, высовываясь из люка.

Осторожно выдвинув пулеметный ствол поверх завала из кусков грунта, я огляделся, выискивая цель. И — другого и ждать не стоило, цель откликнулась сама, послав мне пламенный привет из собственной глотки.

На сей раз, впрочем, струя огня вышла жидковатой. Не иначе, ранение таки сказалось на боеспособности червя. Опять же, наваленные вокруг люка с пулеметом и мною глыбы не только мешали вездеходу двигаться, но и послужили неплохим для меня прикрытием. Вроде баррикады. Мне лишь хватило немного присесть, чтобы скрыться за нею и избежать потока пламени.

Зато едва червь остановился перевести дух, как я выпустил из пулемета очередь в сторону, откуда давеча хлынула огненная струя. После чего, приподнявшись над завалом, не без удовлетворения заметил мелкие брызги зеленой субстанции на теле червя.

Червь метнулся прочь, нырнув в уже порядком развороченный грунт. Спустя несколько секунд он вылез с другой стороны, чтобы повторить атаку огнем. Но я успел снова скрыться за своей импровизированной баррикадой. А затем ответил на струю огня еще одной пулеметной очередью.

Последовавшая за ней атака червя напоминала, скорее, плевок, чем струю. Очень уж недолго длилась.

— Сдаешь, поц гигантский! — выкрикнул я торжествующе, прежде чем пустить третью, и, как оказалось, последнюю очередь. После которой исполинское тело червя, наконец, завалилось на перепаханную им почву Марса и замерло навеки.

Несколько минут я держал эту поверженную тушу под прицелом пулемета и ждал. Ждал, что червь вновь зашевелится, невзирая на полученные раны. И вновь восстанет, готовый к бою.

Нет, правда! Кто знает, чего ожидать от инопланетного монстра. Столкнувшись с Чужими, недолго стать суеверным.

Но опасения были напрасны. Ни инопланетное происхождение, ни титанические размеры не делали червя бессмертным. Его туша продолжала лежать, не двигаясь и вообще не выказывая ни малейших признаков жизни.

— А теперь… надо бы выбираться отсюда, — с облегчением вздохнув, проговорил я, обращаясь к самому себе.

Как именно я буду преодолевать возведенный червем вокруг вездехода вал, я еще не представлял. Но точно знал, что нужно сделать прежде. Очистить крышу вездехода от наваленных на нее глыб.

Еще раз вздохнув, я принялся сдвигать куски грунта к краю крыши и спихивать их ногами с вездехода. И за этим занятием обратил внимание на тени, мелькнувшие на марсианской почве неподалеку.

Тени, упавшие сверху. Тени чего-то движущегося, точнее, пролетавшего по небу. А поскольку птиц на Марсе не водилось, для облаков же плотность атмосферы была недостаточной, летать над ним могло исключительно что-нибудь искусственное. Какой-нибудь летательный аппарат.

Затаив дыхание, я поднял голову к небу, надеясь, что это прибыли на помощь глайдеры с базы. И… снова вынужден был прибегнуть к иноязычным словечкам, не найдя подходящих выражений в родном языке.

Надо мной пролетали аппараты пришельцев — вовсе не похожие на тарелки, кстати говоря. Скорее, на половинки луковиц, разрезанных вдоль. Целая вереница таких «луковиц» проносилась мимо меня куда-то по своим делам.

А потом один из аппаратов Чужих замер на секунду в воздухе — не иначе, заметив одинокого землянина. Я просто-таки кожей, сквозь скафандр ощутил холодный взгляд нечеловеческих органов зрения, устремленный в мою сторону.

«Лети мимо! Лети мимо!» — про себя умолял я его. Но тщетно. Определившись на мой счет, «луковица» пришельцев начала стремительно снижаться.

И мне в тот момент подумалось, что еще один стереотип заслужил путевку туда, где плач и скрежет зубовный. Я говорю о повышенной везучести и живучести моего народа.

Хотя… народ мой, если подумать, действительно пережил многое. И наверняка переживет еще. Но вот отдельным его представителям выживаемость при этом вовсе не гарантирована.