Большая Игра профессора Дамблдора. Продолжение (джен)

Прежде чем перейти к разбору событий трагических, произошедших ночью после финального матча Чемпионата, рассмотрим смешной эпизод.

— Не говорите своей матери, что вы делали ставки, — просит мистер Уизли выигравших у Людо довольных и счастливых близнецов.

Которые спешат успокоить отца:

— Не волнуйся, пап. У нас большие планы на эти деньги. Мы не хотим, чтобы их конфисковали.

На секунду лицо мистера Уизли принимает такое выражение, будто он собирается спросить, что это за планы такие, однако, поразмыслив, решает этого не делать.

Я рискну предположить, что кто-кто, а мистер Уизли знаком с задумками и идеями близнецов намного больше супруги. Уж если и она в скором времени заподозрит, что Фред и Джордж снова взялись за свои «Ужастики», то мистер Уизли давно понял, что они и не прекращали ими заниматься — с самого того момента, как были уничтожены первые бланки заказов.

Я полагаю, просьба Артура и его последующее молчание направлены больше на то, чтобы правду скрыть, дав мальчикам возможность заняться любимым делом, а заодно и намекнув им быть осторожнее — об их планах не следует знать не только миссис Уизли, но и праведным ушам Перси, который, если дело будет принимать широкий оборот, может и заложить. Кроме прочего, мистер Уизли и сам играл в тотализатор, подавая не самый лучший пример детям…

В общем, на месте заключается маленькое джентльменское соглашение, все участники которого обязуются молчать об отчасти неджентльменских поступках. Люблю я мистера Уизли.

А теперь, собственно, о баранах о появлении в палаточном лагере стайки дефилирующих Пожирателей Смерти в ночь с 15 на 16 августа.

Я практически уверена, что данное дефиле было спланировано лично Люциусом Малфоем — уж слишком много косвенных и не очень фактов указывает на него.

Начнем с очевидных.

Люциус появляется в ложе перед началом матча с семьей, жмет руку мистеру Уизли, одаривая его глумливой усмешкой и какой-то колкостью в его адрес, а заодно какое-то время заигрывает с Министром, после чего смотрит на Гермиону с презрительной ухмылкой на лице.

Конечно, Драко прожужжал обоим родителям все четыре уха насчет «этой магловской выскочки Грейнджер, что таскается всюду за Поттером» (как-то так — без упоминания о всяких неудобных моментах, в которых несчастному Драко досталось от маглорожденной девчонки). Для мистера Малфоя становится прямо-таки делом чести подать ей некий зловещий сигнал с подтекстом. Это очень напоминает мне привычку его друга Снейпа предупредить жертву прежде, чем спустить на нее всех собак, стадо гиппогрифов и трех драконов — только если Снейп предупреждает, в тайне надеясь, что его поймут и не дадут повода, то Люциус попросту запугивает, чтобы жертва, дрожа, не смогла сдвинуться с места. Достойно взрослого дяди, ничего не скажешь.

Второе. Нарцисса забирается в ложу с таким видом, будто у нее под носом парит кучка драконьего навоза. Это, между прочим, весьма интересно и показательно. Если не зацикливаться на отношении чистокровных к маглорожденным типа Гермионы, то вид Нарциссы намекнет на многое.

Казалось бы, с чего бы этой молодой женщине быть недовольной? Лето, любимый муж и любимый сын вместе с нею, лучшие (почти) места в ложе рядом с высокопоставленными чиновниками двух стран, прекрасный вечер, такое событие… Положим, не по нраву ей глупый квиддич или, к примеру, необходимость сидеть рядом с компанией Уизли — но неужели Нарцисса не могла перешить лицо на несколько часов ради мужа, представляющего ее перед самими Министрами магии?

Думается, будь причина ее недовольства в нелюбви к квиддичу или Уизли, смогла бы. Следовательно, произошло что-то другое, причем, крайне неприятное, то, о чем забыть на пару часов она не хочет даже ради престижа мужа. Как правило, единственной такой причиной бывает только ссора — причем, непосредственно с мужем.

Крайне интересно, по какому такому смертельно важному поводу ссорилась Нарцисса с Люциусом перед матчем? Единственный ответ я вижу в желании Люциуса немного повеселиться ночью — о чем он не мог не сказать семье, ибо подальше от лагеря, в случае чего, следовало увести хотя бы Драко.

Зная характер Нарциссы, которая, к слову сказать, официально никогда не была Пожирателем, могу предположить, что громко возражать она не стала — что отнюдь не значит, что идея привела ее в бурный восторг и она не начала беспокоиться и о муже, и о сыне. Вероятно, попыталась вразумить супруга. Вероятно, Люциус отказал твердо — и лицо Нарциссы весь матч довольно красноречиво говорило о том, что она думает по поводу «веселья» ночи.

Еще одно очевидное косвенное доказательство того, что именно Люциус был организатором вечеринки — небольшая, плотно идущая группка волшебников в масках направляется с холма в сторону палатки Уизли, то есть к лесу и тропинке к стадиону — а именно дворец с павлинами, скорее всего, принадлежавший Малфоям, и находится на склоне холма, дальше от леса и палатки Уизли.

Далее. В лесу Драко едва ли не прямо признается, что его родители во всем этом замешаны по уши: «Где твои родители? Там, в масках, не так ли?» — «Ну… если бы это было и так, я бы, вероятно, вам не сказал, правда?»

Если смотреть на сцену с определенного угла, Драко вообще молодец. Я имею ввиду, мальчик сумел удовлетворить и свое желание дать Гарри понять, насколько крута его семья (опустим, что у каждого свои понятия о крутости), и, по сути, ничем ее не выдать, ни капли не соврав. Строго говоря, он не подтвердил, но и не опровергнул предположение Гарри, и мы ничего не сможем узнать наверняка — участвовали ли в погроме и Люциус, и Нарцисса, или кто-то один из них, или вовсе никто. Неплохо. Жаль лишь, что витиеватость речи Драко к развитию толкают не те мотивы.

Наконец, почти год спустя инициативу в издевательствах Люциуса над маглами признает и сам Реддл: «Мне говорили, что ты не отказался от старого, хотя миру ты показываешь респектабельное лицо. Полагаю, ты по-прежнему готов возглавить команду по истязанию маглов? <…> Твои подвиги на Чемпионате мира по квиддичу были забавными, должен сказать…»

Однако вот вопрос, который может обеспокоить общественность теперь, когда все очевидные косвенные доказательства выдвинуты: как могло статься, что столь тщательно заботящийся о своей репутации волшебник, как Люциус Малфой, находящийся на хорошем счету у Фаджа, за время Реддловой спячки успевший обзавестись любимой семьей, мог решиться поставить свою богатую, удобную, прочную жизнь под угрозу, рискнув вновь быть уличенным в связи с Темными силами? Как скажет позже в лесу Гермиона, отличающаяся умом и сообразительностью, «они перепили или они просто — »?

Главнейшую причину, по которой Люциус взялся за организацию и исполнение своего «подвига», я вижу в том, что уже 12 августа Реддл совершенно точно вернул себе некое подобие тела. То есть Метки на руках Пожирателей стали жечь сильнее — и это не могло их, мягко говоря, не обеспокоить.

В чем дело, никто из них еще не знает, зато все уже успели испугаться до смерти. Я имею ввиду, те из них, кто, выкручиваясь всеми возможными способами, плоть до (ахтунг!) отречения от Реддла, сумели избежать Азкабана и, как Люциус, заделаться добропорядочными гражданами. Беллатриса-то в тюрьме, надо полагать, ликует.

Каждый свободный отрекшийся Пожиратель все лето мерно и по нарастающей откладывает дурнопахнущие кучки кирпичей, ибо, не дай Мерлин, если Реддл возродится, больно будет всем — это ясно и флоббер-червю.

А посему просто необходимо сделать что-нибудь Такое, что бы в дальнейшем могло послужить пусть крошечным, но оправданием перед хозяином.

Вариант беспроигрышный — нападение на маглов в самом разгаре плохо организованного финала Чемпионата прикроет всех Пожирателей от Реддла хотя бы тем, что они, мол, не забыли старые деньки и не изменили принципам. Если же Мерлин милует, и красная тревога окажется ложной — что ж, тоже неплохо, в конце концов, подобное времяпрепровождение, как позже отметит мистер Уизли — это «их способ повеселиться».

(О Люциусе, щедро раздающем пожертвования, и теплом отношении к нему Министра в связи с этим я предлагаю подумать самостоятельно — в ключе ответа на несложный вопрос, почему Малфой не столько боялся устраивать ночное веселье, сколько боялся его не устроить.)

В общем и целом, глупо полагать, что сие мероприятие придумал и осуществил не «скользкий друг» (оценка самого Реддла, между прочим) Люциус. Это в его душу прочнопожизненно вдолбилось одно единственное убеждение — надо выживать наилучшим образом и очень комфортно.

Был на «Астрономической Башне» один крайне сильный анализ характеров части героев «Поттерианы» — к сожалению, то ли его удалили, то ли перенесли в архив — я не могу его больше там отыскать, а потому не в состоянии указать автора (автор, найдись, пожалуйста!) или дать ссылку. Но и не привести его часть здесь (разумеется, сильно почиканную) я тоже не в состоянии — очень уж она хороша и для дальнейшего анализа Игры просто необходима.

Итак, при любых обстоятельствах Люциус ставит на сильных, ибо вообще-то слаб и отлично понимает это. Темный кардинал, предпочитающий действовать из неосвещенного угла, не являясь фактическим фокусом всеобщего внимания, не объявляя свою позицию вслух (чтобы потом нельзя было отыграть назад и сменить курс в ортогональную плоскость) он предпочитает не светиться толком нигде, но всегда мелькать где-то рядом, достаточно двусмысленно и активно, чтобы и не заметить было нельзя, и поймать на слове, увязав его с конкретной политической стороной или фигурой, тем более.

Истинный дипломат, с теми, кто тоже сильный, но не с ним, напрямую конфликтовать он никогда не будет — а вдруг выиграет не свой сильный, а чужой? Пути к отступлению в его жизни должны быть всегда, особенно — такие.

Люциус — это ведь вам не Игорь Каркаров, он метаться будет разве что в душе. И то — не долго и не сразу. Ситуацию однозначного и четкого выбора он в принципе не признает. Как класс. Это все равно, что пытаться заставить Джинни изменить своим романтическим идеалам, Снейпа — стать чувственным и мягким, а Рона — мыслить масштабно, прямо и рационально. Люциус будет бегать от выбора примерно так же, как Сириус — от человека, который пытается запереть его в доме и посадить на цепь. Он скорее сам себя съест, чем добровольно протянет лапки.

Нет, Люциус, прекрасно устроившийся в послевоенном мире, не побежит по улицам, выкрикивая проклятья и швыряя Черную Метку направо и налево, едва лишь Метка на его руке незначительно кольнет. Ему слишком хорошо в том положении и статусе, которые он себе заработал за 13 лет, поэтому ждать он будет до последнего — пока Реддл в окно не полезет. А вот когда полезет, тогда уже можно будет падать на колени, молить о прощении и оправдываться — главное, было бы, чем. Следовательно, об этом самом «было бы, чем» надо позаботиться заранее.

Чем Люциус и занимается на Чемпионате, зная, что доказать его причастность к нападению на маглов будет невозможно: во-первых, маска; во-вторых, толпа таких же, как и он; в-третьих, заложники, которыми Министерство жертвовать не решится; в-четвертых, если что, всегда можно трансгрессировать, что он первым и сделает, не сомневайтесь.

Идеальная комбинация, не придраться.

Все оставшееся время до вояжа Реддла в окно (опять-таки, если таковое случится) останется только сидеть и ждать, прислушиваясь к новостям, чтобы быть готовым, в случае чего, и продолжая щедро меценатствовать, распивая на досуге чай (или не чай) с Фаджем — ибо такова уж природа Люциуса. Не станет он рвать с Министром, всем показывая Метку на руке, даже если присоединится к Реддлу, влезшему в окно его поместья. Усидеть на двух стульях сразу? Фигня вопрос.

Понятное дело, что скользкость, ум и прозорливость Малфоя хорошо знакомы всем Пожирателям. Иными словами, если Люциус предложил им повеселиться, они с энтузиазмом его поддержали, ибо знали, что так Люциус веселится только тогда, когда полностью уверен в своей безопасности.

«Коллеги» Малфоя, в свою очередь, руководствуются теми же мотивами, что и Малфой. Группка их, я полагаю, изначально была небольшой, ибо Гарри видит, как вниз по склону холма шагают тесным рядком волшебники, уже успевшие взять в заложники семью Робертсов.

Я думаю, началось все с инициативы подговоренного Люциусом основного ядра шайки — Эйвери, Макнейр, Крэбб, Гойл, Нотт. По мере того, как они медленно спускались с холма, к ним присоединялись другие, хохоча и указывая на маглов в воздухе — бывшие Пожиратели, для части которых это шоу становится чудесной внезапной прогулкой, просто пьяные относительно лояльные пожирательским идеям волшебники, пособники, не принявшие Метку — в общем, весь сброд, рассеявшийся по миру после окончания Первой Магической войны.

Итак, наговорившись после матча, Гарри, Гермиона и Уизли укладываются спать.

Гермиона и Джинни уходят в соседнюю палатку. Уже один этот факт не может не вызвать некоего смутного подозрения. Как могло статься, что мистер Уизли преспокойно отпускает двух молодых девушек спать одних, учитывая, что среди них его собственная дочь, посреди палаточного городка, густо наводненного всякими типами разных национальностей и уже не сильно трезвыми?

Через некоторое время летавший во сне Гарри просыпается от крика мистера Уизли:

— Вставайте! Рон — Гарри — давайте, вставайте, это срочно!

Звуки в лагере меняются — вместо пения болельщиков теперь до Гарри доносятся панические вопли и топот бегущих ног. Мальчик спрыгивает вниз со своей койки и бросается к одежде, однако мистер Уизли, натянувший джинсы поверх пижамы, снова кричит: «Некогда, ребята — берите куртки и быстрее наружу — быстро!»

Поведение мистера Уизли кажется мне странноватым. Он, конечно, прекрасно осознает всю серьезность ситуации, отлично понимая, кто там неспешно марширует по склону (поскольку даже Гарри различает их маски в толпе), еще до столкновения с ними, раз не дает никому одеться. Однако именно это и наводит на размышления.

Мистер Уизли, уставший за день, наполненный впечатлениями и сладко бормотавший, укладываясь поудобнее, как здорово, что он не на дежурстве (воздушный привет Дамблдору), успел, получается, проснуться, в секунду сообразить, что крики снаружи изменили интонацию, выглянуть из палатки, разглядеть маски на лицах волшебников, сминавших все под собою, понять, кто они, забежать обратно, натянуть джинсы и приняться будить детей. Прямо не человек, а какой-то терминатор, право слово.

Пока Гарри и Рон с близнецами, каменея, следят за надвигающейся толпой Пожирателей, издевающихся над семьей Робертсов, которая болтается в воздухе (маленький сын мистера Робертса то ли от боли, то ли от страха уже потерял сознание), мистер Уизли будит Гермиону и Джинни. Они выбегают из палатки, натягивая халаты поверх пижам.

Из палатки мальчиков выскакивают Билл, Чарли и Перси и сразу направляются к толпе Пожирателей и сочувствующих, которая становится все больше (почему тогда так мало волшебников в итоге вернется к Реддлу? Кто-то струсил, это понятно, однако Реддл на кладбище назовет всех главных отсутствующих. Следовательно, именно Пожирателей на Чемпионате не так уж много — а вот гнилых крыс оказывается значительно больше).

Мистер Уизли, закатав рукава и поспешив за старшими сыновьями, успевает крикнуть младшим лишь: «Мы поможем Министерству — идите в лес и оставайтесь вместе. Я приду и заберу вас, когда мы с этим разберемся».

О, в самом деле, замечательная идея — отправить собственных несовершеннолетних детей, чужую Гермиону, а также важнейший объект Гарри в одиночестве шататься по темному лесу, в котором вообще неизвестно кто бродит.

Разумеется, по долгу (и не только службы) Артур в случае особых обстоятельств должен помочь Министерству, однако отпускать детей одних в лес, куда Пожиратели запросто могут трансгрессировать со всеми вытекающими (Гермиона ведь маглорожденная; про то, что будет, если Пожиратели наткнутся на Гарри, я вообще молчу) — верх безумия.

Кроме этого, весьма смущает фраза «Я приду и заберу вас». Позвольте, ведь лес — он, как бы это сказать, не совсем маленький, а еще темный и людный.

В общем, либо мистер Уизли повесил на кого-то из детей жучок (не тот, который Рита, хотя с ней мы еще разберемся), либо не один мистер Уизли отряжен был присматривать за ребятами на Чемпионате.

Поглядим. Несколько позже летом Перси пожалуется: «…Они хотят компенсацию за разрушенную собственность. Наземникус Флетчер предъявил иск об ущербе, нанесенном палатке с 12 спальнями и джакузи, но я его раскусил. Я совершенно точно знаю, что он спал под мантией, натянутой на шесты».

Итак, раз уж даже Перси «совершенно точно» его замечает, действующий, многим обязанный Дамблдору, весьма умелый, хитрый и по роду деятельности умеющий, когда надо, не попадаться на глаза член Ордена Феникса благополучно ошивается около палаток Уизли.

Весьма логично со стороны Директора не доверять Министерству и организованной охране палаточного городка (тем более таким сотрудникам, как Бэгмен), а также не взваливать все на одного мистера Уизли — и подстраховать Гарри дополнительной опекой. Просто на всякий случай.

Ибо Дамблдор — не Трелони, он неприятности предсказывать не может, равно как и не может гарантировать их отсутствие. Зато может поставить рядом с Гарри своего человека, которого бы не было ни видно, ни слышно. Очень в стиле Директора.

Существование Наземникуса в окологаррином палаточном пространстве сразу расставляет все по своим местам: и то, что мистер Уизли не боится оставлять двух девушек в палатке на ночь, и то, каким образом он так быстро проснулся и среагировал на опасность (надо полагать, Назем, дыша перегаром, толканул легонько), и то, почему он без опасения отпускает детей в лес, и то, как он потом в этом лесу собирается их искать. У членов Ордена Феникса, как известно, есть свои способы связи.

Итак, мистер Уизли, Билл, Чарли и Перси отправляются на помощь Министерским, а Фред хватает за руку Джинни и тащит ее в лес — Гарри, Рон, Гермиона, Джордж и невидимый Наземникус спешно следуют за ними, оглядываясь через плечо на увеличивающуюся группу Пожирателей и сочувствующих, к которым Министерские не решаются подойти достаточно близко, чтобы обезвредить, ибо боятся за жизни мучимых в воздухе маглов.