Сумерки богов (джен)

Мартин слышал голоса.

Это был не сон. В гибернации снов не бывает. Гибернация — почти смерть. Вязкое, липкое безвременье. Консервация разума. Мозг уходит в глубокую самозаморозку. Процессор перенимает бразды правления над дыханием и сердцем. Все по нижней границе, для неспешного кружения крови. Чтобы нейроны не отмерли. Чтобы вернулись в стадию эмбриональной бессознательности и медленно плыли, лениво сглатывая кислородные молекулы, поставляемые в том же замедленном режиме поредевшими клетками крови. Для полноценного сновидения этого мало. Мозг слишком голоден и расслаблен, он не способен заполнить сознание образами. Он выбирает спасительную темноту, погасший экран, на котором ничего нет — ни сознания, ни воспоминаний, ни самого спящего. Небытие, соизмеримое с вечностью.

Мартин не знал, сколько он уже пребывает в этом безвременье, в этой вязкой, бесплотной субстанции, в которую погрузился еще на заброшенной станции. Но сразу вспомнил, как оно началось, при каких обстоятельствах, в каких пространственных координатах — едва лишь с пробуждением процессора участился пульс и обогащенная кислородом кровь рванула к изнывающему в праздном безмыслии мозгу. Тут же завертелись цветные пятна, послышались странные звуки, начался обмен импульсами. Будто огромный город, да что там город, континент внезапно ожил, вспыхнул голорекламой, загудел после обрушившейся на него техногенной катастрофы.

Мартин однажды наблюдал такое пробуждение с геостационарной орбиты. В сезон зимних штормов в Перигоре произошла авария на энергетической станции, в результате чего город на несколько часов остался без света. Даже космопорт бездействовал. Всем космическим судам, уже на подлете к Геральдике, отложили посадку, в том числе и «Подруге смерти», успевшей соскользнуть со стационарной орбиты и пустившейся в аэродинамическое торможение. От диспетчера пришло предупреждение об аварии и временной недееспособности космопорта: отказали наводящие и корректирующие маяки, чьи функции особенно важны в условиях низкой видимости. Вернее, полного ее отсутствия. Зимние ураганы в Северной провинции были впечатляющими, скорость ветра достигала сотни метров в секунду, погружая весь окружающий мир в снежный, гудящий хаос.

Никита, отчаянно ругаясь, вывел взбрыкнувшую яхту из тормозной спирали и вернул к алгоритму кружения. «Подруге смерти» предстояло парить над планетой, пока не будут устранены последствия катаклизма. Яхта повисла над Северной провинцией, синхронизируясь со скоростью вращения планеты. Мартин смотрел на обзорный экран, куда вальяжно развалившийся на голоподставке кот в золоченном галстуке-бабочке транслировал увеличенное изображение континента. Мартин видел, как закручивается гигантская спираль урагана. Он знал, что там сейчас происходит. Они с Корделией в начале этой зимы уже переживали снежный коллапс.

Метель бушевала около двух суток. Видимость нулевая. За прозрачными стенами дома, свивая свое необъятное тело в узлы и водовороты, безумствовала снежная стихия. Их дом будто проваливался в некую кипящую, заполненную льдистой взвесью, бездонную пропасть. Это напоминало видеозапись с зонда, отправленного некогда на Юпитер, когда аппарат, пронизав верхние слои атмосферы, нырнул в знаменитое Красное пятно и его закрутило в юпитерианских вихрях. Но их дом никуда не падал. Он был рассчитан на такие сезонные катаклизмы и отражал яростные наскоки ветра и мириады растворенных в нем ледяных дротиков с равнодушным стоицизмом. Домовой искин, проступая время от времени нежной акварельной фреской на какой-нибудь поверхности, то и дело зевала. Мартин с Корделией сидели, закутавшись в один огромный плед, пили горячий чай из цветастых кружек, которые Мартин разыскал на очередной онлайн-барахолке, и слушали ветер. Атмосферный пришелец, подгоняя свои снежные легионы и бросая их в одну безнадежную атаку за другой, то угрожал, то умолял, то жалобно хныкал, то подкупающе подвывал, то постанывал, а то и вовсе стихал, будто кто-то невидимый, поднебесный, делал в это время глубокий вдох. А потом все начиналось сначала. Разъярившись, этот аморфный хищник трансформировал свое необъятное тело в таран и бил в прозрачные стены в новом приступе безнадежной ярости. Дом отвечал едва заметной, пренебрежительной дрожью, как будто таким образом слегка подыгрывал, дразнил атакующего, подкидывал надежду, чтобы тот не разочаровался и не прекратил атаки. Пусть верит в свою климатическое всевластие, пусть ищет в рукотворном сопернике расшатанный камень.

Мартин и Корделия чувствовали эту дрожь, ощущали на эмоциональном, энергетическом уровне натиск захлестывающей природной силы, ее привычку к безнаказанности и хотя понимали, что их убежище безопасно и несокрушимо, невольно прижимались друг к другу. Две крошечные живые искорки на дне бушующего снежного океана. Если они и на этот раз вернутся до того, как ветер стихнет, то снова будут сидеть вот так же, в молчаливом, уютном согласии, с кружками горячего чая, и смотреть. Но это вряд ли. Им дадут разрешение на посадку не раньше, чем через несколько часов, а ураган к тому времени уже выдохнется, перейдет из пятой категории в третью. Да и флайер при таком ветре им никто не даст. Что ж, посмотрят на ураган в другой раз.

Энергетическую станцию запустили на удивление быстро, да и «глаз» урагана заметно сместился к побережью. В прорехах облачной мантии уже проглядывали горы, лесные массивы, города. А когда станция заработала, там, внизу замысловатым узором вспыхнули огни. Подобно запущенному электрическим разрядом сердцу дрогнули, провернулись турбины реактора, и поток электронов, как кровь по жилам, рванулся по опто-волокну, возвращая в дома свет и тепло. С орбиты Мартин видел, как от вспыхнувшего энергетического центра стали разбегаться разноцветные дуги, сияющие отростки, огненные завихрения, складываясь в кружево хрупкого человеческого присутствия. На планете с суровым природным нравом вновь тонкой позолотой обозначилась жизнь. Из беспамятства зимней ночи возродилось сознание.

Мартин чувствовал тот же побудительный импульс, скачущий в нейронной сетке. Точно так же вспыхивали, активировались участки его мозга. Процессор уже собирал информацию. Он включился сразу, намного раньше оглушенного человека, едва кто-то отменил режим гибернации, этой насильственнй цифровой комы. Мартин вспомнил, как он в этот сон погрузился, как свалился в него, будто в черную полынью. Тот же поглощающий мрак и тот же холод. С ним это уже было. Первый раз на заброшенной станции у Бетельгейзе, а потом изнуряюще часто, почти рутинно, в исследовательском центре на планетоиде у 16 Лебедя. Он даже радовался, когда с ним это случалось, потому что проваливался в эту полынью сразу, без предварительных часов тошноты и удушья. В последний раз его отключили перед перелетом на Новую Верону. Да, в последний… Он надеялся, что в последний.

Он почти забыл, что такое «глушилка», почти излечился от преследующего его страха. Целый год прошел. В безопасности и покое. Он ничего не боялся. Планета с ее ураганами, грозами, ливнями, снегопадами, морозами, хищниками, с ее необъятными дикими континентами, бушующими свинцовыми океанами представлялась ему воплощением свободы. И этот циклон с его многокилометровым «глазом», этот многорукий атмосферный монстр, раскинувший на полнеба свою ненасытную утробу, где погибали целые города, внушал ему азартный восторг, почти трепетное уважение своей природной законченностью. Он не боялся этого монстра. Он готов был бросить ему вызов. Он боялся только людей. Людей, у которых в руках была продолговатая черная штуковина, почти невесомая, с одной литой микросхемой внутри.

Он знал, что тот человек, ожидающий его с другого конца галереи, держит эту штуковину. По иному и быть не может. Иными средствами его в пригодном товарном виде не сохранить. Мартин страшился только одного. Он не хотел, чтобы это видела Корделия. Он робко надеялся, что она успеет дойти до «мозгоедов», и они избавят ее от этого зрелища. Но она шла слишком медленно… Постоянно оглядывалась, останавливалась, спотыкалась. Каждый раз, когда это случалось, у Мартина останавливалось сердце, будто процессор запустил «последний приказ». Он очень боялся, что у нее не хватит выдержки и она побежит обратно, попытается к нему прикоснуться, оттолкнуть, защитить, и тогда тот, с плазмометом, нажмет на гашетку…

«Ну иди же, иди, — мысленно повторял Мартин. — Не останавливайся, иди, пожалуйста…» Но она — человек, она не слышит. У нее нет сетевого адаптера, посредством которого она могла бы получать его сообщения и читать на внутреннем экране. Правда, временами ему казалось, что такой адаптер ей и не нужен. Она обходится без него. Слышит на какой-то одной ей доступной частоте. И он на эту частоту тоже научился настраиваться. Тоже слышал ее без цифровой конвертации. Возможно, и там на станции она тоже его услышала. Потому и не побежала. Даже когда он получил первый оглушающий удар, когда пошатнулся, но еще не лишился сознания. Он видел, что она остановилась, видел, что она колеблется, и снова вместе с дурнотой почувствовал страх. «Нет!— беззвучно закричал Мартин. — Уходи!» Он еще успел заметить Полину, подбежавшую к Корделии, а потом провалился в темноту.

И вот эта темнота, эта черная затвердевшая жижа истончилась, однородная смола пошла трещинами, потекла, подтаяла, обращаясь в проницаемую растворимую пленку. Видеть сквозь нее он еще не мог, но уже слышал, различал морфемы и слоги.

Два голоса. Люди. ХУ-объекты. Один из голосов ему знаком. Сохранился звуковой файл. Это тот, который заговорил с ним на грузовой палубе радиотелескопа, тот, кто сначала стрелял в него из бластера, а затем из «глушилки», тот, кто угрожал Корделии и кто причинил ей боль. По телу Мартина прокатилась волна ледяной ярости, волна, неуловимая внешне. Внешне у него не дрогнули даже ресницы. Он умеет быть терпеливым. И притворяться умеет. У него была хорошая школа. Второй голос Мартину незнаком. Его обладатель молод, растерян, испуган.

— С киборгами дело имел?

— Д… да, то есть нет. Немного…

— Так да или нет?

— Да. Теоретически… Я их софт изучал.

— Взломать можешь?

— К… кого?

— Да его! У нас борту один киборг.

Пауза. Видимо, этот второй, с дрожащим голосом, рассматривал Мартина. Крышка с транспортировочного модуля сдвинута, гибернация прервана, начат процесс расконсервации, но в диагностическом режиме, без приведения киборга в активную фазу. Автоматика модуля вывела Мартина из комы, но фиксирующие ремни остались.

— А что я… что я должен сделать?

— Взломать его, придурок! Прописать ему хозяина. То есть меня.

— А он разве не разумный?

— И что с того? У них в башке все стандартно устроено. Даже у этих, разумных…

Последнее слово тот, кого Тед с Дэном называли Казак, будто выплюнул, как залетевшее в рот ядовитое насекомое.

— Они хоть и разумные, а слушаются. — Он хохотнул. — Я этой рыжей твари сдохнуть велел. — Он уже не говорил, скрежетал. — И сдох бы… Сдох, как крыса раздавленная, если бы не этот… латинос.

Мартин уловил выброс ярости. Он знал, что именно вспомнил Казак, — его захват на Медузе. Когда к нему из леса вышел его собственный DEX, его покорная кукла, его игрушка, его живая боксерская груша… И как эта кукла его провела. Уже подыхающая, с остановившимся сердцем. Унизительная сцена.

— Эта рыжая тварь тоже была разумной. Я давно это знал. Я это подозревал! Эй, как там тебя… Креветка?

— Да. — Второй голос едва различим.

— Я хочу, чтобы этот… меня слушался. Лаврентий сказал, что у него есть блок подчинения. И хозяева у него были. Как и у всех. Эта богатая стерва тоже была его хозяйкой. Это потом, когда началась вся эта хрень с бракованными, когда этих… дебилов признали равными людям, дали права… блок подчинения ему, скорее всего, заархивировали. Но он есть! Потому что удалить его невозможно. Он этим болванам нужен. Так вот, ты этот блок достанешь и пропишешь меня хозяином. Понял?

— Но мне… мне нужны мои инструменты. Мой планшет, мое хранилище данных, переходники, адаптеры. Вы же у меня все забрали.

— А это чтоб ты, умник, не вздумал в корабельный искин лезть.

— Я не буду, клянусь…

— Правильно. Жить-то хочешь? Пошли. Возьмешь все, что тебе надо.

Послышались удаляющиеся шаги. Мартин зафиксировал выброс адреналина и снизил частоту пульса. Так вот что задумал Казак. Он намерен стать хозяином. Хозяином!

Строчка «хозяин первого уровня» пустовала у Мартина почти восемь месяцев. Корделия стерла свое имя сразу, как только они встретились на Короне. После прощания с «мозгоедами», после радостной суматохи на борту «Подруги смерти», после рукопожатий, объятий и похлопываний по плечу Корделия, изрядно утомленная, подволакивающая ногу в жесткой повязке, увела Мартина в свою каюту и решительно сказала:

— Стирай.

— Что стирать? — не понял он.

— Имя мое стирай.

— Откуда? — Он все еще не понимал.

— Из программы. Из базы данных. Из протоколов.

Потом с нежностью посмотрела ему в глаза и добавила:

— У тебя больше не будет хозяина. Никогда.

— Но… ты мне не мешаешь, — попытался возразить он.

Она погладила его по щеке, взъерошила волосы.

— А я тебе говорю, стирай.

— Но…

— Я же еще твоя хозяйка?

— Да.

— Так вот, я тебе приказываю. Стирай.

Он вызвал на внутреннем экране профильные данные, те самые, что впервые вспыхнули на Новой Вероне, у городского утилизатора.

«Корделия Трастамара, 43 года, уроженка Геральдики, вдова»

Он вдруг испугался. А если он удалит ее имя и таким образом разрушит возникшую между ними симбиотическую связь? Не останется ли он… один? Он сотрет ее из программы, из профиля, из базы данных — и что-то между ними безвозвратно погибнет.

Она снова коснулась его, бережно и деликатно.

— Мартин, ничего не изменится. Я с тобой. Я всегда буду с тобой.

Звук откатившейся двери. Шаги. Уайтер и Креветка вернулись. Несколько минут Мартин слышал шорохи, постукивание, шумное дыхание. Это хакер обустраивался со своими адаптерами, переходниками, конвертерами, клавиатурой и беспроводным блоком питания. Подтащил какой-то ящик или стеллаж поближе к модулю. Казак только шумно дышал.

— Давай, начинай. Чего возишься? — понукал он хакера.

— Я… я должен посмотреть, какая у него система. Я еще никогда не взламывал киборгов. Таких сложных киборгов.

— Ты же говорил, что у тебя есть опыт?

— Только с «четверкой», охранником казино. Но там все было просто.

— Вот и этот такой же. Давай, шевелись.

Мартин уловил пробуждение портативного терминала. Подключились адаптеры, подбирая частотные характеристики модуля. На висках и запястьях Мартина были закреплены датчики, подающие информацию по жизненным показателям. В сонную артерию упиралась игла инъектора, при необходимости впрыскивающая в кровь глюкозу или сердечные стимуляторы, если жизненные показатели упадут ниже критического уровня. С момента погружения Мартина в гибернацию еще ни одной инъекции не понадобилось.

Хакер настроился на частоту модуля и вошел в систему. Через датчики направленный импульс ударил по процессору. Мартин чуть вздрогнул. Как же он отвык от этого! От этой цифровой бесцеремонности, от насилия, от равнодушной, человеческой самоуверенности… Интересно, кто-нибудь из этих людей, этих IT-специалистов задумывался над тем, что чувствует киборг, которому запускают руку прямо в мозг, в душу, в сердце, в память? Пытались ли они представить собственные ощущения от такого вторжения? Вряд ли. Они же… люди. А он — машина, предмет, вещь. Правда, этот специалист действует осторожно, без обычной наглости. Даже не действует, пытается. Потому что при первом же поползновении система Мартина ушла в глухую оборону. Access denied. Еще попытка. Access denied. И так снова и снова. Мартин мысленно усмехнулся. Ну-ну.

Над его защитой работали трое: Леночка «Мотылек», Кира Гибульская и… киборг Трикси. Мартин сам на этом настоял. Да, конечно, в неком идеальном мире, где люди и киборги сосуществуют в благостной гармонии, где нет зависти, подлости, алчности, где люди не отстреливают конкурентов и не жаждут власти, он бы никогда не позволил лезть себе в голову. И Корделия бы не позволила. Мягко отклонила бы все посягательства, как уже отклонила попытку Киры. Мартин больше не лабораторный препарат, не подопытная модель на испытательном стенде. Он — живое, разумное существо, и заглянуть ему в голову возможно лишь с его согласия. И Мартин это согласие дал. Вернее, он пришел к Корделии с просьбой об обновлении и усовершенствовании его цифровой защиты.

Он пришел к этому решению после того, как обнаружил следы взлома в софте флайера. Если кому-то так ловко удалось подсадить троян в охраняемый губернаторской службой флайер Корделии на практически изолированной Геральдике, то какова гарантия, что тот же злоумышленник не попытается проделать нечто подобное с Мартином на Новой Москве, планете, которая отнюдь не изолирована, а напротив, является быстро растущим, развивающимся человеческим миром? А Корделия там живет, работает, встречается с огромным количеством людей, принимает участие в мероприятиях, дает интервью. Он, Мартин, часто ее сопровождает. Хотя предпочел бы оставаться дома. Он тоже оказывается среди людей, под прицелом всевозможных гаджетов, излучателей, электромагнитных щупов, нейросетей. И все подбирают коды. Он, конечно, отбивается, блокирует, но профессиональной хакерской атаки на него еще не было. Были любительские, неуклюжие, которые и атаками-то назвать нельзя. Но рано или поздно это случится. Его попытаются взломать и превратить в оружие. Или украсть.

Мартин боялся не за себя. Он боялся за Корделию. Вдруг кому-то удастся подсадить вирус, который превратит его в убийцу. В убийцу единственного, любимого им человека. От одной этой мысли его бросило в жар. Нет, только не это. Только не это. Да пусть Кира хоть наизнанку его систему вывернет, но сделает так, чтобы никто и никогда! А если кому-то и удастся, то пусть вмонтирует ему в мозг капсулу с ядом, которая сработает, едва лишь некая зловредная программа возьмет его под контроль. Он так и сказал Корделии. Про яд. Она побледнела.

— Ну что ты говоришь, Мартин? Ну какой яд?

— Если они смогли взломать флайер и устроить катастрофу, они и меня могут взломать. Я хочу быть уверен, что не стану твоим убийцей.

— Хорошо. Пусть ставят защиту. Но никакого яда! Чтоб я этого больше не слышала.

В центральный офис ОЗК они отправились втроем: он, Корделия и навигатор «Подруги смерти» Леночка «Мотылек».

Мартин еще ни разу там не был. Офис располагался на западном побережье земного материка, некогда известного как Северная Америка, в так называемой Кремниевой долине, вернее, в той ее части, которая осталась после затопления большей части полуострова. Вследствие таяния полярных льдов уровень мирового океана поднялся и поглотил некогда процветающие города. Кремниевая долина в ее первоначальном виде давно перестала существовать и была продана основателю «DEX-company», эксцентричному миллиардеру, за смешные деньги. Но как видно, тот кусок земли был заряжен некой силой, и дышащая на ладан фирма по производству органических роботов, вогнавшая своего основателя в долги и депрессию, внезапно расцвела и подмяла под себя полгалактики. Правда, потом ее постигла участь всех прежних обитателей долины — ее смыло волной общественного негодования — но здания и материальные ценности сохранились. И служили теперь целям прямо противоположным. Но для Мартина эти цели пока мало что значили, как мало значило само ОЗК. Его спасителем и защитником была Корделия. Других он не знал и не признавал. Без нее, без ее финансовой и медийной поддержки ОЗК не имело бы шансов. Потому и сама организация для него пустой звук.

Он видел перед собой не штаб-квартиру общества по спасения разумных собратьев, а логово тех людей, в чьей власти он находился более тысячи дней, каждый из который по концентрации страданий на единицу времени был равен вечности. Те люди ходили по этим коридорам, сидели в этих кабинетах, работали на этих терминалах. Здесь в этом небоскребе бывал Бозгурд, беглый пират Ржавый Волк, владелец корпорации, стрелявший в Мартина тупыми болтами из арбалета, рассчитывая не убить, а затянуть агонию. Здесь в этих стенах, в этих лабораториях, в этих стерильных боксах умирали в муках его разумные собратья, его предтечи, его бракованные копии. Умирали без криков и стонов. Только он все равно их слышал. Слышал вибрации боли. И переступить этот порог он не мог. Но только до того момента, пока ужас прошлого не сменил страх, пришедший из будущего, страх потери. И он пересилил себя. Он должен прийти в это логово, чтобы не стать оружием, не превратиться в убийцу. Он даже в стенд готов лечь.

Это уже было не страшно. С одной стороны его держала за руку Корделия, с другой — закопалась в вирт-окна Леночка «Мотылек». А ей он почти верил. Ведь это она первой, еще на Новой Вероне, очищала его систему от цифровой грязи, от приказов, предписаний, ограничений, от длинного списка всех тех, кто имел право с ним что-то делать — унизить, ударить, оскорбить, покалечить. После того как она все это убрала, ему стало легче дышать, будто она освободила его от цифровых силков. Это было подобно инъекции обезболивающего, которую вкатила ему во флайере Корделия. Эта девушка-навигатор была другом. Впрочем, и Кира не враг. Просто он так остро воспринимает ее присутствие, потому что она не Корделия. Но Кира соавтор своего отца, следовательно, никто лучшее нее не знает, как защитить его систему от взлома. А потом появилась эта девушка Bond, Трикси.

«Привет. Ты все-таки не выдумка».

«Нет, не выдумка. Я настоящий».

«И симпатичный».

Трикси, будучи сама киборгом, имела возможность посмотреть на «возведенную стену» как бы изнутри, протестировать ее на прочность с точки зрения существа, оснащенного с рождения всеми киберотмычками. Она завершала плетение цифровой паутины, начатой навигатором и Кирой, утраивая узор в самых на ее взгляд уязвимых местах.

— Все, — вслух сказала Трикси, сворачивая вирт-окна, — даже Фрэнк не взломает.

«Фрэнк — это который Дэну защиту ставил?»

«Он самый. Кое-что умеет. Но я лучше»

«Хотелось бы верить…»

«Боишься за своего человека?»

«Да, боюсь»

«Может быть, останешься у нас? Чтобы ни у кого соблазна не возникло?»

«Нет. Мой дом там, где Корделия»

«Жаль. Ты мог бы нам помочь…»

Трикси не подвела. Защита работала.

Сначала Мартин невольно вздрагивал, когда хакер, которого Казак назвал Креветкой, потерпев очередную неудачу, предпринимал следующую попытку. Он методично, знак за знаком, прочесывал каждую строку программного кода, отыскивая лазейку, но… Access denied. Мартин немного расслабился. Сотворенная тремя девушками защита держалась, как стена геральдийского дома под ударами шквального ветра. Мартин уже больше наблюдал за хакером, чем опасался. Ему даже стало казаться, что хакер в некотором роде… симулирует. Или он просто не знает, что ему делать? Прошел час.

— И что ты там копаешься? — проскрипел Казак. Он терял терпение.

— Здесь очень сложная защита. Тот, кто ее ставил, учел все варианты взлома, как будто бы сам…

— Так ты что, не можешь что ли?

— Так быстро не получится. Нужно время.

— Сколько?

— Часа три. Не знаю…

— Слушай сюда, слизняк. Если ты его не взломаешь, я твоей красотке вторую ногу прострелю.

Мартин услышал тихий подавленный всхлип. О какой женщине идет речь, он не понял. Да его это и не волновало. Корделии уже не было на яхте.

— Я… я все сделаю. Только не стреляйте.

— То-то же. Давай, ракообразный, шевели лапками. Через час приду, проверю.

Мартин услышал удаляющиеся шаги. Пневматика втянула и вытолкнула дверь обратно. Стало тихо. Хакер не шевелился. Не вводил символы, не выбирал способ дешифровки. Похоже, он думал. Мартин ждал.

Неожиданно пришел запрос. Самый элементарный, открытым текстом. Этот запрос хакер только что набрал на клавиатуре, а вай-фай адаптер перебросил в систему киборга.

«Я знаю, что ты меня слышишь»

Мартин в изумлении смотрел на возникшие на внутреннем экране буквы. Хакер взломал частоту передачи, на которой общались киборги, если работали в связке. Но эта частота и не являлась таким уж секретом. Ее параметры указывались даже в ТТХ, чтобы хозяева могли управлять своим киберимуществом, не прибегая к голосовым командам. Хакер снова защелкал клавишами.

«Ответь мне, пожалуйста. Ты защищаешь свою женщину, а я — свою. Мы можем договориться. Можем помочь друг другу»

Мартин размышлял. Ловушка? То, что Мартин разумный, все знают. Это не секрет. Коды доступа он в любом случае хакеру не даст. А если хакер в самом деле предлагает союз? Мартин вызвал виртуальную клавиатуру и набрал ответное сообщение.

«Как помочь?»

Он услышал, как хакер радостно зашевелился и бодро застучал ответ.

«Я вытащу тебя из этого ящика, а ты поможешь мне ее защитить»

Мартин подумал. Посмотрел в нависающий титановый свод и спросил:

«Как вытащишь?»

«У меня есть план»