Сила и слабость (джен)

Дрожь барабанов и визгливые, отчаянные рулады скрипок без помех проникали сквозь стены лаборатории. В другое время Милан с удовольствием присоединился бы к общему веселью, но сейчас радость обитателей Главного убежища лишний раз напоминала ему о том, что сегодня произошло. Позор… какой позор.

Милан с остервенением принялся подкручивать пламя горелки и едва не опрокинул на себя горячий каталитический раствор. Вполголоса выругался и закусил губу.

— Снова не пойдёшь на праздник?

Голос Яры заставил его вздрогнуть и просыпать апатитовый порошок.

— Что-то не хочется, — мрачно пробормотал Милан, поспешно сгребая драгоценную смесь обратно в пробирку и исподлобья следя за женским силуэтом (яркая кайма коридорных ламп обрисовывала невысокую стройную тень), прислонившимся к косяку.

Похоже, Яра ещё не знала, что случилось. Словно подтверждая его слова, она тихо рассмеялась:

— Опять будешь бурчать, что, мол, дикарские пляски тебе не по вкусу? Брось, — в её голосе звучала улыбка, — я не буду тебя заставлять. Можешь просто постоять в стороне и посмотреть, «цивилизованный».

Обычно он обижался на эту кличку — раз за разом, по-детски, — вызывая звонкий смех Яры, которой нравилось его дразнить. Но сейчас Милан только сжал челюсти.

— Что-то произошло?

Яра шагнула вперёд, выступая из тени. Он шумно выдохнул, не зная с чего начать. Посмотрел было на неё, но почувствовал, как на глаза наворачиваются слёзы — и вскочил со стула, становясь спиной. Не хватало, чтобы она увидела его ещё более жалким, чем он себя ощущал. Милан тяжело опёрся костяшками о столешницу, пытаясь отдышаться. Вдох-выдох, вдох-выдох. Спокойно. Ничего ведь не случилось.

«Чуть не случилось».

Его спину на мгновение словно обдало влажным морским бризом — и Яра приобняла его за плечи.

— Что стряслось?

Он судорожно сглотнул. Как ему хотелось поддаться прикосновению прохладных рук и расслабиться, довериться, замереть и остановить время… Но вместо этого он лишь подобрался и сухо спросил:

— Они разве не сказали? Экипаж?

Он почувствовал, как прильнувшая к нему Яра пожала плечами:

— Да, ребята были немного странными, но я подумала, что все просто устали. Рейс был сложным… никто не ранен, груз доставили — значит, всё в порядке. Кто-то даже улыбался.

— Улыбался?! Улыбался, ну конечно!

Он вывернулся из её объятий и безрадостно рассмеялся. Смех как-то сам собой перешёл в тихий утробный вой. Милан сжал пальцами переносицу и прикрыл глаза. Не устало. Испуганно. Словно не желая смотреть в лицо тому, что ждало его дальше. Но вот он почти успокоился. Отнял ладони от лица и посмотрел на Яру, терпеливо пережидавшую его вспышку. Она выглядела скорее озабоченной, чем встревоженной, будто подозревала, что он лишь сгущает краски. Интересно, что она скажет на это?

— Сегодня из-за меня едва не погиб Фейджент.

А вот теперь она была напугана. По-настоящему. Узкие, словно сощуренные в постоянной насмешке глаза Яры на мгновение расширились так, что стали едва ли не круглыми. Она шагнула к нему — и Милану показалось, что сейчас Яра его ударит. Но вместо этого холодная ладонь легла ему на лоб:

— Покажи!

Мир вокруг померк. Перед глазами возникла кают-компания дорогого круизного лайнера…

* * *

— …Итак, леди и джентльмены, большое спасибо за участие в нашем деле. Будущее вас не забудет.

У стен, на диванах, а то и прямо на полу, лежали обессиленные пассажиры. Кто-то тихо стонал, но большинство предпочитало беречь дыхание. Магический накопитель в центре зала еле слышно потрескивал. Стрелка состояния колебалась у отметки «85%». Неплохо.

Фейджент стоял чуть в стороне от накопителя: засунув руки в карманы, слегка покачиваясь с пятки на носок и обратно. Он и вполовину не наслаждался ситуацией так, как это выглядело со стороны. На самом деле, Милан подозревал, что Фейджент едва ли не стыдился способа, которым они добывали магию.

— Ренделл, отключай!

Тот кивнул и начал неловко возиться с тумблерами. «Что же он делает?! Если не зафиксировать предельное наполнение, мы потеряем двадцать процентов последнего пакета энергии, и…» Милан отвлёкся всего на долю секунды.

Но этого хватило, чтобы стражник, только что лежавший навзничь в глубоком обмороке, поднял руку и пустил в спину Фейджента — ту самую спину, которую Милану следовало защищать — луч чудовищной силы. Милан даже не сумел закричать. Тем более не успел вызвать щит или кинуться наперерез. Казалось, всё кончено. Фейджент в последний момент обернулся, выставив перед собой ладонь: неловким, защищающимся жестом. Луч прошил её насквозь — и исчез.

Время замерло. Пассажиры кают-компании по-прежнему лежали в позах сломанных кукол, но их глаза — блестящие пуговицы по-животному заинтересованных глаз — внимательно следили за происходившим. Медленно-медленно Фейджент поднял ладонь. Его брови сошлись на переносице, как будто в удивлении. Посреди кисти — от края до края и от запястья до пальцев — зияла огромная дыра со светящимися краями. Он болезненно поморщился и встряхнул рукой.

Мелькнула вспышка — и луч ушёл обратно, пригвождая стражника к земле, упираясь тому в ложбинку в основании горла. Вытянув руку перед собой, Фейджент шёл на него, насаживая противника на сияющую молнию пульсирующей энергии. Тот забился, конвульсивно дёргая ногами и царапая длинными бесцветными птичьими ногтями деревянный пол. Фейджент одним движением расстегнул крепления, сорвал с плеч стражника плащ и, не глядя, бросил его в сторону накопителя. Плащ повис в воздухе, как белый цветок. Магия отделялась от него тонкой струйкой и вливалась в устье входной воронки накопителя. Сияющая ткань начала коробиться и выцветать, рассыпаться, истлевая на глазах. И когда Милан перевёл взгляд с плаща обратно на стражника, то увидел, что с тем происходило то же самое. Юное лицо сделалось лицом старика. Руки покрылись пигментными пятнами, иссохли, натянулись на костях… — и вот на месте лежавшего на полу человека осталась только горсть сухой пыли.

Фейджент поднял голову.

В кают-компании стояла мёртвая тишина. Он медленно обвёл взглядом собравшихся, слегка склонил голову набок и демонстративно отряхнул руки. Кто-то из пассажиров издал еле слышный стон, но больше ничего не произошло.

— Утер, щит! Илка, прикрытие! Милан… — Фейджент встретился с ним глазами, и Милан не сумел бы отвернуться, даже если бы очень захотел. Безразличные бесцветные глаза чистокровного сильфа не должны были передавать эмоций: не умели. Но сейчас в них чудилось в них что-то такое, от чего язык мгновенно прилип к нёбу, — накопитель. Создай точку сохранения и выключай. Мы уходим.

* * *

Милан пошатнулся, опираясь спиной о шкаф с инструментами и судорожно вдыхая, будто вынырнув из-под воды. Его всё ещё била дрожь, предметы казались зеленоватыми и нечёткими, дрожащими. В ушах стоял шум. Лицо Яры, бледное от напряжения, маячило перед ним призрачной белой маской утопленницы.

— Как получилось, что вы оставили стражнику плащ? Как такое можно было пропустить?!

Милан только устало махнул рукой:

— Идея Фейджента.

Присел на пол, нервно теребя пальцы и глядя перед собой. Вот как это опишешь? Какое-то изощрённое благородство, но в сочетании с готовностью быть жестоким, если что-то пойдёт не так…

— Когда мы захватили лайнер, пятерых охранников из легиона Гаруды разоружили первыми. Плащи отняли. Но этого стражника застать врасплох не получилось. Пассажиры сбились в кают-компании. Он один охранял вход… Нам надо было проникнуть внутрь: иначе мы не смогли бы зарядить накопитель. Фейджент сказал, что никто не умрёт, но стражник всё равно отказался сдаться. Мы потратили на него четыре амулета и почти все стрелы. Он не выжил бы без плаща, не при таких повреждениях, и Фейджент… — Милан почувствовал, что по его лицу против воли расползается улыбка. Глаза снова защипало. Он сглотнул, откашлялся и продолжил, пытаясь говорить твёрдо и сухо. — Фейджент накрыл его плащом, чтобы запустить регенерацию и заживить раны. Офицер был без сознания. Плащ… просто накинут. Наверное, он успел его закрепить, пока я… — он резко передёрнул плечами, — отвлёкся на накопитель.

Яра села напротив него, обхватив руками колени и положив на них подбородок. Её лицо было хмурым, но не злым, и это обнадёживало.

— Как вышло, что Ренделла поставили к накопителю, а тебя — на прикрытие? Почему не наоборот?

Милан посмотрел на неё почти с ненавистью.

— Я сам так попросил, — процедил он сквозь зубы и скривился: — Перед рейдом я сказал Фейдженту, что хочу… «проявить себя». И он дал мне шанс. Видимо, зря.

Он вскочил на ноги и начал демонстративно прибираться в лаборатории, показывая, что разговор закончен.

Фейджент придёт за ним. Он или другие. Чтобы судить. Наказать. Изгнать. Или даже казнить. Сильфы живут по законам природы, а природа не прощает ошибок. И никто не заступится за него, даже Яра. Всё, что ему остаётся — последнее мужество слабого человека: умереть, шагая навстречу опасности, а не пытаясь от неё убежать. Сделать вид, что ты сильный, хотя просто понимаешь, что бегство ни к чему не приведёт.

Он разложил книги по местам. Рассортировал реактивы. Проверил, плотно ли подогнаны крышки, прибрал всё до последней пылинки. Надел перстень, который всегда снимал, когда делал опыты, боясь чем-нибудь его повредить. Фамильный перстень. Единственное, что осталось на память о доме, и о том, кем Милан был когда-то давным-давно.

— Теперь можем идти, — его голос был так спокоен, что казался чужим даже ему самому. — На сегодня с делами закончено.

* * *

От раскатов музыки воздух дрожал и пульсировал, и в такт ему вскипала толпа — яркие глаза, яркие одежды. Слаженные хлопки и топот туфель, на каблуки которых были нашиты маленькие подковы. В родном доме Милана железные набойки ставили, чтобы медленнее изнашивалась подошва. Он помнил тяжёлую походку дедушки Колина, похожего на вальяжного медведя. Под ним скрипел паркет, а половицы испуганно взвизгивали. Милану казалось, что дедушка Колин из камня, таким надёжным и вечным он был…

Милан поймал себя на том, что целую вечность не слышал обычных шагов. Если ты слышишь сильфа — он хочет, чтобы ты его услышал. Если нет — он уже у тебя за спиной. Набойки служили им только для того, чтобы не раздражать друг друга: жест вежливости, как стук в дверь.

Толпа змеилась лентами и завитками, сплетаясь и расплетаясь в сложные фигуры, хороводы, пары, линии… и никто никогда не сбивался с такта, не нарушал рисунка. Для них это было отдыхом, выражением облегчения, ликованием, что экипаж вернулся из рейса живым и невредимым. А Милана Яра едва сумела научить самым простым движениям. Оттого никто давно не удивлялся, что он не присоединялся к остальным, а мрачно подпирал стенку, нянча в руках стакан.

Кувшины с вином манили, но сегодня Милан пил только воду, желая, когда придёт время, быть в полном сознании. Открывавшееся зрелище и без того пьянило его, как в первый раз. Сила. Мощь. Магия. То, о чём он всегда мечтал.