Большая Игра профессора Дамблдора. Продолжение (джен)

Пока с Дамблдором, круша от досады зубную эмаль, никак не могут справиться вся королевская конница и вся королевская рать, Директор, посмеиваясь в усы (впрочем, надо признать, чем дальше, тем меньше), спокойно и последовательно проводит свою политику.

Оную политику, что есть честь для меня отметить, отличают достоинство, гордость, а также принципиальная моральность действий. Еще в ночь на 25 июня Дамблдор отчетливо это декларирует в перепалке с Фаджем. Когда вконец поехавший Министр угрожающим тоном шипит Директору: «…но, если вы собираетесь работать против меня -», — Дамблдор спокойно, но основательно возражает: «Единственный, против кого я намереваюсь работать — это Лорд Волан-де-Морт. Если и вы против него, то мы остаемся, Корнелиус, на одной стороне».

В переводе на человеческий данный простой выбор, перед коим Директор поставил Фаджа, звучит еще и как жесткий ультиматум: «Это для меня принципиально важный вопрос — людские жизни. Я не знаю, какие вы будете защищать интересы (хотя хорошо догадываюсь), но я, защищая свои, пойду до конца». Не удивительно, что после такого Фадж с лицом растерянного тунца не нашелся, что возразить.

Начинается долгая и кропотливая работа и изнуряющая закадровая борьба. В целом, может, это и неплохо, конечно — как известно, уж лучше 10 лет переговоров, чем 10 минут войны — однако ситуация осложняется тем, что из-за позиции Фаджа Министерство начинает буквально всячески потворствовать Реддлу, само того не ведая — и мирная тишина в магическом мире Британии потихоньку превращается в гробовую.

Остаток лета со всевозрастающей частотой случаются актики и акты демонстрации сил и готовности их применения. Надо признать, на данном этапе существенно не выигрывает никто, однако затягивающаяся позиционная борьба Дамблдора с Министерством в перспективе рискует здорово помочь Реддлу. Том это понимает и тихо радуется. Дамблдор это понимает тоже — ни секунды слабости и промедления, ни доли неосторожности с его стороны в подобных условиях быть не должно, это принципиально важно.

Собственно, все это и есть элементы Большой Политической Игры, понятие которой я обещала разобрать ранее. Для того, чтобы закрыть Дамблдору рот (Фадж думает, что это поможет ему усидеть в кресле Министра, из которого Директор якобы жаждет его выкинуть; Люциус же считает, что это очень поможет Реддлу; и прав тут не Корнелиус, а вовсе даже Малфой), его последовательно изгоняют из пространства высших политических площадок — Международной конфедерации магов и Визенгамота, где, впрочем, о возвращении Тома Дамблдор таки заявить успевает.

Фадж упорно полагает, что его ход — хороший и хитрый. Дамблдор лишь пожимает плечами, ибо в реальности получается, что это ход глупый. Во-первых, чтобы держать в курсе происходящего приятелей на международном магическом уровне, у Дамблдора есть личные обширные связи.

Взять вон того же Чарли. Ну что мешает ему, вырубая очередного дракона, завести светскую беседу определенной тематики со своими румынскими коллегами? Верно, ничего.

А что мешает Биллу в переписке со старыми знакомыми из египетского отдела Гринготтса ввернуть пару нужных новостей?

Наконец, кто сможет вырвать перо из рук Гермионы, строчащей длиннющие простыни болгарскому другу Краму, который, между прочим, есть прославленный игрок сборной страны по квиддичу и имеет тьму поклонников и друзей по всему миру, которые охотно послушают все, что ему захочется им рассказать?

Ах, я забыла про француженку Флер Делакур, заинтересовавшуюся нашим Биллом 24 июня, у которой тоже много знакомых, и у родителей которой тоже много знакомых, и у директора школы которой тоже чертовски много знакомых…

«Дорогой мой Корнелиус, — весело думает Дамблдор, хрустя свежей долькой, — неужели вы действительно полагаете, что сумели закрыть мне рот?»

И вообще. Признаться честно, прямое участие международной общественности в делах Британии Дамблдору не больно-то и нужно. Пропаганда за пределами Альбиона наверняка ведется лишь с целью поддержания широких масс в курсе происходящего — чтобы данная подушка безопасности сработала верно только в случае острой нужды. На данный момент сходка интернационала в Лондоне не предусматривается — увольте, и без того фигур на доске хватает. Но вот если Реддлу вдруг стукнет в голову вляпаться в оный интернационал… то Дамблдор знает, чем ему ответить.

Наверное, к действиям на международной арене стоит также отнести и то, что Директор собирает Хагрида и мадам Максим в своем кабинете прямо в ночь возрождения Реддла. Этим двоим предстоит сделать то, от чего в резкой форме отказался Фадж, но что несомненно сделает Реддл — попытаться заключить союз с великанами.

Проинструктированные Директором насчет тонкостей общения с ними, а также вероятной слежки со стороны и Министерства, и Реддла, Хагрид и мадам Максим отправляются в заморские горы в июле 1995 года. Результат подобной кампании предсказать, разумеется, сложно, однако ее необходимость была очевидна. Таким образом Директор прикрывает еще один фронт.

Все это замечательно, однако ситуация внутри британского магического сообщества гораздо сложнее, чем снаружи. Как и Реддлу, Дамблдору необходимы люди, однако, в отличие от Реддла, Директор стеснен моралью, поэтому набирать контингент приходится не шантажом и Империусом, а с помощью доводов разума и логики.

Первый, с кем в этой связи выходит на контакт Директор — Артур Уизли, ибо «все те, кого мы можем убедить в правде, должны быть извещены немедленно, а у Артура есть хорошее положение, чтобы связаться с теми в Министерстве, кто не настолько близорук, как Корнелиус».

Замечу, как быстро Дамблдор списывает Фаджа со счетов. Ну а что тут сделаешь? Прошибать лбом каменную стену, дорогой наш человек, это занятие, интересное исключительно тогда, когда наблюдаешь за ним со стороны. Имеющие мозги врубились во все происходящее еще месяцы назад. А кто мозгов не имеет, тех и просвещать бесполезно, и самим тяжко.

С идиотами весело и интересно только до тех пор, пока над ними смеешься — но ведь они недостаточно разнообразны для того, чтобы смеяться над ними длительное время. Кроме того, время в условиях, когда действовать нужно так быстро, как только можешь и не можешь — вещь слишком дорогая, чтобы разменивать ее на возможность поморить идиотов логикой. Если нельзя решить вопрос сейчас, нужно его отложить. А Фадж что-нибудь поймет вскорости, только если Господь Бог вмешается. Лично. Поэтому Дамблдор просто принимается за решение более податливых вопросов.

И результат, кстати, таков, что половина Визенгамота сомневается уже сейчас, стоит ли верить заявлениям Фаджа, будто все прекрасно, а часть из них (вроде Гризельды Марчбэнкс, достопочтенной старейшины Визенгамота и главы Волшебной экзаменационной комиссии, и Тибериуса Огдена, старейшины Визенгамота и друга члена экзаменационной комиссии профессора Тофти) в открытую поддерживает Дамблдора.

Близкие знакомые мистера Уизли в Министерстве, коих, между прочим, не так и мало, если не выражают симпатию ему и Директору, то по крайней мере не отказывают в маленькой внутриминистерской помощи тем, кого уже успели объявить почти-почти-врагами-народа.

Кроме прочего, активно поддерживать Дамблдора начинают один из лучших мракоборцев Отдела — Нимфадора Тонкс — и самый опытный после Грюма и наименее многословный мракоборец Кингсли Бруствер, входящий в личный состав основной свиты Министра.

Неплохой такой Министерский многослойный тортик получился — оказывается, дела обстоят вовсе не так однозначно, как хотелось бы думать Фаджу.

А Фаджу бы очень-очень хотелось. Каждой клеточкой обеспокоенного тельца ощущая крепкую руку Дамблдора в Министерстве (и почему-то упорно игнорируя, простите, задницу Реддла, подползающую к креслу Министра), Фадж, с каждым днем все больше впадая в истерику, заставляет «Пророк» ежечасно дискредитировать Директора и все, что связано с ним и его деятельностью, в глазах разношерстной достопочтенной общественности.

А «Пророк» и рад идти проторенной Ритой Скитер дорожкой. «Но там, где все горды развратом, понятия перемешав, там правый будет виноватым, а виноватый будет прав», — сказал бы на сей счет Иоганн Гете и не ошибся бы. Ведь как это так — просто взять и не принижать силу Добра, пытаясь загнать ее в узкие рамки, в пределах которой она станет безвредной?

Дамблдор, такой интеллект, такой талант, такой шарм, такая величина, многих не просто раздражает, а конкретно бесит — до икоты. И это не изменилось бы, даже если бы он ничего не делал, просто сидел и был. Вот всякая шушера в один прекрасный миг по отмашке Фаджа и повылазила, чтобы высказать Директору свое весомое фи. Скопом. Под общий шумок. Прикрытая теми, кто, кажется, посильней.

А что Дамблдор? А ничего. Дамблдор многое понимает. В частности, всю суть издержек одаренности при большой известности, первая и главная из которых — зависть окружающих.

Знает он и то, что единственный способ выиграть войну информационную — продолжать говорить правду. Ибо правда, помимо прочего, еще и стратегически выгодная штука.

Видит Директор еще и то, как в этих Политических Играх все устроено: есть часть людей сознательных; есть подавляющее большинство корыстных, трусливых, безразличных, которым на истину и справедливость плевать — они и слов-то таких не знают; из этого большинства половина гавкает, ворует и кормится, а другая им подчиняется.

Что ж. Чем больше нас среди них, тем меньше их среди нас. Потому-то и нужны все эти мистеры Уизли и многочисленные внутриминистерские и внешнеполитические связи и связьки, с которыми Директор так упорно возится. И Фадж с его «Пророком» помешать ему не может. Дамблдора не интересуют его мотивы, мечты и намерения, он просчитывает его потенциал (экзистенциализм XX века: человек есть то, что он есть в возможности) и неизменно приходит к весьма утешительному выводу: потенциал его, Дамблдора, значительно выше.

Хотя, разумеется, Министр здорово мешает (что Директор признает в ночь на 25 июня), и Реддл в этой связи радостно думает, что чисто случайно все козыри наконец оказались у него. Однако чисто случайно Дамблдор Играет вовсе не в карты — и Том, увы, этого не понимает.

Важнейший ход, который делает Директор в первые часы после возрождения ученичка — собирает старую команду Ордена Феникса и производит раздачу ролей. Вот на этом месте надо закопаться поглубже.

Мне очень мало известно об Ордене Феникса первого созыва (70-е прошлого века). На фотографии, где запечатлены его члены, в первом ряду можно увидеть следующих людей: Дамблдор, Грюм, Дедалус Дингл (по другую руку от Грюма — знать, не последний волшебник в Ордене), Марлин Маккиннон (убита вместе со всей семьей), Фрэнк и Алиса Долгопупсы (лишены рассудка), Эммелина Вэнс, Люпин, Бэнджи Фэнвик (мертв, собирали по кусочкам).

Во втором ряду: Эдгар Боунз (убит вместе с семьей), Стерджис Подмор, Карадок Дирборн (пропал без вести), Хагрид, Элфиас Дож (очень старый друг и бывший одноклассник Дамблдора), Гидеон и Фабиан Пруэтты (братья миссис Уизли, мертвы).

Третий ряд: Аберфорт, Доркас Медоуз (убита лично Реддлом), Сириус, Джеймс, Лили и Хвост.

Итого 22 члена первого Ордена Феникса, из которых на момент созыва второго Ордена двое сошли с ума, 8 человек убиты (двое из них — вместе с семьями), один пропал без вести, один оказался предателем. По идее, следуя простой арифметике, из первого Ордена осталось лишь 10 боеспособных членов.

Однако!

Это ж чем так насолили Тому оные боеспособные члены, что он до дрожи боится этой бравой десятки? И потом — уж простите, но я с большим трудом могу поверить в то, что 22 человека (среди которых чуть ли не половина — недавние выпускники школы) одиннадцать лет боролось против Реддла так рьяно и эффективно, что он, вконец озверев, начал, как станет рассказывать Люпин, избавляться от каждого члена Ордена поодиночке, бросая на это дело по двадцать Пожирателей Смерти.

Серьезно? 22 человека против Реддла и его огромной армии? Либо это монстры боевых операций, либо их было не 22.

Ну, в конце концов, должен же был кто-то по крайней мере делать ту фотографию первого Ордена — то есть еще плюс один. Кроме того, давая задание Сириусу созвать Орден в ночь на 25 июня, Дамблдор произносит: «…подними Римуса Люпина, Арабеллу Фигг, Наземникуса Флетчера — старую команду». О как. То есть в число «старой команды» входят по меньшей мере еще двое, и их нет на фотографии. Интересно.

Я думаю, старых Орденовцев не просто больше, чем тех, о которых Гарри и Ко, молодым и зеленым, всю дорогу известно — их очешуительно больше, и, что самое обидное, сообщать о них нам так никто и не собирается.

Сам собою напрашивается вывод: группа, отсутствующая как на фотографии, так и на общих собраниях Ордена — не боевая, а разведывательная. То бишь скрытая.

Взять вон хотя бы того же Аберфорта. Орден Феникса первого созыва существовал около одиннадцати лет, и за все это время Грюм, явно один из главнейших членов Ордена, видел Аберфорта один раз — тот самый, когда фотография делалась. Резонный вопрос: почему? И что вообще в Ордене делает Аберфорт, якобы в пух и прах рассорившийся в Дамблдором десятилетия назад?

Или внимательнее вглядимся в эпизод, когда Гарри забирают из дома родственников. В операции будут участвовать: Грюм, Люпин, Тонкс, Кингсли, Дож, Дингл, Вэнс, Подмор и Гестия Джонс. То есть все ядро старой боевки, кроме Дамблдора, Хагрида и Сириуса. Кингсли и Тонкс, понятное дело, новое ценное приобретение Ордена — а кто такая Гестия Джонс?

Никто и никогда не называл ее в числе тех, кого удалось убедить в возрождении Реддла, следовательно, она тоже — член старого Ордена. Но раз она бегает у всех на виду, значит, в разведку не входит — тогда почему же ее нет на фотографии? Готова поспорить, она и фотографировала, но, в целом, не принципиально.

Хорошо, только Грюм перед началом все той же операции произнесет загадочное предостережение, что, мол, если в пути что-то случится, запасная группа прикроет на востоке. Ой, а кто входит в эту запасную группу? Уж явно не Сириус с миссис Уизли — а, кроме Уизли, Тонкс и Кингсли, новоприбывших в Орден членов вроде как и нет… или есть? или в них нет нужды, потому что достаточно старых?

В общем, со всей определенностью можно сказать, что Орден Феникса был и остается тайной подпольной организацией, достаточно широко разветвленной на несколько групп в зависимости от специфики их деятельности, члены которых очень редко контактируют между собой, но которые находятся в постоянной связи с безусловным лидером Дамблдором, который с их помощью в былые времена действовал настолько эффективно, что Реддл и поныне Орден очень не любит, а Пожиратели Смерти и вовсе побаиваются.

Система работы Ордена довольно четкая, а дисциплина отлажена едва ли не до совершенства, и, когда надо, это прекрасно проявляется. Ибо Орден не просто откликается на Директорский зов молниеносно (это спустя 13 лет после последнего общего созыва-то; общего — потому что я не уверена, что все 13 лет Директор отказывал себе в удовольствии прибегать к помощи отдельных членов — должен же был кто-то за албанскими лесами следить, например, за домами Реддла и Крауча-старшего… Подобной реакции Реддлу остается лишь позавидовать — его-то люди на кладбище шли долго, а дошли не все. Надо полагать, пожирательские маски с мантиями искали, ага). Орден не менее молниеносно начинает работу.

А дел хватает каждому. Например, необходимо срочно приступить к наблюдению за действиями Реддла, направленными на вербовку сторонников среди магов и маглов (неплохо было бы, скажем, прикрыть высший эшелон британской магловской власти), по возможности ее затормозив, а также сформировать группу околоминистерских наблюдателей на всех уровнях, чтобы приглядывать как за действиями Тома, так и за конвульсиями Фаджа.

Нужно также каким-то образом держать руку на пульсе азкабанских настроений. Про операцию с великанами я уже сказала. Под руководством Люпина начинается работа по внедрению в нестройные ряды оборотней. Предпринимаются попытки выйти на контакт с гоблинами, подробнее о чем я расскажу позже.

Наконец, под наблюдение берутся основные магические узлы — автобус «Ночной рыцарь» (есть там один такой Стэнли Шанпайк, крайне лояльный Дамблдору, то и дело всплывающий в жизни Гарри и являющийся отличным информатором), паб «Дырявый Котел» (за происходящим в котором приглядывает старый знакомый бармен Том), Косой Переулок (там за ситуацией следят Олливандер и продавец мороженого Флориан Фортескью, чей родственник, между прочим, в виде директорского портрета висит не где-нибудь, а в кабинете Дамблдора), Лютный переулок (типов вроде Боргина и мелкого жулика Уилли Уиддершинса пасет не менее мелкий и не менее жулик Наземникус Флетчер), а также Хогсмид (Розмерта в «Трех Метлах» справляется прекрасно, а в месте для более грубой публики, «Кабаньей голове», работает Аберфорт).

Разумеется, там, где деятельность людей будет уж слишком заметна, то и дело мелькают портреты прославленных директоров Хогвартса (например, в Мунго или — о ужас! — в некоторых Министерских кабинетах, коридорах, закоулках). Дамблдору удается даже ответить «Пророку» — уж очень подозрительно к месту выходят в последнее время чудаковатые статьи журнала «Придира» под редакцией Ксенофолиуса Лавгуда, о роли которого во всей этой бурной деятельности я поговорю позже.

При деле оказывается даже сквиб Арабелла Фигг, живущая по соседству с Гарри — ей давно поручено ответственное задание приглядывать за мальчиком и местностью вокруг него (вдруг какой-нибудь Пожиратель повадится сидеть в кустах Петуньи — ату его сумкой с кормом по голове, ату!).

Публика в Ордене, конечно, настолько разношерстная, насколько можно вообразить, но что делать — есть ситуации типа спасения мира и прочей ерунды, когда станешь работать вообще с каждым флобберчевем, который может оказаться полезным. Партия сказала: «Надо», — комсомол ответил: «Есть!»

Зато каждый из этой компании привязан лично к Директору либо из моральных соображений, либо чтобы вернуть должок, а Дамблдор — лидер безусловно сильный, обладающий талантами выдающегося тактика и стратега, а также жесткой руководительской волей, и он строго и последовательно проводит свою команду к цели, постоянно ей об этой цели напоминая — что и есть, собственно, залог победы.

А цель проста до икоты — победить Реддла. Возможно даже — любой ценой. Но в этот раз Директор своих бережет еще сильнее, чем прежде. Может, чрезмерно сильно. Не все этим довольны, но делать нечего — Директор опытнее на 13 лет, кроме того, до сих пор не может оправиться (и не оправится никогда) после смерти членов старой боевки и ужасающей гибели Седрика, выглядевшей то ли как плохой знак, то ли как предупреждение свыше…

Я тут между прочим задалась вопросом, а зачем вообще нужен был первый Орден?

Мне ясны цели созыва второго — преимущественно, поддержать Игру, направленную на уничтожение Реддла, в условиях, когда Фадж и Ко отказываются что-либо понимать. Но ведь 20 лет назад все было иначе — Реддл выступал открыто, Министерство, мракоборцы и лично Дамблдор боролись с ним, как могли. Зачем был нужен Орден в тех условиях?

По моим соображениям, ядро первого Ордена составляла кучка неравнодушных объединившихся, которая хотела сражаться с Реддлом, но не хотела вступать в Министерские ряды. Люди типа Сириуса и Джеймса, эдакая свободолюбивая молодая гвардия, полуподпольный партизанский отряд, к которому позже присоединились и Мародеры, и молодые мракоборцы — сокурсники вроде Фрэнка и Алисы Долгопупс.

На каком-то этапе лидером стал многоопытный Директор, решивший, что не может себе позволить оставить кучку бывших студентов без присмотра. Этап этот был явно начальным, и все это прекрасно и замечательно, только до сих пор не дает ответа на вопрос, зачем этот Орден был нужен.

А потом я заметила, что старейшими и опытнейшими членами Ордена были и остаются Дамблдор — и Грюм. Мракоборец. Как любопытно.

Это ж что так сильно не нравилось нашему высокоморальнейшему главному мракоборцу всея страны в Министерстве, что в какой-то момент его войны принципиальным для него стал вопрос, где сражаться? Я вот всегда думала, что главное — с кем сражаться, а не в составе какой организации.

И тогда я вспомнила о способах ведения войны, к которым прибегал Бартемиус Крауч-старший, что сделало его едва ли не столь же жестоким, как сами Пожиратели, и поняла, что этот вопрос действительно был принципиален. Дамблдор уже о ту пору не мог договориться с Министерством, ибо, как и Грюм, просто не мог принять его методы.

Тогда два друга решили не подрывать работу Министерства, что могло бы привести к полному поражению в войне с Реддлом, а уйти — и начать действовать по-своему, не мешая борьбе Министерства, но и не участвуя в расправах.

Это… это просто — черт, Дамблдор великолепен. С самого начала он понимал, как важны в его случае принципы — надо слышать всех, но понимать свое предназначение и свои цели. Потому что, если человек не понимает, что такое хорошо, а что плохо, такой человек, если мы говорим о Дамблдоре, просто не может существовать — и тем более победить. А для Дамблдора победа над Реддлом, уменьшение суммы зла в мире — главная цель еще с той давней поры. Вот оно как. Материя без духа не творит историю, Большая Игра без этого невозможна… Но я отвлеклась.

Разумеется, все не совсем гладко, и в той части Ордена, которая всегда на виду, то есть в основном его ядре, которое регулярно собирается вместе, есть очень большие проблемы.

Например, не все приходят в дикий восторг от того, что им надо делить ужин со столь неординарным персонажем, как Наземникус Флетчер, от которого, кроме прочего, еще и жутко пахнет. Картинка получается откровенно веселая — особенно тогда, когда от представителей закона Грюма, Тонкс и Кингсли с Артуром требуется уважительно относиться к уголовнику Наземникусу и делать вид, что они совсем не слышат, что он рассказывает о своей бурной деятельности. Скрип зубов стоит знатный.

Но все это цветочки, ибо доселе я ни слова не говорила об еще одном члене обоих Орденов, чья работа, пожалуй, наиболее таинственная из всех таинственных работ. У него, кстати, и в этом наблюдаются затыки и конвульсии, ибо хочется ему не в ряды информаторов и разведчиков, а туда, в боевку.

Всю дорогу он прежде всего втайне думает, как бы ему красиво пожертвовать собой. Мне кажется, дай Дамблдор ему больше воли, он бы начал лечить товарищей по Ордену исключительно тем способом, который убьет его самого, и вступать в любое сражение только в роли живого щита.

Впрочем, поскольку в возможности трагически погибнуть в неравных боях жестокосердным Дамблдором ему было отказано, он принимается изобретать моральные проблемы, вплетать в них несчастных товарищей и коллег, а затем заставлять их все это решать. Дамблдора, конечно, сие жутко умиляет, но другие члены Ордена подобные чувства не разделяют.

Я говорю, разумеется, о Снейпе.

Насколько теплые взаимоотношения существуют между Снейпом и старой боевкой, можно судить по лицам Снейпа и хотя бы того же Сириуса в больничном крыле в ночь на 25 июня. Весьма показательна эта хорошо читаемая ненависть во взглядах обоих. В подобных условиях любая встреча первого со вторым всякий раз грозит перерасти из обычной бытовой ссоры в конфликт мирового масштаба.

Собственно, это же является одной из причин, по которой к Снейпу неприязненно относится остальная часть Ордена — для людей склада характера Тонкс гораздо естественнее встать на сторону открытого, веселого, расположенного ко всем Сириуса, чем мрачного, нелюдимого, раздражительного и относящегося к окружающим с холодной брезгливостью Снейпа, занимающегося чем-то суперсекретным.

Молли и Артур наверняка давно наслышаны о нем от детей. Дож, Подмор, Дингл, Вэнс и Джонс, в выяснении отношений вроде не участвующие, явно большой любви к нему не питают. Люпин — это вообще отдельный разговор…

Имеется еще кое-кто, кто Снейпу не может быть рад едва ли не столь же сильно, как Сириус (если не больше). Снейп наверняка платит ему тройной взаимностью. Это Грюм, который просто не в состоянии мирно существовать в одном пространстве с тем, кто когда-то был Пожирателем. Особенно если подозревает, что Пожирателем этот человек быть не перестал, а Дамблдор, который ему верит, попросту свихнулся.

В свою очередь Директор, который, я напомню, вовсе не свихнулся, наверняка ведет длинные разъяснительные беседы с Грюмом и Мародерами — потому-то Снейп в присутствии детей даже не обсуждается (хотя Сириус и Грюм, имеющие привычку громко озвучивать свое мнение относительно всего, что им не нравится, могли бы многое про Снейпа высказать). Более того, даже в непосредственной близи от Снейпа Грюм умудряется не воротить нос. И Снейп, между прочим, от Грюма тоже. Продуктивно умеет беседовать Дамблдор.

Снейпу в Ордене в той или иной мере не доверяют все («Я знаю, что вы были беспристрастны в этой борьбе, но к какой стороне вы были беспристрастны?»), кроме, разумеется, Дамблдора.

Как известно, у Снейпа, помимо того, чтобы выступать постоянным раздражающим фактором для всех поочередно, есть еще одно Очень Большое Задание — вернуться к Реддлу и змейкой втиснуться в его нестройные ряды. Делает он это спустя несколько часов после возрождения Тома, а затем вновь появляется в замке с довольно хорошими новостями.