Просто держи меня за руку (гет)

* * *

Внезапный вызов в министерство застал Люциуса врасплох. Он был почти уверен, что даже после ознакомления с планами занятий в дуэльном клубе им с Драко откажут. Шутка ли — двое обладателей Смертного знака будут обучать боевым заклинаниям! Впрочем, в случае отказа, наверное, просто прислали бы сову с письмом. Заинтригованный, он отправился в Лондон — и с раздражением узнал, что начальник департамента по колдовским играм на совещании у министра, а потому придется ждать. Чтобы не торчать в Атриуме, он отправился в министерскую библиотеку, скоротать время за чтением — и был неприятно удивлен, встретив там Снейпа. Общаться с бывшим «товарищем по оружию» после пьянки на маггловской квартире в Эдинбурге не очень-то хотелось, однако любопытство взяло верх. Что такого мог читать потерявший магию зельевар? Для чего ему колдовские книги? Ищет способы вернуть магию?

Изобразив на лице скуку, он какое-то время прохаживался между стеллажами, притворяясь, будто изучает корешки, и краем глаза поглядывая в сторону Снейпа. Тот, казалось, вообще не обращал внимания на то, что происходило вокруг. Сосредоточенно изучал полки, время от времени выуживал какую-нибудь книгу, смотрел оглавление, морщился, ставил обратно, доставал следующую. Однако едва Люциус подобрался ближе, Снейп процедил уголком рта:

— Не так близко. Еще решат, что мы тут готовим заговор.

— Мне казалось, тебе бояться нечего, — почти беззвучно отозвался Малфой. — Уж ты-то на хорошем счету… хотя если они увидят, что ты тут читаешь, то… «Зелье забвения: миф или реальность»? Серьезно?

— Чего надо?

Вопрос поставил Люциуса в тупик. Никаких особых дел к Снейпу у него не было. Хотя тему для разговора со старым… другом всегда можно найти.

— Это ты надоумил моего сына открыть дуэльный клуб?

Снейп и бровью не повел, по-прежнему глядя в книгу:

— Не я.

— Но он говорил с тобой об этом. Что ты ему сказал?

— Теперь ты будешь подозревать меня во всем, что затевает твой сын? — саркастически поинтересовался Снейп.

— Почему ты не отговорил его от этой идиотской затеи?

— Потому что ему все равно надо чем-то заниматься.

— И ты счел дуэли подходящим занятием?

— Ничем не хуже любого другого. Или ты предпочел бы, чтобы он валял дурака?

Люциус почувствовал, что начинает злиться, хотя не понимал, почему.

— Хочешь, чтобы над нами потешалось все колдовское общество, да?

Снейп закатил глаза, вернул книгу на полку и повернулся к нему:

— Чего ты от меня хочешь, Люциус? Твой сын спросил совета, я высказал свое мнение и отправил его решать все вопросы с тобой.

— Ах, со мной… Как благородно.

— Ты пьян? Или просто ищешь, на ком бы спустить пар? У Драко в кои-то веки появилась неплохая идея, вот возьми и поддержи его.

— И преподавать под надзором авроров? Позориться на всю страну?

— Преподавай так, чтоб не позориться, — отрезал Снейп. — Уж прости, суть твоих претензий мне непонятна.

— Вы все сговорились, да? — угрюмо буркнул Люциус, сжимая и разжимая пальцы. Как назло, руки дрожали, когда он нервничал — последствия многочисленных пыточных проклятий, полученных им за последний год. — Этот сопляк ни во что меня не ставит, а вы с Нарциссой отправляете его ко мне? Это что, такая месть?

— Я слишком занят, чтобы разбираться в твоих моральных травмах, Люциус. Я всего лишь решил, что раз ты считался одним из лучших дуэлянтов, то кому как не тебе заниматься дуэльным клубом со своим сыном. Еще вопросы есть?

Люциус внезапно ощутил себя стариком. В послевоенном мире ему была отведена даже не второстепенная роль, а уж то, что он никак не мог вернуть себе былой авторитет хотя бы в семье, и вовсе вгоняло его в депрессию.

— Что я делаю не так? — отрешенно произнес он, пряча подрагивающие пальцы в складках мантии. — За что он меня ненавидит? Я же всю жизнь… всё ему. С самого рождения. Он никогда ни в чем не нуждался, получал все, что просил. Хочешь новую метлу — на тебе метлу. Путешествовать на каникулах — пожалуйста. Я даже разрешал ему выбирать себе подарки у Борджина, а он… Я и в это дерьмо ввязался только ради него. Чтоб обеспечить ему… Почему он не желает этого понять?

— После всего, что было? — хмыкнул Снейп. — Я удивлен, что он вообще с тобой разговаривает. Радуйся, что хоть так. Ты чуть не угробил свою семью, Люциус. Мы уже говорили об этом. На твоем месте я бы хорошенько подумал, как исправить хотя бы часть нанесенного тобой ущерба.

— И для этого мне теперь надо унижаться и терпеть снисходительное отношение от всех… этих…

— Видимо, да.

Люциус сжал зубы. Окинул рассеянным взглядом полки:

— Пожалуй, мне стоило оставить его на домашнем обучении. Хогварц ему на пользу не пошел.

— Давай, скажи опять, что это я недоглядел, — фыркнул Снейп, которому явно наскучил этот разговор. — Я не нанимался воспитывать вверенных мне учеников.

— Но он жил под твоим присмотром по десять месяцев в году. А в оставшиеся два я не мог…

— Не мог что? Просто любить своего сына? Ты никогда не относился к нему как к человеку, Люциус. Для тебя он всегда был продолжателем рода и не более. Ты даже не попытался его защитить.

— Ну да, — ядовито заметил Малфой. — Зато у тебя с моей женой отлично вышло.

— Вот только ревности твоей мне тут не хватало, — поморщился Снейп. — Тебе следовало бы поучиться у своей жены. Она действительно была готова на все ради Драко. Ты говоришь, что хотел для него лучшей жизни, но ты же палец о палец не ударил, чтобы ему эту жизнь обеспечить — лишь откупался от него подарками. Он привык думать, что имя и деньги гарантируют ему полную неприкосновенность. Я целый год наблюдал, как он терял эту веру. День за днем. Ты не защитил его, когда он нуждался в тебе больше всего. Ты не поддержал его, когда ему больше всего требовалось твое руководство. Хорошо, что он оказался достаточно умным, чтобы вовремя признать свои ошибки. Последуй его примеру — и тогда вы, возможно, помиритесь. И сделайте уже этот чертов дуэльный клуб. Вам обоим это пойдет на пользу.

С этими словами Снейп снял с полки еще несколько книг и исчез среди стеллажей, оставив Люциуса с еще более гнетущим чувством, что он не справился не только как реформатор колдовского общества, но и как отец.

* * *

Остаток дня Северус был сам не свой. Уже практически приняв твердое решение не возвращаться за машиной, он вдруг поймал себя на том, что хочет еще раз взглянуть на отца. Желание было странным, если учесть их нездоровые отношения в прошлом, но разговор с Люциусом всколыхнул множество воспоминаний и мыслей. В детстве он всячески пытался завоевать расположение Тобиаса, и иногда ему это удавалось, когда родитель бывал в хорошем настроении. Но чем старше он становился, и чем ярче проявлялись колдовские способности, тем сильнее ухудшалась обстановка в семье. Северус хорошо помнил, как Тобиас обозвал его чудовищем, когда застал один из стихийных выбросов, во время которого из камина вырвался столб пламени и чуть не спалил гостиную вместе с дремавшим в кресле родителем. Да любой бы испугался, если бы у тебя дома жило… такое. Потому множество семей, где один из родителей был магглом, и распадались вскоре после того, как у них рождался ребенок-волшебник.

За что он в итоге возненавидел отца? За то, что тот был обычным человеком и не мог примириться с тем, чего сам не мог получить? За то, что бросил их? Или его претензии не так уж далеки от претензий Драко Малфоя? Не наставлял, не оберегал… Правда, драться учил немного, показывал, как правильно сжать кулак, чтобы не сломать пальцы при ударе. За разбитые коленки не жалел, лишь требовал не ныть, мужики не ноют из-за такой ерунды, руки-ноги-голова на месте — и хорошо. В жизни Северуса зачастую происходили такие вещи, о которых он не мог рассказать матери — просто потому, что она была женщиной. Но и такому отцу не рассказал бы. И чего именно он хочет от Тобиаса, он в свое время так и не определился, а потом это стало неактуальным. В детстве было проще. Хороший отец — такой, который проводит с тобой время, хвалит и покупает подарки. Тобиас никогда его не хвалил — считал, что не за что. О школьных достижениях Северус ему не рассказывал, да отец и не интересовался, лишь спрашивал у матери, хмурясь, как там с оценками. О стычках с Мародерами и взысканиях он тем более не знал — всю школьную корреспонденцию получала Эйлин и мужу, похоже, не сообщала. Так было спокойней. В Слизерине он насмотрелся на чистокровных однокурсников, иногда бывал у них в гостях и мог наблюдать за отношениями в родовитых семьях. Отцы гордились своими отпрысками. Много толковали о том, как не посрамить честь семьи и стать достойным продолжателем рода. Формулировки были высокопарны и расплывчаты, но в основном сводились к тому, что нужно слушаться родителей, потому что они хотят для тебя только самого лучшего. Послушный и хорошо воспитанный наследник мог всегда рассчитывать на защиту семьи. А бунтарей стирали с фамильного древа и оставляли без наследства. Как того же Блэка. Северус не мог похвастать ни родовитым происхождением, ни богатством. Не мог даже припугнуть при конфликтах, как остальные — «я все скажу отцу, и вы пожалеете». За него некому было заступиться. И это, пожалуй, больше всего бесило его на старших курсах Хогварца. А уж то, что отец был магглом, далеким от колдовского мира и считавшим волшебников выродками…

И как с подобным смириться?

Вернуться в Эдмонтон он осмелился лишь на третий день, сам не зная, чего ждет от этой встречи. Его машина стояла под навесом у мастерской. Ворота гаража были подняты, изнутри доносился скрежет и негромкое бормотание радио. Северус безрадостно оглядел окрестности. Иногда и ему хотелось чего-нибудь такого… Маленький аккуратный домик, зеленую лужайку, может, даже клумбу с цветами, а не эту ободранную развалюху в Паучьем тупике, которую давно следовало пустить под ковш экскаватора. Он запрещал себе мечтать о чем-то подобном, пока шла война, хотя сейчас, по большому счету, такая мечта могла стать явью, да и Гермионе бы наверняка пришлась по вкусу.

— Есть кто? — позвал он, подойдя ближе. Скрежет прекратился, и из-под чьего-то седана выбрался чумазый Снейп-старший. Вытер руки тряпкой, сощурился, всматриваясь. Узнав, бросил быстрый, испуганный взгляд в сторону дома. Северус истолковал это по-своему:

— Не трону я их, не дергайся.

Отец зыркнул настороженно. Расправил плечи и кивнул на скалившийся из-под навеса «лендровер»:

— Я все сделал. Проверь.

«Не устроил ли какую-нибудь диверсию? С него станется…»

Он уселся за руль, тронул торчавший в замке зажигания ключ. Машина чихнула, но заводиться отказалась наотрез. Тобиас озадаченно почесал в затылке:

— Заводилась же с утра. А ну…

И полез под капот.

Северус провел ладонью по приборной панели и пробормотал еле слышно:

— Не дури. Нам надо убираться отсюда.

Под полом что-то клацнуло. Тобиас нахмурился:

— Это еще что?

— А говоришь — все сделал, — буркнул Северус, хотя начал подозревать, что машина «капризничает» вовсе не от проблем с механикой. Не сказать чтоб его это удивило, ведь они были «знакомы» всего ничего, но должна же эта железяка понимать, кто здесь главный?

— Не дури, — повторил он тихо. — А то мигом окажешься на свалке.

Двигатель хрюкнул и завелся.

Тобиас послушал с минуту. Коротко кивнул:

— Нормально вроде. Проехаться бы, посмотреть, не вылезет ли еще что.

И как он должен на это реагировать?

Очень хотелось ответить гадостью. Или выматериться. Или просто выехать со двора без единого слова.

— Я найду другую мастерскую.

Двигатель закашлялся, запнулся и едва не заглох.

Гм. Вот так, значит?

Тобиас посмотрел на дом. Снова на него. И было в его взгляде что-то такое… подозрительно знакомое.

— Я сказал, что сделаю, значит, должен закончить, — произнес он негромко, но твердо.

Северус прикрыл глаза. Досчитал до десяти.

— Садись. Я не разбираюсь, сам смотри.

Что на него вообще нашло? Да чтоб он сознался, что в чем-то не разбирается? И кому сознался!

«Я определенно спятил. Нахрена мне это понадобилось?..»

Он не знал.

Тобиас с лязгом захлопнул капот, обошел машину и забрался внутрь. Нахмурился, глядя, как Северус переключается с нейтральной передачи:

— Что ж ты ее так дергаешь-то… Тут нежно надо, плавно.

«Сейчас бы тебе нежно промеж глаз. Нашелся учитель… Где ты был все эти годы?»

Оставалось лишь призвать свой хваленый самоконтроль, выдохнуть — и тронуться с места.

Они объехали квартал раза три, прежде чем Тобиас заговорил снова:

— Хорошая машина. Только это… Практики бы побольше надо. Давно права получил?

— В семьдесят шестом.

— Хм, — он недоверчиво покосился на Северуса. — В шестнадцать? У нас же только с семнадцати можно… А-а… Замылил, значит, глаза всем в инспекции, да? Ну ясно… Чего еще от вас, палочников, ждать. Вам и закон не писан.

Северус крепче вцепился в руль.

— Просто так сдавать пошел? Или у вас там случилось чего?

— Не прикидывайся, что тебе не все равно.

— Ты, я смотрю, не изменился.

— С чего бы мне меняться? От хорошей жизни? — Северус яростно крутнул руль, отчего машина едва не съехала на тротуар. Тобиас помолчал, явно собираясь с духом. И вдруг выдал:

— Нам было куда лучше врозь. Жить надо… со своими. Рыба с птицей друг друга не разумеют, как ни крути.

Надо же, какой философ выискался.

— Неплохо устроился… у своих, — процедил Северус. Атмосфера в салоне едва ли не искрила. Отец посмотрел на него. Пожевал губами. Дернул головой:

— Там вон можно встать у обочины. Паркуйся.

— Еще чего.

— Убьешься. Паркуйся. Раз уж нашлись, давай… поговорим.

— Не хочу я с тобой говорить.

— Оно-то понятно. Но будет лучше, если поговорим.

— Тебя двадцать пять лет не было, а теперь пообщаться захотелось? — едва сдерживая бурливший внутри гнев, рыкнул Северус. На Тобиаса это особого впечатления почему-то не произвело.

— Как был ершистый, так и остался. Паркуйся, говорю. Сейчас в столб въедешь. Да не дергай ты так, трансмиссию сорвешь.

— Поучи меня еще.

— Так чего за руль сел, коли не умеешь толком? Я двадцать лет вот… И хлебнуть тоже успел. Думаешь, так оно все просто дается, когда нет этого вашего…

— Ничего я не думаю. Но ты и так неплохо справился, судя по тому, что я вижу.

— А ты не смотри, что я справился, — повысил голос Тобиас, пока Северус парковался и глушил мотор. — Я в том доме сам все делал. Своими руками. И мастерскую. И клиентов сам искал. Думаешь, легко? Палкой махнул — и все?

Палкой махнул.

Проклятье, когда же это кончится? Почему его до сих пор попрекают колдовством, словно он мог сам выбрать, быть магом или не быть?

— Не все можно сделать маханием, тебе уже объясняли, — Северус откинулся на спинку сиденья. Ремень давил на грудь, и ему никак не удавалось его расстегнуть, будто машина пыталась всеми силами удержать его на месте.

— Много вы, махальщики, знаете, — проворчал Тобиас. — Как оно живется нормальным людям… Пашешь с утра до ночи. Вам-то напрягаться не надо.

К горлу подступила желчь. В висках застучало. Ну конечно, напрягаться не надо.

«Кажется, ты хотел вспомнить, почему возненавидел его?..»

— А ты небось потому и рвешься разговаривать теперь? — прошипел Северус, цепляясь пальцами за край сиденья, только бы не выхватить палочку. — Решил, что я сейчас… палкой махну — и все твои вопросы порешаю, да? Так вот не выйдет. Я теперь живу так же. Как… нормальные люди.

Тобиас с легкостью отстегнул свой ремень и развернулся на сиденье. Нахмурился:

— Это что значит?

Ему хотелось заорать. Выскочить из машины. Убить кого-нибудь.

«Какого хера я дал втянуть себя в этот разговор?..»

— У меня больше нет магии. Так что можешь радоваться.

Но Тобиас, похоже, не радовался. Лишь смотрел потрясенно:

— Как нету? Куда же она подевалась? Разве так бывает?

— Иногда.

— И давно?

— С полгода.

— Но как…

Драный Мордред, зачем он здесь сидит? Зачем вообще разговаривает с ним об этом?

— У нас шла война, если ты помнишь.

— Ничего себе… войны у вас… это, что ли, та же самая?

— Другая. Всего полгода как закончилась.

— И ты, значит... воевал?

— Пришлось.

Такого лица он у Тобиаса Снейпа не видел никогда. Хотя, нет… Пожалуй, один раз видел. Когда едва не свалился в котлован на стройке, куда отец однажды взял его с собой.

— И это тебя, значит, там… Так а как же теперь…

— Вот так, — хмыкнул Северус ядовито. Побарабанил пальцами по приборной панели. — Осваиваюсь с жизнью рыб. Если ты, конечно, под птицей не имел в виду себя.

Тобиас побледнел еще больше:

— Так это… А мать?

— Умерла в восемьдесят первом, зимой. Сразу как первая война закончилась.

— Вот оно как, — пробормотал Тобиас, уставившись сквозь лобовое стекло. — Вот оно как…

— Еще скажи, что тебе жаль.

Отец перевел взгляд на него. Меж бровей обозначилась знакомая глубокая складка.

— Ты что же это, думаешь, я совсем гад, что смерти вам желал?

— А ты разве не желал? — процедил Северус, делая медленные, глубокие вдохи, чтобы успокоиться. Кристалл на шее наверняка опять почернел. Вот вам и окклуменция, и самоконтроль. Двадцать лет тренировок книззлу под хвост. А он-то считал, что Вольдеморт успешно избавил его от всех этих «слабых» мест.

— Я вам дом оставил, — буркнул Тобиас, явно обидевшись. — Это все, что у меня тогда было! Ты хоть раз подумал, каково мне там жилось? Когда то огонь из камина столбом, то потолок на голову падает, то еще что… Я потому и газ в дом проводить не стал, как представил, что будет, если ты трубу рванешь, пока тебя учить не начали! А уж с крыши как тебя снимали, стервеца, когда ты посреди ночи… летать удумал! Думаешь, легко? Думаешь, не страшно? До сих пор руки-ноги трясутся, как подумаю…

Этого Северус не помнил совсем. Не приснилось ли папаше спьяну после пятничного загула?

— Летать мне понравилось, — зачем-то сказал он.

— Понравилось ему… Мало тебя драли. Мать тебя жалела, идиота. Воспитывала из тебя черти чего вообще, то ли в книгочеи, то ли отравы эти ваши варить. Думаешь, я не хотел, чтоб мой сын… чтоб мы… А-а!

Тобиас рванул дверь, вывалился наружу, в сердцах пнул попавшийся под ноги камень, привалился к переднему крылу и, похлопав по карманам, достал пачку сигарет.

Северус потер переносицу. У него жутко разболелась голова, но лекарств с собой не было, а продолжать этот разговор с головной болью ему не очень-то хотелось. И думать не хотелось. Сейчас-то он мог понять отцовские страхи. За шестнадцать лет преподавания в Хогварце он повидал немало магглорожденных учеников. Когда в семье есть хоть один маг, с ребенком-волшебником еще можно как-то справиться. А если нет? Как защититься от стихийных выбросов? Он слышал жуткие истории, как некоторые родители, решив, что в любимое чадо вселился дьявол, прибегали к сеансам экзорцизма, но поскольку это не помогало, то и вовсе сдавали ребенка в приют, отказываясь от родительских прав. К чести Тобиаса следовало признать, что он все-таки выдержал самые трудные годы, пока Северус не научился контролировать свою магию.

Тихонько клацнула защелка, и туго натянутый поперек груди ремень ослаб. Северус откинулся затылком на подголовник и закрыл глаза. Чертыхнулся про себя. Интересно, близнецы специально наделили тачку зачатками сознания, или это последствия примененных к ней чар?

Он вышел из машины. Постоял немного, разглядывая прятавшийся за живой изгородью дом. Похоже, хороший район, тихий. Нашли где отношения выяснять…

Медленно обойдя «лендровер», он встал рядом с отцом. Оперся спиной о кузов, сунул руки в карманы джинсов. Тобиас курил, рвано, нервно затягиваясь. Не глядя протянул ему пачку:

— Будешь?

— Не курю. Гадость вонючая.

— Хм. Мои тоже не любят, когда я курю.

— Ну и бросал бы.

— Тебя спросить забыл, — Тобиас выпустил струйку дыма и издал негромкий смешок. — Помнишь, как я тебя с сигаретой-то застукал?

— Еще бы не помнить. Мать меня потом два дня лечила.

— И что, подействовало?

— Не очень. Но в семнадцать бросил.

— Поганец. Никогда ты меня не слушал.

— И где бы я был, если бы слушал? — горько спросил Северус.

— Уж, наверное, не на войне этой вашей. С кем воевали хоть?

— С мудаком одним.

— И чего он хотел?

— Жить вечно.

— Всего-то? А кто бы не хотел?

— Вечно жить скучно. И человеком все равно не останешься.

— А кем же?

Северус пожал плечами. Он много слышал о Фламеле от Дамблдора, хотя встречаться не доводилось, и себе бы такой жизни не желал. Не говоря уж о том, что сотворил с собой Вольдеморт.

— Как ни старайся, а на второй сотне крыша едет. Мало кому удается сохранить рассудок.

— Нешто у вас там есть такие? По двести лет?

— Есть. Но их немного, — он отвел взгляд, стараясь не смотреть на отца. — Я видел девочку. Она моя…

— Не, — Тобиас мотнул головой, тоже не глядя на него. — Ее папаша помер, когда ей годик был. Так мне Лиз сказала. Я не проверял и не стану.

— Понятно. Еще кто есть?

— Никого. После вас с матерью я долго не отваживался.

— И что, вот так просто взял и все забыл, да?

Отец затушил остатки сигареты, поискал, куда бы выбросить, не нашел поблизости урну и засунул окурок в пачку:

— Вам бы хуже только было, с этим вашим… как его… законом, что нельзя таким, как мы, рассказывать. И мне было бы хуже. Все это сказки, что любовь, мол, побеждает и вообще… Человека не изменишь. Я думал, смогу. И мать твоя, наверное, так же думала. Я б, может, повинился бы сейчас перед ней, да только мне не жаль. Я ее не обманывал никогда, говорил все как есть. Страшно, когда не понимаешь, что в твоем доме делается.

— И поэтому я должен тебя простить? — с вызовом уточнил Северус.

Тобиас зыркнул искоса и снова стал смотреть на чужую изгородь:

— А я не прошу меня прощать. Но врагом я тебе не был. И матери твоей плохой судьбы не хотел. Да только не вышло так, как мы себе придумали. Ты-то вон… с таким же дурным характером уродился, как я. И такой же упертый, — в его голосе послышались отчетливые нотки гордости. — Чего смотришь? Неправда, что ли?

Нашел чем гордиться. Хотя, наверное, это и впрямь неплохо. Из каких только передряг его не вытаскивал этот самый характер…

— В общем, я вот чего сказать хочу, — продолжил Тобиас, вертя в пальцах помятую сигаретную пачку. Вид у него был смущенный, но он, очевидно, считал, что эта встреча будет единственной, а потому надо раз и навсегда расставить все точки над «и». — Негоже мужику быть с той, которая сильнее него. Жизни не будет. Я уж понял… Только поздно понял. Сам погляди. Лиз вот с ребенком была, одна… Я и дом, и работал за троих, только чтоб…

— А с нами, значит, не так было?

— Так я вам там был зачем? Мать твоя магией могла все сделать сама. Что хочешь могла. Она мне показывала, когда ты только родился.

— А что, люди вместе живут, только чтоб польза друг от друга была? — процедил Северус, чувствуя, что опять начинает заводиться.

— Не только. Но так в природе заведено. Самец приносит добычу, самка детенышей растит. И друг без друга они никуда.

— Так и приносил бы добычу, кто тебе мешал? — взвился он, рывком оттолкнувшись от кузова. — Она же говорила тебе, что ни еды, ни денег так не достать.

— Ну так и зачем она нужна, эта ваша магия, раз никакого проку от нее?

— Как будто мы сами решаем, рождаться с ней или нет!

— Не ори, — Тобиас потер лоб тыльной стороной ладони и сунул пачку в карман. — Гос-споди, двадцать пять лет, а как вчера было… Сколько мы тогда уж говорили. Нет, надо жить среди своих. Она это… может, из ваших кто был у нее? Ну, потом?

— Нет.

Отец осмотрел руки Северуса, видимо, ища кольцо:

— А сам? Семью-то завел?

В груди больно кольнуло. Интересно, что бы он сказал, если бы знал, что потерявший магию сын живет с волшебницей? Один в один история. Ну, почти.

— Тебе что за дело?

— Ну не хочешь — не рассказывай. Но только раз ты теперь… это…

— …нормальный? — поддел его Северус, едко ухмыляясь. Тобиас покачал головой:

— Вот как есть дурной характер. Раз ты без магии, то лучше бы тебе и правда… не с колдунами. Живешь хоть где?

— В Лондоне.

— Потому и машину купил?

— Отчасти. Но здесь мне тоже делать нечего.

— А там было чего?

— Там бы я нашел чем заняться.

— Работал хоть? Кем у вас там работают-то?

— По-всякому. Преподавал в той же школе.

— И что, обратно не возьмут?

— Взяли бы. Но я не хочу больше.

Тобиас помолчал какое-то время. Тяжело вздохнул:

— И правильно. Нечего там… Войны какие-то… Хорошо хоть живой остался, и руки-ноги целые.

Северус не ответил. В голове было пусто. Они постояли так еще с минуту, затем Тобиас повернулся к нему и посмотрел, наконец, в лицо:

— Ты вот что… Простишь ты меня или нет — дело десятое. Я, может, сам себе много чего простить не могу. А все-таки своя кровь.

— Поздно ты про кровь вспомнил.

— Лучше так, чем вообще одному. Захочешь — приходи. Или если с машиной что…

Внутренности сжались в тугой комок. И как охарактеризовать все то, что он сейчас чувствовал, он не знал.

— Если бы я остался магом, ты бы меня позвал? — тихо спросил он. Тобиас облизал губы:

— Честно? Не знаю. Хочешь знать, почему я ни разу не попытался с вами связаться? Да потому что страшно мне было. Сколько раз думал — вот поеду в Кокворт, хоть посмотрю… И что я там увижу? И кого? Чтоб потом помахали палкой перед лицом — и я все помнить перестал? Вам же раз плюнуть. Вы даже и не задумаетесь. Боялся я возвращаться.

— Мама никогда к тебе так не относилась. И ты это знаешь! — выплюнул Северус, сжимая кулаки и с трудом борясь с желанием ударить. — Она тебя в порошок стереть могла, когда ты на нее руку поднимал. А знаешь, почему не стерла? Потому что так было нельзя!

— Ну да, сразу б эти ваши совы поналетели с письмами, — проворчал Тобиас, опасливо косясь на него.

— Думаешь, если бы она захотела, ее бы кто-то остановил? Думаешь, кто-то остановил бы меня?

— Значит, я все же прав. И врозь лучше.

С этим не поспоришь, факт. И то, что какому-то недалекому и не столь образованному магглу хватило мозгов это понять, а они с матерью не поняли…

Что они вообще понимали в отношениях? Что он сам понимал?

Северус потер виски пальцами. Помотал головой:

— Мне надо возвращаться.

Отец кивнул:

— Надо так надо. Но ежели надумаешь…

Северус посмотрел на него в упор:

— А стоит ли?

Тобиас пожал плечами:

— Чего там загадывать-то. Но если ты меня не искал, а оно само так вышло, то, наверное, для чего-то надо, — он окинул сына беглым взглядом с головы до ног и вдруг усмехнулся. — Ты на меня похож даже больше, чем я представлял. Я когда злюсь, мне Лиз говорит — мол, иди перебесись где-нибудь, а как успокоишься, поговорим.

«Вот и Гермиона мне говорит то же самое...»

— Советуешь мне сделать так же? — фыркнул он.

— Ты все равно не послушаешь. Никогда не слушал. Только я прятаться не буду. Захочешь — приходи.

И потихоньку захромал прочь по тротуару. Северус понаблюдал немного, вернулся в машину, уверенный, что будет жалеть об этом до конца своих дней, завел двигатель и подкатил к родителю:

— Садись, домой довезу. А то смотреть страшно, еще убьешься по дороге.

— Чудище, — отреагировал Тобиас, но в машину сел.

Обратный путь они проделали в молчании и расстались так же молча. Выехав за пределы поселка, Северус остановился на обочине и минут десять ходил вокруг машины, потирая виски обеими руками. Голова лопалась от мыслей, но ни одной внятной почему-то среди них не было.

Нет, он не готов об этом думать. Не сейчас. Пусть пройдет какое-то время.

«Что у меня за жизнь? Почему я хоть в чем-то не могу быть как все?..»

Ясно только одно: хоть Тобиас и утверждал, что человека не изменить, но они оба изменились за эти двадцать пять лет. Пожалуй, изменились слишком сильно, чтобы относиться друг к другу как прежде. А как относиться по-новому — он пока не знал.

 

Поднявшись по лестнице, Северус помедлил у дверей квартиры, сделал несколько глубоких вдохов, успокаиваясь. Какой-то сумасшедший день. Он не стал рассказывать Гермионе, что встретил отца, побоявшись, что она пристанет с вопросами, отвечать на которые он не готов. Говорил ведь ей, что не собирается искать, даже если тот жив. Кто бы мог подумать… Похоже, магглам общение с волшебниками все-таки не шло на пользу. Наверное, что-то было в том, чтобы соединять свою жизнь только со «своими», но ведь сердцу не прикажешь.

В памяти всплыли цветочные клумбы и игравшая среди них девочка. Почему-то больше всего он запаниковал, увидев ребенка. Подумал было, что сестра, но когда выяснилось, что нет — так и не решил, радоваться или огорчаться. Меньше связей — проще жить. Но если бы оказалось, что у него есть сестра, разве было бы плохо? Тобиас, кажется, и впрямь изменился. Делом своим обзавелся, домом. При Эйлин он чем дальше, тем больше бездельничал. Почему? Раз так хотел быть, по его же собственным словам, «самцом, приносящим добычу», и чтоб в нем нуждались — почему все бросил? Назло, что ли, раз жена-колдунья не может вытащить их из нищеты? Или просто дурь в голову ударила?

«Или вы ему не давали проявить себя по-другому».

Почему-то вспомнилось, как он читал нотацию Гермионе за извечное всезнайство в классе, и как другие дети в конце концов перестали что-либо учить, потому что Грейнджер выполняла работу всего класса, не напрягаясь.

Нет, хватит на сегодня. Голова и так раскалывается.

В коридоре его предсказуемо встретил Косолапс. Прищурил желтые глаза, разглядывая Снейпа, словно решал, не цапнуть ли за ногу, но потом все же сменил гнев на милость, дал погладить себя по загривку и, царственно распушив хвост, продефилировал на кухню. Гермиона обнаружилась там же — заваривала чай. Северус подошел к ней, прижался сзади, обняв за талию, уткнулся носом в волосы. Она закрыла банку с заваркой, залила в чайник кипяток:

— Что-то случилось?

— Нет.

— Уверен?

— Обязательно переспрашивать, если я уже ответил?

— А обязательно выпускать свои колючки, когда о тебе беспокоятся? Не будь таким злюкой.

Он только вздохнул. Крепче прижал ее к себе. Мерзкая пульсация в висках постепенно ослабевала. Гермиона отодвинула чайник подальше от края и сложила руки поверх запястий Северуса, перекрещенных у нее на животе:

— Ужинать будешь?

— Позже.

— Нужна помощь с зельями?

Помощь бы не помешала, но он не мог и не хотел заниматься работой сегодня.

— Нет.

Она откинулась затылком ему на плечо:

— Не хочешь рассказать, что ты там варишь такое секретное?

— Ничего секретного. Просто мелкие заказы. На серьезное кристаллов недостаточно.

— Интересно, почему, — задумчиво пробормотала она, разворачиваясь в его руках и заглядывая ему в лицо. — В новых мощность гораздо выше, раз хватает даже на аппарирование до Кокворта и обратно… хотя надо было быть полным придурком, чтобы это проверить без подстраховки.

Снейп пожал плечами:

— Зато мы выяснили, что аппарация попросту не срабатывает, если заряд слабый.

— Да, но мог бы и расщепиться, и что тогда?

— И чем бы ты мне помогла, если бы я предупредил заранее? Ты же еще не умеешь исправлять расщепление.

— Кто сказал? — усмехнулась она. — В Мунго я не так давно одного такого «собирала». Оказалось ничего сложного, главное знать, где остались… потерянные части.

— Расщепление не относится к легким случаям, — нахмурился он. — Надеюсь, ты делала это под наблюдением? Там хоть кто-нибудь из старших целителей есть в палате первой помощи?

— Ага, держи карман шире, делать им нечего, бытовуху лечить, — фыркнула Гермиона. — Там одни стажеры. Оценивают повреждения и лечат на месте. Если что-то выходит за рамки наших умений, мы должны обратиться к кому-то из старших для уточнения диагноза, а потом уже направляют в соответствующее отделение.

— Но у вас же совершенно нет опыта, чем вы вообще можете помочь?

— Наш курс обычно дежурит в паре с прошлогодним, у них опыта побольше, для неотложки хватает. Ты не представляешь, как мало волшебников умеют оказывать даже самую банальную первую помощь, — вздохнула она, кладя голову ему на плечо и обнимая за пояс обеими руками. — Я могу сращивать простые переломы, залечивать порезы и ссадины, снимать легкие проклятия, а многие и этого не умеют, даже со справочниками домашней колдомедицины. К нам с чем только не обращаются. Вот сегодня был ненормальный, который наглотался моющих средств — он, видите ли, подумал, что сосед его отравил, и решил таким образом организм почистить.

Снейп закатил глаза. Увы, он прекрасно знал, что некоторым даже семилетнее обучение в Хогварце ума не прибавляло.

— И какой у вас протокол лечения на подобные случаи?

— Нейтрализатор, и промыть от горла и до самого низа, — хихикнула она. — Малоприятно, но эффективно. Таким только стажеры и занимаются.

— А сосед его правда отравил?

— Нет. Во всяком случае, никаких ядов я не обнаружила. А уж Скелерост в лабораториях бочками варят — каждый день приносят кого-нибудь, кто пытался самостоятельно срастить кости, а вместо этого удалил их совсем. Прямо как Локхарт тогда с Гарри. Вот зачем браться, если не умеешь?

Снейп с трудом сдержал усмешку. Тот случай на втором курсе Поттера он помнил прекрасно, а уж как неумеху разносили в учительской, о-о-о! Мадам Помфри, узнав, кто виноват, рвала и метала, даже написала директору жалобу — дескать, или вы уберете это ничтожество из школы, или он до конца года не доживет, вот так запросто калечить детей и делать вид, что так и задумано! Снейп был с ней полностью солидарен, хоть и не испытывал к Поттеру никакой жалости.

Гермиона обвила руками его шею, заглядывая в глаза:

— Тебе точно не надо ничего делать сегодня?

У него был с десяток дел и стопка книг, которые надо было успеть прочитать к следующим выходным. Но вместо этого он лишь крепче сжал девушку в объятиях:

— Можем… пойти погулять, если хочешь.

— Погулять? — она выпрямилась и с подозрением уставилась на него. — Кажется, в Запретном лесу издохло что-то очень и очень большое. Ты мне еще ни разу не предлагал…

— Погода хорошая.

Она пристально всмотрелась в его лицо, ища подвох. Не нашла.

— У тебя точно все в порядке?

— Еще раз спросишь меня об этом сегодня — отшлепаю.

Гермиона изогнула бровь:

— О! Мне прямо любопытно, как бы это выглядело.

— Продолжай в том же духе — и узнаешь, — пробурчал он и потянул ее к двери.

 

Они гуляли по набережной, и Снейп ловил себя на том, что никак не может отлипнуть от девушки и вообще ведет себя как влюбленный дурак. Гермиона уютно льнула к нему, держа под руку, время от времени откидывала с лица волосы, которые трепал ветер с Темзы, а он смотрел и не мог насмотреться. Наверное, не стоило вести себя так неосмотрительно и демонстрировать такую степень близости на людях. Раз Скитер сотоварищи вычислила его в маггловском Лондоне один раз, кто знает, где и в каком виде они теперь могут ошиваться со своими колдокамерами. Но ему было наплевать. Он словно старался наверстать все и сразу, за все пропущенные годы.

Остановившись на Вестминстерском мосту, они долго любовались зданием парламента, прижимаясь друг к другу.

— Гермиона… Ты бы хотела вернуть своих родителей?

Она ощутимо напряглась:

— Почему ты спрашиваешь?

— Просто… подумалось.

Девушка опустила голову, глядя на шумевшую под мостом воду.

— Не знаю, — помолчав, ответила она. — Я думала об этом… Мне хотелось бы хоть иногда их видеть. Я очень скучаю по маме. Но они, наверное, уже обжились на новом месте, и если я опять влезу к ним в головы и верну все как было… Сомневаюсь, что они захотят общаться со мной, когда поймут, что случилось. Мне кажется, они больше никогда не смогут мне доверять.

— То есть, ты решила их не искать?

— Сейчас точно нет. Может, через год. Если честно, то мне попросту страшно… А вдруг они… вдруг им там плохо?

— Или хорошо. И они счастливы. Колдовской мир жесток к магглам.

— Да, думаю, ты прав. Они вроде и радовались, когда узнали, что я волшебница, но...

— Но что?

— Иногда мне казалось, что они боятся меня... И это было ужасно. Наверное, им и впрямь лучше так... Подальше. Спокойнее. Может, они родили еще одного ребенка...

— Тебе бы этого не хотелось?

— Нет, почему же? Я хотела сестру или брата. Но родителям хватало меня одной, — она тряхнула головой. — Вот зачем ты спросил? Я теперь буду об этом думать.

— А ты не думай. Просто верь, что у них все хорошо.

— Ты бы так смог?

— Говорят, я хорошо умею убеждать, — усмехнулся Северус, крепче переплетая свои пальцы с ее. — В том числе самого себя.

Гермиона потерлась щекой о его плечо:

— Ты какой-то странный в последнее время.

— Отшлепаю.

— Я серьезно.

— И я серьезно.

— Я беспокоюсь.

— Беспокоиться вредно.

— Жить тоже вредно.

— Слабая аргументация, мисс Грейнджер.

— Тебе когда-нибудь надоест меня дразнить?

— Вряд ли.

Она нарочито обреченно вздохнула:

— Почему я вообще тебя терплю, а?

— Потому что не можешь устоять? — ухмыльнулся он.

— Гм… Тоже аргументация так себе.

— И что, не будь связи, уже бы сбежала?

— Дурак.

— А все-таки?

Гермиона ущипнула его за руку, но сквозь рукав куртки получилось плохо:

— А вот за этот вопрос я отшлепаю тебя. Когда-нибудь.

— О-о, какие… перспективы, — он уже откровенно веселился. — Но мазохизм — немного не моя тема.

— Кто тебя спрашивать будет.

— Испытываете непреодолимую тягу к доминированию, мисс Грейнджер?

— Да ну тебя… Эй, что значит «немного не моя тема»? А какая у тебя тема? Я что-то пропустила?

Северус закатил глаза:

— Ты слишком много думаешь.

— И все-таки?

Он сгреб ее в охапку и прижал к себе покрепче. Шепнул в ворох завитков, скрывавших ухо:

— Пошли домой, и я тебе покажу.