Большая Игра профессора Дамблдора. Продолжение (джен)

Итак, в ночь на 25 июня Снейп возвращается к Реддлу с опозданием на несколько часов. Что конкретно происходит в реддловом логове и в течение какого времени, неизвестно, однако на торжественном пиру по случаю окончания учебного года Снейп присутствует живым и невредимым, так что его встреча с Томом явно прошла успешно.

Видимо, когда Снейп вернулся в замок, самым главным для давно уже виртуозно умеющего скрывать свои чувства Дамблдора стало справиться с задачей удержать себя в рамках, чтобы ни в коем случае не наброситься на любимого сотрудника с отчаянным воплем: «Снейп! О, все на свете мерлиновы причиндалы! Ты живой!» — сгребая Снейпа в охапку и стискивая, что есть сил. Ибо мы помним тот взгляд, коим Директор провожал отправившегося на заклание самоотверженного и бесстрашного Зельевара.

Но интереснее, чем об этом, мне думать и представлять, как Реддл встретил бывшего любимого сотрудника.

Я прямо вижу эту картину: одеревеневшие от ужаса и непонимания Малфой и прочие Пожиратели, Снейп, широким шагом марширующий через всё реддлово логово с идеально прямой спиной, ни на кого не глядя и ни с кем не заговаривая, и глаза Реддла, сравнившиеся по размерам с крышками от мусорных баков, когда Снейп пред оные глаза явился. Думаю, ошалевший от такой наглости Том даже забыл наложить приветственный Круциатус.

Меня так и тянет сделать набросок этой встречи углем на салфетке.

Итак, темное помещение, каменные стены, зловещий свет факелов, за длинным дубовым столом сидит нововозрожденный Реддл в пенсне и с пером в руке, подсчитывая не откликнувшихся на его зов Пожирателей, то и дело матерясь сквозь зубы и периодически утирая слезы кончиком хвоста Нагайны, вспоминая, как чертов Поттер в очередной раз ускользнул от него, и думая о том, что теперь из-за этого сопляка все станет известно Дамблдору, а Дамблдор! этот Дамблдор!! он такой гад, Мерлин, такой гад!! -

Раздается сдержанный стук в дверь.

Реддл, быстро спрятав под пятую точку мокрый от слез хвост Нагайны, натягивает на лицо свое самое грозное выражение и шипит:

— Кто посмел обеспокоить меня, самого Темного из Темнейших, самого Сильного из Сильнейших, самого Умного из -

Дверь приоткрывается, в щелочку просовывается голова Снейпа:

— Мой Лорд, — голова почтительно склоняется.

Вытянувшееся лицо Реддла сообщает Снейпу, что первый эффект произведен. Том, позабыв от шока все бранные слова, Пыточное и Смертоносное проклятья, молча пялится на Снейпа. Снейп, выждав минуту, просовывается внутрь весь и плотно закрывает за собой дверь.

— Мой Лорд, — скрипя душой, вновь произносит он, на сей раз добавив придыхания.

— Ты… — начинает Реддл, но осекается, пытается нашарить рукой хвост Нагайны, но змея, пребывающая в не меньшем шоке, не реагирует.

— Я, — покорно соглашается Снейп.

— Чего пришел? — наконец беспомощно выдает Том.

Снейп, подавляя дикое желание фыркнуть:

— Я пришел, потому что мой Лорд изволил звать.

— Это было три часа назад, — подозрительно шипит Том.

«Два часа и сорок три минуты назад, если быть точным», — сухо поправляет про себя Снейп, а вслух говорит:

— Не было возможности прийти ранее, мой Лорд, несмотря на все желание.

— Неужели? — сощуривает глаза Том, который начинает медленно приходить в себя. — Почему же, Снейп?

Снейп мысленно крестится, зная, какая реакция на имя сейчас последует.

— Дамблдор не отпускал, мой Лорд.

В наступившей тишине раздается хруст, прозвучавший хуже грома — это Его Темнейшество от избытка чувств нечаянно ломает перо.

— Не понял, — сдавленно шипит Реддл, пытаясь сохранять спокойствие.

Снейп мысленно закатывает глаза.

— Когда вы бросили зов, мой Лорд, — терпеливо поясняет он, — как вам известно, проходил финал Турнира Трех Волшебников. Дамблдор не позволил мне отлучиться.

Реддл, с трудом веря в то, что слышит, медленно снимает пенсне, тщетно пытаясь взять себя в руки.

— А потом? — чуть слышно выдает он.

— Потом материализовался мальчишка Поттер с трупом еще одного ученика Хогвартса, и Дамблдору, — Том невольно вздрагивает, — была необходима моя помощь.

— Помощь, Снейп? — спрашивает Том, вертя пенсне в длинных белых пальцах. — И в чем же она заключалась?

— Приглядеть за мальчишкой, мой Лорд, — буднично повествует Снейп, — спасти его от Барти Крауча-младшего, который пытался его убить — во имя ваше, смею предположить — снабдить Директора Сывороткой Правды для допроса Крауча, потом выполнить ряд мелких поручений. После этого мне было разрешено вернуться к вам, мой Лорд.

— Дамблдором?! — взвивается Том, не удержавшись. — Это Дамблдор приказал тебе вернуться ко мне?!

— Он думает, что я здесь исключительно по его поручению, мой Лорд, — сдержанно сообщает Снейп чистую правду.

Раздается еще один жуткий хруст — Том крошит в руках пенсне.

— Вот как, — хрипит он, вытирая кровь о мантию. — А на самом деле?

— Разумеется, я здесь по вашему приказу, мой Лорд, — Снейп склоняется в полупоклоне.

Некоторое время Реддл хлопает глазами, беспомощно открывая и закрывая рот, твердо подозревая себя в том, что бредит. Снейп терпеливо ждет.

— Ты, — наконец выдавливает из себя Том, отважно пытаясь подступиться к логике с другого конца, — пришел сюда, — несколько коротких вдохов, — опоздав на три часа, — Том сжимает и разжимает кулаки, — по приказу Дамблдора, — из его палочки вылетает сноп искр, — и убеждаешь меня, будто это мой приказ, — один из факелов гаснет, — надеясь, будто я тебе поверю. Твоя цель, Снейп?! — сорвавшись, орет Том, вскакивая и нацеливая палочку на Снейпа.

— Служить своему Лорду той же верой и правдой, которой служил ранее, — без запинки выдает Снейп.

— Ты служишь Дамблдору, чертов предатель! — визжит Реддл так, что пугаются павлины, которых Малфой взял с собой для моральной поддержки.

— По вашему приказу, — спокойно уточняет Снейп.

— Приказ был дан 14 лет назад, — угрожающе медленно приближается Том.

— И с тех пор его никто не отменял, — кротко кивает Снейп.

Реддл останавливается как вкопанный и подозрительно глядит на Снейпа, лицо которого приобретает почти скучающее выражение.

— Ты хочешь сказать, что все эти годы следил за Директором этой чертовой школы по моему приказу? — тон Реддла становится почти нормальным.

— Таков был ваш приказ, мой Лорд, — кивает Снейп.

— То есть ты верил, что я не умер, не побежден?! — тараторит Том в волнении, однако его глаза тут же полыхают пламенем ярости, и он рявкает: — Какого черта тогда ты меня не искал, Снейп?!

Снейп мысленно крестится:

— Я не верил в то, что вы живы, мой Лорд.

Глаз Тома начинает подергиваться.

— Ты не верил в то, что я жив, Снейп, но продолжал шпионить за Дамблдором ради меня? — Том делает еще один шаг к нему.

Снейп едва заметно вздыхает:

— Существовал приказ, мой Лорд. Была вероятность, что вы живы, но была равновеликая вероятность, что вы мертвы. В любом случае я решил не оставлять место преподавателя в Хогвартсе по двум причинам: оно удобно, и оно дает много информации. За эти годы мне удалось не просто узнать о Директоре почти все, но стать одним из главных его поверенных — что гораздо полезнее для вас, мой Лорд, чем моя отсидка в Азкабане. После вашего исчезновения Дамблдор поручился за меня, представив, как своего шпиона. Многие в волшебном мире мне доверяют. Я занимаю место в Ордене Феникса — который Дамблдор, кстати, сейчас созвал вновь — и могу рассказать вам все, что узнал за эти 13 лет, — тоном, каким обычно объясняют умственно отсталым детям, что дважды два равно четыре, говорит Снейп.

Ошалевший Том с полную минуту шумно дышит и мелко-мелко моргает, переваривая услышанное. Затем на его расслабившееся было лицо вновь набегает тучка:

— Все это замечательно, Снейп, но вот вопрос: если Дамблдор уверен, что ты теперь на его стороне, как могу быть уверен я, что ты до сих пор на моей?

Снейп презрительно пожимает плечами:

— Он мне не доверяет в полной мере. Спросите кого угодно, мой Лорд, он до сих пор отказывается давать мне место преподавателя Защиты от Темных Сил, — Снейп невольно морщится, произнося набившую оскомину фразу, — боится, что я сверну на старую дорожку. Как видите, отказывает даже в малом и, приблизив к себе, чтобы наблюдать, все равно держит в узде. Как после этого я могу испытывать к нему лояльность? А пытка лимонными дольками?! — воодушевившись, вдохновленно добавляет Снейп. — Вы понятия не имеете, как это ужасно — лучше годы в Азкабане, чем чаепития с Директором. Мой Лорд, после такого я верен вам втройне.

Том, который чуть опять не всплакнул при мысли, что ему так и не довелось испытать, что такое чаепития с Директором, быстренько проверяет правдивость слов Снейпа с помощью Легилименции, удовлетворяется и приглашает сотрудника присесть, поговорить обо всем подробнее.

Часы спустя Пожиратели, вывихнув челюсти, имеют счастье наблюдать, как Снейп прежним маршем выходит из кабинета Реддла, совершенно живой и целый, так ни на кого и не взглянув.

Зарисовка окончена.

Самое смешное — ставлю все на то, что примерно так разговор и строился.

Да, подобный ход Директора в партии Реддл не только не предусматривал — он до самого конца даже не понимает, к чему это его в итоге привело. Внедрение Снейпа обратно в нестройные пожирательские ряды обеспечивает безусловный выигрыш Директора — хотя бы потому, что Том пребывает в счастливой уверенности, что преимущество отныне на его, Тома, стороне.

Обретение Снейпа в качестве шпиона вместо Барти внутри Ордена и в непосредственной близости от Директора в школе видится Реддлу безусловной удачей. Лучшая из голов Пожирателей передает «ценную» информацию о планах и секретах Дамблдора, деятельности Ордена и находится рядом с мальчишкой Поттером… ах, как судьба благоволит Темному Лорду, ах, какие перспективы открывает такое положение дел!..

Разумеется, до шизофрении мнительный Том, подозревающий в измене каждого, кто не так посмотрел или поклонился, вовсе не лезет к Снейпу обниматься и не начинает делиться с ним всеми своими сокровенными планами.

И хотя я, честно и много подумав, пришла к выводу, что страшных пыток, фантазиям на тему которых так сладко было бы предаться, Снейпу пережить все-таки не довелось (голодранцу Тому только кучку своих инвалидов пытать и осталось — чтобы его уж точно все вокруг побросали; нет-с, мы-с, существо Темное, но Типатонкое и Типаумное, будем манипулировать — не болью, а страхом боли, не допросами, а страхом раскрытия), свидетельств тому, что Снейп находится под большим подозрением минимум весь этот год, по меньшей мере два (вообще же — значительно больше, но отмечать их я буду по ходу).

Во-первых, разговор Снейпа с Нарциссой и Беллатрисой, которые придут к нему в начале Игры-6. Интересно не то, что Беллатриса в ходе этого разговора учиняет Снейпу самовольный допрос за спиной у Реддла, а то, когда она его учиняет. К тому моменту она уже около полугода будет находиться в стане Реддла, сбежав из Азкабана — почему, в таком случае, сия беспокойная дамочка решает высказать свое недоверие к Снейпу и выслушать его лишь теперь? Что мешало ей подловить его после очередного пожирательского собрания и организовать тот же самый допрос с пристрастием? Свидетели? Вряд ли.

Моя теория состоит в том, что Снейп весь год намеренно исключается Реддлом из любых сходок Пожирателей и вообще удаляется от контактов с ними. Нарцисса и Беллатриса приходят к Снейпу в дом вопреки приказу Реддла, и Беллатриса, человек несдержанный, решает воспользоваться случаем и заодно расставить все точки над i, громко высказав Снейпу все, что у нее накопилось.

Удаление Снейпа от общих собраний и недоверие Тома к нему в течение года объясняет также и довольно скудную информированность Дамблдора по поводу планов Тома, бросающуюся в глаза при анализе событий, произошедших после Рождества в Игре-5.

Кроме прочего, известно, что летом перед началом Игры-6 Снейп в Паучьем Тупике будет жить не один, а вместе с Хвостом. Вот она, изощреннейшая тонкоманипуляторская пытка от Реддла — подселить к Снейпу одного из Мародеров, человека, виновного в смерти Лили.

О, я отнюдь не думаю, что Хвост станет жить у Снейпа только с лета 1997 — напротив, полагаю, он приставлен к Снейпу с самого того момента, как Снейп возвращается в пожирательский стан («Вот, Северус, поприветствуй, Хвост. Он будет жить у тебя. Наверняка вы поладите, ведь именно благодаря вам двоим я в свое время отыскал Поттеров»).

Функций у Хвоста несколько. Во-первых, такое соседство — замечательная проверка Снейпа на вшивость (сколь долго ты, дорогой мой верный друг, выдержишь рядом с ним?). Во-вторых, Хвост за Снейпом откровенно следит. В-третьих, наконец, я подозреваю, это и есть тот самый проводник, обеспечивающий одновременно и удаленность Снейпа от Пожирателей и части информации от Реддла, и связь Снейпа с Реддлом.

Информацию, выведанную у Дамблдора и Ордена (неизменно «ценную»), Снейп передает Реддлу через Хвоста. Через него же Реддл дает Снейпу указания и необходимый для их выполнения минимум сведений. Собственно, из данного минимума Дамблдор потом и пытается извлечь максимум ценного, относящегося к истинным планам Тома.

Сложившееся положение дел, конечно, не очень удобно, однако есть единственный возможный удовлетворительный вариант — Директор же не идиот, чтобы наивно думать, что Том так сразу Снейпа и примет на позицию своей правой руки. Но Реддл попался на наживку, Снейпа не убил, а оставил на испытательном сроке, и на данном этапе этого вполне достаточно.

Для Тома, конечно, наличие Снейпа под боком — это пороховая бочка хуже, чем скользкий друг Люциус, и его остро боязно держать близко, ибо лояльность его ничем пока не доказана. С другой стороны, убить его на месте тоже не выгодно — все ж информатор, все ж самый лучший Пожиратель, возможная кнопка для ряда манипуляций и шантажа, ибо Дамблдор, в отличие от Тома, людей любит и бережет… ну, пусть его, останется.

Бедному Томми даже в страшном сне не могло присниться, что внедрением Снейпа в его ряды Дамблдор не только закладывает мину, которая лишь ждет часа, чтобы рвануть — с помощью и Снейпа в том числе Директор делает еще один непредвиденный ход в партии (а Реддл со своими идиотами по-прежнему думают, что войну можно выиграть исключительно пулянием проклятьями…).

Одна из целей Игры Года, плавно перетекающая в задачи Большой и Политической Игр, — убедить широкую общественность в том, что Реддл таки вернулся. Вторая цель Игры Года — выиграть время, затормозив активные наступательные действия Реддла на школу, Министерство и общественность в целом до тех пор, пока Министерство либо не убедится в возвращении Реддла и станет более сговорчивым, либо не сменит руководство на более умное и сговорчивое (она же — цель Политической Игры).

Добивается этих целей и решает задачи Дамблдор последовательно, планомерно и очень творчески. Достичь первую цель наиболее эффективным образом удастся, лишь убедив Фому Фаджа в том, что Реддл возродился. А поскольку Фадж не убедится в этом, пока лично не увидит, надо помахать Томом у Фаджа перед носом (ибо маловероятно, что Фадж сам на него случайно наткнется, скажем, где-нибудь в магловском метро). Сделать это можно, заманив Реддла в Министерство пред очи Фаджа и Ко. Однако Тому в Министерство совсем не надо. Во-первых, у него там и так люди, уши и глаза, а во-вторых, иных дел хватает. Так как же это провернуть?

Я подозреваю, конкретно расписанного по пунктам плана у Дамблдора не было. Однако, как известно, любую картину мира, любое дело можно символически разделить на половинки, которые взаимно дополняют друг друга. Задать тон начальной половинке очень даже возможно — и если она материализовалась, то конечная половинка начнет дорисовываться сама собой.

В этом — суть управления ситуацией. Например, существуют люди, которые ведут себя так, словно не могут не понравиться. Если нужно произносить речь, то весь их вид показывает: я готов к аплодисментам — и люди начинают аплодировать, дорисовывая вторую половинку. Они смотрят так, словно ждут реакции обожания — и люди сначала заинтересованы, а потом влюбляются по уши. Если задать правильную начальную половинку, успех гарантирован.

Я столь много времени выше уделила тому, что Дамблдор знает о Реддле, вовсе не затем, чтобы просто похвастаться тонким пониманием натуры Его Темнейшества. Хорошо понимая цели, намерения, а также потенциал бывшего ученичка, Директор радостно влезает ему в голову и запутывает там все окончательно, смещая томовы цели на удобные ему, Дамблдору, одновременно этим действием выигрывая время для себя.

И результат, собственно, таков, что вместо того, чтобы активнейшим образом наращивать армию людей и существ, двигать Министров, проникать во все щели Хогвартса, гоняться за Дамблдором, чтобы его убить, или заниматься всякой иной Темнейшей Штуковиной, Реддл весь год пытается пролезть в Министерство, чтобы своровать шарик с неким пророчеством. Ха-ха три раза.

История с пророчеством давняя, разумеется. Это из-за него Реддл полез тогда убивать младенца Гарри. Снейп подслушал пророчество Трелони в присутствии Дамблдора в «Кабаньей Голове», однако был обнаружен Аберфортом, на самом интересном месте вытолкавшим его взашей. Описание мальчика, способного победить Реддла, данное в пророчестве, подходило либо к Гарри, либо к Невиллу. Реддл по какой-то причине подумал на Гарри и понесся его убивать. Чем это мероприятие для него закончилось, нам известно.

И вот теперь, возродившись и чувствуя себя в расцвете сил, Реддл вдруг решает, что ему остро необходимо пророчество дослушать. А зачем, собственно? Что, на данный момент без пророчества никак не обойтись?

Ах, любая Игра кажется честной, если всех Игроков надули в самом начале!

Помнится, я писала, что Гарри для Тома — вовсе не какой-то маньячный пунктик изначально, а незначительная больная мозоль, у него, нововозрожденного, и без мальчика сейчас голова пухнет. Однако писала я также и о том, что нарциссизм и потусторонщина, активизировавшиеся втройне после инициации хозяина, с возрастающей силой начали двигать крышу Тома в сторону властности — и Дамблдор это понимает.

Что произойдет, если мнительному, алчному, фиксированному на власти Тому, в дополнение к поползновениям его собственных мыслей на сей счет, кто-нибудь, близкий к Дамблдору (например, ну, не знаю… например, какой-нибудь Снейп), начнет тихо-тихо, но крайне настойчиво подсказывать, что Директор, мол, считает Поттера единственным спасением мира, ибо только он преграждает Реддлу путь к былой силе, власти, мощи?

Первая естественная реакция Тома — острое желание порезать Гарри в какаду помельче. Однако с этим ребенком явно что-то не так — уже сколько раз пытался, а гаденыш все жив. Значит, где-то ошибка, где-то просчет, что-то не так, чего-то Его Темнейшество не учитывает.

Чего именно не учитывает Его Темнейшество, Тому, дефилируя туда-сюда, активно подсказывает непосредственный участник событий, с которых все и началось.

А что произойдет, если Тому, задумчиво пялящемуся на оного участника, вдобавок ко всему из нескольких независимых друг от друга источников (а у Дамблдора имеется очень широкая агентурная сеть для распускания слухов) начнет поступать информация о жуткой обеспокоенности Ордена, что, мол, он, Реддл, завладеет тем самым пророчеством и услышит его полный текст, чего допустить нельзя ни в коем случае («Сам видел, мой Лорд! Который день толкутся у двери в Отдел Тайн, охраняют!» — однажды может, к примеру, сообщить взволнованный Люциус)?

В общем, убедив Реддла в том, что ему больше всего на свете хочется убить Гарри, а для этого ему не помешало бы узнать полный текст пророчества, и вот тогда наступит вселенское благоденствие Его Темнейшества, Директор бросает всю орденовскую боевку на Игру-В-Имитацию и устраивает активные, всем заметные (кроме Фаджа) пляски возле двери в Отдел Тайн, где, собственно, запись пророчества и хранится.

Естественный результат — Тому резко и сильно хочется за эту дверь попасть. Ловушка готова.

Причем самое удивительно не то, что Реддл, попавшись, посвящает массу времени и сил охоте за пророчеством, позабыв обо всем, а то, как быстро он попался — Гарри, имеющему возрастающую ментальную связь с Томом, сны о двери в Отдел Тайн начинают сниться уже в начале июля. Это ж как крепко Реддла фиксанули на пророчестве всего за две недели!

Говоря о снах Гарри в Финале Года, Дамблдор произнесет замечательную фразу: «Волан-де-Морт, конечно, был одержим идеей услышать полный текст пророчества с тех самых пор, как вернул себе тело». Как потрясающе стоит здесь это скромное «конечно». Конечно, он был одержим — на то и расчет тандема Директор-Снейп. Вот так вот. За каждым полководцем стоит один-единственный капитан, на которого он только и может надеяться.

Два нюанса в связи с пророчеством, которые Дамблдор и Снейп умудряются от Реддла скрыть.

Во-первых, пророчества не может взять тот, к кому они не относятся. Эта информация дает Директору большую фору — пока Том будет всячески пытаться взять пророчество чужими руками (ибо он, конечно, дурак, но не настолько полный, чтобы сразу лично нестись в Министерство), Дамблдору остается лишь приглядывать за этим заведомо безрезультатным действом, для вида отражая атаки, и заниматься более насущными делами.

Что может сделать Том?

Либо таки прийти за пророчеством самостоятельно, рискуя себя раскрыть (а уж Дамблдор это раскрытие обеспечит, можно не сомневаться), либо заставить Гарри взять пророчество и отобрать его у Гарри.

Тут наступает во-вторых: по какой-то причине Реддл уверен, что Гарри о пророчестве известно (Люциус в Финале станет чуть не хрюкать от удивления: «Неужели Дамблдор никогда не говорил тебе, что причина, по которой ты носишь этот шрам, спрятана в недрах Отдела Тайн? Дамблдор никогда не говорил? Что ж, это объясняет, почему ты не пришел раньше…»). Информация, что это не так, также остается для Тома недосягаемой, и мне кажется, что я вижу во всем этом крючковатый нос профессора сэра Зельеварения.

Вопрос о том, знал ли Орден, что конкретно он делает у Отдела Тайн, остается открытым. Мне представляется странным предполагать, будто никто, включая Грюма и Снейпа (который точно знал, что Дамблдору текст пророчества известен), ни разу не поинтересовался у Директора, что ж в том пророчестве такого страшного сказано.

Но таким же странным мне представляется думать, будто Дамблдор, который предпочитает отшучиваться и отдакиваться, но рассказывать далеко не все и не всем, вдруг взял и выложил правду многочисленным членам Ордена. Во-первых, это опасно, потому что каждого из них теоретически можно поймать и все выпытать. Во-вторых… ну, был, в общем, в Ордене один такой Хвост…

Поэтому я думаю, что на возникающие вопросы Директор отвечает всем так же, как они впоследствии будут отмахиваться от Гарри: «О, это оружие… знание, как уничтожить мальчика… лимонную дольку?»

Итак, что еще успевает сделать Дамблдор за лето?

Ну, во-первых, обезопасить ту часть своих людей, которые всегда на виду — боевку. Ведь, по существу, это как магловские пехотинцы в армии. Смертники, то есть. Дамблдор прекрасно осознает, какому риску подвергаются в первую очередь мистер и миссис Уизли с детьми, которые каждую минуту рискуют остаться сиротами — он не только не допускает Артура и Молли к открытым сражениям, но и в том числе и ради них организует специальный штаб Ордена, перевезя всех Уизли (кроме Перси) туда в начале второй недели каникул. Равно как и Гермиону.

В качестве штаба как нельзя лучше подходит старинный родовой особняк Сириуса, на который его отец Орион в свое время наложил тьму защитных чар. В сочетании с заклинаниями Дамблдора они превращают дом на площади Гриммо в неприступную крепость — неприступную не только для Реддла, но и для Министерства, от которого помощи не дождешься, а вот подлянки — запросто.

Один большой минус сего хода — Сириус возвращением в родные пенаты резко недоволен. Его недовольство усугубляется еще и тем, что в попытке спрятать его от Министерства Дамблдор запрещает Звезде покидать дом — то есть фактически лишает возможности помогать Ордену. Для человека типа Сириуса это — страшнейшее, что можно придумать, но Директору удается убедить Звезду попридержать пыл хотя бы на первое время.

Разумеется, любому здравомыслящему человеку ясно, что пыл этот Сириус сдерживать долго не сможет, и, когда Звезда рванет, больно будет всем — но Дамблдор собирается, весь год думая о худшем, надеяться на лучшее. Может, оно и правильно. В конце концов, Сириус был и остается воином, каких поискать, и он прекрасно знаком с железным правилом подчинения командиру, так что честно старается Дамблдору не мешать. Поначалу. Ну, и рядом с Сириусом пока находится Люпин, так что Звезда даже умудряется в письмах Гарри советовать мальчику быть осторожным и действовать разумно. Пфф.

Немаловажный ход Директора в это лето — он делает Гермиону конфидентом Гарри, прокачав ее на пост полноправного Игрока и официально (то есть всех известив) введя в команду. Информацией, правда, не делится, предпочитая с садистским наслаждением наблюдать, как ребенок мучительно врубается во все самостоятельно. Позже, когда возникнет такая необходимость, он ей, безусловно, поможет, однако пока предоставляет широкое поле для раздумий.

Наконец, я не могу не сказать о крестражах, ибо работа по их поиску — одна из основных задач Большой Игры Дамблдора, затеянной именно и только затем, чтобы избавить мир от Реддла. Сделать это можно, лишь разрушив его крестражи, и делать это нужно — пока — в одиночку.

Помнится, я писала, что на личность Реддла влияет не только его нарциссизм и давление потусторонщины? Это верно. Попробуйте расколоть свою душу на восемь частей и посмотрите, что из вас выйдет. Характер Реддла подразумевает власть — потустороннюю, темную и разрушительную, власть над душами — и Реддл доводит воплощение этой черты до самого края крайностей.

Узнать о существовании крестражей Тома Дамблдору легко настолько же, насколько легко узнать их точное число. Ибо Том в бытность свою студентом школы имел неосторожность расспрашивать о крестражах не кого-нибудь, а старинного друга Дамблдора и декана Слизерина Горация Слизнорта, который, разумеется, в Ордене никогда не состоял, ибо его жутко не устраивал «уровень смертности» там, но в первой войне принимал посильное участие на стороне Директора.

«Сэр, а что случится, если расколоть душу на большее количество частей? Скажем, на семь?» — данная фраза Тома дает Директору прекрасный ориентир, ибо Том — человек жутко последовательный. Правда, образование одного дополнительного крестража Том не учел, но Дамблдор-то о нем знает — и тщательно молчит до поры. Семь — так семь. Минус одна часть, которая в самом Реддле, и минус та, что заключалась в дневнике. Остается всего ничего!

Итак, я полагаю, Директор ищет оставшиеся крестражи, если к этому году их еще не нашел. По существу, на момент лета 1995 года основной вопрос для него остается лишь в том, чем может быть последний крестраж, ибо про него у Дамблдора сведений нет никаких. Тут сложнее, однако, как известно, если проблема не решается, можно ее и отложить. Если летом Директор и не предполагает, чем он может быть, то очень скоро начнет подозревать.

Тот крестраж, о котором не знает Том, то есть Гарри, находится под неусыпным Директорским наблюдением, но вот беда: чтобы избавить мальчика от обломка души Реддла в нем, Дамблдору нужно выполнить еще около сотни пунктов плана Большой Игры — в частности, отправить Гарри оные крестражи искать. Для этого неплохо было бы мальчику о них рассказать. Но, поскольку после возрождения Реддла их с Гарри связь усиливается с каждым днем и не далек тот час, когда Том об этом узнает, Дамблдор Гарри про крестражи рассказать пока не может.

Так что еще одной целью Игры Года становится попытка отучить Реддла так или иначе пользоваться связью с Гарри, закрыть сознание мальчика. Однако в течение лета для этого не делается ничего, увы.

Да и разве тут что-то сделаешь, если Гарри намеренно удаляют от магического сообщества на целых четыре недели? Это очень остро необходимо Дамблдору, ибо он понимает, что все основные ходы в партии следует сделать подальше от Гарри, желательно, чтобы мальчик вообще ничего о них не знал — поскольку Дамблдору ничего не известно о том, насколько сильно окрепла связь Гарри с Томом. Было бы не очень здорово для Директора, если бы Томми раскрыл все его планы, пользуясь глазастым Гарри, как телевизором, верно? О нет, в первое время активных действий Ордена — особенно в той части плана, где о пророчестве — Гарри резко не надо быть рядом.

Есть, конечно, еще одна маленькая причина тому, что мальчика пол-лета держат в магловской ссылке в одиночестве, однако о ней я расскажу позже.

Без сомнения, пребывание Гарри у маглов взято под осторожное наблюдение. Реддл, ввиду защиты Директора и Лили, не может добраться до Гарри, пока он находится в доме Дурслей — Пожирателям и Министерским (конечно, они тоже бродят рядом, ведь Гарри в Министерстве теперь так же не любят, как самого Дамблдора) ход внутрь заказан по той же причине.

Однако я не думаю, что понятие «дом» подразумевает место, где постройка находится, а не саму конкретную постройку — поэтому, когда Гарри дом покидает, защита не действует. И тогда в дело вступают наблюдатели Дамблдора. Нужны оные наблюдатели не только для того, чтобы не допустить Пожирателей к хрупкому тельцу Гарри, но и для того, чтобы не допустить туда же Министерских.

Ибо уши Дамблдора в околофаджевых кругах в какой-то момент сообщают ему, что со стороны Министерства могут последовать провокации («Дамблдор предупреждал, что что-то такое возможно!» — позже в истерике станет вопить миссис Фигг) — либо чтобы как-то Гарри навредить физически, либо чтобы дискредитировать, либо и для того, и для другого.

Реддл, разумеется, со своими Пожирателями в дом не сунется (спасибо, Снейп о защите предупредил) и первым на улице нападать не станет, однако к Министерской акции, буде таковая случится, с радостью подключится, поэтому Дамблдор, чуя неладное, бьет своим тревогу, и наблюдатели усиливают активность.

Вообще, с этой наружкой история получается презабавная: охотятся, значит, за щуплым мальчишкой все, кому ни лень, включая государственную машину, и, пока мальчик знай себе занимается своими мальчишескими делами, вокруг него разворачивается целая сеть наблюдателей, наблюдателей за наблюдателями и наблюдателей за наблюдателями за наблюдателями (надеюсь, кустов всем хватило). Какой ужас. Тем смешнее, что ничего у них так и не выйдет сделать нормально — ни у кого из них. Однако об этом позже.

Таким образом, как видим, к середине лета Дамблдору не просто удается обскакать всю королевскую конницу и всю королевскую рать Министра, но и переиграть Его Темнейшество на два хода в шахматной партии, ибо Реддл наивно верил, что они Играют в карты. Все это — практически в одиночку. Ну, при значительной поддержке с воздуха в виде Снейпа, ладно уж. Экой гад этот ваш Дамблдор, ну экой гад!..

А потому что очень много того, что делалось в годы прошлой войны, и того, что делается сейчас якобы для охраны порядка в магическом сообществе, никуда не годится. Но люди руководящие по какой-то своей причине считают, что этого достаточно — и ни в коем случае не хотят никуда смещаться и хоть на йоту выползти из своей тщательно создаваемой 13 лет подряд зоны комфорта.

Только этого недостаточно. Надо ж хоть чуть-чуть иначе пытаться делать, чем было сделано, и ответственности (личной) не избегать, ибо это — самое страшное. Да, всегда есть много сомнений и вероятны ошибки, никто не говорил, что выходить из зоны комфорта — легко. Но надо же хоть какие-то попытки делать. Разве нет?

Почему Дамблдор, в отличие от того же Фаджа, вместе с Орденом отреагировал так быстро на первые сигналы вновь разгорающейся войны? Почему им было значительно легче подняться из 13 тихоньких лет трясины и вновь броситься в бой?

Да потому, что для них война на самом деле ни на секунду не заканчивалась.

Итак, подытожим.

За кулисами в течение лета Директор последовательно делает ход за ходом в партии, Реддл пытается отвечать, но заведомо проигрывает, Фадж, ополоумев вконец, носится по Министерству, пытаясь распознать Дамблдора в каждом подвернувшемся фикусе… идиллия.

Это при том, что Орден Феникса уже не просто собрался и разобрался, кому какие обязанности вменяются, но и начал крайне целенаправленно действовать во всех, предложенных Дамблдором, направлениях, включая, в частности, ритуальные пляски у двери в Отдел Тайн.

К чему эти пляски приводят, видно уже в начале августа — Гарри, тесно связанному с головой Реддла, упорно снятся сны о некоей запертой двери. Что со всей стопроцентной вероятностью свидетельствует о том, что Его Темнейшество всего за месяц после своего возрождения успело помешаться на тщательно вдалбливаемой ему в голову Директором через великодушно прощенного Снейпа мысли о том, что ему, Темнейшеству, срочно необходимо пророчество, спрятанное в недрах Отдела, чтобы захватить и безоговорочно поработить мир, так, что ни о чем другом оно, Темнейшество, думать уже практически не в состоянии.

Попутно танцующие по очереди у двери в Отдел члены Ордена получают прекрасную возможность наблюдать за наблюдателями за Фаджем — реддловой агентурой, возглавляет которую, естественно, наш старый скользкий друг Люциус Малфой.

Все довольны, все счастливы, дело спорится и у Дамблдора, и у Реддла, и только один бедный Фадж не понимает, что оказался в самом центре огромного улья, где каждая пчелка не только связана с другой, но еще и активно трудится на благо общего дела (двух полярно разных, если быть точной), имеет свои стремления, цели и задачи, ради исполнения которых с удовольствием использует, собственно, его, бедного Фаджа.

Цели самого используемого гораздо мельче и мелочнее, и заботят его, по существу, проблемы исключительно личные, и никому бы он вообще не был нужен, если бы, во-первых, не занимал пост Министра, который крайне интересует Реддла, и, во-вторых, не пытался откровенно нагадить Дамблдору, что крайне Реддла веселит и очень сильно напрягает Директора.

Впрочем, бог с ним, с Фаджем, как, мы помним, мудро подумал Дамблдор — и так бы и не обращал на несчастного Министра никакого внимания, если бы глупый нерадивый Министр в один прекрасный день, 2 августа 1995 года, не обратил бы Директорское внимание на себя самолично. Сделать это возможно было лишь одним способом из ста, и Министр, как всегда, попадает прямо в цель себе на голову — трогает Директорскую крошку.

Однако, чтобы избежать путаницы, попробуем написать обо всем по порядку и, заглянув за кулисы кровавой шахматной баталии троих мыслителей (двоих великих и одного не очень), вернемся к тому, что же все-таки происходит на доске в течение лета 1995 года.