Узы крови (джен)

Lykke Li — Get Some.

David Bowie — Cat People (Inglourious Basterd OST).

Непроницаемый мрак окутал одного из всадников своеобразным плащом отчаяния. На протяжении нескольких дней он был вынужден терпеть рядом с собой человека, чье поведение не вписывалось ни в какие рамки. Он мог внезапно начать рассуждать о разнообразных пытках, а затем, остановившись, дико расхохотаться по известным лишь ему одному причинам. А смех, продолжительный, отрывистый, с высокими нотками, неприятно резал по ушам, заставляя морщиться.

Впрочем, можно было пережить неожиданные вспышки безумства, однако они сопровождались потоком избыточных слов. Рот незнакомца упорно не желал закрываться, продолжая нести совершенную нелепицу. Рыцарь уже множество раз пожалел о том, что любезно согласился препроводить заблудившегося мальчишку к полуразрушенной крепости на берегу моря.

Вечно прищуренный взгляд стальных глаз с пляшущим огоньком не внушал особого доверия, но добросердечие нуждавшегося в компании вояки также не знало границ. Деревья постепенно превращались в жуткие непропорциональные силуэты, раздражая больное воображение. Уставшие после извилистой дороги кони перешли на мелкую рысь. Под копытами проскальзывали неглубокие ложбины. Шум прибоя невольно привлекал к себе внимание самых черствых до романтичных сцен душ.

Еще немного и они выйдут к берегу. Шуршание песка свидетельствовало о том, что в скором времени им предстоит расстаться, ведь истлевшие останки замка скрывались за очередным поворотом. На сей раз юноша предпочел избавить проводника от устрашающих речей. Красивое лицо, не обремененное признаками старения или боевыми шрамами, задумчиво изучало великолепные пейзажи. Его, казалось, не смущал тот факт, что они ехали в кромешной тьме.

Продолжительный вой лесных хищников и приобретающие разнообразные формы внеземных тварей булыжники были единственным украшением столь угрюмого ландшафта. От вечной тряски начинало клонить в сон. Путешественники давно прошли все населенные пункты, что немного пугало сердобольного старика. Ему не хотелось оставаться наедине с человеком, который как-то изъявил желание после смерти оказаться в Аду, мотивируя тем, что туда попадают самые интересные люди всего королевства, в то время как Рай населен одними нищими, монахами и апостолами.

Богохульные мысли не единожды проскальзывали в долгих тирадах до сей поры не назвавшего своего имени мальчика. На вид ему можно было дать не больше двадцати. Красивая внешность вкупе с взъерошенными наверх темными волосами привлекали не одну девушку. Тем не менее, он ни разу не изъявил желания остановиться в ближайшем борделе, коих встречалось немало. Приветливая улыбка с оголенными белоснежными зубами могла в любой момент исказиться коварной усмешкой. Нахмуренные брови, приподнимаясь, создавали образ непревзойденного наглеца, покорителя сердец, но, стоило им опуститься, то перед остальными возникал совсем другой человек.

Боевой молот, украшенный многочисленными вмятинами, содержащий на отполированной до блеска поверхности пятна засохшей крови, покоился у своего хозяина за спиной. Два плотных кожаных ремешка намертво прикрепляли смертельное орудие к мощному, мускулистому телу. Спустя несколько часов верный сторонник дома Львов указал спутнику дальнейшую дорогу, ведущую к первоначальной цели. Собираясь покинуть не особо полюбившуюся компанию, мужчина резко остановился, дабы детальнее разглядеть проскользнувшую в заросли кустарника тень. Животное или человек — неважно. Слишком опасно находиться в подобных местах, кишащих разбойниками и подосланными убийцами. Если он все это время сопровождал сбежавшего от стражников преступника, то можно смело прощаться с жизнью.

Недоверчиво поглядев на мирно сидящего в седле юношу, ветеран знаменитой войны решил более не подвергать себя такому риску. Одарив безумца скудными словами прощания, наездник вновь развернул норовистого жеребца в другую сторону, пока сильный удар не повалил его на песок. Испуганный конь взвился на дыбы, замахал мощными копытами, после чего скрылся во тьме. Кровь сочилась из рассеченной брови, затекала в глаза, мешала ориентироваться в пространстве. Он не понял, кто на него напал, однако пытался воззвать к доселе молчавшему юноше.

— Обожаю запах крови по ночам, — после продолжительного вздоха заявил голос, доносящийся с совершенно противоположной стороны от раненного. Или медленно теряющему сознание воину так показалось. — Знаешь, это расслабляет. Ты чувствуешь прилив неимоверной энергии.

— О Господи, ты когда-нибудь носил ремешки для оружия? Они какие-то странные, будто меня ужали. И зачем такие делать? Молот ведь огромный, — высвободившись из сжимающих оков, один из убийц поставил боевой молот основной частью вниз. Острый шип плавно погрузился в песок, позволяя своему владельцу облокотиться на деревянную рукоять. Вальяжная поза вызывала нескрываемое раздражение второго разбойника.

— Не знаю, что и сказать, приятель, — сердито пробурчал скрытый в тени мужчина. Его окровавленный клинок находился в нескольких сантиметрах от распростертого на земле тела изнывающего от боли солдата, которое все еще пыталось предпринять попытку уползти от окруживших его палачей.

— О нет, Джером, только не говори, что я тот парень? Тот парень, который никак не может заткнуться. Боже, я ненавижу этого парня, — скороговоркой проговорил явно обиженный юноша, а затем со всей силы обрушил шипастый молот на спину врага. Раздался характерный звук дробящихся костей, перемешивающийся с отчаянными криками. Стая мрачных спутников ночи моментально взвилась в небо с громким карканьем. Кровавые пятна забрызгали лицо стоявшего неподалеку наблюдателя.

— Надеюсь, ты удовлетворил свою жажду, в противном случае я отказываюсь вести тебя дальше, — проведя рукой по взлохмаченным, слегка спутанным коричневатым волосам, верный друг безжалостного мучителя опустился на колени перед трупом, стараясь нащупать какие-либо важные письма, ценные монеты или пригодное для боя оружие. — Роланд будет доволен. А теперь пойдем, у нас мало времени.

— Ой, да брось, Джер, я тебя не узнаю. Меня не было всего неделю, а ты вдруг стал скучным и правильным ублюдком. Что произошло? Это он на тебя так повлиял? Не слушай его, друг мой. Представь, что его голос — белый шум. Так я игнорировал моих братьев. Когда я рос, у меня их была целая куча, и все они болтали без умолку.

Тяжело вздохнув, Джером оттолкнул перегородившего путь собеседника, направляясь в совершенно противоположную от замка сторону. Гораздо позже он вернулся с источником света в одной руке и давно запряженной белой кобылой в другой. Разгоревшийся факел осветил небольшое пространство вокруг. Если бы он несколько лет назад не дал клятву подчиняться Вильгельму, то избавил бы себя от подобного общества. Их отношения портились из-за совершеннейшего безумства последнего, поскольку пережитая в детстве травма не позволяла вернуться к привычному образу жизни. Осуждающий взгляд глубоко посаженных карих глаз придавал красивому лицу с правильными чертами некоторую серьезность, обычно несвойственную такому человеку.

Вечно широкая улыбка являла доселе скрытые ямочки в уголках рта. Небритые щеки покрылись темноватыми волосками, а над верхней губой явственно виднелась легкая полоска недавно сбритых усов. Неопрятный вид Грандинсона, тем не менее, мало кого волновал. Полное отсутствие доспехов восполнялось наличием измятой белой рубашки, оголяющей шею. Поверх основной одежды был накинут черный плащ, когда-то снятый с плеч жестоко убитого лорда. Вильгельм внимательно следил за тем, как его единственный последователь взобрался на кобылу и аккуратно ударил ее по ребрам.

— А я все ожидаю, когда ты предложишь его похоронить, — наигранно-сочувствующим тоном вопрошал изгнанник, при этом толкая убитого ранее солдата в спину. Джером предпочел оставить столь абсурдное замечание без ответа. Спустя несколько секунд беловатый силуэт нагнал вороной жеребец с говорливым всадником.

Если бы они сами не были разбойниками и не имели при себе хорошего оружия, то на яростные восклицания Вильгельма давно явилась бы половина леса. Сегодняшний день принес с собой одно сплошное разочарование. Никакой добычи, совершенно. Последнее время вокруг слоняются бесполезные старики или бедняки, от которых толку еще меньше. Вдали виднелось скудное очертание одинокой полуразрушенной башни с развалившимися зубцами. Когда-то давно процветающий род сторонников Таргариенов обитал в этом дворце с многочисленными слугами и кладовыми для золота. Но всему рано или поздно приходит конец. Многовековые династии, увы, не являются исключением из устоявшегося правила. Война обратила все в пепел, без единой надежды на воссоздание давно утерянного.

Теперь это поместье, некогда принимавшее самого короля, являлось обычным пристанищем для разного рода сброда, недостойного даже думать о самом короле. Поистине забавное стечение обстоятельств. Двое спутников пересекли береговую линию, углубляясь в густую поросль лесов, чтобы добраться до приюта кратчайшей дорогой, змеящейся под копытами. Грандинсон изредка позволял себе отвечать на нескончаемый поток слов. В сущности, Вильгельму не требовался собеседник для повествования о своих изощрённых фантазиях. Но сын покойного лорда отчаянно жаждал достигнуть так называемое логово, где вершилась судьба множества жалких представителей рода человеческого. Аристократы, бродяги, насильники, преступники — все эти люди пали жертвами безбожных пыток.

Они кричали, молили о пощаде, угрожали расправой, но это не спасало их от мучительной смерти. Тяжелый боевой молот беспощадно опускался на грудную клетку, дробя кости. Шип вонзался в истошно вопящую плоть с таким извращенным наслаждением, словно от этого зависела его жизнь. Скольких невинных жертв приходилось выбрасывать в бушующее от чужих страданий море. Джером устал от всех этих ужасов, устал наблюдать за тем, как его близкий друг лишается рассудка под влиянием ядовитых речей их общего наставника. Роланд жаждет выжечь последние остатки человечности из сердца молодого наследника Штормовых Земель. Выживший сын знаменитого Бернарда Баратеона, убитого королем Запада в трехлетней войне, пережил в детстве страшную трагедию. После этого он перестал чувствовать милосердие по отношению к кому-либо другому.

Дядя по материнской линии пользовался этим фактом, превращая жизнерадостного юношу в умалишенного монстра. Тяжелые воспоминания всех лишений омрачили лицо сообщника всех преступлений. На душе, по мере приближения к утонувшему во тьме замку, становилось все тяжелее и тяжелее. Скоро он не выдержит и сбежит отсюда. Каменные стены хранили на себе неизгладимые следы горя и страданий. Печальная арка выделялась на фоне всеобщего угнетающего пейзажа. Позади виднелась полная луна, искаженная всепоглощающей ненавистью. Здесь нельзя оставаться, нужно найти способ помочь заблудшей душе того, кто когда-то носил в своем гербе черного оленя с ветвистыми рогами. Великий дом потерпел не менее великий крах, однако пока один его представитель еще жив, борьбу невозможно считать проигранной. Если понадобится, то они соберут огромную армию под знаменами Баратеонов. Нужно лишь избавиться от расчетливого Коннингтона.

Роланд принял своего воспитанника с распростертыми объятиями. Искренняя или наигранная улыбка блуждала в уголках губ, — понять невозможно. Гладко выбритое лицо с темными волосами, растущими от висков по щекам, всегда казалось таким непроницаемым. Светлые усы над верхней губой нервно дергались, стоило кому-либо бросить в его сторону пронзительный взгляд, что часто практиковалось самим Джеромом. Их неприязнь была, по всей видимости, обоюдной. Сорокалетний мужчина все-таки ставил выше благородство манер, он не мог позволить себе высказывать оскорбительное мнение в адрес приближенного, однако в глубоких глазах, тронутых легкой голубизной, читалось нескрываемое презрение.

Под высокомерной натурой скрывался раненый мужчина, потерявший любимого брата в годы позорной войны. Поначалу он видел в маленьком мальчике с прозаичным именем Вильгельм, что означает "рыцарь", некое подобие родственной души, но затем, алчущее мести за выжженную дотла жизнь сознание превратило милого ребенка в орудие не самого лучшего промысла. Манипулируя чувствами сироты, на чьих глазах жестокого убили мать, Коннингтон думал, что возвращается к былому величию.

«Потерянное еще можно вернуть», — говорил он себе по ночам, продолжая вынашивать планы мирового господства. Даже сейчас он смотрел на выжившего из ума безумца, запачканного чужой кровью, как на плодотворный труд собственных усилий. Баратеон испытывал редкую привязанность к наставнику малых лет. Несколько едва заметных морщинок залегли в носогубных складках, а нездоровый блеск осунувшегося лица являлся результатом перенесенной болезни, свирепствовавшей в Беленоре несколько лет назад. Ветеран проигранной войны чудом остался жив, что воспринималось им как Божье провидение, не иначе. Грандинсон, желавший избавить себя от идиллии двух близких по духу людей, с отвращением швырнул к ногам одного из них добытый мешочек серебряных и старый меч, немного изогнутый после тяжелого поединка.

— Роланд, скажи мне, что ты сделал с нашим общим другом, пока меня не было? — насмешливым тоном поинтересовался сын Бернарда, следя за тем, как Джером рухнул на стоявший неподалеку диван, дабы предаться желанному сну. Никто из малочисленной шайки разбойников не пользовался комнатами, поскольку так было бы гораздо сложнее сгруппироваться в случае нападения вражеских эскортов или иных претендентов на такое укромное место. — Он сегодня сам не свой, даже не предложил мне посетить местный трактир для празднования весьма неплохого улова.

— Меч ни на что не годится, — критически осмотрев находку, Роланд отбросил ее в сторону как ненужный балласт. Соприкосновение металла с каменным полом вынудило прилёгшего отдохнуть рыцаря громко выбраниться. Впрочем, мало кого в данный момент волновал его комфорт. Две пары глаз с удовольствием пожирали крохотный холщовый мешок звонких монет. Разумеется, у старика не могло быть много денег, но на троих содержимого вполне хватит. — Пожалуй, твое желание сбудется, Вильгельм. Здесь предостаточно серебряных, даже парочку золотых нашел. Завтра посетим местный трактир и удовлетворим твое бражничество.

Джером еще долго ворочался под липким от чужой крови плащом, силясь заснуть, однако нескончаемый рассказ Баратеона о столь удачно провернутом деле начинал раздражать после шестого раза. Лишь несколько часов спустя можно было предаться забвению на короткий промежуток времени. Первые лучи солнца осветили просторную галерею с тремя изъеденными дырками диванами. Трое спящих, разделенных между собой грудой бесполезного хлама, начали постепенно выходить из столь блаженного состояния. Лучше прибыть в трактир на рассвете, когда меньше всего народу, ведь скоро поднимут тревогу из-за пропавшего старика, решившего проводить заблудившегося путника.

Баратеон редко просил кого-нибудь указать нужное направление, поскольку это было весьма рискованным предприятием. Чаще всего он заманивал жертв как можно дальше в лес, водил бесчисленными кругами эскорт из двух, а иногда трех человек, после чего заранее приготовленная ловушка стирала все следы существования этих несчастных. Мустанги, подгоняемые яростными криками наездников, мчались навстречу рассвету. Голубоватое небо сверкало яркой палитрой из причудливых смешанных красок.

На возвышенности, сокрытой от людских взоров, стояла таверна. Соломенная крыша покрывала значительную часть каменного строения, за исключением разрушенной конюшни. Внутри царила атмосфера безмятежности и философского покоя, такого приятного в утренние часы. Сонный хозяин, мужчина преклонных лет, всю жизнь обслуживал постояльцев, поэтому не испытал никакого страха при виде трех друзей, вошедших в помещение в сопровождении веселого смеха. Один из новоприбывших, высокий стройный юноша с мощным боевым молотом за спиной, попросил самого лучшего вина, какое только возможно подать. Остальные спутники решили скрыться в тени самого дальнего стола. На деревянной поверхности виднелись рубцы от частых ударов меча или иных видов оружия.

В этом месте постоянно случались драки меж двух противников очередных королевских налогов или прочих нововведений. Война почти не затронула старенький трактир, лишь вынудила его владельца сменить на двери герб. Трехголовый дракон канул в пучину фатального поражения, уступая место грозному льву. Сегодняшнее утро принесло немалый доход, вопреки всем ожиданиям: четверо гостей заняли почетные места вокруг потухшего камина. Один из них уже второй час лакомился вкуснейшим мясом только что убитого цыпленка. Роланд, не желавший находиться в компании Грандинсона, поднялся с места и, под благовидным предлогом, направился к воспитаннику, все еще ожидавшему заветной жидкости.

По дороге младший брат некогда знаменитого Манфреда Коннингтона, лорда-командующего королевской гвардией при Таргариенах, резко остановился. Взгляд воспаленных глаз упал на меч, прислоненный черенком к стулу. Ему уже доводилось видеть эти изящные розы, расположившиеся по всему отполированному лезвию. Ножны с зелено-золотой эмалью почти искрились на солнце. Они отливали смертью, кровью, смрадом убитых тел. Мальчик, обладатель знаменитого родового оружия, скрывал лицо под непроницаемой тканью плаща, однако, во время еды, все же позволил себе приспустить капюшон.

Темные волосы, взмокшие от пота, падали на прямой лоб. Целый месяц он слонялся по стране, силясь обнаружить кого-либо из братьев Ланнистеров, но поиски не увенчались успехом. К счастью, денег было более чем достаточно, поэтому он изредка позволял себе истратить некоторую часть на пищу. Без навыков охоты было трудно выживать в диких условиях. Хойт не сразу обратил внимание на незнакомца, прожигавшего его ненавистным, прищуренным взглядом опасно голубых глаз. Роланд помнил все от начала и до конца.

Ребенком, шестнадцатилетним оруженосцем, он узнал о гибели любимого брата во время поединка с проклятым мятежником, Майклом Ланнистером, после чего отправился на войну в надежде отомстить. Сильное ранение, полученное во время Грязевой битвы, окончательно разрушило все благородные помыслы. Так он продолжал жить с чувством вины и ненависти в глубине сознания. Тем не менее, само провидение благоволило к заветному отмщению всем, кто был причастен к смерти верного гвардейца. Пусть Ланнистер вне досягаемости, однако его наследники и сыновья близких друзей разбрелись по свету, пребывая таким образом в сильной опасности. Дрожащая рука потянулась к острейшему клинку за поясом. Побледневшие губы тряслись от гнева.

— Я знаю тебя, сукин сын. Ты — преемник Лэнса Тирелла! — почти выкрикнул Коннингтон, чем вынудил большинство сидящих обернуться. Один из посетителей, все это время молча сидевший в компании шутников, поднял голову, намереваясь рассмотреть перепуганное лицо застигнутого врасплох юноши. — Назови свое имя!

— Вы ошиблись. Я не знаю никакого Лэнса, — Тирелл безысходно озирался по сторонам, однако встречал лишь звериную заинтересованность предстоящим кровавым зрелищем. Бежать некуда. Другой человек, находившийся около стойки, начал медленно обходить стол с другой стороны, дабы отрезать жертве путь к отступлению. — Мое имя Стайлз. Я с Севера и не имею никакого касательства к дому Тиреллов.

Роланд не поверил. Он везде узнает эти характерные для напыщенных аристократов черты. Никаких разговоров, только действия. Лезвие блеснуло в тусклом свете. Крик отчаяния и боли разнесся по всему помещению. Шокированный Джером вскочил с места, не веря в произошедшее. Незнакомцу в плаще потребовалось всего несколько секунды, чтобы стремглав пронестись через все помещение и вонзить небольшой клинок в горло предполагаемого убийцы. Кровь хлынула мощным потоком, тело повалилось на пол, испытывая ужаснейшую агонию. Ноги судорожно дергались, глаза почти вывалились из орбит, а челюсти сжались от снедающей изнутри боли.

Вильгельм отшатнулся в сторону с дикими ревом, не в состоянии сдвинуться с места для предстоящего удара. Энергетика, исходившая от закованного в легкие доспехи спасителя, поражала, вынуждала впасть в какой-то странный, необъяснимый ступор. Хойт с нескрываемым восхищением наблюдал за действиями мужчины, который сразу же ринулся на следующего противника. Тем не менее, Баратеон вовремя сумел увернуться от грозившего ему смертельного удара. Гнев нарастал с каждой минутой бездействия. Боевой молот, извлеченный с особым проворством, шипом нацелился в грудную клетку того, кто посмел прервать жизнь величайшего человека на земле. Ожесточённая борьба шла не на жизнь, а на смерть. Схватив рыцаря за горло, Олень сжал его до неприятного хруста, после чего со всей силы толкнул в живот, вынуждая рухнуть на стол, разломав его напополам.

Грандинсон не вмешивался, сохраняя при этом завидное спокойствие. Он видел, как его друг занес смертельное орудие над поверженным врагом с намерением раздробить все кости, но Тирелл, до этого бездействовавший, все же устремился вперед. Столкновение отбросило Баратеона на огромное расстояние с глубоким порезом на правой руке. Джером вскинул брови, продолжая сохранять нейтралитет. Основная задача выполнена — роковая встреча с южанином наконец-то положила конец существованию сгустка сплошной ненависти.

Возвышаясь над изнывающим шакалом, Грандинсон опустился на одно колено, ради того чтобы последний раз взглянуть в помутневшие глаза рыцаря. Сердце перестало бешено колотиться в груди лишь тогда, когда лезвие меча вошло в плоть, оставляя кровавый след. Плавным движением руки он провернул клинок, прекращая все совершенно заслуженные страдания отравителя разума наследника Оленьих Рогов. Печальный и одновременно логичный финал. Никакого сострадания, ведь ублюдок не проявлял его по отношению к собственному воспитаннику, которого когда-то называл сыном. Последний раз блеснуло жалкое подобие вечной злобы на мир, а потом воцарился мрак.

У него теперь есть возможность встретиться с братом. Звуки битвы снова восторжествовали над гробовой тишиной. Звон металла о металл, крик разгневанного хозяина, не решающегося вмешиваться. Остальные гости давно разбежались по разным сторонам, намереваясь, в подходящий момент, добраться до выхода и позвать стражу. Если им это удастся, то всех зачинщиков посадят в тюрьму, а это не входило в планы троицы разбойников. А отныне — тандема.

Грандинсон еще долго терпел необузданный гнев товарища, не желавшего капитулировать. Впрочем, это не так просто — признать свое поражение. Последний сокрушительный удар выбил молот из рук Вильгельма. Только тогда Джером посчитал, что настало время для активных действий: подскочив к медленно отступавшему другу, он перегородил дорогу незнакомцу в плаще, не позволяя таким образом убить единственного сына могучего лорда Штормовых Земель. Примирительный тон истинного дипломата все же подействовал на воспаленный мозг Баратеона:

— Я восхищён вами, сир Мэннинг. Для цепного пса Майкла Ланнистера и ветерана давней войны вы неплохо сражаетесь, — не дожидаясь ответной реакции, Джером схватил Баратеона за плечо и почти силой подтащил к выходу. Столь позорное шествие вызвала внутри безумца очередной взрыв ярости, но он сдержался под напором влияния оставшегося в живых спутника. Остановившись, Грандинсон неожиданно повернул голову назад, при этом не оборачиваясь самим корпусом тела. — Мы еще встретимся, милорд. И, уверяю, следующий раз станет для вас последним. Ведь Ланнистеры всегда платят свои долги, верно?

С этими словами он покинул полуразрушенный трактир. Мэннинг упорно смотрел ему вслед, придерживая красное пятно, расползшиеся по белой рубашке в области подмышки. Острый шип все же зацепил его в самый важный момент, оставляя за собой невыносимо тянущую боль. Убийцы скрылись. Громкое конское ржание оповестило всех спрятавшихся о том, что можно выбраться из укрытия. Некоторое сердобольные постояльцы осведомились, не нужна ли храброму рыцарю какая-либо помощь. Помотав головой, гвардеец лишь попросил у хозяина рог крепкого эля для восстановления угасших сил. Молодость пронеслась сумасшедшим вихрем.

Раньше он мог уничтожить полчища врагов на поле битвы за несколько часов, а сейчас едва держится на ногах после стычки с одним мальчишкой. Впрочем, тут надо отдать должное, ибо он весьма опытен для своих лет. Если бы Расти все еще находился на королевской службе, то немедленно последовал за таинственными незнакомцами, чтобы узнать о том, кто они. Подозрительная внешность, как ни странно, совсем не напоминала разбойничью. Он был готов поклясться, что где-то видел эти чертовы глаза. Искусное владение боевым молотом в те времена не наводило на серьезные мысли, но сын Хэймитча все же не привык оставлять такие детали без внимания.

Так он простоял в раздумьях несколько минут, пока благодарный владелец таверны не принес лучшего эля, хранившегося в темном подвале. Тирелл не издавал ни звука, предпочитая не беспокоить своего близкого друга. Появление Красного Льва здесь, в такой решительный момент, не могло не восприниматься как послание свыше. Нужно было дать ветерану немного отдохнуть, а затем рассказать все по порядку, без единой запинки, без утаивания мизерных деталей.

Провалившаяся кампания, целью которой было обнаружение сбежавших братьев Ланнистеров, к сожалению, закончена. Можно вернуться домой или в любое другое место. «Нужно уметь признавать собственные ошибки», — так всегда любил говорить отец. Расти продолжал неустанно тарабанить пальцем по деревянной поверхности стола, изредка прерываясь на то, чтобы поднести рог с элем к потрескавшимся губам.

Последнее время стояла холодная погода, заставлявшая по ночам укутываться в бесполезный белый плащ королевской гвардии. Подобная ирония всегда вынуждала расплываться в странной усмешке. Казалось, он забыл о существовании только что спасенного крестника, полностью уйдя в себя и свои достаточно неутешительные мысли о грядущем. Война на Севере набирала обороты, король медленно сходил с ума, объявляя охоту на собственных детей. Безумие охватило этот мир. Самое настоящее безумие. Тешшина бы порадовал такой вывод.

— А теперь расскажи мне, Хойт, Стайлз, или как ты там себя еще называешь, — начал внезапно спохватившийся лорд. Запавшие глаза оживились странным блеском. — Какого черта ты здесь вытворяешь? Тебе что, надоело жить? Хочешь сдохнуть, как собака?

— Я всего лишь искал своих друзей, — с грустью в голосе произнес Хойт, оглядываясь по сторонам в поисках выроненного фамильного клинка. Недоверчивый взгляд Расти требовал объяснений. — Клаус, Элайджа, Кол. Вы же знаете, что они сбежали. Я сам последовал их примеру не так давно и, к несчастью, окончательно заблудился. Я даже не знаю, где нахожусь в данный момент.

— Штормовые Земли, бывшие владения Баратеонов, — мысль о давно угасшем роде вновь пронеслась в замутненном сознании. Поразительный контраст наводил на интересные рассуждения. Он редко ошибается. Быть может, на сей раз это также была правда. Но сама мысль об этом абсурдна. — Ты не удосужился прихватить с собой карту? Странно, что ты взял оружие и деньги. Я бы не удивился, если бы застал тебя здесь еще и без коня. Кстати, ты немного опоздал. Ланнистеров больше нет.

— Что?! Невозможно?! Как это произошло?! Что случилось?! — Тирелл в припадке ярости едва не схватил крестного за ворот рубашки, но тот с презрением отринул все прикосновения. Тогда юноша почти взобрался на стол, моля о подробностях. — Расскажи! Расскажи мне немедленно!

— Тебя это не должно касаться. Впрочем, я имею к этому некоторое отношение и не самое косвенное. Но ты меня не слушаешь. Я сказал, что Ланнистеров больше нет, это верно, однако Клаус, Элайджа, Кол и даже Ребекка все еще существуют, — процедил сквозь плотно сжатые зубы Мэннинг, вспоминая события месячной давности. Поразительно, ведь прошло не так много времени, а ощущение такое, словно это уже занесено в историческую летопись как самая безжалостная резня за часы правления великого Победителя Драконов. — Они называют себя первородными. Мне так и не довелось понять, к чему это наименование. Да и неважно. Боюсь, что ты опоздал, малыш. Они давно рыщут в Речных Землях.

— Значит, я отправлюсь туда, — решительным тоном, не допускающим возражений, заявил сын Лэнса, все еще пытавшийся найти в завалах комнаты утерянный меч. Глупо будет так расстаться с одним из самых прочных орудий, какие только могли быть выплавлены несколько сотен лет назад.

Расти равнодушно пожал плечами, совершенно не беспокоясь о дальнейшей судьбе близкого человека. Если он сумел выжить в диких условиях без поддержки матери, то все остальное не составит особого труда. У него есть цель и он упорно идет к ней, несмотря на всевозможные преграды в виде давних врагов семьи или незнакомцев, желающих убить тебя по совершенно неясным причинам. Иметь предназначение — это великое благо. Когда-то у старого бойца тоже оно было, однако его стерли, растоптали в прах. Тем не менее, он слишком долго продолжал быть слепым, позволяя помыкать собой. Вот его настоящий шанс доказать, что он еще чего-то стоит.

Пусть трехлетняя война отобрала у него все, что он так отчаянно любил, это не помешает ему еще раз войти в легенду. Наставить молодого и многообещающего сына давно умершего друга — вот она, великая цель. Они встретились здесь не случайно, в этом не может быть никаких сомнений. Воспитать из него рыцаря, каким когда-то был Лэнса и каким является Мозер, а затем препроводить к новым правителям мира сего, и вымаливать прощения за свою жалкую, никчемную жизнь. Может, он даже поможет свергнуть Майкла, если придется.

— Неплохие боевые навыки. Но ты, к слову, пока что новичок в этом славном деле, — философски изрек Мэннинг, крутя в руках окровавленный маленький кинжал. Дурманящий запах поверженного врага приятно ласкал ноздри. Одного лишь мгновения хватило на резкий бросок в сторону. Острое лезвие вонзилось в деревянную стену, в нескольких сантиметрах от наклонившегося лица Хойта. Тот, в свою очередь, с ужасом рванул назад, едва не споткнувшись о сваленные на полу доспехи. — Вопрос один: ты хочешь стать профессионалом?