Проклятие рода Капетингов (джен)

После всех блестящих разоблачений моего друга Шерлока Холмса, я, честно говоря, уже не верил, что когда-либо вернусь к загадкам «Проклятых королей». Хотя, откровенно говоря, мне все время казалось, что в этих книгах есть что-то еще, оставшееся за рамками нашего внимания. Как-то перечитывая финал романа «Негоже лилиям прясть», я поймал себя на мысли, что этой великолепной серии не хватает еще одной книги. Почему месье Дрюон не написал роман о царствовании короля Филиппа Длинного, перепрыгнув сразу на шесть лет вперед? Я решил спросить об этом Холмса и в субботу по традиции зашел к нему после обеда. Каково же было мое изумление, когда я увидел, что в моем старом белом кресле с полосатым пледом сидит его брат Майкрофт Холмс!

— Добрый вечер, доктор, — тепло улыбнулся он мне.

— Как видите, Ватсон, вы соблазнили вашими французскими романами не только меня, но и консультанта Кабинета Его Величества, — шутливо подмигнул мне Холмс.

— И даже кое-кого из членов кабинета, — многозначительно улыбнулся Майкрофт.

— Я знал, что сегодня вы зайдете, и Майкрофт ужасно захотел к нам заглянуть, — весело продолжал мой друг

— Я всегда рад вас видеть, — охотно кивнул я Майкрофту Холмсу, вспоминая наше тесное общение в период охоты на шайку профессора Мориарти.

— И я вас, доктор. Вы не поверите, как сильно вы меня увлекли вашими головоломками, — в отличие от брата Майкрофт курил не трубку, а сигару.

Он был в несколько старомодном темно-зеленом смокинге времен императора Наполеона Третьего. Его глубоко посаженные глаза цвета стали смотрели на нас все также пристально. Рот по-прежнему казался твёрдо очерченным, хотя во всей его грузной фигуре было нечто очень милое. Майкрофт был все тем же дородным, даже грузным, человеком. Как и при первой встречи он казался мне воплощением огромной потенциальной физической силы, но над этим массивным телом возвышалась голова с таким великолепным лбом мыслителя.

— Мой брат Шерлок, — продолжал Майкрофт, — не сильно любит историю, и, на мой взгляд, напрасно. Для интеллекта нет лучшей разминки, чем исторические головоломки.

— Только потому, что для тебя работа детектива начинается и заканчивается сидением в покойном кресле, — подколол мой друг брата.

— Вижу, ты пока еще не дорос до понимания истории, Шерлок, — дружелюбно отозвался Майкрофт. — Но ведь именно она дает нам поучительные задачи для ума. Факты в большинстве случаев нам давно известны. А вот неумение их правильно расставить приводит к нарастающей чепухе.

— Например? — спросил я, глядя, как пламя озарило угольную крошку в нашем старом камине.

— Возьмите банальный пример, — охотно пояснил Майкрофт, — победы нашего выдающегося, но наивного короля Генриха Пятого над французами. Их историки льют крокодиловы слезы, что он завоевал Францию. А между тем, все обстояло с точностью до наоборот.

— Не хотите же вы сказать, что он проиграл блестящую битву при Азенкуре? — рассмеялся я.

— К сожалению, да, — серьезно кивнул Майкрофт. — Напомню вам, что Франции в то время просто не существовало. Она раскололась на Бургундию и Орлеан. Королева Элизабет, — в отличие от брата он произносил французские имена на наш манер, — заключила союз с Бургундией и пригласила несчастного короля Генриха Пятого разбить орлеанистов. В награду он должен был получить руку ее дочери Кэтрин. Генрих сделал эту черную работу и получил Кэтрин, а заодно и мирный договор в Труа, по которому сын короля Генриха и Кэтрин становился правителем объединенного Англо-Французского королевства.

— Разве это не победа? — спросил я.

— Увы, — Майкрофт понюхал сигару. — Как только королева Кэтрин родила сына, бедный король Генрих менее чем через год умер при загадочных обстоятельствах. И мы, англичане, получили на троне французскую королеву Кэтрин Валуа при ее малолетнем сыне французе.

— Дьявол… Валуа захватили Англию? — спросил я, потрясенный простотой вывода.

— Разумеется, — пожал плечами Майкрофт. — А мы должны были проливать кровь, чтобы Кэтрин свергла своего брата Карла и добила орлеанистов.

— Какая гнусная комбинация, — поморщился я.

— Я не привёл, как видите, никаких сногсшибательных неизвестных фактов, доктор, — сказал Майкрофт. — Я только разложил в правильной последовательности известные факты. Или возьмите историю Марии Стюарт. Мы погружены в историю ее интриг с королевой Элизабет, что забываем: ее первым мужем был король Франции Франциск Второй.

— За ней стояли французы? — Я словно сам удивлялся простоте выводов, которых не замечал прежде.

— Разумеется. Кто победил в схватке Марии и Элизабет, доктор?

— Марию казнили… — уже неуверенно сказал я.

— А какая династия придёт к власти после Элизабет? Кто будет королем? — весело продолжал Майкрофт.

— Стюарты… Господи, Стюарты, дети Марии… — вздохнул я. — Но почему никто не замечает этого? — спросил я, глядя, как Шерлок зажигает свечу.

— Из-за банального пренебрежения к фактам, — отозвался мой друг. — Мы часто говорим о ком-то «мелочный человек», не понимая, что тем самым воздаём похвалу его интеллекту. Ни в чем так не раскрывается человек, как в мелочах.

— И даже больше, мой мальчик, — подмигнул мне Майкрофт. — Мы спешим поставить точку там, где следует поставить запятую. Мы привыкли думать, что мирный договор в Труа был блестящей победой короля Генриха, а Орлеанская неудача через девять лет — другая история. И мы привыкли считать факты между ними странной пустотой. Потому, что рано поставили точку, — поднёс он сигару к губам.

Я улыбнулся. Слишком хорошо я знал обоих братьев, чтобы не понимать: вся эта прелюдия сделана Майкрофтом для того, чтобы подготовить нас с Холмсом к изложению своей версии.

— И здесь, по вашему, мы тоже что-то не заметили? — спросил я.

Майкрофт немного кашлянул. Сигарой нельзя затянуться: ей можно только чадить, и дым, похоже, оказался слишком едким.

— Я, прочитав ваши заметки, доктор, немного расстроился за Шерлока. Я полностью согласен с его анализом в обоих случаях, — предупредительно поднял он руку. — Но, Шерлок, мой мальчик, ты не довел дело до конца, то ли испугавшись, то ли не доверяя собственным выводам.

— Я подозревал это, но счел такой вывод слишком поспешным, — сказал Шерлок.

— Два вывода, два, мой мальчик, — поднял толстый палец Майкрофт.

— По второму полностью соглашусь, — кивнул мой друг. — Но первый уж слишком необычен.

— Погодите, — поднял я шутливо руки, опешив от интеллектуальной дуэли братьев. — Давайте по порядку. Какой первый и какой второй?

— Доктор, вы будете судьей в нашем споре, — сказал Майкрофт. — Эта история, — потушил он сигару, — началась не в 1314-м году, как пишет месье Дрюон, а гораздо раньше. Поскольку месье Дрюон упустил ее начало, нам не ясно ничего. А начало ее было в 1242 году.

— За полвека до проклятия магистра? — спросил я.

— Именно. Папа Иннокентий IV искал помощи у французского короля Людовика Святого против германского императора Фридриха Гогенштауфена. Однако король не только отказал ему, но и ограничил права Святого престола во Франции. Тогда папы стали поддерживать брата Людовика — Карла Анжуйского. Тот совершил военный поход и создал Неаполитанское Королевство во главе с Анжуйской династией. Постепенно она прибирала к рукам и Венгрию.

— Так вот как образовалась эта династия!

— Совершенно верно, — заметил Майкрофт. — Далее, Шерлок прав: неумный король Филипп начал войну со Святым престолом. Он низверг папу Бонифация VIII с унижениями и уничтожил орден тамплиеров: опору папства. Полагаю, у кардиналов возникло простое решение: заменить неверную династию Капетингов на Анжуйскую династию во Франции.

— Весьма логично, — кивнул я.

— Король Филипп в силу тупости переводит пап из Рима в Авиньон. Он думает, что папы теперь в его руках. Но Авиньон — владение Анжуйской династии, главной опоры церкви.

— Вот же дурень, — не выдержал я. — Он думает, что получил власть над папами, но на самом деле помог им, получается?

— А ведь Людовик Наваррский, его сын, советовал отцу оставить папу в Риме, — заметил Шерлок. — Филипп поморщился и сказал: «Папа будет жить в Авиньоне!»

— Почему же он никогда не слушал сына? Людовик нередко говорил толковые вещи!

Напольные часы в форме башни пробили половину шестого. Мой друг очень гордился этим приобретением, которое он привез из Амстердама. Башня была копией одной из двух башен-близнецов на Принценграхт, которые, словно ворота, открывали путь к каналам.

— Отец считал его глупым, но… Можете ли вы назвать хоть один случай, чтобы Людовик ошибся в своей оценке человека или ситуации? — спросил Майкрофт. — Но мы не об этом. На Папский престол претендует неаполитанский кардинал Жак Дюэз, — продолжал он. — Советник Анжуйского короля Карла II и Марии Венгерской. Брат Рено, Великий инквизитор, уничтожит папу Климента, Гийома Ногарэ и короля Филиппа. Причем, заметьте, весьма утонченными ядами. Кто мог их приготовить, если они шокировали даже нашего друга, доктора? Ответ ясен. Алхимик.

— Дюэз! — воскликнул я.

— Полагаю, они действовали в союзе с братом Рено, — Майкрофт закурил новую сигару. — Дюэзу и Марии с одобрения брата Рено пришла в голову гениальная мысль: сменить негодных Капетингов на верную Святому Престолу Анжуйскую династию. Для этого нужен всего один ход: женить Людовика X на Анжуйской принцессе. Людовик будет жить до тех пор, пока Анжуйская принцесса не родит от него сына, после чего она станет регентом при Анжуйском сыне.

— Как просто и гнусно… Людовик так ждал от нее счастья…

— Королева Мария через Валуа, полностью связанного с Анжуйским домом, ловко всунула ему свою внучку, — хмыкнул Майкрофт.

— Погодите… Разве Валуа хотел избрать Дюэза, а не Гаэтани? — опешил я.

— А вспомните, что сказал Валуа Клеменции перед ее свадьбой: именно Дюэза следует избрать папой, — напомнил Майкрофт, — и это логично: Карл со времен итальянских походов темно связан с Анжуйским домом.

Я посмотрел на мою одиноко лежавшую темно-зеленую шляпу. Как все-таки прав Шерлок в том, что быть «мелочным человеком» — большая мудрость.

— В книге есть интересное указание: Валуа уже неделю обдумывал проект женитьбы Людовика на Клеменции. Вспомните, доктор, с кем общался Валуа в неделю смерти и похорон короля Филиппа?

— С Марией Венгерской? — предположил я.

— Ну, письма явно не дошли бы до Неаполя и обратно, — пожал плечами Шерлок. — С кем-то поближе у постели умиравшего Филиппа.

— С братом Рено! — вспомнил я. — Там сказано, что он демонстрировал все большее внимание к фигуре Валуа.

— Первый вывод верен, второй нет, — сказал уверенно Майкрофт. — Брату Рено не зачем лебезить перед Валуа: он подчинён Святому Престолу, а в отсутсвие папы он и вовсе сам себе хозяин. Скорее, они обсуждали брак Людовика с Анжуйской принцессой, и брат Рено был солидарен с Валуа. А заодно и с Дюэзом. Не исключено, что брат Рено и подсказал Карлу эту комбинацию.

— Людовик с его аналитическими способностями первым заподозрил, что с этой принцессой не чисто, — отозвался Шерлок, — помните, он сказал, что она, наверное, горбатая или кривая? Но…

— Но он забыл, что в политике нельзя верить никому ни в чем ни единому слову, — отозвался Майкрофт. — И не понимает: после того, как Анжуйская принцесса родит сына, он станет ненужной помехой Анжуйскому дому, — Майкрофт провел черту в воздухе.

— Я все-таки не очень верю, что Клеменция была столь цинична... — наверное, я все еще не хотел расставаться со сказкой.

— Это сказала сама королева после смерти Людовика, — кивнул Майкрофт. — Помните ее слова: "Хоть бы до его рождения дожил Людовик, — думала она. — Еще пять месяцев, всего пять месяцев! Как бы он обрадовался, особенно сыну... " Конечно, с точки зрения интересов Клеменции, было бы выгоднее, останься она при наследнике.

— Им так нужен этот брак? — поморщился я.

— Необходим, — продолжал Майкрофт. — Анжуйский дом в Неаполе не так давно был бит Арагоном в двадцатилетней Войне Сицилийской вечерни. Теперь Роберт — король Неаполя, его племянник Карл Роберт король Венгрии, а сестра Карла Роберта, его племянница Клеменция —королева Франции. Стань она регентом — они втроём сомнут Арагон.

— Политика, большая политика… А люди? Мне было грустно читать концовку «Узницы Шато-Гайара». Людовик прогоняет Эделину под торжествующий портрет мечтательно улыбающейся Клеменции, — сказал я.

— Разве? — отозвался Шерлок, затянув трубку.

— Мне жаль, что он так поступил с Эделиной и дочерью… Её отправили в Венсенн, а дочь в монастырь, — отозвался я.

— Зависит от того, как прочитать эту сцену, — лениво отозвался Холмс. — Можно понять и так, что Людовик спасает им обеим жизнь. Ведь Эделина-младшая — его единственная законная дочь, на Жанне Наваррской висит тень подозрения в незаконном рождении. Они обе не нужны Анжуйскому дому. А в монастыре король тихонько сделает дочери фальшивые документы, и все будет решено. «Так надо, Эделина!» — многозначительно сказал он. Это служанке надо было не зевать…

— Кстати, Шерлок, — лукаво посмотрел Майкрофт. — Ты обратил, внимание, как торопилась Мария Венгерская женить Людовика X на внучке? До лета любой ценой.

— И это при том, что Клеменция в ужасном положении, — отозвался Холмс. — Ей двадцать два, по тем временам старая дева.

— Тогда отчего спешка? Что было бы ужасного, если бы бабушка с внучкой подождали до осени?

— Кашель, — откинулся Шерлок в кресле.

— Кашель? При чём тут…? — не понял я.

— Чем болен Людовик X, доктор, если так надрывается в кашле, и аббат Эгидий не знал, что доживет ли он до лета? — пыхнул трубкой Холмс.

— Чахотка, — пожал я плечами. — Боже мой! — Дошло до меня. — У него уже сильная форма чахотки.

— Да, доктор, анжуйцы спешили. Клеменция должна успеть забеременеть от Людовика до его смерти, — сказал Майкрофт. — Или, будучи формально — женой Людовика X. От того такая спешка. Полагаю, королева Мария с внучкой и не собирались его травить: просто прикинули, сколько Людовику X осталось примерно жить. И Маго нам это подтвердила, сказав, что до преклонных лет, королю всё равно не дожить — достаточно посмотреть, как он надрывается в кашле.

— Возможно, этим и объясняется быстрое согласие Людовика на брак, — добавил Холмс. — Помните, свой первый совет он посвятил вопросу о своем втором браке и сказал, что его первый долг — обеспечить престолонаследие? Принимая во внимание его надсадный кашель, все становится на свои места.

— Но тут у Клеменции и Филиппа вспыхивает любовь, здесь я солидарен с Шерлоком. — продолжал Майкрофт. — Филипп рвется к трону, а, может, и ревнует Клеменцию, и готовит яд с помощью трактата Дюэза. Беременная Клеменция вольно или невольно вливает яд мужу, ну, а Филипп избирает папой Дюэза — ставленника Анжуйского дома.

— Это и был их переворот? — спросил я.

— Почти, — ответил Майкрофт. — Наши любовники отстранили от престолонаследия Жанну Наваррскую и получили нужную им комбинацию: Филипп — регент, Клеменция — мать короля, видимо, их сына, Дюэз — папа. Во Франции фактически сменилась династия. Но здесь внезапно умирает малыш Иоанн. Ему наследует не Жанна Наваррская, а Филипп, становясь Филиппом Пятым.

— И комбинация Анжуйского дома рухнула… — развел я руками.

— Разве? — Майкрофт снова закурил. — Провал плана А еще не означает поражения в войне. В действие вступает план B, только и всего. Я, как и Шерлок, обратил внимание ни странное счастье, охватившее королеву Клеменцию после смерти мужа и сына. Но Шерлок, мой мальчик, ты не продолжил анализ!

— Майкрофт, я не уверен… — вздохнул мой друг.

— Тогда восстановим последовательность событий. Иоанн I умирает. Филипп Пятый провозглашает себя королем, — заметил Майкрофт. — Королева Клеменция говорит, что ей выпала злая судьба: она больше ни в праве ни за что браться и ничего предпринимать.

— Все-таки мне ее жаль: она лишилась мужа и сына… — вздохнул я.

— Но затем ее поведение внезапно меняется, — тыкнул пальцем Майкрофт в воздух. — Она больше не убита горем и чувствует вкус к жизни. Посмотрите, доктор, — он взял книгу и протянул мне ее. Я прочитал:

 

«Клеменция почти сладострастно перебирала камни, подсчитывала их стоимость, любовалась их чистотой и блеском. Она вызывала к себе ювелиров и, вдруг решив переделать оправу, вместе с ними набрасывала эскизы, подбирала камни. Целые дни она проводила с белошвейками, скупала бесценные восточные ткани, и все ее одеяния были густо пропитаны благовониями.

Выходя из своих покоев, она надевала белое вдовье облачение, зато ее приближенные смущенно отводили глаза, застав королеву, свернувшуюся клубочком перед камином и закутанную в прозрачные покрывала.

На кухне шли споры, кому подавать ей на стол, ибо за красиво разукрашенный десерт, за миндальное молоко, за «золотую воду» — последнее изобретение кулинарии, куда входили розмарин и гвоздика, выдержанные предварительно в соке граната, — королева могла вдруг кинуть слуге пригоршню золотых монет.

Вскоре ей пришла охота слушать пение, и сколько сказок, лэ и романов нарассказали ей красивые уста! Один менестрель, обладатель статной фигуры и задушевного голоса, развлекавший ее целый час, смущенно опуская взор, чтобы не видеть сквозь кипрские покрывала обнаженное тело королевы, получил от нее столько денег, что мог пировать в тавернах в течение целого месяца».

 

— Как можно быть такой бесчувственной после смерти мужа и сына? — покачал я головой. — Просто свинство! — не выдержал я.

— Разве? Логичнее предположить, что происходит нечто, меняющее ее поведение, — ответил Майкрофт. — Она снова полна счастья и надежд, даже больше, чем в день отъезда из Неаполя. Что же произошло?

— Связь с Филиппом? — предположил я.

— Вовсе нет, — продолжал Майкрофт. — В связи с Филиппом они состоят почти год, тут я согласен с Шерлоком.

— И обратите внимание на этот пассаж, — добавил Шерлок. — «Все так же золотились кудри и лицо напоминало запрестольный образ, с каждым днем всё соблазнительнее становилась эта великолепная грудь, это точеное тело». Если бы у нее не было мужчины, тело начало бы чахнуть, толстеть или стареть. Нет, она становится всё более соблазнительной! Значит, она живет с мужчиной.

— Верно, Шерлок. — Закурил Майкрофт. — Но меня больше интересует еще один момент. Кто и зачем оплачивает бедной вдове столь щедрые расходы?

— Банкиры? — пожал я плечами. — Берет в долг?

Мой друг рассмеялся.

— Дорогой Ватсон, никто не даст вам в долг больше двух раз, если вы регулярно не отдаете долги. Тем более, то ли семь, то ли двенадцать лет… Банкиры могли ей дать займ разок другой. Но не более того…

— И обратите внимание вот на какой момент, — добавил Майкрофт. — Зачем вдове столько нарядов и украшений? На людях она не имеет право появляться в них. Она имеет право ходить только во вдовьей вуали и в белом платье. Неужели королева ходит дома перед зеркалом в этих невероятно роскошных нарядах?

— В этом я вижу основной недостаток книги, — Шерлок выпустил кольцо дыма. — Автор не до конца осмыслил приведенный им материал.

— А мне кажется, месье Дрюон как раз дает нам прекрасный детектив, — охотно отозвался Майкрофт. — Он дает нам верный путь к решению тайны, а потом одну-другую фальшивую сцену. А мы должны думать и разгадать загадку. Что же произошло, доктор? — спросил меня Майкрофт.

— Происходит нечто, что позволяет королеве Клеменции не ходить во вдовьем наряде, или скоро не ходить в нем, получать много денег и чувствовать себя воскресшей к новой жизни… — сказал я. Смутные подозрения уже начинали оформляться во что-то определенное, и я посмотрел в окно, где по окнам начал барабанить проливной дождь.

— Читаем дальше, — кивнул Майкрофт. — Филипп приезжает с Жанной Бургундской на коронацию в Реймсе.

— А Жанна с Маго торжествуют, — поморщился я.

— Разве? — спросил Шерлок. — Почитаем внимательнее…

Я открыл книгу и с удивлением прочитал:

 

Но Филипп озабоченно хмурился, и восторги жены лишь усиливали его дурное настроение, так как он вместе со своим главным казначеем просматривал счета.

— Я очень рад, душенька, что все это вам нравится, — наконец промолвил он. — Но я, видите ли, следую примеру отца, который, как вам известно, был весьма скромен в личных своих расходах, но не скупился, когда речь шла о величии королевства. Появляйтесь повсюду в роскошных убранствах, они принадлежат не только вам, но и народу, ибо благодаря его трудам вы имеете все эти наряды; и берегите свои платья, так как вам еще не скоро удастся сшить новые. После коронования нам придется сократить свои личные расходы.

— Филипп, неужели даже ради такого дня вы ничего не сделаете для моей сестры Бланки? — спросила Жанна.

— Я уже сделал, сделал. Ей возвращается титул принцессы, но при условии, что она не покинет место заточения. Должна же быть разница между Бланкой, которая согрешила, и вами, Жанна, которая не нарушила супружеского долга и на которую возвели напраслину.

При последних словах Филипп пристально посмотрел на жену, и в глазах его читалась не столько уверенность любящего супруга, сколько забота о королевском престиже.

— К тому же ее супруг, — добавил Филипп, — сейчас не особенно нас радует. Бог послал мне скверного брата.

Жанна поняла, что настаивать бесполезно и что лучше не касаться впредь этого вопроса. Пока Филипп будет править Францией, он не согласится освободить Бланку.

Жанна удалилась, и Филипп снова погрузился в изучение длинной колонки цифр, представленных главным казначеем Жоффруа де Флери.

 

— Филипп относится к Жанне, как к чужому человеку, — присвистнул я.

— Посмотрите дальше, — продолжал Майкрофт. — Интересная деталь: Маго, тёща, не поскупилась на штуку ткани, из которой нашили одежду крошечному сыну Филиппа и принцессам. Это подарок тёщи любимым зятю и дочери на коронацию?

— А вдруг? — спросил я.

— Не слишком ли ничтожный подарок? — хмыкнул Шерлок. — Право, на такое событие графиня Артуа могла бы дать кое-что получше.

— Далее, мы узнаем, что власть Филиппа крайне непрочна, — продолжал Майкрофт. — Ни король Эдуард, ни герцоги Бретани и Бургундии его не признают королем, из шести пэров приехали только двое — Маго и Валуа, да и то Валуа пришлось купить за фантастическую сумму. Филипп идет к Жанне под утро. О чем же он говорит, ложась в ее постель?

Я снова прочитал так, словно мне дали иную незнакомую книгу.

 

Потом, раздевшись среди золоченых попугаев и серебряных трилистников, он скользнул под одеяло. И непобедимый страх и тоска, от которых не мог уберечь его целый полк коннетаблей, ибо тосковал и страшился не король, а простой человек, утихли от близости этого женского тела, этих крепких длинных ног, этого покорного лона и горячей груди.

— Душенька, — шепнул Филипп, зарывшись лицом в волосы Жанны, — скажи, ты мне изменяла? Отвечай без боязни, ибо, даже если ты была мне неверна, знай, что я тебя прощаю навеки.

Жанна обвила обеими руками худощавый, сильный стан мужа, чувствуя под пальцами его ребра.

— Никогда, Филипп, клянусь тебе в том, — ответила она. — Я призналась тебе, что испытывала соблазн, но не поддалась.

— Спасибо тебе, душенька, — шепнул Филипп. — Теперь полнота моего царствования неоспорима.

 

— Ему плевать, что она за человек, лишь бы внешне всё было шито крыто в браке — единственное, что его волнует! — воскликнул я. — После этого можно убрать все надежды: любви этого человека к тебе нет не было и не будет никогда.

— Идём дальше, — продолжал Майкрофт тоном бесстрастного математика. — Утром с Филиппом ссорится его брат Карл. Он требует назначить его пэром, угрожая в противном случае уехать с коронации брата. Филипп отвечает ему согласием! Но Карл ничего не хочет слышать, и идет на конфликт. Более того, он пытается шантажировать Филиппа. Обратите внимание на странный пассаж:

 

Но никто не забыл, каким слюнтяем вы себя показали в Мобюиссоне, как блеяли во весь голос: «Бланка, Бланка!» — и перед целым двором оплакивали свой позор.

— И это вы мне говорите, Филипп? — воскликнул Карл, вскакивая с кресла, и лицо его перекосилось. — Вы, чья жена…

— Ни слова против Жанны, ни слова против королевы, — прервал его Филипп, угрожающе подымая руку. — Я знаю, что, желая мне навредить и не быть одному в дураках, вы по-прежнему сеете лживые сплетни…

 

— Его жена потакала Маргарите и Бланке… — пожал я плечами.

— А кто этого не знает? — отозвался Шерлок. — Это давно всем известно.

— И заметьте, Карл ему это не сказал! — поднял палец Майкрофт. — Филипп прервал его речь и сам сказал про Жанну. Взбешенный Карл прихватывает Филиппа Валуа, сына Карла Валуа. Оба лезут через городскую стену и лезут в болото. И там Карл обещает поехать в Шато-Гайяр к Бланке, чтобы сделать нечто против Филиппа! Что же он может сделать? Прочтите, доктор:

 

Если нам удастся выйти отсюда живыми, — кричал Карл де ла Марш, желая приободрить себя и своих спутников, — я знаю, куда ехать, знаю! Прямо в Шато-Гайяр!

Валуа-сын, обливавшийся потом, несмотря на ледяной ветер, высунул из-за тростника свою глуповатую физиономию.

— Значит, до сих пор тебе дорога Бланка? — спросил он.— Ничуть не дорога, но мне надо кое-что у нее узнать. Она одна может нам сказать, действительно ли дочь Людовика незаконнорожденная и не рогат ли сам Филипп. Как только она это засвидетельствует, я в свою очередь осрамлю братца и добьюсь коронования Жанны, дочери Людовика.

Гулкий перезвон реймских колоколов достиг их слуха».

 

— Лишь бы шито-крыто, на Жанну как личность плевать с высокой елки, — вздохнул я.

— Вы так полагаете? — прищурился Шерлок. — посмотрите на это вот с какого угла. А что такого будет Филиппу, если кто-то узнает, что Жанна была ему в прошлом неверна? Чем это помешает стать ему королем?

— Ничем, — удивился я, снова пораженный простоте вывода.

— И зачем Филипп закрыл ворота Реймса? — размышлял Майкрофт. — Чтобы не впустить бургундцев или нас, англичан? Герцогиня Агнесса и так спокойно вошла на его коронацию. Король Эдуард или кто-то из его приближенных и не пожелал приезжать. Если приедет наш представитель, Филипп должен быть счастлив: значит, герцог Гиэни и король Англии признал его власть. Что же там произошло?

— Чтобы не убежал Валуа! — нашелся я.

— Зачем бежать Валуа, если он получил сто тысяч ливров? — Отозвался Шерлок. — Да и не захочет идти на коронацию — не пойдет, останется сидеть дома, — отозвался мой друг.

— Браво, Шерлок, — подмигнул Майкрофт. — Ты все понял! Ну почему, мой мальчик, ты боишься сделать правильный вывод? Дальше происходит нечто удивительное. Филипп коронуется один, без Жанны! Посмотрите на интересный момент, — сказал Майкрофт. — Когда появляется герцогиня Агнесса и требует остановить коронацию, Маго нагибается к своей дочери Жанне и шепчет ей на ухо: «Вот мерзавка! Чтоб она сдохла». Значит, Жанна стоит внизу рядом с матерью и не коронуется с мужем? Почему?

— Все французские короли короновались с женами! — вставил Шерлок. — Все, друг мой.

— Они не муж и жена! — догадался я. — Потому Жанну не коронуют как королеву?

— Да, и народ славит Филиппа, желает ему долгого царствования. Но почему не Филиппа и Жанну, как положено? — прищурился Шерлок.

— И после этого мы читаем странный пассаж, — продолжал Майкрофт:

«Колокольный звон, славивший нового короля, разрывал воздух над Реймсом, за стенами собора вопил народ, желая Филиппу славной и долгой жизни; все его противники были укрощены. У него сын, который унаследует отцовский престол, у него счастливая супруга, которая делит с ним все тяготы и радости. Ему принадлежит французская держава.»

— Где же, доктор, его счастливая супруга, которая делит с ним тяготы и радости? Ведь это явно не Жанна.

— Ее зовут… Клеменция! — воскликнул я с изумлением, словно сам не веря своей догадке.

— Верно, доктор, — улыбнулся Майкрофт. — Да! Клеменции не нужно короноваться: она уже коронована. Прочтите, теперь еще раз, что говорит Карл:

 

«Но никто не забыл, каким слюнтяем вы себя показали в Мобюиссоне, как блеяли во весь голос: «Бланка, Бланка!» — и перед целым двором оплакивали свой позор.

— И это вы мне говорите, Филипп? — воскликнул Карл, вскакивая с кресла, и лицо его перекосилось. — Вы, чья жена…

— Ни слова против Жанны, ни слова против королевы, — прервал его Филипп, угрожающе подымая руку».

 

— А что если Карл хотел ему сказать ДРУГОЕ? — продолжал Майкрофт. — Например: «И это вы мне говорите, Филипп? Вы, чья жена была вдовой Людовика?» Тогда все становится на свои места! И понятно, куда они помчались с Филиппом Валуа.

— Почему к Бланке? — спросил я, недоумевая.

— Бланка слышала, что требовал буян Робер от Маргариты для расторжения брака. — Имел ли право расторгнуть брак Филипп? И понятно, почему Филипп закрыл ворота Реймса: не пришло еще время узнать о его браке.

— Майкрофт, это роман, у тебя нет доказательств, — пыхнул Холмс.

— Они у меня есть, — отрезал Майкрофт. — Жанну Бургундскую в реальной истории не похоронили как королеву. Ее могилы нет в Сен-Дени — усыпальнице королей.

Я с изумлением посмотрел на Майкрофта. Неужели… Неужели это было правда?

— В усыпальнице похоронили сердце Жанны, — уточнил Майкрофт, — как жены Филиппа, но саму Жанну в церкви Кордельеров. Отчего же не в Сен-Дени, как положено королеве?

— Она не была королевой, — догадался я.

— Я посмотрел старинные изображения коронации Филиппа V. На всех он в самом деле коронуется один, — продолжал Майкрофт. — Из реальной истории мы знаем, что в тот же день 9 января 1317 г. Жанна стала графиней Артуа, соправительницей матери. Зачем королеве быть графиней Артуа, да ещё соправительницей?

— Соглашусь, — кашлянул Шерлок.

— Ну и еще кое-что, — отозвался Майкрофт. — Когда поженились Людовик Сварливый и Клеменция Венгерская?

— В августе. 13 августа 1315 года, — удивился я.

Майкрофт рассмеялся. Подойдя к своему кожаному черному портфелю он достал толстую потрепанную зеленую книгу.

— Джованни Виллани «Новая хроника», — Прочитал я. — Современник? — удивился я.

— Прочтите, доктор, — вздохнул Майкрофт.

— «В июне 1315 года, на праздник Святого Иоанна Крестителя, сын Филиппа Красивого Людовик вместе со своей супругой, королевой Клеменцией, венчался французской короной. Вслед за тем он объявил о походе против фламандцев…» Как в июне? В июне они с Людовиком были уже женаты? Почему не в августе?

— А что, если у Клеменции были две свадьбы? — спросил Майкрофт. — Одна в мае или июне с Людовиком, другая в августе с Филиппом? Потомки смешали эти факты в единое целое. А потому историки, не понимая, ломают копья, когда и где была их свадьба — в Труа или Сен-Лиэ. Одна в Труа, другая в Сен-Лиэ, — пожал он плечами.

— Неужели следов этого события не сохранилось в истории? — спросил я.

— Ну конечно, сохранились, доктор, — ответил спокойно Майкрофт. —  Из реальной истории мы знаем, что хронисты пятнадцатого века утверждали, что Клеменция после смерти Иоанна I стала блудной. С кем же она творила блуд? С каким-то рыцарями? Возможно, но откуда тогда это стало известно?

— С Филиппом! — ответил я.

— Скорее всего, раз имя ее любовника известно всем. Из реальной истории мы знаем, что весной 1317 г. Клеменция зачем-то поехала к папе Дюэзу, своему воспитателю. Затем постриглась в монашки в одном из монастырей Экс-Ан-Прованса. Затем в августе 1321 г. внезапно вернулась в Париж.

— Она расстриглась из монашек? Но почему? — ошалел я.

— Точнее спросить: «Как?» Расстричься из монахинь в четырнадцатом веке было весьма сложно. Да и едва ли Париж ждал монашку-расстригу, чтобы вернуть ей жизнь светской дамы, — размышлял Шерлок. — И уж едва ли кто-то так щедро финансировал монашку-расстригу, что от нее осталась опись предметов, драгоценностей и нарядов на 99 листов!

— Это опись королевы и только королевы, — подтвердил Майкрофт. — Причем королевы, очень сильно любимой своим супругом. Перед нами типичная фальшивая биография, которую опровергают документы.

— Что же произошло? — спросил я.

— Мы знаем, что второго февраля 1317 г. Филипп Пятый на Генеральных штатах огласил Салический закон. Согласно «Большим французским хроникам», он был отвергнут. Власть Филиппа не признала французская знать. После этого Клеменция едет к Дюэзу. Что происходит?

— Неужели берет разрешение на брак? — догадался я.

— Моя гипотеза покоится на еще одном косвенном доказательстве, — уверенно сказал Майкрофт. — Если Жанна Бургундская была королевой, то после ее смерти графство Бургундское и Артуа должны были бы отойти в королевский домен. Король Филипп Шестой мог бы выделить их ее дочери в порядке милости. Но этого не произошло: Жанна III получала их от матери как свое наследство. Значит, ее мать была обычной графиней, не потерявшей наследство.

— Но как графиня Маго допустила развод Филиппа с дочерью? — недоумевал я.

— Филипп вполне мог заключить с ней сделку, — пожал плечами Майкрофт. — Свобода дочери из Дурдана и сохранение Артуа за ней в обмен на развод.

— А Робер обвинил Маго в отравлении Людовика и даже нашел некую отравительницу… — нахмурился я.

— Что, заметьте, было на руку Филиппу, — Шерлок выдвинул трубку. — Он мог бы остановить процесс в зародыше, как король, но процесс почему-то состоялся.

— Зачем ему это? — не понял я.

— Теперь версия об отравлении Людовика X графиней Артуа получила хождение в народе, — чиркнул спичкой мой друг. — Теперь каждый знал: «То ли он украл, то ли у него украли, но что-то там было».

— Но подозревали графиню Артуа… — причесал я волосы.

— Дорогой доктор, мы с вами уже говорили, что король Людовик умер от зелья, сжигающего кишечник и, видимо, активизировавшегося, вступив в реакцию с сырой водой, — продолжал Холмс. — Это рецепт алхимика, а не паршивой провинциальной отравительницы…

— Кто же в таком случае скрыл от нас эту историю? — от волнения я положил на стол на стол часы: те самые, по которым Холмс когда-то точно определил характер моего брата.

— Шерлок, — подмигнул Майкрофт. — Ты ведь солидарен с моим вторым выводом?

— Я обратил внимание на странный факт, — закурил Холмс. — Первым королем династии Валуа станет Филипп Шестой, жена которого тоже Жанна, тоже Бургундская и сестра Маргариты Бургундской. Только родная, — закурил Холмс. — Мне показалось это интересным. Две Жанны, обе бургундские, обе жены королей Филиппов и обе сестры Маргариты!

— Невероятное совпадение… Не мог же один Филипп так скопировать жизнь другого, это невозможно…

— Более того, Ватсон, меня заинтересовал один момент, — улыбнулся Шерлок. — В 1319 г. Филипп Пятый якобы подарил Нельскую башню своей жене Жанне Бургундской. А в 1328 г. Филипп Шестой подарил Нельскую башню своей жене Жанне Бургундской. Интересно, не правда ли?

— Может, какого-то из них двоих не существовало? Или версию исказили? Вряд ли простое совпадение.

— Я склоняюсь ко второму, доктор. Заметьте, — Шерлок выпустил табачное облако. — Филиппу Пятому незачем дарить жене Нельскую башню: она унаследовала башню вместе с мужем от Людовика X. А вот Филипп Шестой основал новую династию Валуа, он ни от кого не наследовал башню. Логично, что став королем, он подарил ее жене. Которая, к тому же, сама наследница Маргариты, как её сестра.

— Да, это логично… Выходит жизнь одной Жанны Бургундской приписали другой?

— Было бы что приписывать, — развел руками Майкрофт. — Я проштудировал труд месье Поля Лежера. И нашел там только один факт о царствовании Жанны Бургундской: то, что Филипп Пятый подарил ей Нельскую башню.

— Во Франции есть интересная легенда, что оргии в Нельской башне творила некая Жанна, принцесса Бургундская, — продолжал Шерлок. — Заметьте, Ватсон, не Маргарита, а Жанна! Некоторые историки полагают, что это была Жанна Бургундская, жена Филиппа Пятого. Но скорее всего, это была королева Жанна Хромоножка, жена Филиппа Шестого. И тоже, заметьте, Жанна Бургундская.

— Почему этих Жанн настолько много? Других имен нет?

— И это еще цветочки, — Майкрофт сбросил пепел. — Прочтите вот этот интересный комментарий:

 

Жанна Бургундская дополняет трио так называемых «бургундских сестер», хотя лишь две из них являются таковыми в прямом смысле слова. Она родилась около 1292 г. и умерла 21 января 1329 г. Старшая дочь Оттона IV, пфальцграфа Бургундского и Магo, графини д’Артуа, она в 1307 г., в год свадьбы своей сестры Бланки с Карлом Красивым, вышла замуж за его брата Филиппа, графа де Пуатье и будущего короля Филиппа V Длинного

 

— Заметьте, другая Жанна Бургундская, Хромоножка, тоже родная сестра Маргариты и вполне подходит под определение «Бургундских сестер», — засмеялся Холмс.

— Но в таком случае, почему решили, что это она? — пожал я плечами. — Ведь Жанн Бургундских было много?

Вместо ответа Холмс подошел к полке и достал оттуда небольшой синий томик стихов.

— Виллани был доказательством моего брата. А вот мое доказательство, — протянул мне книгу Шерлок.

— Франсуа Вийон? Холмс, я не узнаю вас… — пробормотал я, — С каких пор Вы увлеклись поэзи…

Я не договорил, ибо мой друг открыл стих:

— «Баллада о Дамах былых времен»… — пробормотал я.

 

Где королева, чьим веленьем

Злосчастный Буридан казнён,

Зашит в мешок, утоплен в Сене?

Но где снега былых времен?

 

— Буридан, ректор Парижского университета, родился около 1300 года, — продолжал Холмс, расхаживая по комнате, — и умер после 1366 года. Он стал в 1327 г. ректором Парижского университета. В этом качестве он неоднократно посещал «Дом студента» в Нельском дворце. В 1332 г., когда там жила Жанна Бургундская Хромоножка, ему было около 32 лет. А в 1314 году — всего четырнадцать!

— А Жанна…

— Как я вам и сказал, стих Вийона — мощное доказательство. Жанна умерла в 1330 году. Но Филипп Шестой подарил башню Хромоножке в 1328-м! Неужели Жанну выселили из башни? — продолжал Холмс. — Вот вам и доказательство исторической подделки.

— А Буридан? — Я силился согласовать эти факты во что-то приемлемое.

— А Буридан мог попасться в ловушку Хромоножки и каким-то чудом вырваться из нее или же, наоборот, вообще избежать этой западни, благодаря помощи студентов. Но не Жанны Бургундской, — сказал Шерлок.

— То есть, Жанной Бургундской, творившей оргии в Нельской башне, была жена Филиппа Шестого, а не Пятого? — потрясенно спросил я.

— В истории сохранилось интересное описание бесстыдства неких «бургундских сестер», — снова затянулся Холмс. — Эти «бургундские сестры» якобы ходили по Мобюиссону в юбках с разрезами до бедер, что для четырнадцатого века было невероятным бесстыдством. Авторы иногда пишут, что это были Жанна и Бланка. Но едва ли Жанна вела себя так демонстративно вызывающе. И здесь я вспомнил, то была еще одна Жанна Бургундская. А что если это, например, были Маргарита и Хромоножка? Ведь они тоже «бургундские сестры»!

— Возможно… — покачал я головой, хотя чувствовал, Холмс нашел что-то важное.

— Я вспомнил интересную деталь, — продолжал Шерлок. — Робер говорит королеве Изабелле, что в Нельскую башню приходят «помолиться», то есть творить разврат, Бланка, а иногда и Жанна. Но Жанна была верна Филиппу, как утверждает автор. — А что, если это была Жанна Хромоножка, сестра Маргариты?

— Холмс, тут нужны доказательства посильнее! — покачал я головой.

— Посильнее? Хорошо. Помните, Робер просит королеву Изабеллу приставить к Маргарите новую придворную даму через дядю Валуа? Но как мог это сделать Валуа? Робер говорит, что через Людовика. Но муж не имеет право решать такие вопросы за жену. Да и едва ли Людовик действовал бы так оперативно: скорее всего, закинул бы просьбу о придворной даме в долгий ящик. А вот Хромоножка — жена Филиппа Валуа, сына Карла, и сестра Маргариты. Не через нее ли действовал Карл?

— Похоже, — согласился я.

— Еще момент: Жанна Бургундская якобы играла гнусную роль сводни, помогая Маргарите и Бланке устраивать встречи любовников. Как же она могла это сделать? Через Филиппа, который все время в разъездах, она не могла точно знать даты отъезда их мужей. А вот Жанна Хромоножка могла это знать через Карла Валуа, не правда ли?

— Почему Робер ее выгораживал?

— Потому что Хромоножка — жена Филиппа Валуа, его друга, — пожал плечами Холмс. — Да и Роберу нужно было обернуть это дело против Маго. Помните сцену: Жанну увозят в Дурдан, а она кричит: «Скажите Его Высочеству графу Филиппу, моему супругу, что я не виновна?» А что если она сказала правду, и на ее повесили грехи…

— Хромоножки! — закончил я.

— Звучит невероятно, пока не вспомнишь, что она тоже Жанна Бургундская и сестра Маргариты, не правда ли?

— Возможно… Но какое отношение это имеет к истории Филиппа Длинного и Клеменции?

— Да самое прямое, доктор! — оживился Майкрофт. — Мы только что видели, как черты одной королевы Жанны Бургундской переносили на другую королеву Жанну Бургундскую.

— И Хромоножка попалась на фальсификации документов, — продолжал Холмс. — Она воровала печать мужа и подделывала приказы. Подделка документа была коньком Хромоножки.

— Молва приписывала эти оргии то Маргарите, то Жанне Бургундской. И это действительно была Жанна Бургундская, и тоже жена короля Филиппа. Только не Пятого. Шестого, — отозвался Майкрофт.

— И которая из двух Жанн Бургундских была подлинной сводницей для Маргариты и Бланки, мы тоже не знаем, — заключил Холмс. — Меня тоже заинтересовал один пассаж из "Хроники" Виллани, прочите, доктор:

 

"Жены второго и третьего сыновей Филиппа были сестрами и дочерьми графа Бургундского, наследницами графини Артуа. Граф Пуату Филипп, вняв оправданиям своей жены, которую он очень любил, продолжал с ней жить как ни в чем не бывало, а Карл, граф Марша, разошелся со своей супругой и заточил ее в тюрьму".

 

— Вы сочтете меня тупицей, но я не понимаю, что здесь странного, — пожал я плечами.

— В том-то и дело, что граф Пуатье не внял оправданиям супруги: ее заточили в Дурдан как минимум на полтора года, — отозвался мой друг. — Как минимум полтора года он не жил с ней. Карл не заточал свою супругу в тюрьму: ее заточал Филипп Красивый, ее отец. Но что если флорентиец спутал двух Филиппов-кузенов: графа Пуатье и графа Валуа, женатых на Жаннах Бургундских? Вот Филипп Валуа, как мы знаем, действительно обожал свою супругу Хромоножку, и продолжал с ней жить после дела Нельской башни, как ни в чем не бывало.

— А ведь правда... — пробормотал я.

— Кстати, обращаю ваше внимание, что в Мобиссоне, оказывается, тоже есть некий Нельский отель, — весело заметил мой друг.

— Как? Нельский отель и Нельская башня не одно и тоже? — изумился я.

— Представьте себе… — с интересом сказал Шерлок, снова протянув мне справочник:

 

«а) в Нельском отеле в Понтуазе, принадлежавшем семейству Нель, которые были сеньорами городка Нель-ла-Валле, расположенного неподалеку»

 

— Не в Париже, а в Понтуазе, заметьте Ватсон, — улыбнулся Холмс.

— Я ничего не понимаю… — покачал я головой. — Что там произошло?

— А произошло буквально следующее, — сказал Майкрофт. — Филипп Пятый и Клеменция были королем и королевой до 1322 года. Затем Карл Четвертый вступил на трон, и обстоятельства этого нам неизвестны. Именно он отстранил от власти Анжуйский дом. Затем в 1328 г. умирают одновременно Карл IV и Клеменция, в расцвете сил и при загадочных обстоятельствах. При этом у Карла все признаки отравления…

— Яд? — внезапно дошло до меня.

— Вполне возможно, — отозвался Холмс. — Причем мудреный: медленное отхаркивание легких. Напоминает зелья алхимиков, не правда ли? Карл Красивый умирает вскоре после того, как Иоанн XXII узнал о том, что ребенок Клеменции, наследник Анжуйского дома, жив!

— И накануне того, как у Карла IV может родиться наследник, — продолжал Майкрофт. — Возможно, Дюэз хотел пустить в действие план С: коронацию сына при регентстве Клеменции. Но когда на трон вступают Филипп Валуа и Хромоножка, умирает Клеменция. В тридцать пять лет, в расцвете сил, без видимой болезни.

— Валуа? — спросил я.

— Хромоножка ненавидела их всех за Маргариту, — продолжал Шерлок. — Но, возможно, Клеменция готовила некий реванш, регулярно списываясь с родней. Дальше к власти приходят Филипп Шестой и Жанна Бургундская Хромоножка.

— «Большие французские хроники» дошли до нас в списках пятнадцатого века, — закурил Майкрофт. — То есть времен династии Валуа. Хроника Фруассара тоже прошла серьезную редактуру.

— А Жанна Хромоножка, как я вам уже говорил, не раз попадалась на подделках документов, — затянулся Холмс. — Исторический факт: однажды ночью она украла у своего мужа печать, чтобы скрепить ею приказ о казни Робера де Бертрама, барона де Брикбека, прозванного «рыцарем зеленого льва» и личного друга ее мужа. Лишь осторожность должностных лиц, попросивших устного подтверждения приговора от короля, спасла Робера де Бертрама от смерти. Часть ее «подвигов» приписали Жанне Бургундской. А потом сделали маленькую правку: сделали Жанну, а не Клеменцию, королевой Филиппа Пятого.

— Не так сложно было подделать историю Жанны Бургундской, — продолжал Майкрофт. — Возьмите количество королев Жанн. О какой Жанне идет речь? Жанна Наваррская, жена Филиппа IV? Жанна Наваррская, дочь Людовика X? Жанна Бургундская, жена Филиппа V? Ее дочь, тоже Жанна Бургундская, жена герцога Эда? Жанна д’Эвре, королева при Карле IV? А, может, Жанна Хромоножка, жена Филиппа VI? Или Жанна Булонская, жена короля Иоанна II? Народная молва, да и переписчики, часто путали этих Жанн, приписывая события из жизни одной другим. Историки недавно считали, что оргии в Нельской башне творила Жанна Наваррская, жена Филиппа IV. Теперь признано, что она там не жила.

— В подделке была заинтересована и Жанна III — дочь Филиппа Пятого и Жанны Бургундской, — продолжал Шерлок, — любимая племянница Хромоножки. Ведь если признать ее маменьку королевой, бургундский дом становится наследником Капетингов.

Я задумался, не зная, что и сказать. Затем не выдержал, и набив трубку табаком, закурил.

— А у Клеменции и Филиппа были дети? — спросил я вдруг, словно размышляя вслух над услышанным. Сейчас я сам себе напомнил Людовика Х, бросавшего фразы невпопад.

Холмс вздохнул, а затем протянул мне книгу. Там был подчеркнут абзац:

 

Есть предположение, что могила «неизвестной принцессы», находящаяся в правом приделе базилики Сен-Дени, принадлежит Бланке. Она соседствует с могилами Людовика Французского графа д’Эвре (ум. в 1319 г.), его супруги Маргариты д’Артуа (ум. в 1311 г.) и Клеменции Венгерской (ум. в 1328 г.). Могильные плиты были возвращены в аббатство Сен-Дени в 1816 г. из монастыря Малых Августинцев, где их с риском для жизни спрятал от разрушительной ярости санкюлотов Александр Ленуар.

 

— Заметьте, Ватсон, Людовик д’Эврэ, был любимым дядей Филиппа Длинного! — Подмигнул мне Шерлок. — А вот могилы королевы Жанны Бургундской в Сен-Дени в самом деле нет.

— Наследница Анжуйского дома… — прошептал я.

Мне отчего-то стало грустно за эту принцессу. Умирала ли она от яда? Или умерла от природной болезни, учитывая слабое здоровье ее отца? Так или иначе, но я почувствовал жалость к этой таинственной девочке. Она, видимо, росла в неге и счастье, учитывая любовь ее отца и матери. Потом ее ждали не трон и счастье, а могила.

— Здесь написано Бланка…

— Бланка Бургундская развелась с Карлом IV и не была королевой, продолжал Шерлок. — Ее не могли похоронить в усыпальнице королей. Могли ли родители, Филипп и Клеменция, назвать дочь Бланкой? Почему бы и нет?

— Но я пойду дальше, — сказал Майкрофт. — Вспомните, в период пленения Иоанна II в Риме появился некий самозванец под именем Иоанна I. Его признали Кола ди Риенци и король Венгрии, кузен Клеменции, признали его. Он вряд ли был умершим Иоанном Первым, но он вполне мог быть…

— Сыном Филиппа? — воскликнул я.

— Как звали сына Филиппа и Жанны? — прищурился Майкрофт.

— Луи-Филипп. Луи или Филипп…

— Так Людовик или Филипп? — серьезно спросил Майкрофт. — Из документов я узнал, что у Жанны Бургундской родился в Дурдане некий сын Людовик, крестник Сварливого. Умер ли он или через год родился Филипп — не знаю, но история там была темная. А вот Филипп Пятый мог назвать сына в честь отца…

— Так во Франции пришел к власти союз Валуа и Бургундского дома — двух самых могущественных семей, — сказал Холмс. — А Анжуйский дом после смерти папы Иоанна XXII переругался и больше не претендовал на власть во Франции.

— Кроме интересного самозванца, явившего в разгар кризиса династии Валуа, — добавил Майкрофт.

Я снова задумался. Версия как версия, не лучше и не хуже других. В конце концов, какая нам разница, как именно там все было в 1317 году? Пусть мертвые тихо спят в могилах и хранят свои тайны. До двадцатого века оставалось не так и долго. И я вдруг подумал, что этот будущий век будет счастливым, несущим нам радость. Мир, в котором войны уже становятся далеким анахронизмом… Какое ему будет дело до этих стародавних тайн?

Я вздрогнул. За окном слышался хруст сапог марширующего взвода солдат.