Большая Игра профессора Дамблдора. Продолжение (джен)

Первым, кто встречает Гарри на вечеринке, разумеется, становится Слизнорт.

Схватив парня железной хваткой («Входите, входите, здесь так много людей, с которыми я бы хотел, чтобы вы встретились!» — что в переводе означает: «У нас сегодня подготовлена крайне познавательная программа для тебя, не смей нигде прятаться!»), Слизнорт первым делом тащит Гарри и Полумну к укротителю вампиров Элдреду Уорплу и его клыкастому другу Сангвини.

Ничего интересного ни тот, ни другой для нас особо не представляют, однако Уорпл пробрасывает фразу, к которой я призвала бы всех прислушаться. Уговаривая Гарри избрать его автором своей биографии, Уорпл произносит: «…если бы вы были готовы оказать мне честь и дать мне несколько интервью, скажем, четырех- или пятичасовые сессии, что ж, мы бы закончили книгу в течение нескольких месяцев». Интересный факт. Как быстро, оказывается, пишутся биографии при активном участии биографируемого! Запомним это.

Отделавшись от Уорпла и его несчастного вампира, которому в добровольно-принудительно-угрожающем порядке предлагают оставаться вегетарианцем, Гарри и Полумна въезжают в растрепанную Гермиону, которая последовательно докладывает ребятам, что она: а) минуту назад едва отделалась от Маклаггена под омелой; б) пригласила его на вечеринку, посчитав, что он больше всех прочих парней взбесит Рона; в) всерьез рассматривала Захарию Смита, как одного из претендентов. Ну фу, право слово.

Близость Уорпла и Маклаггена гонит троицу вглубь зала. К несчастью, Гарри слишком поздно замечает, что выбранная ими остановка в пути является еще и полюбившейся так некстати спустившейся в сей грешный мир Трелони, которую, несомненно, привлек столик с медовухой.

Впрочем, жалуясь Полумне на Флоренса и с трудом удерживая фокусировку, Трелони некоторое время не обращает на Гарри никакого внимания. По крайней мере, до того момента, как Гермиона, завидев Маклаггена, не исчезает в толпе, а Гарри, сообщив ему, что совершенно и абсолютно точно не видел никакую Гермиону, не поворачивается к Полумне. И Трелони.

— Гарри Поттер! — вопит Трелони.

— О, здрасте, — без энтузиазма бормочет Гарри.

— Мой дорогой мальчик! — трагично шепчет прорицательница так, что на столике неподалеку вибрируют бокалы с медовухой. — Слухи! Истории! Избранный! Конечно, я знала очень долгое время… предзнаменования никогда не были хорошими… но почему вы не вернулись на Прорицания? Вам, из всех других, предмет наиболее необходим!

И тут случается самое интересное.

Из толпы возникает Слизнорт, неся в руках бокал медовухи и огромный кусок пирога, а на лице — очень красный оттенок.

— Ах, Сибилла, мы все думаем, что наш предмет наиболее важен! Но я не думаю, что когда-либо видел кого-то, кто бы столь же легко ориентировался в Зельеварении! — Слизнорт смотрит на Гарри с огромной любовью в воспаленных глазах. — Инстинктивно, вы знаете — как его мать! Я учил лишь нескольких с такими способностями, говорю вам, Сибилла -

Что происходит?

Узнав про вечеринку Слизнорта, Трелони с поразительной быстротой делает совершенно верный вывод, что на вечеринке можно будет вдоволь поживиться дармовым алкоголем, а потому, не мешкая ни секунды, вечером 14 декабря ступает на непрочную землю совершенно прозаического, далекого от Высоких Материй и Третьего Глаза, мира.

Слизнорт этому помешать не может, ибо они все живут в свободной стране (ну, так говорят), а Трелони — такой же преподаватель, как и остальные, следовательно, будет невежливо ее не пустить. Одновременно с этим Слизнорту просто необходимо помешать Трелони вести беседу об Избранности, предзнаменованиях и пророчествах с Гарри. Ибо она пьяна уже не первый месяц, и ее словоизвержение контролируется ею даже хуже, чем обычно. Кто знает — вдруг разговоры о Флоренсе, о том, что Дамблдор не хочет отдавать ей все классы и изгонять эту «рабочую лошадь» из школы, приведут ее язык к довольно скользкой истории о том, как именно Дамблдор взял ее в школу почти семнадцать лет назад?

Гарри, конечно, знает, что в тот день она произнесла пророчество, и это пророчество частично подслушал некий прерыватель… но не знает, кто. Трелони, напротив, не знает ничего ни о каком пророчестве, зато знает, кто прервал ее аудиенцию с Директором. И если Гарри Дамблдор может говорить: «…она не знает — и, я думаю, будет не мудро просвещать ее — что она сделала пророчество о тебе и Волан-де-Морте», — то ей, Трелони, он по понятным причинам не может сказать что-то вроде: «…мальчик не знает — и, я думаю, будет не мудро просвещать его — кто прервал нас во время нашей беседы».

Директору остается лишь приглядывать за тем, чтобы Трелони не ляпнула ничего лишнего в присутствии Гарри. То есть как-нибудь держать ее подальше от парня, а в случае необходимости — затыкать. То есть Слизнорт, поразительно вовремя появившись из толпы (следовательно, надо полагать, внимательно приглядывавший, куда Гарри пошел, покинув его и Уорпла), именно затыканием Трелони и спешит заняться (о да, я уверена, он, мягко говоря, немного в курсе деталей истории с пророчеством).

Делает он это в своем неповторимом стиле (но все-таки как близка эта его фраза, мол, мы все печемся о своем владении предмете и своих учениках, Игорь Сибилла…), вновь вворачивая в монолог упоминание о чудесных зельедельческих способностях Гарри и прекрасной наследственности. Однако вся соль комичности положения не в этом.

Замечу, во-первых: у Слизнорта Очень Хорошее и Невероятно Веселое Настроение, он явно провел последние минут десять, хохоча до колик. И не собирается прекращать развлекаться. А, поскольку он не зря является старинным Другом Дамблдора, развлечения у него тоже весьма… м… специфические.

Ну и, во-вторых: одним замечанием про способности Гарри в Зельеварении Трелони не заткнешь, тут надо не только резко и навсегда менять тему разговора, но и в принципе партнера по беседе.

И вот когда «во-первых» наслаивается на «во-вторых», Слизнорт рождает гениальный выход из ситуации и Предрождественскую Шутку, достойную Рождественской Шутки Со Шляпой в Игре-3 авторства Дамблдора.

Со словами: «Что ж, даже Северус -», — к ужасу Гарри, Слизнорт протягивает руку и невесть откуда подтаскивает к себе Снейпа.

Над последующей сценой лично я совершенно рыдала и продолжаю подвывать до сих пор.

— Хватит прятаться, идите к нам, Северус! — жизнерадостно икает Слизнорт («Хлопушки! Берите, Северус!»). — Я тут как раз рассказываю о поразительных способностях Гарри в Зельеварении! Разумеется, нужно отдать и вам должное, вы учили его пять лет!

Да, такие хлопушки Снейпу точно по вкусу. Даже не пытаясь высвободить свои плечи из объятья Слизнорта, Снейп смотрит на Гарри сверху вниз, сузив глаза («Ну что, кролик, попался?»).

— Забавно, у меня никогда не было впечатления, что вообще хоть чему-нибудь сумел научить Поттера.

— Что ж, тогда это у него от природы! — вопит Слизнорт еще более жизнерадостно. — Вы бы видели, что он сделал для меня на первом уроке! Напиток Живой Смерти — никогда у меня не было студента, у которого получилось бы лучше с первой попытки, не думаю, что даже вы, Северус -

— Правда? — тихо переспрашивает Снейп, буравя Гарри взглядом («Ну-ну, Гораций, не увлекайтесь»).

Казалось бы, простенько. Ну, разве что Слизнорт мягко намекает, что Снейп с Гарри столько лет работать не умел, а он, Слизнорт, с первого же урока добился гигантских результатов. Типа мелкие преподавательские разборки.

Однако, если обратить внимание на их интонацию (и подсмотреть кое-что в текстах Анны) — оба они вовсе не грызутся, а, напротив, как будто единым фронтом выступают против несчастного подростка — захочется вспомнить про пару-другую обстоятельств. Ну, например, с помощью чего именно Гарри вдруг стал таким продвинутым зельеваром. И у кого под носом с самого сентября теперь стоит в кабинете Напиток Живой Смерти, столь здорово сваренный — не выливать же, право. Или кто именно подкинул Гарри учебник Принца.

Тогда суть эпизода меняется в корне. Все оказывается не только относящимся к Игре, но и жутко смешным. Стоят два козла и открыто обсуждают Гарри в его же присутствии. Весьма веселясь по этому поводу. «Вы только поглядите, каких успехов добился ваш самый любимый студент, Северус, как только он решил, что его учите не вы». — «Да уж, вот я и смотрю… Стараешься тут, стараешься годами — а этот очкарик как был предубежденным до самой макушки, так таким и остался». — «Самое поразительное, что, похоже, он до сих пор, даже сейчас ни о чем не догадывается!» — «Да куда уж там. Положите перед ним учебник и его собственные эссе с моими пометками, Гораций, и он все равно ничего не заподозрит, уж я-то его знаю». — «Удивительный экземпляр, Северус!» — «Сам столько лет в шоке».

Для полноты картины не хватает только Дамблдора с его знаменитым блеском глаз и многозначительно подрагивающими усами.

— Напомните мне, какие еще предметы вы изучаете, Гарри? — спрашивает Слизнорт («Согласен, Северус, перегнул, с вами никто не сравнится»).

— Защиту от Темных Сил, — принимается покорно перечислять несчастный ребенок, — Чары, Трансфигурацию, Травологию…

— Все предметы, требующиеся, в общем, чтобы стать мракоборцем, — говорит Снейп, чуть заметно ухмыляясь («Я вот знаю, а вы не знаете, Гораций. Вот что значит по-настоящему участвовать в жизни мальчика. Вам еще учиться и учиться»).

— Да, ну, это то, кем я хочу стать, — вызывающе произносит Гарри («А чего вы усмехаетесь? Я ж не выбрал профессию домовика! И вообще — сам такой!!»).

— И у вас очень хорошо получится, станете великим мракоборцем! — гремит Слизнорт, и, поскольку этот человек никогда не ошибается в своих прогнозах насчет студентов, к нему бы стоило прислушаться («Северус имел ввиду именно это, нечего заводиться. Может, ты и не заметил, как не заметил, например, схожести почерка в Учебнике, О Котором Я Ничего Не Знаю, но Северус действительно так считает»).

Споры горячих мальчиков, которые грозят вот-вот разразиться, прерывает, как ни странно, Полумна. Очень вовремя и совершенно в своем интуитском стиле решив присоединиться к всеобщему Гранд-Глумежу взрослых, предоставив возможность посмеяться уже Гарри:

— Я не думаю, что тебе нужно становиться мракоборцем, Гарри. Мракоборцы состоят в Заговоре Гнилозубов, я думала, все это знают. Они работают изнутри, пытаясь свергнуть Министерство Магии, используя сочетание Темной Магии и болезни десен. — «Хватит скалить зубы, джентльмены, а то десны треснут».

Гарри давится медовухой, вылив половину на пол через нос.

Неизвестно, к чему бы еще привела демонстрация окружающими своего чувства юмора, если бы, страшно сказать, в мирную предрождественскую беседу вновь не вмешалась Игра.

Из толпы возникает Филч. Он за ухо тащит за собой Драко Малфоя.

— Профессор Слизнорт, — дребезжит завхоз, — я обнаружил, как это мальчик шныряет по коридору наверху. Он утверждает, что был приглашен на вашу вечеринку и задержался. Вы его приглашали?

Очень интересно. Это, получается, Филч в этот вечер совершенно случайно крадется по коридору 7 этажа именно в тот момент, когда из Выручай-Комнаты выходит Драко? Или пытается в нее зайти? А где же Маленькие Девочки с Громкими Предметами, призванные предупреждать Драко об опасности (это в случае, если он выходил из Комнаты)?

О, это нам любезно разъяснит Снейп в конфиденциальной беседе с Драко: «Со мной были бы Крэбб и Гойл, если бы вы не назначили им отработку!» — «…если ваши друзья Крэбб и Гойл хотят получить СОВ по Защите от Темных Сил в этом году, им понадобится работать усерднее, чем они работают в насто-». То есть Снейп, прекрасно зная, куда вероятнее всего потащится Драко, пока вся школа смотрит в сторону вечеринки Слизнорта, намеренно лишает его стоящих на стреме и отправляет гулять в одиночестве против Филча?

Мало того, я подозреваю, что и сам Филч оказывается на 7 этаже именно с подачи Снейпа — сколько раз прежде Снейп использовал Филча в качестве Слепого Игрока? Не вернее ли будет предположить, что Филч не случайно натыкается на Драко (ну вот захотелось завхозу из всех мест в замке погулять именно по 7 этажу именно в то время, когда по нему гуляет Драко, да), а по Кое-Чьей наводке изначально сидит в засаде именно на 7 этаже («Я иду на эту чертову вечеринку, Филч, буду присматривать за студентами там. Иные патрульные располагаются на других этажах. Ваша ответственность — седьмой. Понятно?» — «Да, профессор». — «Замечательно… И какого гиппогрифа Слизнорту понадобилось устраивать этот цирк? Времена и без того неспокойные — а он, говорят, пригласил какого-то вампира… будто нам делать больше нечего, кроме как следить, что за люди эти приглашенные гости и что они тащат с собой в школу…» — «Верно подмечено, профессор!»)?

Логично, стройно, хорошо. Малфой брыкается («Ладно, я не был приглашен! Я хотел пройти без приглашения, доволен?»), Филч счастлив («Разве Директор не говорил, что нельзя шататься по ночам?» — о, он говорил — и даже Особо Это Отмечал, а потому, мистер Малфой, за неумение работать головой будете отвечать по полной программе), Слизнорт, который прекрасно понимает, как, где и почему попался Драко, добродушно машет рукой:

— Все в порядке, Аргус, все в порядке. — «Вы выполнили свою задачу Слепого Игрока, теперь не мешайтесь и предоставьте действовать Игрокам, Зрячим, Когда Нужно». — Скоро Рождество, это не преступление — хотеть попасть на вечеринку. Только в этот раз — забудем о наказании; можете остаться, Драко.

Да уж, лучше разок прикрыть глаза на правила, чем позволить своему Старинному Другу раньше срока зажмуриться навсегда.

Вроде все продолжает оставаться логичным — даже выражение разочарования и какое-то несчастье на лице Драко («Ну вот… поймали… теперь Снейп привяжется… О! Надо просто не отходить от Слизнорта — тогда он не рискнет начинать разговор, а потом я под шумок сбегу, и так он меня и видел, ха!») — но совершенно сбивают с толку злость и — возможно ли? — какой-то мимолетный страх на лице Снейпа.

Если он хотел, чтобы Драко поймали, дабы организовать ему допрос с пристрастием, уведя за собой при свидетелях, на глазах у которых мальчик просто не рискнет препираться с некогда самым любимым преподавателем, почему Снейп столь, мягко говоря, не рад тому, что план удался?

Признаться, я долго не могла понять, почему. И сомневалась, правильно ли я вообще читаю Снейпа. А затем, как оно обычно бывает, две половинки мозга щелкнули и принялись работать вместе.

Эмоции Снейпа вполне объяснимы, если смотреть и на Драко, и на ситуацию глазами Снейпа.

Во-первых, даже Гарри, приглядевшись к Малфою, поражен, каким болезным он выглядит — серая кожа, круги под глазами, вялость, потухший взгляд. Все это особенно приметно, поскольку Гарри уже целую вечность на Малфоя вблизи не смотрел. Как, между прочим, и Снейп — который явно понимает в ситуации побольше.

Возможно, ему при взгляде на Драко вспоминается и другой мальчик, тоже забывший сон, вступив в ряды Реддла в юном возрасте, в своем стремлении угодить, подставить голову под хозяйскую ладонь («Хороший песик. Служи еще.») не слишком задумывавшийся, к чему ведут его действия… Снейпу жалко Драко.

Но есть еще кое-что, и оно много важнее для Игры. Ибо сюда приплетается все то множество векторов, о котором я отрывочно пыталась упомянуть ранее.

Совершенно очевидно, что Снейп присутствует на вечеринке с самого ее начала. И совершенно очевидно, что он здесь, потому что Дамблдор на него всячески надавил, прижал и вообще воспользовался служебным и генеральским положением, чтобы втолковать Снейпу следующее: у него, Снейпа, есть последняя попытка выйти с Драко на контакт перед каникулами; дальше тянуть некуда, Том обязательно потребует отчет о, так сказать, проделанной работе; если у Снейпа получится выйти с Драко на близкий контакт, у мальчика по крайней мере появятся оправдания перед Реддлом — мол, да, пока не получилось, но за прошедшие месяцы я стал умнее, подружился и скооперировался с вашим любимым Снейпом, сейчас мы придумаем умный план, и у нас точно все получится.

Поэтому у Снейпа нет выбора. С одной стороны, он понимает, что выйти с Драко на контакт означает сделать добровольный шаг в сторону убийства Дамблдора. Но не выйти на контакт с Драко значит подставить мальчика, ничем не защищенного, под гнев Реддла. Этого Снейп не может себе позволить, иначе он не был бы Снейпом с его жесточайшими морально-этическими принципами и огромной любовью к детям, пусть даже ко столь избалованным, морально уродливым глупым неженкам.

Поэтому Снейп, используя вечеринку с ее многочисленными свидетелями, старыми добрыми методами Игры загоняет Драко прямо к себе в руки. При этом с самим Снейпом тоже Играют: нежный и любящий Дамблдор, во-первых, вынуждает сотрудника хотя бы поговорить с озлобленным мальчиком, во-вторых, дает ему практически последний шанс договориться с озлобленным мальчиком — после чего, хотя Снейпу это пока неведомо, если договориться у него не получится, Дамблдор уже будет действовать самостоятельно и без всякого посредничества Снейпа.

В общем, кролик-Драко бежит в капкан, а Снейп прячется среди гостей на вечеринке (что Драко, буде попадется, станет врать именно про то, что его пригласили на вечеринку, это, кажется, видно даже котенку, воспитанному в темной комнате). А он именно прячется — Слизнорт вытягивает его в компанию Гарри точно с этим словом на устах. Причем прячется именно от Гарри — не зря Директору необходимо было с помощью Пивза узнать, идет ли подросток на вечеринку.

Скажем так, было бы нежелательно, если бы Игра в этот вечер каким-то образом коснулась Гарри, потому Снейп изначально намеревался быть как можно дальше от Больших Ушей и Зорких Глаз Гарри, но при этом как можно ближе к Слизнорту (ведь Драко поведут именно к нему, и Снейп должен успеть его перехватить; Слизнорт в перехвате, само собой, мешать не станет).

Что происходит? Когда Гарри отстартовывает от Уорпла, Слизнорт на почтительном расстоянии следует за подростком, приглядывая, не слишком ли близко к Трелони тот находится. Снейп, само собою, тенькой следует за Слизнортом, отчасти тоже присматривая за Гарри. Слизнорту об этом известно. Но Слизнорт не может не привечать гостей, поэтому он, одним глазом посматривая на Гарри, общается со встречными знакомыми, разумеется, поднимает бокалы за встречу и вообще всячески наслаждается вечером.

В результате к тому моменту, как Гарри заканчивает выяснять отношения с Гермионой и Маклаггеном и влетает в Трелони, Слизнорт, судя по его внешнему виду, уже успевает потанцевать, немного напиться и изрядно похохотать над чьей-то шуткой или шутками (Снейпа?!), о чем свидетельствуют слезящиеся глаза и красное лицо хозяина вечера.

Но для Игрока высшего уровня все это не помеха, поэтому он вовремя влезает в монолог Трелони и очень умело переводит тему разговора. Однако тут он совершает ошибку. Очевидно, разойдясь от выпитого и желая посмеяться еще больше, он втаскивает в компанию вертящегося неподалеку Снейпа. Некоторое время оба действительно получают колоссальное удовольствие от своих шуток и ни о каких Играх особо не тревожатся — с начала вечера прошло не более получаса. Но кто ж знал, что этот придурок Малфой попадется так скоро?

В итоге случается именно то, чего не очень хотели все Игроки — малфоевская линия Игры входит в прямое соприкосновение с Гарри. Ну вот и что Снейпу делать в этом случае? Не удивительно, что у него на долю секунды не получается совладать с лицом. Если промедлить сейчас, Драко может смыться — вон уже начинает сердечно благодарить Слизнорта за его щедрость и всячески растекаться, прямо как его отец, скользкий друг Люциус. И если мальчик сейчас ускользнет, то Директор не ограничится обычной иронией. Он обязательно прибегнет (тут впору лихорадочно сглотнуть) к сарказму.

С другой стороны, если использовать этот шанс и вызвать Драко на разговор прямо сейчас, тут же «прицепится Большое Ухо Поттера, я что — не знаю его, что ли?!» Знает Снейп и о любопытстве Гарри, и о мантии-невидимке, которую Директор еще летом приказал подростку везде носить с собой… Но, опять же, какой шанс… а Гарри и без того полон предубеждений… одним больше, одним меньше — какая разница?.. Снейп на пять лет старше того себя, который, используя заикающегося Квиррелла, пытался что-то подростку о себе доказать… если не получится — какая разница теперь-то, когда их с Гарри и без того ужасным отношениям уже ничто не повредит?..

Снейп, в секунду вернувший себе непроницаемый вид и слушавший, как истекает благодарностями Слизнорту натянувший на лицо улыбку Малфой, определяется:

— Я бы хотел поговорить с вами, Драко, — внезапно произносит он.

Любопытна мгновенная реакция Слизнорта, который, конечно, выпил достаточно, чтобы здорово развеселиться, но совершенно недостаточно, чтобы перестать быть профессионалом Игры:

— О, ладно вам, Северус, — он вновь икает. — Скоро Рождество, не будьте слишком строгим -, — «Может, все-таки не при Гарри?»

— Я — декан его факультета, и мне решать, насколько строгим или не строгим быть, — коротко отвечает Снейп. Надо же, не выплевывает, не шипит, а всего лишь коротко отвечает («Так сбежит паршивец, пока я буду ждать, когда от нас отлипнет Гарри, Гораций! Нет, сейчас. Я их лучше знаю — обоих»)! — Следуйте за мной, Драко.

И Малфой возмущенно плетется за Снейпом.

Итак, что получается? Получается… ну, не перевертыш, но уж точно подмена объектов воздействия в Игре. Гарри по-прежнему нужен, важен, сердечно любим, единственный и все такое, но здесь и сейчас, раз уж он оказывается рядом в столь неудобный момент, должен выступать исключительно и только в качестве наблюдателя и никуда, вооружившись новой информацией, после этого не бежать и не вмешиваться.

Иными словами, Гарри Должен Знать (как иначе он потом поймет Драко, его заблуждение и развитие, и всячески воспитает в себе нужные чувства и качества, развиваясь на его примере?), но Не Должен Участвовать (как после каникул прелестно посоветует Дамблдор: «Предлагаю тебе выкинуть это из головы. Я не думаю, что это очень важно <…>. У меня есть более важные вещи, которые мы должны обсудить с тобой этим вечером»).

Разумеется, едва Снейп и Драко скрываются из виду, Большое Ухо, немного поколебавшись, извиняется перед Полумной, мямлит что-то про туалет и бежит следом за слизеринцами. Никаким Слизнортом не остановленное.