Узы крови (джен)

Placebo — The Crawl.

Three Days Grace — Fallen Angel.

За столом, уставленным разнообразными яствами, сидели все члены некогда могущественного семейства Львов. Никлаус, как лидер повстанческой армии, возглавлял противоположную часть прямоугольной деревянной столешницы. Перед ним, на блюде, лежал зажаренный ранее поросенок с хрустящей корочкой, которая изобиловала вздутыми пузырями жира. Так всегда: вражеского гонца следует, для начала, хорошо накормить, а затем послать к черту со всеми абсурдными приказами и предложениями. Элайджа, с нахмуренными бровями, сидел по правую руку от старшего брата, а Кол — по левую.

Ребекка предпочла отказаться от такого заманчивого предложения, как ужин с ненавистным предателем. Сам Финн упорно продолжал делать вид, что находится в дружелюбной компании старых друзей детства. Угрюмое позвякивание вилок о поверхности тарелок не сулило ничего хорошего, равно как и гробовое молчание, повисшее в воздухе. Внешность Финна перетерпела значительные изменения за столько месяцев: зализанные назад волосы были аккуратно уложены и симметрично разделены.

Овальное лицо с едва заметными скулами и легкой серой полоской недавно сбритых усов над верхней губой, выражало нечто среднее между принужденным безразличием и необоснованной радостью. Зеленоватые глаза по очереди осматривали каждого из присутствующих, в надежде увидеть подобие страха, однако невозмутимые лики с толикой нескрываемого презрения следили за всяким его шагом.

Выбивающиеся из общего пробора темноватые пряди ниспадали на вспотевший выпуклый лоб. Вся эта глупая игра затягивалась. Генералы понимали, что такому человеку никто бы не доверил командовать вооруженной армией, а значит — он исполнял приказ отца или одного из королевских гвардейцев. Смакуя кусочки мяса, третий сын Майкла довольно улыбался от осознания собственного могущества, но нервная дрожь все же выдавала истинное положение дел.

Позади так называемых Церберов стояли закованные в доспехи гвардейцы, готовые ринуться на защиту предводителей в любой момент. Подобная слепая верность забавляла пришедшего, но на повестке дня у него стояла иная цель. На протяжении нескольких недель он выслеживали проклятых убийц всего живого на земле, стараясь как можно скорее избавиться от них. Тем не менее, братьям всегда удавалось найти выход из самой, казалось бы, безвыходной ситуации. Это не могло не раздражать.

Они причиняли всем одни только страдания: отец полностью погрузился в планы мести, пренебрегая королевскими обязанностями, мать сутками не выходила из комнаты, оставляя пищу на подносах нетронутой. Она даже не вышла, чтобы попрощаться со своим единственным оставшимся в живых сыном. Ее никогда не волновала судьба третьего ребенка, словно все остальные являлись главным воплощением родительской гордости. Исход сегодняшних переговоров раз и навсегда положит конец самозабвенной любви к этим животным, насквозь провонявшим кровью и вином.

Клаус был до отчаяния близок к братоубийству, его сдерживала невидимая стена из предупредительных слов Элайджи, который заявил о том, что они еще успеют насладиться видом его выпотрошенного тела, подвешенного за ноги на шпиле самой высокой башни. Пусть расскажет, каково это — идти против семьи. Похоже, все они не зря оставили проклятого труса в столице, во время побега. Все это начинало утомлять. Финн умышленно долго пережевывал аппетитные куски свинины, строя при этом различные гримасы, будто его просили вынести суждение относительно качества прожарки блюда.

С нетерпением Колемон ожидал того мига, когда ему позволят вогнать погнутую вилку в шею несчастному приспешнику отца, а потом избавиться от трупа при помощи реки и высочайшего окна. Предвкушение сладостного представления заставило уголки губ приподняться вверх, а руки — впиться в темную поверхность стола. Первородные ожидали подвоха. Страх перед губительным именем отца, Разрушителя, давал о себе знать в проявлении легкой дрожи в ногах и других частях тела. Обстановка накалялась.

Вывести сотню человек из окруженной крепости — невозможно, а ведь среди них есть женщины и дети. Вот так им суждено умереть, попасть на Ту Сторону под громогласный смех Дьявола. Вскипающая внутри ярость не могла позволить такого расточительства. Звон посуды действовал на и без того напряженные нервы. Пора прекращать весь этот балаган, иначе он угрожал затянуться до победного шествия Его величества по обломкам приютившего их замка.

— Не хочу показаться невежливым хозяином, но мне кажется, что вся эта игра с семейным ужином немного затянулась. Я бы мог предложить крепкого дорнийского вина, однако извини — это слишком редкий напиток, чтобы так глупо его расточать, — сложив руки в своеобразный домик, представитель мятежных сыновей положил колючий подбородок на сцепленные между собой пальцы. Им уже давно налили приятной жидкости, дабы прогнать сомнения и возрастающий трепет. — Пока я пью сей дар богов, настоятельно рекомендую тебе начать говорить. В противном случае все мы помолимся за среднего братца, который спал в гробу из своего невежества дольше, чем жил.

— Кол, передай, пожалуйста, графин, — услышав в ответ насмешливое фырканье, Финн лишь слабо улыбнулся, после чего, перегнувшись через весь стол, достал рукой то, чего ему так не хватало, и вылил содержимое в свой пустой бокал, — а вы все ничуть не изменились. Даже сквозь шелк видно твое жалкое отвращение к себе, генерал, — Элайджа взглянул на говорившего с неподдельной брезгливостью — так он обычно смотрит на мелких букашек, мешающихся под ногами. — А Николаус, несмотря на высокомерный вид, остался все тем же мальчиком-параноиком, полным ненависти и страха, — с этими словами говоривший вонзил вилку в оставшийся на тарелке кусок. — И, наконец, ты, Колемон. Самый буйный из Ланнистеров. Безжалостный убийца и насильник.

— Я тоже рад тебя видеть, — язвительно выплюнул Кол, до побелевших костяшек сжимая угол настрадавшегося стола. Бурлившая в крови злость требовала радикальных действий. — Кстати, вы заметили, что про Клауса он сказал больше, чем про всех остальных? Стоит ли расценивать это как несправедливость по отношению к другим членам семейства?

— Какое ароматное вино, — поднеся бокал с колыхающейся жидкостью к носу, Финн сделал несколько непроизвольных затяжек с намерением насладиться въедливым запахом, приятно ласкающим ноздри. Под пристальные взгляды наблюдателей он ловким движением салютовал наполненным до краев сосудом, а затем осушил его.

— Было непросто найти что-то подходящее. С каким вином подают предательство? — поинтересовался Жестокий Лев перед тем, как разрезать жесткий кусок мяса на несколько маленьких. Таким образом он давал выход ярости, представляя, что на месте исколотого животного находится ухмылявшееся лицо трусливого оратора.

— Ну что ты злишься, Небесный Король? У нас же сегодня радостное событие. Хотя бы в честь такого знаменательного дня ты можешь не быть вспыльчивым ублюдком? — язвительный тон побуждал одним простым движением снести его обладателю половину черепа. К счастью, клинки были отданы на сохранение впечатлительным слугам, чтобы избежать кровопролития раньше времени.

— А что именно мы празднуем? — поинтересовался Элайджа, испытывая завидное спокойствие рядом с давним врагом. Казалось, его ничто не могло вынудить совершить необдуманный поступок. Он просто осознавал, что сейчас они втроем, увы, пребывают во власти этого никчемного шакала.

— Наше воссоединение, конечно же, — произнес третий сын Майкла с таким видом, будто это дата входила в круглогодичные церковные праздники наравне с Рождеством, — Вы бросили меня в столице, вместе с этим умалишенным зверем, не забыли? Впрочем, я очень рад побывать на воле, если так можно выразиться. У меня появилась возможность прогуляться по местам, которые находятся под вашей протекцией. Расскажите же мне, братья Ланнистеры, первородные, бесславные ублюдки нового поколения, что я пропустил? Порадуйте. Чем вы одарили общество? Медицина? Философия? Искусство? Или в истории после вас остался только длинный кровавый след? — хищная усмешка исказила непроницаемое лицо говорившего. — Перемены, друзья мои, неизбежны. Вас пора уничтожить, как чуму.

— Осмелишься пойти против нас, будучи совершенно один? В таком случае неизбежной будет только твоя смерть, — острейший нож с громким свистом пролетел мимо сидящих, вонзившись концом в мягкую обивку кресла, почти рядом с головой онемевшего Финна. Элайджа вскочил с места от неожиданности, в то время как жертва неудавшейся расправы подняла руки кверху от наигранной обиды, а потом и вовсе извлекла холодное оружие из кресла. — Хочешь знать, почему мы оставили тебя там? Все достаточно просто — ты был жеманным подхалимом. Отец решил взять тебя с собой, чтобы ты стирал его нижнее белье?

— Он взял меня с собой, потому что со мной обошлись несправедливо! — исступленно завопил Лев, чем несказанно обрадовал старшего брата. Им удалось получить месть, такую желанную, хотя бы в виде простого багрового оттенка кожи на опротивевшем лице того, кого они когда-то любили, — у меня украли почти все шансы на хорошую жизнь! Элайджа, — неожиданное обращение к доселе молчавшему генералу вызвало всеобщий интерес у остальных присутствующих. — Я могу понять его жестокость, но вот тебя я помню жалостливым человеком. Что я такого сделал, что ты отвернулся от меня? Ты боялся Никлауса? До сих пор боишься? Или ты держался в стороне из поганой зависти? Ты ведь всегда хотел подражать старшему братцу, тебе не нужна была конкуренция. Ты жаждал быть похожим на него и у тебя было множество лет, чтобы исправиться, но ты, наоборот, породил множество лет провалов!

Ответом на столь эмоциональную тираду был смех. Клаус и Кол недоумевающе переглянулись, стоило им увидеть своего всегда сдержанного рамками приличия брата искренне улыбающимся и оголяющим белые зубы. Даже от этого негромкого хохота, больше напоминающего приглушенное рычание, веяло благородством. Тем не менее, первородный все же сложил руки в нечто похожее на домик и сразу же прижал к покрытому легкой щетиной подбородку, пытаясь заглушить безумные порывы.

— Может, ты и являешься, вернее, паразитируешь на теле этой семьи, я хочу уверить тебя в том, что за столько лет твои скучные доводы остались все теми же. Видишь ли, Финн, как и наш отец, ты всегда презирал проявление силы духа. Конечно, отец убивал и поглощал то, что создавал, а вот ты стал таким же скучным и одутловатым, как это мясо, — вопреки всем ожиданиям, он последовал примеру остальных и вонзил нож, почти по самую рукоять, в обглоданное с разных сторон брюхо несчастного зверя, демонстрируя таким образом, что семейная идиллия подошла к концу. — Хватит. Мне все это надоело. Убирайся туда, откуда пришел и передай отцу, что мы, Три Небесных Короля, с нетерпением ожидаем встречи с ним.

Гулкие шаги еще долгое время затихали в кромешной тьме. Безысходность, мрачная, сулящая одни только страдания, окутывала непроницаемые лица. Клаус предпочел выдать собственное волнение оглушительным ударом по тарелке, в результате чего все присутствующие вздрогнули. Он потребовал немедленно созвать всех ветеранов, дабы обсудить с ними план дальнейших действий.

Несколько смельчаков дерзнули выйти на замковые стены для разведывания обстановки, за что сразу же были награждены градом стрел. Семьдесят человек в окружении двух сотен. Плачевно. В голове, полной хаотичных мыслей, стал вырабатываться план побега. Инстинкт самосохранения вступил в битву с суицидальными порывами. Тогда все стало на свои места. Лидер Церберов потребовал под свое командование двадцать хорошо вооруженных гвардейцев.

— Что ты делаешь? — вопросительно изогнув бровь, Элайджа попытался разгадать замысел кронпринца. Он и раньше видел этот нездоровый блеск в погасших глазах, но сегодня в нем происходили бешеные пляски. В таких случаях лучше просто стоять в стороне, ни во что не вмешиваясь.

— Разделяй и властвуй, братец, слышал такое выражение ? Разрушитель хочет убить нас всех, но больше всего он жаждет избавиться от меня. Уважим его, — крепкая рука оказалась на дрожащем плече с намерением задержать на полуобороте. Ланнистер с недоверием осматривал крепкие доспехи наследника престола, чья веселая ухмылка вселяла надежду. Благородный Лев и сам приготовился следовать за ним, однако его ошарашила грубая реальность. — Ты останешься здесь и выведешь всех остальных из этой ловушки. Я знаю, что могу положиться на тебя. Ты единственный, кто сможет это сделать.

— Ты явно ошибся. Доверь это Кракехоллу или Догетту. Да кому угодно, кроме меня, ибо я иду с вами, — Никлаус знал, что будет именно так, а не иначе. Только поэтому он извинился за причиненные собеседнику неудобства. Искренне недоумевая, Элайджа внезапно ощутил, как из-под ног у него выбили опору в виде меча, на который он опирался после полученных ран. Он просто рухнул на пол со сдавленным рычанием. — Как же низко, просто в твоем стиле.

— Позаботься о Ребекке и Лерии. Я передам отцу "привет" от тебя.

— Проклятый сукин сын! — в гневе прокричал поверженный воин, беспомощно катаясь по полу в безуспешной попытке вскочить на ноги. Слишком поздно — двадцать крепких солдат вместе с Колом последовали за предводителем. Их сопровождал отчаянный лай двух собак. В этот же момент к беззащитному генералу подбежали двое братьев с дикими вепрями на панцирях. Им удалось подхватить командира под руки и успокоить, несмотря на сопротивление. — Уберите от меня руки! Черт возьми, когда он вернется, я сам его прикончу!

Раскаты грома еще долго бушевали под вечными сводами древнего строения. Но им мало кто внемлет. Все находившиеся внутри с благоговением глядели на медленно поднявшегося Льва, чья побаливающая спина не позволила своему хозяину принять участие в миссии отряда самоубийц. Встретиться с отцом, всадить ему кинжал в горло, ощутить кружащий голову аромат крови противника. Именно этим ему нужно сейчас заниматься, а не бесполезной тратой времени. Лерия в первый раз посмотрела на него с некоторым упованием. С одним из сильнейших воинов они будут в безопасности.

Это вернуло утраченные ранее силы. Теперь принц вновь почувствовал, что настал момент истины. Если он выведет всю эту братию отсюда, то, возможно, завоюет доверие девушки. После того, что между ними произошло не так давно, просто нельзя отрицать факт какого-то сближения. Он пытался закрыться в себе, пытался утолить жажду в борделях и трактирах, но все это не идет в расчет с другим чувством, более царственным и глубоким. Кавалькада сумасбродов тем временем скрывалась в зарослях кустарника, не издавая ни звука.

Лошадей пришлось оставить на попечение Западного генерала, теперь это его головная боль, им же нужна полнейшая тишина, элемент неожиданности. Припав к земле, Лев тщательно прислушивался к веселым песням полупьяных солдат. Они даже не подозревали, что их ждет. Фамильный клинок покоился в руках, ожидая того момента, когда ему представится возможность пронзить сердце короля. Не так долго осталось. Подползший на локтях мужчина замер в нерешительности, после чего все же соизволил приблизиться к главному командиру небольшого войска.

Заплывшие глаза и опухшие веки причиняли некоторый дискомфорт их владельцу, но он ненавидел каких-либо намеков на свой преклонный возраст, посему не смел жаловаться на недосып. Изборожденное морщинами и многочисленными рубцами лицо с гладко выбритыми щеками и седыми усами под раздувающимися ноздрями наблюдало за действиями сонных разведчиков. Он заметил двоих старых друзей, однако неподвижные глаза стального оттенка рассматривали их с позиции врагов. Отныне у него новая цель в жизни. Прошлая война — ничто в сравнении с этой.

— Вы готовы, сир Дилан? — вопрошал великий генерал, втайне надеясь получить отказ. Чересчур опасное задание для ветерана, он может не справиться и погибнуть. А терять таких ценных людей было бы большой глупостью для и без того мизерного войска мятежников. — Еще не поздно отказаться, я все пойму.

— Отказаться от удовольствия лицезреть рожи этих ублюдков, когда я буду медленно поджаривать их на огне, как свиней? Когда-то давно мы с твоим отцом проделали тоже самое в одной битве. Это забавно, если взять во внимание тот факт, что сейчас я пойду против него. Ты можешь не называть меня преданной собакой, но никто еще не осмелился называть меня беспомощным старикашкой!

Черный жеребец, полностью слившийся с кромешным мраком вокруг, с диким ревом ворвался в окружение врагов. Его наездник неумолимо хлестал животное по бокам при помощи окровавленных золотистых шпор. В руке мужчины находился меч, коим он расчищал себе дорогу, а вспыхнувшая ветка преследовала его по пятам, в свою очередь, уничтожая все живое вокруг. Палатки, листва, одежда — все было охвачено красно-желтым пламенем. Моментально протрезвевшие солдаты не успели опомниться после пережитого потрясения, как на них пошла черная волна сверкающих во тьме кинжалов.

Двадцать человек, при умелом использовании, могут принести гораздо больше пользы, чем легион хорошо вооруженных гвардейцев. Так произошло и на сей раз: умелые воины, бывшие разбойники и грабители, нанесли сокрушительное поражение замешкавшимся рыцарям. Их душераздирающие крики разносились по всей территории. Охваченная огнем плоть вздувалась и лопалась под раскаленными доспехами.

Кровь обагрила белые палатки. Груды поваленных друг на друга тел представляли собой ужасное зрелище. Все лошади, до этого находившиеся в лагере, взвились на дыбы и, вырвавшись на свободу, принялись насмерть затаптывать всех преграждавших дорогу. Скрежет металла о металл, пронзительные вопли, отборные ругательства и отсеченные конечности — вечные спутники кровавых побоищ. Книги навсегда запомнят этот великий разгром не менее легендарного Победителя Драконов. Множество бойцов покинули место разыгравшейся трагедии, невзирая на приказы лорда-командующего, который орудовал секирой, пытаясь добраться до увиденного им ранее Ланнистера.

Его старания не увенчались успехом: сбежавший конь едва не сбил его с ног, предварительно отбросив на огромное расстояние. Битва разворачивалась в противоположной стороне от скрытой в тени лесов дороге, по которой мчались полсотни всадников. Элайджа жадно ловил доносившиеся до ушей звуки, борясь с непреодолимым желанием резко развернуть мустанга и помчаться на помощь братьям. Мимолетные порывы ярости гасли под давлением ноющей боли в области спины, возрастающей из-за бешеного галопа.

Хоген ловко повалил оппонента на спину, предварительно вцепившись острыми клыками в оголенную шею. Разорванная артерия буквально выплюнула на псиную морду нескончаемые красные потоки. Он защитил хозяина от внезапного нападения и неотступно следовал за ним по пятам, помогая добить изнывающие, копошащиеся в грязи бренные останки. Большинство дезертировало в самом начале, а остальные прилагали колоссальные усилия, чтобы собраться воедино и дать достойный отпор. Впрочем, Никлауса мало волновали тщетные попытки врагов реорганизоваться. Его охватила лихорадочная дрожь.

Жадно пожиравшее листву пламя, сотни проклятий от агонизирующих солдат, разорванные, обуглившиеся тела — все это отошло на второй план. Спину прожигал ненавистный взгляд серо-голубых глаз с проблесками золотой рамы. Рот кронпринца искривило жалкое подобие улыбки. Теперь зрелище превратилось в один сплошной белый шум с замедленными действиями. Сплошной фон на холсте, ничем не примечательный пейзаж. Аккуратно, продумывая каждый шаг, первородный начал разворачиваться всем корпусом. Их глаза встретились. Вот он, момент истины.

Два месяца позорного скитания по самым отвратительным местам страны, и все это ради самозабвенной мести. Майкл не сильно изменился, лишь немного постарел. Возможно, это следствие бессонных ночей, наполненных увлекательной игрой в догонялки с собственными сыновьями. Какая ирония, такой могущественный человек, чья неоспоримая мощь могла побороть десятерых, замер на месте.

Клаусу очень хотелось воспринимать это как знак своей победы, однако, на самом деле, трясущиеся руки выдавали гнездящийся глубоко внутри страх. Финн все это время не сводил хищного взора с двух представителей противоборствующих сторон. У него был свой коварный план: в решающий миг напасть на беззащитного Никлауса и тем самым существенно облегчить задачу отцу. Но он не учел иного персонажа завершающего акта во всем этом трагикомическом фарсе.

— Как забавно, — промурлыкал Кол, при этом усиленно вытирая с липких волос чужую кровь. Он знал, что его помощь пригодится старшему брату, ради чего стремительно расправился со всевозможными поползновениями на собственную жизнь и поспешил к месту всеобщего семейного сбора, неподалеку от бывшего лагеря, около крутого склона. — Мы торчим здесь, пока папенькин сынок осуществляет блестящий план по восхождению на престол.

— Замолчи, Колемон! — рявкнул голос с привычными металлическими нотками. Правитель Беленора внимательно следил за отступлением младшего сына, ставшего около брата, бок о бок. По всей видимости, они гораздо ближе друг к другу, чем казалось изначально. — У Финна есть мужество, которое тебе и не снилось.

— Что бы ты о нас не думал, папа, — прославленный генерал сделал сильный акцент на последнем слове, не переставая терять бдительности и самообладания. — Убийство собственных детей — это немного жестоко, тебе не кажется?

— Я сожалею только о том, что не перебил вас всех, когда вы принесли тело Хенрика в замок, — оба сына одарила его презрительной усмешкой, граничащей с омерзением. Следовало и раньше догадаться о нездоровом уме этого чудовища, а не ждать у моря погоды в надежде на благоприятный исход. — Но все это так смехотворно. Ты не меняешься, Клаус. Столько месяцев мне приходилось выслушивать все эти доносы на вас, лицезреть несчастных, которых вы пытали, лишили крова или чью семью вы зарезали. Я чувствовал боль каждого из них. Даже Элайджа, с его претензиями на благородство, ничуть не лучше вас двоих. Нужно смириться с тем фактом, что вы все — сущее проклятие, растянувшееся на слишком долгое время. Хотите просить о пощаде? Просите. Но вы зря потратите драгоценные секунды. К тому же, дорогой сын, у тебя есть кое-что, что принадлежит мне.

— Достаточно, мне наскучила эта болтовня, — едко произнес наследник трона, сжимая кулаки до хруста в костяшках. Он наконец-то продемонстрировал фамильный меч. Львиный Рев всегда вызывал слепое восхищение алчущих такого мощного оружия, но сейчас он был великолепен. Золотистая голова льва украшала навершие, равно как и сами ножны. Новый хозяин клинка приложил острие к гладко выбритой щеке, дразня Разрушителя. — Хочешь получить назад то, при помощи чего ты отправил на Ту Сторону моего предшественника — Тьерса Таргариена? Что же, для этого кому-то из нас придется разделить его судьбу. И у меня есть смутные догадки относительно личности будущего мертвеца.

Майкл не выдержал такого безумного напора со стороны некогда слабого и безвольного мальчишки. Яростные удары вынудили обороняющегося отступить на несколько шагов, что стало роковой ошибкой. Он споткнулся о крон дерева, после чего, не удержавшись на ровной поверхности, покатился вниз по крутому склону. Попытки уцепиться за что-либо не увенчались особым успехом. Боль перебитых ребер мешала двигаться, однако он все же нашел в себе силы вскочить с места, дабы встретить противника, который уже скользил по наклонной площади с мерцающим клинком наперевес. Король едва сумел избежать встречи с острейшим лезвием, вовремя отпрянув к прикрытию в виде древесной коры мощного дуба. Финн упорно желал покончить со всем этим затянувшимся абсурдом, но Кол перегородил ему дорогу, бросая таким образом вызов.

Отличительной чертой третьего сына Эстер была не только неизвестно откуда взявшаяся бессмысленная жестокость, но и трусость. Он всегда был готов ринуться на загнанного в угол недруга и пронзить его спину, но в данный момент ему предстояло сразиться с более искусным оппонентом. Такой расклад событий не устраивал возможного претендента не престол. Он просто отошел на некоторое расстояние, а затем, остановившись, присвистнул.

Непонятная жестикуляция изумила маленького братца. Льву удалось разгадать столь странное поведение в тот миг, когда пронесшаяся мимо тень, с громким рычанием, повалила его в грязь. К счастью, Ланнистеру удалось схватить животное руками за верхнюю и нижнюю челюсть, не давая приблизиться к незащищенному горлу. Дрожащие пальцы вцепились в идеально гладкую поверхность, без единого волоска. Рычащая тварь норовила разорвать юношу на части, однако он все же был намного сильнее.

Впрочем, Финн не терял времени даром: упустить такой шанс было равносильно самоубийству. Насвистывая печальную мелодию великого и непобедимого дома, он подобрал выпавший из рук поверженного меч ручной работы, критически осмотрел его, а потом нацелился собственному брату прямо в грудную клетку. Туда, где билось сердце. Колемон понимал всю безысходность создавшегося положения, понимал, что это его бесславный конец.

Умереть, будучи пронзенным мечом и разорванным голодным зверем с налитыми кровью глазами. Какая ирония. Учащенное дыхание, последняя борьба за жизнь. Финн опустился на колени, отдавая должное великому генералу Юга. Неужели все закончится именно так? Как нелепо. Внезапный толчок отбросил прожорливую тварь в сторону, в результате чего она ударилась спиной о дерево и не смогла встать.

Своевременно появившиеся спасители в виде двоих крепких кобелей вцепились в рыже-белое тело своего брата. Даллас без лишних промедлений вырвал у него огромный кусок мяса, позволяя мясистой кишки вывалиться наружу, а Хоген, в свою очередь, раз и навсегда прекратил скулеж побежденного одним точным рывком. Ланнистер не поверил своим затуманенным глазам. Невзирая на усталость, он подполз к изорванному трупу существа, которое издавало характерные для собак звуки. Обрезанные уши и исполосованное шрамами тело не внушало такого ужаса, как снятая с пасти кожа. Вместо шерстяного слоя виднелся белый скелет с большими клыками и двумя темными дырами-ноздрями. Так вот, что он почувствовал подушечками пальцев.

— Боже, что ты сделал с псом Хенрика? Даже родные братья его не узнали, — проведя рукой по мягкой шерсти, Смеющийся Лев вспомнил счастливые моменты всеобщей радости. Тогда все было по-иному: настоящий маленький братец был еще жив, тень проклятия не нависла над благополучной семьей. — Будь ты проклят, выродок!

Колемон, не сдерживая нарастающей ярости, вскочил с места, готовясь к блестящей атаке. Тем не менее, его старания были напрасны — поваленный на землю Финн, с сильнейшим сотрясением, не двигался. Над ним возвышались две скрытые в тени истлевшего леса фигуры, как две капли воды похожие друг на друга. Одного роста и телосложения, застывшие в одной и той же позе. Непонимание отразилось во взгляде медленно теряющего сознание мальчишки.

Старая рана давала о себе знать. Печальное воспоминание минувших дней Ада в той проклятой деревне. Здесь больше нет Хэйли, которая его спасет, пожертвовав своей жизнью. Как мог он допустить такое по отношению к ней? Бесполезная, никчемная тварь. К его удивлению, собаки не предприняли попытки напасть на подозрительных незнакомцев, что поразило Льва до глубины души, однако он уже не мог соображать. Слишком много переживаний. Организм не выдерживал. Веки закрывались сами с собой. Сквозь угасающие сознание послышалось отчетливое перешептывание двоих сторонних наблюдателей. Отныне он в их власти.

Звуки ожесточенной борьбы между сильнейшими воинами сопровождались ревом отчаяния и злобы. Они дрались, как разъяренные львы. Майкл смутно помнил те разы, когда ему приходилось так находчиво парировать чьи-то удары. Недооценив сына, он теперь страдал, что сильно усугубляла тянущая боль в области ребер. Наконец прогремел характерный звон металла о металл. Вражеские клинки соприкоснулись в одной точке, являя раскрасневшиеся лица со вздутыми венами.

Неподалеку от них рухнуло выгоревшее дотла дерево. Охваченный пожаром лес до сих пор агонизировал. Ядовитые прозрачные пары устремлялись к застланным небесам с невероятной скоростью. Они заставляли глаза слезиться, а, попадая в легкие, вызывали спазмы и приступы кашля. Как бы там ни было, но все происходящее не волновало две фигуры, находившиеся на опасном друг от друга расстоянии. Король приложил все усилия для победы, однако его наследник не желал так просто расставаться с жизнью.

— Все кончено, Майкл, ты проиграл! — в очередной раз увернувшись от смелого маневра, юноша рванул в противоположную сторону и, совершая бесчисленные рывки, все же сумел сделать небольшой надрез. Тонкое лезвие прошлось по мягкой ткани ноги, незащищенной обилием лишнего железа. Глухо зарычав, Разрушитель отпрянул на несколько шагов назад. — Опустись на колени. Моли о прощении. И я, так и быть, дарую его тебе.

— Твоя импульсивность, Никлаус, — сквозь едкий, режущий по ушам смех, произнес Его Величество, при этом шатаясь на месте. Нельзя выдавать кронпринцу истинное положение вещей, иначе он победит. Нужно вывести его на эмоции. То, что всегда было его слабой стороной. — Она была и всегда будет тем, что отдаляет тебя от столь желанного величия.

Майкл получил желаемое. Сдерживая слезы, Ланнистер ринулся вперед, не обращая внимания на всю опасность данной увертки. Правитель Беленора, искренне уверенный в собственной безоговорочной победе, занес смертельное оружие, готовый в любую секунду опустить его на голову выжившему из ума мятежнику. Но он не учел природное упорство молодого воина, — наследственную черту всего дома Львов. Вся суть заключалась в простых словах, ранее сказанных у постели тяжелобольного брата. Он будет бороться до конца. До сокрушительного поражения или триумфальной победы.

Так произошло и на сей раз: предвидев драматическую развязку, Никлаус совершил прыжок и, стремительно преодолев дистанцию между собой и оппонентом, обрушил на того шквал бесчеловечных ударов. Разрушитель не удержался на дрожащих ногах. Ударившись затылком о ствол дерева, мужчина едва сумел избежать еще одного взмаха. Львиный Рев врезался в изрезанную гранями кору. Окровавленный монарх тяжело дышал. Порез на ноге продолжал кровоточить. Прижимая дрожащие пальцы к рубцу, он пытался задержать приход неизбежной смерти.

— Думаешь, численность сделает тебя сильнее? Она лишь показывает, насколько ты слаб. Ведь благодаря чему ты, в сущности, одержал победу? — сдавленным тоном прошептал сильно раненный государь, чьи глаза застилала кровавая пелена. — Тебя всегда защищали глупцы, женщины и дети. И в тебе всегда бурлила предательская кровь.

— Разумеется, я ведь сын своего отца. Предательство короны — наше излюбленное развлечение еще со времен Айкена. Жаль, что ты этого так и не понял, папа. Знаешь, мне всегда хотелось узнать кое-что. Почему все именно так? Почему именно я? За что ты так не любил меня, простого маленького мальчишку, который просто хотел жить?

— Посмотри на себя! Посмотри, кем ты стал! — Майкл упорно отказывался слышать и слушать голос разума. Ненависть ослепила его, превратила в страшного монстра с единственной целью — уничтожением своих детей, некогда приносящими любовь и радость. — Кто у тебя есть, кроме тех, кого ты заставил подчиняться?! Никого! Никого!

— У меня есть семья, есть друзья; те, кто меня любят и кто мне предан. А что есть у тебя? Сестра, которая убила себя при помощи яда только ради того, чтобы быть с человеком, павшим от твоей же руки? Трое погибших братьев в твоей же чертовой войне? Нет, мы никогда не станем такими как ты. Ни Элайджа, ни Кол, ни даже Финн — никто из нас. Не мы родились монстрами. Ты нас такими сделал.

Первородный не успел договорить — громкое лошадиное ржание оборвало главную мысль. Такие звуки мог издавать только Брего, преданный буланый жеребец. Клаус обернулся, встречаясь глазами со старым ветераном Диланом, который не так давно устроил заварушку в лагере противника. Сейчас он восседал на вороном жеребце и поддерживал одной рукой уздцы норовистого коня главного лидера восстания. Он перевел ничего не выражающий взгляд на распростертого на земле монарха, а затем отвернулся, не желая более иметь ничего общего с детоубийцей.

Шокированный Лев попытался сделать резкое движение, но боль в ноге снова пригвоздила его к месту. Значит, его предал один из близких друзей, вассалов, сторонников в трехлетней войне против Таргариенов. Такого меткого выстрела слабое сердце не перенесло. Он еще долго провожал растворившиеся во мгле силуэты, пытаясь заглушить желание кричать от безысходности.

Тешшин Марбранд, один из королевских гвардейцев, был сбит с ног неожиданно напавшими партизанами, после чего отлеживался в безопасном месте. Огонь всегда, с самого детства, пугал его до безумия. Когда он находился на огромном расстоянии, то не представлял существенной угрозы, однако сейчас языки пламени лизали все вокруг. Ему пришлось отказаться от мысли помочь лорду-командующему и королю, что, в сущности, стало переломным моментом во всей его жизни. Став невольным свидетелем дуэли кронпринца и самого властелина страны, он внезапно осознал простую истину, недоступную ранее.

Все, ради чего он боролся двадцать лет назад, ради чего погиб его младший брат — все это обратилось в пепел. Они боролись против режима Драконов, а теперь сами являются средоточием власти того же режима, лишь с другим названием. Чувство глубокого отвращения к самому себе заглушило жалобные стоны Майкла. Прислонившись головой к ветке, Тешшин начал понимать, что его близкий друг, Расти, все это время видел неприкрытую истину. Все они позволили ослепить себя, только Мэннинг заглядывал глубже и видел все ужасы. Что же, вот еще одна причина для дезертирства. Давно пора было это сделать.