Большая Игра профессора Дамблдора. Продолжение (джен)

После утомительной фотосессии, продолжительность которой вошла в прямую зависимость от объемов мадам Максим, Гарри ужинает в одиночестве и возвращается к себе в башню. Где сталкивается нос к носу с Роном. Который, не прошло и двух недель, уже начинает изводиться отсутствием общества друга.

— К тебе сова прилетела, — а то бы Гарри сам огромную сипуху не заметил. — И нам надо отработать наши наказания завтра вечером, в подземельях Снейпа. — Да, Снейп бы не вынес общения с Гарри прямо в тот день и точно бы кого-нибудь убил. Предпочел не рисковать.

Сова принесла письмо от Сириуса и Люпина.

«Гарри — я не могу сказать всего, что хотелось бы, в письме, это очень рискованно, вдруг сову перехватят», — Люпин.

«Нам надо поговорить с глазу на глаз», — Сириус.

«Ты можешь обеспечить нам встречу тет-а-тет без свидетелей в башне Гриффиндора в час ночи 22 ноября?» — Сириус и Люпин.

Конечно, совсем не рискованно на тот случай, если сову перехватят, назначать точное время и место встречи в письме, которое подписано именем Сириуса. Верх конспирации.

«Я знаю лучше, чем кто-либо, что ты можешь за собой присматривать, а, пока рядом с тобой Дамблдор и Грюм, я не думаю, что кто-то сможет тебе навредить», — о, как бесконечно тонко и вежливо со стороны Сириуса, снова сыплющего сложноподчиненными. «Я знаю лучше, чем кто-либо…» — скорее уж, Люпин знает.

«Тем не менее, кажется, кто-то сделал хорошую попытку», — о, а вот это уже Сириус.

Ах, эти «кажется», «как будто», «словно бы» и прочие «очевидно, так» команды Директора! Всякий раз, когда они появляются, надо очень внимательно присматриваться к ситуации.

«Вовлечение тебя в этот Турнир было очень рискованным, особенно прямо под носом у Дамблдора», — Сириус, но с маленькой подсказки Люпина. Все у них что-то «очень рискованно» стало внезапно.

«Будь настороже, Гарри», — Сириус с пинка Люпина.

«Я все еще хочу слышать обо всем необычном», — «Римус, ну зачем, я же написал уже». — «Сириус, пожалуйста, будет не лишним напомнить».

«Дай знать о 22 ноября так быстро, как сможешь», — Люпин.

Короче, Мародеры перешли на сочинение абзацами, вновь намекают о грозящей опасности, одновременно давая понять, к кому бежать, вдруг что случится, ну, и подают лучик надежды в темной череде будней.

Вообще, пока профессор Блэк готовится взойти на кафедру, я рискну предположить, что, если бы Сириус был без Люпина или не в Игре, письмо пришло бы примерно такого содержания: «Вау, Гарри! Ты — в Турнире! Вот это круто! Что за жизнь без маленького риска, а?! О, мерлиновы кальсоны, не могу поверить!! Твой отец сейчас точно тобой гордится! Сделай там всех, Гарри, я за тебя всеми лапами и хвостом! Попытаюсь найти способ прибежать и посмотреть, буду болеть за тебя на трибунах! Круто!» — что-то в этом роде.

Статья Риты о Турнире появляется в «Пророке» на следующий день, 12 ноября, и вызывает бурю негодования и насмешек со стороны большей части студентов. Становится понятно, что Турнир сам по себе Скитер примерно до того же места, что и Олливандеру, ее цель — Гарри.

Статья не указывает даже имя Седрика, а имена Флер и Крама перевраны (это всемирно известного ловца Болгарии-то!). Зато в ней есть по крайней мере одна подсказка по поводу моих догадок: Рита приводит слова Колина: мол, что Гарри часто видят в компании Гермионы (саму Гермиону, при этом, видимо, Рита вообще в глаза не знает, ибо в Хогсмиде проходит мимо нее, даже не обернувшись), что свидетельствует о том, что мальчик виделся с Ритой (оттуда и его фраза про фотографирование), и, по всей видимости, она задала ему пару вопросов о компании Гарри. Как всегда — чайная ложка правды в бочке лжи, вот что такое статьи Риты.

Забавно в этой связи другое: в ту же субботу, 12 ноября, Гарри и Рон отрабатывают свои наказания у Снейпа, маринуя крысиные мозги (ну да, а Невиллу достались жабы — Снейп знает, куда бить) — и все выходят оттуда живыми.

Я имею ввиду, Снейп, судя по всему, не выдает практически ни единого язвительного комментария и бескровно отпускает пленников, как только они разбираются с мозгами (как двусмысленно).

Я смело связываю сей факт со статьей Риты, вернее, с фразой из нее: «… да, иногда по ночам я все еще плачу о них [родителях]… Слезы наполнили эти блестящие зеленые глаза, когда наша беседа затронула родителей, которых он едва помнит…».

В самом деле, как же похоже на Снейпа, заботливого агрессора, испепеляющего всех исключительно с любовью, впечатлиться статьей Риты и, сначала вспылив от того, как Гарри, якобы, высокопарно и заносчиво изъясняется, а затем выпав в осадок от слов про слезы, забыть, кто такая Рита Скитер. Снейп — он же такой… на лицо ужасный, добрый весь внутри.

Оставшееся до встречи с Сириусом время Гарри и Гермиона думают над тем, как бы им обеспечить конфиденциальность оной встречи. Могли бы в принципе и не думать — ясно, что Дамблдор, с инициативы которого она и состоится, сделает все, что от него требуется, чтобы Макгонагалл проследила, что все ученики ее факультета отошли ко сну пораньше и в эту ночь лунатизмом страдать не будут.

Отсутствие студентов в гостиной Гриффиндора (ахтунг!), среди которых есть Фред и Джордж (ахтунг-ахтунг!) в час ночи с субботы на воскресенье (ахтунг-ахтунг-ахтунг!) — это, мягко говоря, странно. Только одинокие значки «Поттер реально воняет» (спасибо братьям Криви) напоминают нам о том, что в башне Гриффиндора вообще живут люди.

Однако до встречи с Сириусом еще, как говорится, дожить надо.

На субботу 21 ноября назначена прогулка в Хогсмид — видимо, Директор решает, что Гарри неплохо было бы развеяться и немного снять напряжение перед первым туром — ибо «напряжение» — это сильно мягко сказано. Безумный панический страх преследует мальчика с приближением вторника.

В Хогсмиде у паба «Три метлы» происходит ряд случайных встреч и неслучайных совпадений.

Для начала, Гарри и Гермиона едва не налетают на Риту с ее фотографом — те выходят из паба, о чем-то тихо переговариваясь. Я полагаю, что суждение Гарри о том, что Рита «остановилась в Хогсмиде посмотреть первое задание», не совсем верно. Разумеется, ни Гарри, ни Гермиона не могут думать ни о чем ином, кроме как о первом задании — однако кажется мне, что Рита здесь, чтобы попутно кое-что разнюхать. Посидеть в пабе, полном студентов, вообще милое дело для любого репортера — столько наслушаешься.

А еще тут есть Розмерта, Хагрид и «Грюм», тесно связанные с Дамблдором… И, поскольку «Грюм» ведет свою линию, не сомневаюсь, он-то Риту и прогнал, явно обидев на всю оставшуюся жизнь, ибо Барти мягкостью не отличается и на грациозные оскорбления вроде дамблдоровских априори не способен. Не удивительно, что злопамятная Рита потом отыграется на обоих — и Хагриде, и «Грюме». И Директоре заодно.

Гарри и Гермиона усаживаются за знакомым столиком в углу бара, некоторое время глазеют по сторонам и потягивают сливочное пиво. Гарри, упиваясь жалостью к себе пополам с пивом, размышляет над тем, как проводил бы сейчас время, не будь он Чемпионом. Да, детство кончилось, Бобик сдох. Дамблдор, который и раньше не давал парню скучать, всерьез берется за работу.

Возрождение Реддла неминуемо. Как бы ни хотелось подарить любимому ребенку побольше безмятежных дней, следует помнить, какая ответственность лежит на самом Директоре — от его действий зависит будущее. Не только Гарри.

По существу, Гарри — просто маленький винтик, который родился на свет (как боец, а не вообще) от влияния и работы многих великих людей в команде Дамблдора, включая, в первую голову, самого Директора. И Гарри должен сделать свою работу настолько хорошо, насколько это вообще возможно, чтобы их не опозорить и не похерить главное дело их жизней. Даже если понятия не имеет, в чем эта работа состоит.

Кстати, о великих людях. Какого черта здесь делает Хагрид, склонившийся к столу так низко, беседуя с Барти, что Гарри и Гермиона даже не сразу его замечают?!

Давайте подумаем.

Большое ведро чего-бы-то-ни-было перед Хагридом, без сомнения, дает прекрасный повод посидеть в «Трех метлах» подольше. Однако что вообще Хагрид делает в пабе? Зашел поболтать с Розмертой в субботу? Он мог бы заняться этим в любой другой день, когда ему заблагорассудится, ибо он же преподаватель и в своем праве посещать Хогсмид когда угодно, если это не мешает учебному процессу. И к чему толпиться в «Трех метлах», когда там куча студентов и жутко шумно, если можно отдохнуть от них дома? И, раз уж на то пошло, я вообще не помню, чтобы когда-нибудь видела в Хогсмиде преподавателей в тот же день, что и студентов — если это не есть необходимость Игры.

Зададимся вопросом, в чем Игра? Очень просто: неужели кто-то мог подумать, что Дамблдор собирается выпустить свою крошку против дракона совсем неподготовленной? Я полагаю, если бы Гарри впервые увидел драконов в день первого испытания, он бы просто упал в обморок и зарубил бы весь Турнир, ибо умер бы либо от страха, либо от дракона, даже не начав сражаться. Однако это немного не то, на что рассчитывает Директор.

Казалось бы, прямое нарушение заповеди Не Помоги Ученику Своему, которая дословно звучит как «Чемпионам запрещено просить или принимать помощь от своих преподавателей».

Только вот какая штука: формально Дамблдор и его команда своему Чемпиону вовсе даже не помогают. Потому что Чемпион Хогвартса — Седрик. Гарри — Чемпион, выбранный от какой-то другой, четвертой школы. Ну и что, что он учится в Хогвартсе? О, я уверена, что эту лазейку Директор оставил себе специально.

Да и вообще, при чем тут Гарри? У него в этом Турнире задание особое, поэтому ему собираются помогать лишь в исключительных случаях, иногда вовсе даже усложняя задачу (второй тур). А самодеятельность Барти остается исключительно на его совести. Дамблдор этически и нравственно чист.

Но очевидно, что именно он принимал активное участие в разработке заданий Турнира. Вот, к примеру, первый тур. Где взять драконов — вопрос, решенный летом в кратчайшие сроки: «О, — говорит Дамблдор Краучу и Бэгмену, разлепляя дольки, — мой бывший студент работает в уникальной колонии драконов в Румынии, он руководит специалистами и пару лет назад сумел лично продемонстрировать мне свой огромный профессионализм», — ну да, забирая Норберта.

Ибо Чарли прекрасно знает, что ему придется делать этой осенью: «Возможно, мы увидимся раньше, чем вы думаете», — говорит он, провожая ребят на платформе.

Стараниями Дамблдора о Турнире и его заданиях, напоминаю, знают все старшие члены семьи Уизли — ибо, кроме драконов и драконоводов, в страну собираются ввезти еще и сфинкса, который явно обитал в Египте. А кто у нас тут недавно вернулся из Египта? И как зовут того сотрудника Гринготтса, который обладает неплохими связями?

Вот и получается, что секретность заданий как бы вовсе и не секретна — из трех директоров трех школ о заданиях не знают только мадам Максим и Каркаров. Зато в курсе семья Уизли, замечательно.

Между прочим, знает и Амос Диггори, настоявший на том, чтобы Фадж поставил магловского премьер-министра в известность о ввозе драконов и сфинкса еще летом (Фадж пришел к Джону Мейджору после появления Метки на Чемпионате, в середине августа 1994). То есть Амос знает — и молчит. Да, одно качество Диггори со всей очевидностью перешло по наследству к сыну — порядочность…

Однако зачем Директору так остро необходимо участие в работе с драконами именно Чарли?

Ответ сидит прямо перед вами с большим ведром хмельного, к которому, судя по всему, даже не притрагивается. Хагрид.

Следуя хорошему правилу — научи (это с Норбертом), покажи (это по велению Дамблдора), посоветуй (это позже через Сириуса) — Директор просит Хагрида провести Гарри к драконам, организовав свое очередное «невзначай».

Драконы привезены в ночь на 22 ноября — и Чарли заранее предупрежден, что Хагрид придет их смотреть. То ли мистер Уизли, то ли лично Директор просят Чарли примерно о следующем: «Тут у нас Хагрид прямо весь извелся до не могу, ты уж, будь другом, покажи ему этих драконов — ночью, как только приедут, во всей красе, а то Хагрид точно не удержится и наломает дров. А так — увидит их, повосхищается, успокоится и не будет сгорать от нетерпения и бегать по школе, громко вопя, чтобы ему показали драконов».

Чарли, разумеется, соглашается, однако он и понятия не имеет, что Хагрид придет не один: «Я не знал, что ты приведешь и ее, Хагрид, — станет хмуриться он в сторону мадам Максим. — Чемпионы не должны знать, что будет — эта, конечно, своему расскажет, правда?»

А затем Чарли заведет речь о том, как сильно миссис Уизли переживает о Гарри (еще бы, знать, Чарли не дрессированных канареек в школу везет, и она прекрасно понимает, что к чему). Вряд ли он стал бы так сгущать краски, если бы знал, что Гарри присутствует рядом.

Таким образом, Хагрид со своим ведром сидит в «Трех метлах» не случайно — он должен организовать «невзначай» — громкий разговор с Розмертой о предстоящем туре.

Как мы знаем, на хороший «невзначай» способен не только Хагрид, но и сама Розмерта — стоит лишь вспомнить, как год назад она умело развела Министра на рассказ об аресте Сириуса — между прочим, Гарри с ребятами тогда сидел под той же мантией-невидимкой под тем же самым столиком.

Хагрид Гарри, разумеется, не видит. Однако в пабе имеется Гермиона. И даже Рон сидит с Ли и близнецами Уизли неподалеку. Информация дошла бы до Гарри, даже если бы парень остался в Хогвартсе. Однако Директору и Хагриду прекрасно известно, что Гарри все-таки пойдет развеяться — накануне подросток обсуждал это с Гермионой:

— …я думала, мы можем встретиться с ним в «Трех метлах» -

— Нет.

— Не будь идиотом.

— Я пойду, но встречаться с Роном не буду, и я надену мантию-невидимку.

Должна ли я напоминать о разветвленной системе «ушей» Директора, включающей в себя портреты (старушку Виолетту, к примеру), призраков, Пивза, Живоглота и проходящую мимо Макгонагалл?

Хагрид, обозначив себя перед Розмертой, должен был лишь забуриться в «Три метлы», взять ведро для прикрытия и ждать, когда в паб войдет Гермиона. Я замечу: она берет 2 кружки, садится в дальний угол — а потом одна кружка куда-то радостно исчезает. Для Розмерты, оглядывавшей зал, сие есть прямой сигнал, что Гарри на месте.

Тогда, следуя плану, Розмерта должна была подсесть к Хагриду, завести разговор о Турнире, о первом испытании — Хагрид бы, слегка помявшись и выразительно оглядевшись для пущей убедительности (тут залюбопыченный Гарри мог бы и поближе подкрасться), уронил бы намек о драконах или о том, что сегодня в полночь произойдет нечто гениально прекрасное. Все, Гарри бы клюнул и либо впрямую узнал бы о драконах на месте, либо побежал бы к Хагриду их смотреть.

Однако в тот момент, когда Розмерта уже подплывала к Хагриду, к нему за столик сел «Грюм».

Что оставалось бедной Розмерте, как не сменить резко траекторию, принявшись чистить столы вокруг них и бросать косые взгляды на порушившего спектакль «Грюма»? А Гарри-то, добрая душа, решает, будто ее оскорбляет, что «Грюм», ничего не заказав, пьет из своей фляги!

Интриговать, как мы знаем, Барти начинает очень быстро, на первом же уроке подсунув Гарри подсказку ко второму туру. Подсказку же для первого тура Барти решает подкинуть в тот же день, что и Дамблдор — значит, о дате привоза драконов он осведомлен, да и драконов привезли недавно, а потому времени тянуть нет.

Знает Барти и о точном составе команды Директора, поэтому и решает обработать сейчас — Хагрида (ну, как-то уж само собой получается, что, когда речь заходит об опасных существах, в уме всплывает только Хагрид), перед вторым туром — Макгонагалл. На Снейпа он при этом внимания не обращает, следовательно, всех тонкостей его взаимоотношений с Дамблдором не знает. А зря, ибо на Снейпе он прокалывается больше всего.

Впрочем, и 21 ноября Барти, пребывая в полнейшей уверенности в своей виртуозности, допускает крупную ошибку — а все из-за топорной работы.

В самом деле, как неэлегантно: втупую попросить Хагрида, чтобы он рассказал Гарри о драконах и провел к загону, видимо, попутно разливая сладкие речи о родителях мальчика, о том, как ему, должно быть, тяжело и страшно, и как он сам ни за что с драконами не справится, если увидит их впервые только на испытании.

«Кто навел Хагрида на мысль показать тебе драконов? Я,» — станет вопить Барти в конце года. Право же, какая самоуверенность — и ведь Барти всерьез полагает, что сработал блестяще. Не учитывает он лишь одного: Хагрид уже получил задание от Директора сделать то же самое — только, замечу, значительно тоньше.

Изумление Хагрида должны были вызвать по меньшей мере два обстоятельства: откуда «Аластору» стало известно о задании, порученном Директором единолично Хагриду, и зачем просить об одном и том же дважды? Хагрид что — идиот и с первого раза понять не в состоянии?

Зная Директора, Хагрид однозначно усомнится в том, что Дамблдор считает его идиотом — следовательно, «Грюм» ведет какую-то свою игру. Но когда это Игрок команды Директора начинал свою партию без разрешения руководства? Тем более, старый боевой товарищ Аластор Грюм, прекрасно осведомленный в том, что Дамблдору от Гарри в Турнире нужна вовсе не победа, суровый и справедливый друг Директора — разве Грюм мог начать кому-то подыгрывать?

Хагрид, не выпадая из роли простодушного лесничего, ориентируется мгновенно и принимает единственно верное решение, чтобы не поставить под угрозу Игру Дамблдора, но и не вызвать подозрений у «Грюма», что он, мол, ему не доверят — он соглашается на предложение Барти и ничем не выдает, что уже получил такое же задание от Директора.

Помимо формы («Грюм» не знает, что Хагрид не идиот, а потому задание ему дает соответственно), в планах Директора и Барти есть еще одна существенная разница, нравственная — Барти предлагает показать драконов только Гарри. Дамблдор же, хоть, формально, Гарри и не его Чемпион, вину чувствует, а посему изначально закладывает в свой план маленький пункт: о драконах должны узнать и мадам Максим с Каркаровым.

Попутно Дамблдор проверит, как он воспитал Гарри — скажет ли мальчик Седрику или нет. Способ, каким Хагрид должен был донести информацию о драконах до других Чемпионов в рамках восстановления честной игры, Хагрид, я полагаю, выбирает сам. И в ходе разговора с Барти он, между прочим, в своем неповторимом стиле («Ой, мне так нравится мадам Максим, прогуляюсь-ка я с ней перед тем, как показать Гарри драконов!»), наивно хлопая глазами, предупреждает Барти, что его обман не получится.

Барти, уверенному, что Хагрид действительно ничего не понял, остается лишь согласиться на эту небольшую корректировку, чтобы не выдать себя. Конечно, желательно, чтобы у Гарри было больше баллов, чем у остальных, и желательно потому, чтобы остальные о драконах не знали — но как уж вышло. По крайней мере, Гарри не упадет в обморок и не окочурится от страха на испытании.

Очень забавно при этом думать о том, что Барти прогнал Риту, заболтал Хагрида так, что Розмерта даже подойти к нему не смогла, обнаружив Гарри в своем пабе, и вообще поломал весь гениальный (и изящный!) план Директора — и полагает, что вышел сухим из воды. Куда ему, мальчишке.

Однако, едва они с Хагридом встают из-за стола, Барти замечает Гарри — и бедный Хагрид вынужден, не поставив в известность Директора, тут же корректировать его план. Они с Барти подходят к Гарри и Гермионе, и Хагрид шепотом сообщает парню, что ждет его в полночь в своей хижине. Затем и Хагрид, и Барти уходят.

Замечу: время Хагрид оставляет точно выверенное Дамблдором. В час ночи у Гарри встреча с Сириусом, и об этом, естественно, известно сверху. Более того, когда Гарри в хижине скажет Хагриду, что «не может оставаться долго… надо быть в замке в час ночи», Хагрид молча откроет дверь хижины и приступит к исполнению плана, будто даже и не слыша парня. Думается мне, про себя восхищаясь конспираторскими способностями Гарри, да.

Не знаю, связывается ли Хагрид с Дамблдором сразу после того, как сбрасывает с себя Барти (ибо надо учитывать волшебный глаз Грюма — личное посещение Директора Хагридом и отправка ему совы могут быть подозрительно восприняты). Я полагаю, Хагрид решает подождать с новостями до тех пор, пока Дамблдор сам не вызовет его к себе или «случайно» не встретится ему где-нибудь в темном коридоре.

Так что атмосфера невероятного волнения, витающая в полночь в хижине лесничего, вызвана не столько предвкушением встречи с мадам Максим и драконами. Хагрид понимает, что идет на огромный риск, не посоветовавшись с Дамблдором, и ему нужно быть крайне осторожным, чтобы сделать все, что хочет Директор, но не вызвать подозрений у Барти.

Тем временем в половине двенадцатого Гарри проскальзывает мимо Гермионы, открывшей портретный проем по договоренности, и, спрятанный под мантией-невидимкой, шепчет ей: «Спасибо». О чем Полная Дама немедленно информирует Директора — согласно имеющейся у него информации, все идет по плану.

Хагрид берет под руку мадам Максим и медленно и печально ведет ее в обход загона к самой кромке Леса, откуда уже не видно замка — это чтобы Гарри поспевал. А еще затем, чтобы из всех окон всем было хорошо видно, куда идут двое таких немаленьких людей.

В своей башне улыбается Дамблдор, где-то внизу потирает ручки Барти, прекрасно видя и Гарри тоже, а на своем корабле стоит Каркаров в тельняшке и орет: «Право руля! Слева по курсу полувеликаны!» Идиллия.

При том, что до драконов топать минут пятнадцать, плюс столько же Гарри проведет, глазея на драконов, — и лишь на обратном пути врежется в Каркарова. Разумеется, Игорь не может сразу побежать за Хагридом и мадам Максим, и некоторое время следит, где они скрылись.

Надо сказать, учитывая, какой рев поднимают драконы, очевидно, что местность охраняется всеми возможными чарами, на какие только способен Директор, включая и заглушающие. Когда все лишние люди наконец покинут загон, Дамблдор, скорее всего, наложит еще что-нибудь вроде студентоотталкивающих — на всякий случай, ибо до первого тура еще два дня.

Не могу пройти мимо того, что Хагрид, даже волнуясь, не упускает возможности пошутить: «Вам это понравится, — говорит он мадам Максим на пути к загону. — Стоит того, чтобы увидеть, поверьте мне. — О, да. — Только — не говорите никому, что я вам показал, хорошо? Вы не должны знать».

Любимое хагридово зря-я-вам-это-сказал в действии.

Шутит и мадам Максим: «Конечно, не скажу».

Нет, все-таки великий человек Дамблдор и крайне порядочный человек мадам Максим, общающаяся с Хагридом не только потому, что это может помочь ее Чемпиону. Ну, а просьба Директора показать драконов еще и Олимпии добавляет Хагриду тонну очков в ее глазах.

Манипуляции с драконами в загоне явно показательные — разбудить драконов, усыпить драконов, продемонстрировать яйца драконов… Официально — Чарли показывает всю драконью мощь свунящемуся Хагриду. Но мы-то знаем, на кого рассчитано это представление. Так что Хагрид, не забывая старательно свуниться, полностью ведет в диалоге с Чарли.

Из их беседы Гарри в общем и целом узнает все, что можно узнать (замечу: мадам Максим в этот момент тактично отходит в сторону по кромке загона, обозревая поверженных драконов): простым заклинанием Оглушения одному волшебнику с драконом не справиться, так что этот вариант можно отметать сразу; огонь драконов стреляет в длину около двадцати футов; самая опасная — хвосторога, сорокофутова и агрессивна, зад ее опасен столь же, сколь и перед, ибо шипы; драконов только что привезли, и они «совсем не рады».

На этом моменте Хагрид прерывает Чарли: «Какие у вас породы?» — в результате чего Гарри детально знакомится с имеющимися породами. Теперь можно и в учебниках о них посмотреть, попытавшись найти общее слабое место.

Кроме того, на испытании против каждого Чемпиона выставят только одного дракона — мимо них надо будет пройти (хотя Чарли не уверен); драконоводы будут рядом на случай чего… ах да, тут не просто драконы, тут — разъяренные самки, у которых отобрали яйца («Я их все посчитал, Хагрид», — предупреждает изнывающего лесничего строгий Чарли).

Вероятно, Хагрид мог бы впоследствии вывести разговор на тему, как пройти мимо драконов — однако Чарли заводит про то, как сильно беспокоится о Гарри миссис Уизли, и Гарри, не выдержав, потихоньку удирает — возможно, упустив несколько интересных подробностей.

В общем, четыре дракона во всей их красе и свирепости (не потому ли они «совсем не рады», что их специально разбудили, пощекотав по пузикам, по случаю начала экскурсии?) окончательно выводят Гарри из равновесия. Но таков уж принцип обучения, которого придерживается Дамблдор: лучше один раз увидеть, чем тридцать раз услышать. То же и с Реддлом он ребенку устраивал.

Гарри готов бежать куда глаза глядят — однако бежит в заранее заданном направлении, на встречу с Сириусом, по пути наткнувшись на «дорого товарища» Каркарова.

Ровно в час ночи Гарри возвращается в гостиную — Полная Дама, изображающая из себя спящую, чтобы не возникало неудобных вопросов, кто это выкрикнул ей пароль в столь поздний час из-под мантии-невидимки, не открывая глаз, пропускает мальчика внутрь. А сама, надо думать, рапортует Директору. Директор, вероятно, доволен спринтерскими способностями своего студента.

На кафедру выходит профессор Блэк. Вернее сказать, его голова появляется в камине гостиной.

Сириус за время, что Гарри его не видел, помолодел, отъелся и подстриг волосы — видно, что живет он неплохо. Однако зададимся вопросом: откуда наша Звезда вещает, засунув голову в камин? Версия «Я взломал дом волшебников, чтобы использовать камин, но они могут вернуться в любой момент» не выдерживает никакой критики хотя бы потому, что письмо от него приходит 11 ноября. На момент их встречи с Гарри уже 22-ое.

Как мог Сириус минимум за 11 дней знать, что в час ночи с субботы на воскресенье в доме не будет неких волшебников-хозяев? И вообще, почему тогда он решил вломиться к ним именно в этот день? Как он так мастерски выбрал дату, идеальную для поднятия духа крестника, не зная, на какое число назначено первое испытание (Гарри ведь ему не сообщил)?

Сириус, конечно, в своем репертуаре изображает крутого взломщика, которого никто никогда не застукает, однако, зная великие конспираторские таланты Звезды, я уверена, Дамблдор и Люпин, способные придумать куда более хороший план, берут вопрос организации встречи на себя.

Начнем с того, что, по всей видимости, Сириус все это время после возвращения с пляжа живет у Люпина — Дамблдор в конце года скажет Звезде: «Заляг на дно у Люпина, я свяжусь с тобой там».

А где еще ему жить? Явно не на Гриммо — пока. Я подозреваю, что, поскольку за Сириусом до сих пор гоняется Министерство (поиски ведет, еще более их запутывая, Кингсли Бруствер), Мародеры решили, дабы камин Люпина особо не светить, выйти на связь через камин кого-то из Ордена.

Ибо в конце года Директор, раздавая указания, произнесет: «Предупреди Римуса Люпина, Арабеллу Фигг, Наземникуса Флетчера — всю старую компанию». О как. То есть Дамблдор полагает, что «старая компания» с готовностью поверит в предупреждение того, кого все считают беглым маньяком. Что ж, видимо, уже не все.

Хозяева дома — любой из «старой компании», включая Директора — видимо, позаботились о своем алиби загодя, в час утра 22 ноября уехав подальше от камина, туда, где за ними смогут пронаблюдать многочисленные незаинтересованные свидетели. А Сириусу хочется делать вид, что это он вломился… Чем бы дитя ни тешилось…

Впрочем, версия о проникновении в чужой дом нужна не только затем, чтобы Звезда могла лишний раз похвастаться своей крутостью — это еще и удобный предлог вовремя свернуть разговор.

Итак, Сириус начинает — весьма неплохо. Сразу отметает вопрос Гарри о его состоянии: «Про меня не будем, как ты?» — убивая одним махом несколько зайцев: он не врет о подробностях своего пребывания в Британии, дает понять, что Гарри ему очень важен, и предоставляет парню возможность высказаться обо всем, что его мучает. Можно быть уверенным, эта информация будет понесена до Дамблдора в полном объеме.

Далее Сириус, успокаивая крестника, дает маленькую подсказку: «С драконами мы можем справиться, Гарри, но мы доберемся до этого через минуту — у меня не много времени здесь…»

А что, сложно сказать одно слово — Конъюнктивитус? Дальше уже в ход бы пошла Гермиона с ее библиотекой. Однако вспомним, что Директор вовсе не собирается давать Гарри прямые подсказки, поэтому все, на что имеет право Сириус — намекнуть крестнику, что справиться с драконом несложно.

Даже в конце беседы Сириус, сменив темп речи на очень быстрый, вдруг начинает всячески тянуть время: «Есть путь, Гарри. Не пробуй Оглушающее заклинание — драконы сильны и слишком могущественны магически, чтобы их вырубил единственный заклинатель. Тебе понадобится около дюжины волшебников одновременно, чтобы справиться с драконьей -». — «Да, знаю, — не выдерживает Гарри, — только что видел». — «Но ты можешь сделать это самостоятельно, — так и хочется завопить: давай говори быстрей уже!! — Есть способ, и простое заклинание — все, что тебе нужно. Просто -». И тут беседу прерывает Рон.

Мне кажется, если бы Рон Звезду не прервал, Сириус бы, нервно оглянувшись, покинул камин сам. Или увлекшуюся Звезду за шкирку вытащил бы Люпин с той стороны. Ибо Люпин, как и Директор, не может не понимать, что, если Гарри сейчас с легкостью справится с заданием, все равно это усложнит реализацию более отдаленных планов Директора. Пункт С в действии — и Римус стоит над Сириусом с ошейником наготове.

Однако это не главное. Главное в ночной лекции — тема «Некоторые странные события, происходящие в настоящем, вызванные действиями Темных Сил, и их связь с Историей Пожирательства».

То есть определимся наконец с предметом и объектом.

Все проблемы с драконами решительной Звездной рукой отодвигаются на задний план, тогда как на передний выползает важная фигура Реддла с его безликими приспешниками, один из которых в эту ночь обретает имя, лицо и подробности биографии — Каркаров, Пожиратель смерти, который сидел, затем всех сдал, после чего его выпустили.

Версия «Грюма» о том, что во всем виноваты Темные Силы, находит свое продолжение — Сириус последовательно укрепляет Гарри в мысли о том, что за всеми странными событиями стоит Реддл (который, если разобраться, не то что стоять, но даже ползать пока еще может с большим трудом). А чтобы Гарри не задавался вопросом, как это Реддл протянул свои щупальца в школу — вот тебе, милый мальчик, конкретное лицо, Каркаров, «дорогой товарищ»:

— Меня не удивит, если Каркаров вернется к Волан-де-Морту, зная, что он вновь силен достаточно, чтобы его защитить.

Попутно делается маленькая ремарка: именно Грюм — человек, который поймал Каркарова. Значит, Грюму можно доверять.

Хотя, конечно, если так посудить, обвинений и улик против Каркарова в речи Сириуса — ноль целых шиш десятых. Факт один: Каркаров — Пожиратель смерти. Из чего Гарри сам делает выводы. А Сириус остается этически чист — он не врет:

— Но… так ты говоришь, что Каркаров положил мое имя в Кубок? — Сириус этого не говорит. — Потому что, если это сделал он, то он хороший актер. Казалось, он в ярости по этому поводу. Требовал, чтобы я не соревновался.

— Мы знаем, что он хороший актер, потому что он ведь убедил Министерство освободить его, не так ли? — Сириус не подтверждает, но и не опровергает слова Гарри.

Далее — еще один пример в духе отповеди Дамблдора «Я сказал — а вы поймите»:

— Так… так Волан-де-Морт мог узнать о Турнире? Ты это имеешь ввиду? Ты думаешь, Каркаров здесь по его приказу?

— Я не знаю, — медленно отвечает «задумавшаяся» Звезда через троеточие, — я просто не знаю… Меня не удивит, если Каркаров вернется к Волан-де-Морту… Но, кто бы ни положил твое имя в Кубок, он сделал это не случайно, и я не могу не думать, что Турнир — это хороший шанс атаковать тебя и сделать так, чтобы это выглядело, как несчастный случай.

Зайчик попадается, запутавшись в трех соснах. Сириус благодаря Люпину, без сомнения, готов к каверзным вопросам крестника. Но — никакого прямого обвинения Каркарова в том, чего он не делал.

Хотя, если подумать, не так уж все и логично, ибо среди бывших сторонников Реддла Каркаров — наиболее провинившийся, ибо стукач. Реддл таких не прощает. Пожиратели — тем более. Кроме того, ясно, что за ним ведется усиленная слежка со стороны Директора, который, я напомню, не идиот. Гарри мог бы и догадаться.

Тем не менее, эта часть лекции дает подростку представление о среднестатистической модели Пожирателя смерти — это хорошо, ибо модель-то законсервированная и крайне трусливая. Гарри в любом случае надо быть настороже, чтобы не попасться каркаровской индульгенцией Реддлу в руки. Трусы — народец наиболее непредсказуемый.

Профессор Блэк приступает ко второй части лекции и обращает внимание крестника на некоторые факты, которые Дамблдор считает важными, чтобы Гарри получил наиболее полное представление о том, что происходит в мире за стенами замка, где Реддл плетет интриги.

Факт номер раз: «читая между строк» статью Риты (это Сириус-то? читая между строк? не смешите меня), Сириус заприметил, что «Грюм подвергся нападению в ночь перед приездом в Хогвартс». То есть Дамблдор серьезно воспринял нападение, и Звезда, повторяя за Директором, озвучивает Гарри ряд важных выводов самого Директора: кто-то знал, что Грюм поедет в Хогвартс; кто-то знал, что свое дело будет провернуть тяжелее, если Грюм приедет в Хогвартс; никто не обратил на нападение внимания.

Факт номер два: в последнее время Пожиратели оживились; кто-то послал в небо Черную Метку на Чемпионате в ночь их демарша. Связь между событиями Сириус не озвучивает — ибо ее пока не нашел и сам Дамблдор.

Факт номер три: исчезновение Берты Джоркинс в лесах Албании, где Реддл, «по слухам, определенно был замечен». Ага. По каким таким слухам, хочется спросить? Блондинки на пляже нашептали? Попутно дается исчерпывающая характеристика Берты как идиотки. И толстый намек на то, что, раз она знала о Турнире, о нем знает и Реддл (и об этом известно Директору).

Единственное, о чем никому не говорит Дамблдор — подозрения насчет «Грюма» и Бартемиуса Крауча. Ибо их еще надо проверить. Умалчивает Дамблдор и об информации о смерти Фрэнка Брайса, видимо, считая, что ни Гарри, ни Мародеры не найдут ее полезной. Потому что как может Реддл быть связан с маглом? («Простите, а часовню… тоже я развалил?»)

И вот здесь Дамблдор ошибается — узнай Гарри о Фрэнке, он бы сумел связать его смерть со своим сном, убитым старым маглом, Реддлом, Хвостом, змеей и их планом, в котором «Министерство никогда не узнает, что пропал кто-то еще», а к Реддлу должен присоединиться его «верный слуга». Вероятно, Гарри тут же бы выдал это Сириусу, указав, что у Реддла уже есть тело — и в ту же ночь разрозненные догадки Дамблдора обрели бы законченную форму…

На разговоре о драконах Гарри и Сириуса прерывает Рон, забеспокоившийся, где Гарри. Нормальной беседы у парней, разумеется, не получается, Гарри уходит в спальню в ярости, а бедный Рон долго остается внизу, продолжая страдать.