Большая Игра профессора Дамблдора. Продолжение (джен)

21 день спустя после начала подготовки к работе над Игрой-6 я наконец готова сказать, что закончила. Все, что теперь требуется — записать. Потому что у меня есть ответы. Если не все, то большинство ответов, стройная логичная единая цепочка — и я готова начать.

О, это было нелегко и, как всегда, проходило с боем и сомнениями, отчаянием и полным ступором. Я знала, что где-то пряталась, так сказать, сова, главным было — хорошенько ее поискать. Но иногда я даже не была уверена, правильные ли вопросы я задаю.

Каждый вечер передо мной раскидывались десятки листов, пестревших различными пометками (чаще всего, разумеется, восклицательными и вопросительными знаками, плотно прижатыми друг к другу) — свидетельствами того, как я отчаянно пыталась понять сложный мир Игры средствами своего простого разума.

И ведь до чего приятнее было бы оказаться в шкуре любого другого ее участника — кого угодно, только не аналитика — это было бы хорошим, честным, спокойным взаимодействием. Игра тоже была хорошей и честной, пусть даже не всегда откровенной, и я знала, что, если продолжу вот так отколупывать от нее кусочек за кусочком, то в конце концов продолблю дыру, через которую и хлынет поток ответов. В конце концов, не может же быть иначе, когда настолько сильно переполняешь себя вопросами — в конце концов они сами начинают превращаться в ответы друг на друга, надо только сложить их воедино…

Проблема всю дорогу заключалась исключительно в этом мерзком «в конце концов». В конце концов кто-нибудь достигнет границы вселенной, как отмечал многомудрый Терри. В конце концов погаснут все звезды. В конце концов я возьму да приготовлю себе ужин (хотя последнее, наверно, потребует радикального пересмотра природы Времени).

И время шло, а конец концов все не наступал, и Игра день за днем упрямо продолжала выглядеть огромной головоломкой, скрытой в гигантской шараде, зашифрованной в ужасающих размеров загадке.

Проблема состояла в том, что было слишком много вопросов, но не так уж много фактов. Проблема состояла в том, что я все время сомневалась в правильности своих вопросов. И выводов по ним, соответственно, тоже. Степень сомнения в них зачастую становилась столь высокой, что я с ужасом понимала, что вопросов и выводов вовсе нет. И это тоже было проблемой. В каждом дне обязательно имелась парочка таких мерзких часов, когда все казалось сложнее, чем устройство галактики или человеческой психики. И, разумеется, за ними всегда следовала парочка гаденьких часов, когда все казалось…

— …слишком просто… все это как-то, — вздыхала я, обращаясь к Человеку, Который Вынужден Был Все Это Терпеть, в ночь, когда меня захватил один из таких периодов.

Человек, Который Вынужден Был Все Это Терпеть, отнял глаза от книги, внимательно посмотрел на меня, после чего столь же неспешно отодвинул книгу в сторону и откинулся на спинку своего кресла.

— Я читал одну историю, — наконец произнес он. — Представь, что есть человек, который работает в небольшом магазине, который торгует всякими мелочами. Однажды его хозяину показалось, что человек у него крадет. Каждый вечер у выхода из магазина охранник обыскивал тележку этого человека, но ничего не находил. Он раздевал его догола — и ничего. Твой вывод?

Я напряженно подергала мочку уха.

— Ну, получается, он ничего не крадет.

— Конечно, крадет, — немного нетерпеливо возразил Человек, Который Вынужден Был Все Это Терпеть.

— Он… — спустя целую минуту наконец выговорила я, чуть вспотев от напряжения, — он крадет тележки!

Человек, Который Вынужден Был Все Это Терпеть, внушительно кивнул.

— Совершенно верно. Суть в том, что ответ иногда настолько очевиден, что ты не замечаешь его, поскольку слишком тщательно ищешь. Порой необходимо отбросить все свои домыслы и сомнения. Подчеркиваю, — раздельно выговорил он, — лишь иногда.

Этот превосходный совет казался воодушевляющим — но ровно до того момента, как я впала в следующее мое состояние: прежде чем с презрением отбросить все глупые домыслы, рожденные в моей голове Игрой, не мешало бы понять, в чем, собственно, они заключаются.

— Рано или поздно все станет понятно, — пыталась приободрить меня Боевая Подруга (я меняла их местами с Человеком, Который Вынужден Был Все Это Терпеть, на посту выпрямителя моих слабеньких мозгов, ибо прекрасно понимала, что один несчастный не может вынести столько нытья и при этом остаться в здравом рассудке), — все станет на свои места.

Однако к тому моменту я уже перешла на новую ступень Игровой паранойи, когда вдруг оказалось, что ответы на вопросы лежат в месте, до которого мне осталось рукой подать — но как-то вдруг резко перехотелось шарить рукой в том самом месте и ответы в нем искать. Из опасения найти.

— Я устала, я ничего не знаю, я ничего не хочу, — отчаянно потирая воспаленные глаза и пытаясь размять ноющие плечи, сетовала я Человеку, Который Вынужден Был Все Это Терпеть, в очередной такой вечер.

Человек, Который Вынужден Был Все Это Терпеть, отвечал привычным непроницаемым взглядом, в глубине которого как-то особенно жестко блестело: «Раз уж начала — побеждай», — и я со вздохом садилась обратно за свои записи и листы с заметками.

— Сколько их? — между прочим поинтересовался он.

— В половину меньше, чем в прошлый раз.

— Следует понимать, работа на полгода?

— Если повезет, на месяц, — мрачно сообщила я, вглядевшись в закорючку на одном из листов.

— Если повезет?

— Да, — покивала я, откидываясь на спинку своего кресла и глубокомысленно почесывая веко. — Тут большая доля всего именно в удаче. Как бы сказать… Одна маленькая ошибка может разрушить все. Поэтому ошибкам должно повезти всего один раз. Мне же должно везти постоянно, чтобы я сумела задавать правильные вопросы.

Человек, Который Вынужден Был Все Это Терпеть, скептически оглядел меня, но ничего не сказал. Это понятно, конечно, что он считает решающей способность владеть содержимым своего головного конца, но вот Эко бы с ним не согласился, помнится, поговаривая, что нужно уметь вовремя вбегать в логику и из нее выбегать. Но то же самое справедливо и для моей худинтуиции, разумеется, корень которой — как раз удача. У нормального человека должно быть и то, и другое, и оба качества — в разумных пределах, и Анна, у которой следует содрать цитатку-другую, ибо без этого в расшифровке Игры ну совсем делать нечего. Иногда мне казалось, что в расшифровке Игры мне делать нечего.

Однако, как известно, желающего Бог ведет, а не желающего — тащит, особенно сильно — когда время ограничено. Поэтому за два дня до назначенного самой себе срока я, пораскинув остатками содержимого мозга, вдруг поняла, что чего-то не увидела, хотя смотрела везде, а значит, видела ответы, но не поняла, что это они, что в свою очередь означает, что если я не увижу их до окончания срока, то не найду уже никогда. И — как бы это сказать… все поняла. Не поняла, правда, как, но точно поняла, что поняла правильно.

Такое бывает. Серия ослепительных озарений — и вопросов стало на порядок меньше, ибо выстроены они были в четкой зависимости один от другого. Таким образом, найдя ответ хотя бы на один из них, я сразу понимала и все остальные. После этого оставалось лишь свести концы с концами. Не знаю, как это работает, но думаю, что без упорного труда и удачи не обошлось — как и во всякий прошлый раз.

Может быть, и Человек, Который Вынужден Был Все Это Терпеть, и Боевая Подруга и в самом деле были правы, терпеливо объясняя, что моя паника — обычное состояние, после которого я неизменно утыкаюсь лбом в каменную стену верных ответов? А после этого долго не могу перестать фыркать, удивляясь собственной глупости.

— Только держи себя ближе к земле, — предупредил однажды Человек, Который Вынужден Был Все Это Терпеть.

Я кивнула:

— Не волнуйся. Поскольку «Я» во всем этом процессе участвует лишь очень приблизительно, терпеливо ожидая, пока в нее сверху стукнут ответом, мне вряд ли есть чем гордиться.

У меня впереди 21 день последнего этапа работы над Игрой, и я планирую выжать из него максимум возможного. Так что, наверное, не следует обращать внимание на все, что я тут понаписала — это лишь разминка перед настоящим открытием новой Игры. Нужно привести в порядок и мысли, и руку.

Мыслей, как назло, довольно много — большинство из них печально. Эта Игра станет в сто раз тяжелее предыдущей, хотя та Игра была гораздо тяжелее всех, что были до нее. Зная это, начинать движение в Финалу довольно мучительно. Но какая разница? Все готово. Артиллерия стянута к фронту. Все силы мобилизованы. Стяги хлопают на ветру. Кроме этого звука — ничего. Полная тишина. Максимальная концентрация. Я даже ужин приготовила по такому поводу.

Игра-6 — это начало Большого Конца.

Ну… что ж. Начнем.

Поскольку Игра — это своего рода окружающий мир, стало быть, у нее, как и у всего на свете, есть разгадка. Ты стоишь и смотришь, смотришь очень внимательно на то, что находится перед тобой, но, как правило, самым интересным оказывается то, чего ты не видишь. Впрочем, то, что ты видишь, прекрасно тем, что чаще всего наводит на искомый ответ. Это первый закон.

Второй закон звучит так: без тщательной проверки нельзя отбрасывать ни одну версию. Как только исключаешь невозможное, то оставшееся, каким бы оно ни казалось невероятным, становится правдой. Разумеется, проблема заключается в том, чтобы очертить границы этого невозможного, но для того и существует этап предварительной работы над Игрой.

Я веду к тому, что не стоит думать, что любая теория, выдвинутая мной в ходе работы над этой Игрой (как, впрочем, и всеми остальными), не проходила тщательные всесторонние проверки в виде внимательного осматривания, ощупывания, обнюхивания и поиска соответствующих доказательств.

Таким образом, каким бы глупым, нереальным, наивным, притянутым за уши и так далее ни показалось вам какое-либо мое предположение, не следует считать, что прежде этого оно не показалось таковым мне самой. И, если уж оно в итоге предстало перед вашими глазами здесь, на страницах Игры, это может значить лишь одно: все остальные предположения оказались еще более глупыми, нереальными, наивными, притянутыми за уши и, что самое главное, не нашли себе хорошей доказательной базы.

То есть тутошние предположения вполне логичны сами в себе, и моя интуиция превосходно встраивает их в общую картину, не умножая, тем не менее, сущности без необходимости, как и советовала бритва дядюшки Оккама. Это, кстати говоря, закон номер три.

Закон четвертый следует понимать так: если след, ведущий по направлению к какому-либо происшествию, не обнаружился, нужно поискать след, ведущий прочь от него. Справедливо и обратное восприятие закона.

Кроме того, продираться сквозь заросли джунглей Игры по-прежнему призваны нам помочь некоторые основополагающие принципы, от которых ожидается, что они будут держать мою неуемную фантазию и крайнюю предвзятость в строго очерченных рамках. А именно:

Совы — вовсе не те, кем кажутся.

Одновременно с этим иногда банан — это просто банан (подробный список отличий сов от бананов предлагаю составить самостоятельно).

Сама по себе логика — совершенное ничто. То же характерно и для худинтуиции.

Старый добрый хронологический принцип.

И, наконец, принцип минимальной осведомленности Директора.

С ним, кстати говоря, очень интересно получилось. Ибо, пройдя пять Игр, я-таки умудрилась открыть для себя велосипед в Америке и дотащиться до осознания того простого факта, что принцип минимальной осведомленности — штука, полезная в использовании при разборе действий не только Директора, но и, что может прозвучать совсем невероятно, остальных членов его команды. Будем это учитывать.

И, конечно, перво-наперво факты. Всегда нужно следовать фактам.

Обогащенные всем этим, пожалуй, таки заглянем за занавес. А эпиграфом в этот раз я выберу замечательное пратчеттовское:

«- А скажи, Леонард, тебе не приходила в голову мысль, что когда-нибудь войны будут вестись не посредством оружия, а посредством человеческих мозгов?

Леонард взял с верстака чашку с кофе.

— Неужели? Ну и грязища тогда начнется».

Вот Томми наш Реддл Пратчетта бы не понял.

Какое счастье, что сам Пратчетт очень хорошо понимает Дамблдора.