О пользе старых законов (джен)

Обед у Ноттов прошел тихо. Теодор с отцом обменивались взглядами, гадая, что произошло, и пытались поддерживать беседу. Без особого успеха, впрочем — оба гостя, казалось, были в глубокой задумчивости.

Теперь Теодор и Гарри сидели в классной и слушали мистера Дориана, репетитора, которого нанял своему сыну лорд Нотт. Гарри сперва боялся, что не сможет сосредоточиться на уроке после утренних открытий. Но предмет оказался увлекательным, и вскоре Гарри обнаружил, что с интересом изучает первые руны. А после того, как мистер Дориан перечислил области применения рун, охранные круги и зачарованные предметы, было уже странно, что Гарри когда-то так легко поддался на уговоры Рона и взял предмет попроще. Он порадовался, что у него появилась возможность бросить прорицание, которое оказалось совершенно бесполезным, и заняться древними рунами — они казались интереснее и могли пригодиться в будущем.

Если прибавить к этому пользу от смены имени, обнаружившееся родство с Волдемортом и тот факт, что о Гарри хорошо заботились (по крайней мере, в том, что касалось здоровья и материальных потребностей), он начинал опасаться, что окружающие начнут ему нравиться. И от самой этой мысли было неуютно. Почему он должен бояться, что ему кто-то понравится? Теодор оказался неплохим. Целитель Гринграсс тоже — насколько это возможно для целителя, который с тобой возится, — и он согласился не проводить ритуал. И лорд Нотт был хорошим, хоть и пожирателем смерти. Он ведь кроме этого был отцом Теодора и жил в симпатичном доме, совсем не похожем на те, что воображали гриффиндорцы, фантазируя, как живут слизеринцы. Может быть, стоило присмотреться, как все на самом деле и как люди себя ведут, а не принимать за истину слухи и домыслы.

Через час урок закончился, и Гарри выдали книгу для чтения и задали несколько рун — рисовать и запоминать, а Теодору — текст подлиннее на перевод. Потом радостно улыбающийся преподаватель ушел, и Гарри с Теодором остались наводить в комнате порядок. Первый вытирал доску, второй подметал пол — после резьбы по дереву остались опилки. Через какое-то время Теодор набрался смелости и заговорил:

— Генри, я хотел кое о чем тебя попросить.

— И о чем же? — Гарри настороженно покосился на Теодора через плечо.

— Мой день рождения попадает на годовые экзамены. Поэтому я обычно отмечаю его летом, — он остановился и оперся о метлу. — Праздник будет завтра. Придет кое-кто из моих друзей, поедим, сыграем в квиддич. — Он глубоко вдохнул. — Я хочу, чтобы ты тоже пришел.

— Ты серьезно? — возмутился Гарри и повернулся к нему лицом. — Целый день с теми, кто только и делал, что смеялся и издевался надо мной? Ладно ты, но с остальными мне встречаться что-то не хочется.

Теодор немного постоял, размышляя. Гарри просто смотрел на него с неприкрытой обидой на лице.

— Я знаю, что Драко поступал плохо, — сказал Тео. — Но что сделали остальные? Дафна? Блейз? Я что сделал?

Гарри заметил, что Паркинсон и малфоевских приятелей не упомянули, но это было не так важно.

— А прошлый год? История со значками? — Теодор только непонимающе смотрел, и Гарри объяснил: — «Поттер — смердяк»? Ни о чем не напоминает? — он, фыркнув, отвернулся и стал с удвоенной силой тереть доску.

Теодор, наконец, понял, о чем речь, и вид у него стал смущенный.

— Ну, не так-то просто отказаться от значка, если его выдают перед завтраком на выходе из гостиной, — неловко ответил он. Гарри промолчал, и Теодор добавил немного злее: — Скажи, а за какой факультет ты болеешь на любом матче со Слизерином? Я сам отвечу: за тех, против кого мы играем! — он отбросил метлу, и она со стуком упала на пол. — И так не только с квиддичем. Я хотел подружиться кое с кем с Рейвенкло и Хаффлпаффа, с Гриффиндором-то даже пытаться нечего. И хоть они и сказали, что я ничего, они не хотели, чтобы нас видели вместе. Чтобы их видели со слизеринцем.

Гарри со внезапным чувством вины понял, что это правда. Он предполагал, что общаться они будут только летом, и даже не думал поддерживать в Хогвартсе их намечающуюся дружбу.

— Мы держимся друг за друга изо всех сил, стоит только выйти дальше гостиной. Нам нельзя надеяться найти друзей где-нибудь еще, и выглядеть слабыми и разрозненными — слишком опасно. Извини, если я показался тебе сволочью, но выбора не было.

Они помолчали. Оба были смущены, что утратили контроль перед представителем факультета-противника.

Неловкое молчание нарушил Гарри:

— Извини. Ты, по-моему, хороший, а почти все плохое начинал Малфой, — он потер затылок, переступил с ноги на ногу. — Я не против встретиться кое с кем из остальных. Но если Малфой начнет слишком доставать, я уйду. Это ничего? — видя, что Теодор все еще стискивает кулаки и смотрит в пол, Гарри попытался привести мысли в порядок. — Слушай, я пока вообще ничего не понимаю. Слишком много всего изменилось. Ты нормальный, и помогаешь мне, и… — он огорченно фыркнул: как же сложно-то. — Я хочу узнать тебя лучше. Безо всей этой факультетской вражды. Но, по-моему, Малфой будет только мешать.

Теодор несколько раз глубоко вздохнул и повернулся к Гарри.

— Ты — мой гость, мы не в школе, так что правила иные. И если Драко станет хамить, можешь уйти к себе в комнату. Но он, я думаю, не станет. Там же будут и взрослые, так что… Вряд ли он или кто-нибудь еще будут мешать.

Потом они закончили с уборкой и пошли в библиотеку: Гарри — писать письма и читать учебники, Теодор — работать над заданием на лето. Было немного неловко, но Гарри казалось, что они сделали большой шаг навстречу друг другу. Придется дать слизеринцам шанс — особенно тем, кто никогда не принимал активного участия в издевательствах.

* * *

Теодор сел работать над эссе по зельям. Он чувствовал легкое самодовольство: ему удалось найти способ убедить Генри пересмотреть свои убеждения насчет слизеринцев. Он понимал, что не убедит гриффиндорца в том, что говорит правду, если просто спокойно и внятно перечислит факты. Так что он отбросил самоконтроль и выпустил на первый план эмоции. И это, судя по всему, сработало. И еще это было приятно. Часто так делать не стоило, но время от времени, ради достижения определенных целей и для сброса напряжения, вполне приемлемо.

Итак, завтра у него будет возможность утвердить перед остальными слизеринцами свою позицию. Он всем покажет, что стал другом и советником наследнику лорда Слизерина.

В начале лета отец сказал ему, что в этом году не может обещать праздник в честь дня рождения. С Темным Лордом в доме это могло бы стать невозможным. Теодор понимал, какие сложности вызывает присутствие слегка невменяемого волшебника, но все равно расстроился. Но теперь их гость доказал, что он вменяем и вполне приятен в общении, так что праздник должен был состояться. Теодор подозревал, что Темный Лорд приказал отцу организовать это мероприятие, чтобы у Генри была возможность встретиться с остальными. Нельзя сказать, чтобы он на это жаловался — лучше так, чем вообще не отмечать.

Он открыл книгу, которой пользовался в качестве источника, и начал набрасывать план эссе.

* * *

Тем временем лорд Слизерин и лорд Нотт сидели в кабинете на первом этаже, откуда открывался красивый вид на розовый сад за домом.

Для них накрыли к чаю. Марволо сидел за столом, словно кабинет принадлежал ему. Было всерьез пора посмотреть доступное жилье, чтобы можно было переехать вместе с Генри и больше не занимать кабинеты своих последователей.

Бенджамин с любопытством наблюдал, как Марволо достал и развернул на свободной части стола семейное древо.

— Как думаешь, возможно ли найти записи о сквибах, рожденных в семье Нотт за последние двести лет? — Марволо пристально смотрел на то место в древе Генри, где от двух сквибов родился как минимум один маг. Это противоречило всему, что он знал о наследовании магии. Он всегда считал, что с рождением сквиба магия уходит, но оказалось, что она лишь затаивалась на несколько поколений, снова обнаруживая себя десятилетия спустя.

В чем-то это могло оказаться на пользу его планам. Будет гораздо проще добиться, чтобы чистокровные семьи приняли маглорожденных — н-да, придется найти для них новое название, — если окажется, что те происходят из того же рода. Но для этого требовалось отследить предков, не связываясь с Гринготтсом. Хотя бы только для того, чтобы не привлекать лишнего внимания.

— Не уверен, — Бенджамин взглянул на него озадаченно, явно задумавшись об этой проблеме. — Есть, конечно, семейные хроники, но там редко пишут о таких разочарованиях. — Он постучал пальцами по столу. — Все родившиеся дети получали имя, указывалась дата их рождения, родители и тому подобное. Может быть, я смогу составить список и проверить, что написано о каждом. Я бы предположил, что о сквибах не упоминали после того, как становилось известно, что они такое. — Он нахмурился. — Могу ли я узнать, для чего вам этот список?

Марволо повернул пергамент со схемой, чтобы Бенджамину удобнее было смотреть, и объяснил:

— Это результаты генеалогического теста, который мы утром провели Генри. А это, — он показал нужную точку, — сквиб из семьи Гонт вступает в брак с человеком, который также числится сквибом. — А это, — он провел пальцем до строчки, где значилась Лили Поттер, урожденная Эванс, — первая ведьма за несколько поколений, появившаяся в этом роду. Но магия не взялась из ниоткуда. Эта ведьма — моя родственница.

По мере объяснения глаза у Бенджамина становились все больше; он наклонился вперед и рассматривал ту часть древа, что была почти полностью магловской, а значит, нечитаемой, но в которую тут и там вкраплены были имена сквибов.

— Но это… это же подразумевает, что все те сквибы, которых выгнали из магического мира, и стали причиной той трагедии, что волшебники рождаются среди маглов!

— Похоже на то, — ровным голосом подтвердил Марволо. — Нам нужно найти семьи со спящей магической кровью и вернуть сквибов. Но не все сразу, — вздохнул он и сложил пергамент со схемой. — Я хочу как можно быстрее вернуть в наш мир волшебников-сирот и тех, кто сейчас живет в приемных семьях. Хочу отправить их в хорошие семьи, где берегут традиции и где можно научиться нашим обычаям.

Бенджамин слушал с напряженным вниманием и задумчиво кивал.

— Я хотел бы, чтобы они попали к настоящим родственникам. Но так как я намерен использовать магловскую систему усыновления, нам понадобится узнать о происхождении этих детей до того, как мы приведем их в свой мир.

— Вы хотели поговорить со мной о том приказе — жениться и завести детей? — встревожился Бенджамин.

Марволо, понимая его беспокойство, постарался улыбнуться дружелюбно и успокоительно. Бенджамин не мог представить себе жизнь с кем-то еще, кроме своей возлюбленной Джульетты.

— Я не требую от тебя жениться, но прошу усыновить хотя бы еще двоих детей. Ты же можешь нанять няню? Сквиба, возможно? Тогда этот дом снова наполнит смех и веселые личики юных ведьм и волшебников.

Бенджамин с облегчением улыбнулся. Его слегка рассмешила эта преувеличенно слащавая фраза про детей. Судя по усмешке Марволо, тот выразился так нарочно, может быть, чтобы разрядить атмосферу. И ему это определенно удалось.

— Еще я хочу, чтобы ты навестил остальных и сообщил им о моем задании. Мне потребуется время, чтобы присмотреть жилье и переехать. Хочу разобраться с этим до дня рождения моего сына.

Отвесив своему лорду почти настоящий поклон, Бенджамин ответил:

— Я передам ваше задание, мой лорд, — он был из тех пожирателей, кто быстрее всех правильно уловил, когда в какой роли действовать. — И прослежу, чтобы все смогли явиться на завтрашнее небольшое собрание.

Они встали, и чайный сервиз исчез со стола, убранный кем-то из эльфов. Бенджамин ушел к Малфоям, а Марволо — искать новый дом для себя и сына.

* * *

Пока Люциус и Северус вели долгую и приятную беседу с Нарциссой, к которой позже присоединился Бенджамин, Драко сидел в саду с Винсентом и Грегори и жаловался на своего школьного противника.

— До чего же раздражает, что Поттеру все преподносят на блюдечке! Баллы за нарушение правил, квиддич на первом курсе, даже на треклятом гиппогрифе полетал. Учителя его просто обожают!

Он перечислил все несправедливости, связанные с мерзким Поттером, а потом пошел на второй круг. Разошелся до того, что уже не мог сидеть на месте и стал ходить туда-сюда.

Он пытался подружиться с Поттером в поезде, когда ехал в Хогвартс впервые. Поттер ему отказал. Это было обидно. Так что он убедил себя, что не хочет дружить с Гарри Поттером. А теперь снова надо пытаться с ним сдружиться. Да еще и по отцовскому приказу. Он понимал, что это умный ход — сдружиться с сыном того, кому впоследствии, при достижении совершеннолетия, предстоит клясться в верности. Но он не представлял, как добиваться этой дружбы. Огорченно хмыкнув, Драко продолжил нарезать круги по тщательно подстриженной траве.

От Грега и Винса особого толка не было, но они хотя бы были терпеливы и слушали его тирады. Он понимал, что ведет себя по-детски. Сегодня так можно было, но завтра придется повзрослеть, наступить на горло своей гордости и попытаться принести извинения. Он надеялся, что Тео не сделает эту задачу невыполнимой.

Больше часа прошло за бесполезным ворчанием и беготней на месте, а потом Грегу удалось выманить друзей на квиддичное поле, и они полетали. Это было куда приятнее.

* * *

Сириус тяжело дышал, силясь сдержать ярость, и мял в кулаке письмо из министерства. За столом напротив сидел Дамблдор и для разнообразия не сверкал глазами как ненормальный.

Прочие — то есть все Уизли, кроме старших сыновей, и Гермиона — следили за ними в завороженном ужасе, который люди обычно приберегают для жутких несчастных случаев. Им честно не хотелось смотреть, но взгляд отвести не получалось.

За полчаса до этого снова прилетела сова из министерства и доставила письмо, в котором Сириуса вызывали на его собственный суд в понедельник, семнадцатого июля. Сириус ликовал от перспективы обрести свободу, возможности снова ходить по Косой аллее за покупками или заглядывать в «Дырявый котел» выпить сливочного пива. Ему не терпелось поделиться хорошими новостями. Шеклболт упомянул за день до того, что в числе свидетелей будут Питер Петтигрю и лорд Слизерин, так что Сириус был вполне уверен, что его оправдают.

Близнецы и Артур за него порадовались и тут же принялись строить планы — чем ему заняться, когда он больше не будет в розыске. А потом явился Дамблдор. И все пошло под откос.

Дамблдор вовсе не обрадовался, когда ему сообщили о предстоящем суде, и обвинил Сириуса в неблагодарности и деятельности против Ордена. И неважно, что авроры, состоявшие в Ордене, тоже обо всем знали, потому что весь их отдел только и говорил, что о взбешенной мадам Боунс, ворвавшейся утром в понедельник в офис и потребовавшей как можно быстрее готовиться к суду.

Сириус упомянул, что после оправдания сможет занять место в Визенгамоте. Им нужны были там глаза и уши на тот случай, если Альбус окончательно перестанет быть частью Визенгамота.

Дамблдор отверг эту разумную идею и сделал предположение, что это ловушка, что Сириуса хотят выманить наружу, что нельзя подвергать себя такой опасности, особенно сейчас, когда Гарри так в Сириусе нуждается. Это не произвело эффекта (Сириус только ухмыльнулся), и Дамблдор снова сменил тактику, заявив, что Сириус не в состоянии справиться с обязанностями лорда и что ему лучше уехать подлечиться после Азкабана.

— Ах ты старый дурак! Только что мне было опасно с министерством встречаться, потому что там ловушка, а я так нужен крестнику, а теперь ты меня путешествовать посылаешь? — в голосе Сириуса явственно звучали звериные нотки, родня его с анимагической формой.

— Ну-ну, мальчик мой, ты очевидно в смятении. Тебе, пожалуй, не повредит успокоительное. Я лишь хочу для тебя как лучше. Такой долгий срок в Азкабане не мог не подорвать твое здоровье. Думаю…

Сириус прервал своего бывшего наставника недовольным рыком. Хватит, он больше не допустит, чтобы каждый его шаг определял директор.

— Раз ты намерен обращаться со мной, как с ребенком, я не желаю больше терпеть тебя здесь, Альбус. Уходи из моего дома. Для штаба подыщешь себе какое-нибудь другое место, — приняв наконец-то решение, Сириус сразу немного успокоился и почувствовал, что стал самим собой. Потом с улыбкой повернулся к старшим Уизли: — А вы можете остаться, если не хотите возвращаться в Нору.

— Это было бы хорошо, — кивнул несколько растерявшийся Артур.

Альбус потрясенно стоял у кухонного стола и уходить не собирался.

— Прочь, — зло посмотрел на него Сириус, — а не то включу защиту, и тебя отсюда вышвырнет!

Не сказав ни слова, Дамблдор плотнее завернулся в мантию, кивнул Артуру и Молли и ушел.

Сириус глубоко вздохнул и отправился вниз, к охранному камню в подвале. Защиту следовало перенастроить. А потом надо будет написать ответ мадам Боунс и найти себе адвоката. Нельзя было терять время.

«Что на это скажет Лунатик?» — мимолетно подумал он.

* * *

После ужина Марволо пошел готовить кабинет. Он расставил свечи так, чтобы свет был помягче, трансфигурировал один из стульев для посетителей в кресло. Ему оставалось несколько минут, когда он почувствовал, как кто-то пересек охранные чары, установленные заранее и пока не работающие в полную силу. Вскоре раздался стук в дверь.

— Входи, Северус, — отозвался Марволо.

Северус вошел и, грациозно опустившись на колени, склонил голову. Марволо поставил на стол два фиала с зельями и, сев на табурет напротив трансфигурированного кресла, посмотрел на своего последователя. Внешне тот казался собранным и спокойным, но это было далеко не так.

— Ты хотел бы что-то обсудить, прежде чем начнем?

Северус кивнул и, сделав прерывистый вздох, посмотрел Марволо в глаза.

— Когда я понял, что Лили станет вашей следующей целью, я не только умолял вас, мой лорд, ее пощадить. Я также пошел к Дамблдору, чтобы предупредить его, а значит, и ее тоже. — Он закрыл глаза, собираясь с духом; открыл снова. — Он потребовал, чтобы я на него шпионил, и я сделал это. Я готов был на все, лишь бы моя Лили была в безопасности. — Он с опаской посмотрел на Марволо, но тот спокойно ждал продолжения, и Северус перешел к следующей части истории: — Когда она умерла, я и сам желал смерти, — сказал он, сдерживая слезы. — Дамблдор воспользовался моей скорбью, моим отчаянием и чувством вины и вынудил меня принести клятву. Он знал, что вы вернетесь, мой лорд. А мне невыносима была мысль, что последнее, что осталось от Лили, тоже исчезнет.

Марволо слушал с напряженным вниманием. Слова Северуса звучали искренне — впрочем, точно так же было, и когда он лгал. Но сегодня Марволо сам увидит правду. Однако сперва следовало еще немного Северуса ободрить. Задача будет проще, если тот не попытается бороться и в целом будет спокойнее.

— Вне зависимости от того, что я увижу сегодня в твоем сознании, я не намерен тебя убивать. От моих открытий будет зависеть то, сколько тебе будет позволено знать и как глубоко будешь вовлечен. — Марволо заметил, как изменился ритм дыхания все еще коленопреклоненного Северуса. Это было знакомая ему медитативная техника. — Два задания уже определены: обучение моего сына и приготовление зелий, нужных ему, чтобы справиться с ущербом, нанесенным этими мерзкими маглами. — В темных глазах блеснула искра ненависти, и Марволо мысленно усмехнулся. Хорошо. Ненависть к врагам своего сына он одобрял. — Садись, Северус.

Тот осторожно встал и опустился в указанное кресло. Два фиала с зельями взмыли со стола в воздух и подлетели ближе.

— Это, — Марволо взял ближайший из них, с беловато-сиреневой жидкостью, — сильное успокоительное. Надеюсь, оно поможет справиться с паникой, которая, скорее всего, тобой овладеет, когда щиты вокруг твоего сознания будут сняты.

Северус неохотно кивнул.

— Второе прекратит действие этих впечатляющих щитов, — Марволо отдал первое зелье, а другое, почти черное, взял из воздуха и снял крышку. — До дна, Северус, — твердо скомандовал он. Ему сильно не нравился тот факт, что его подозрения оправдались. Что он так сильно просчитался, не предугадал, что его предадут ради ведьмы.

Северус дрожащими руками открыл фиал и, понюхав, опустошил одним глотком. Марволо невольно усмехнулся: привычка — вторая натура.

Эффект был почти мгновенным. Глаза начали закрываться, дрожь ослабла, а потом и вовсе исчезла, дыхание выровнялось и стало глубже. Марволо встал и привязал Северуса к креслу сотворенными шелковыми веревками, хоть и знал, что тот мало на что был способен без посторонней помощи. Во всех источниках, которые он нашел по тому зелью, что собирался использовалось, упоминалось, что сильные окклюменты под его действием склонны к непроизвольным движениям. При этом сохранять зрительный контакт было необходимо. В конце концов, он же не собирался причинять своему мастеру зелий непоправимый ущерб.

Осторожно запрокинув Северусу голову, он влил зелье, воняющее тухлыми яйцами, в приоткрытый рот, тем самым заставив вяло сглотнуть. Зафиксировал голову и сам принялся готовиться к предстоящему делу. Для начала активировал защиту — нельзя было допустить, чтобы ему помешали. Потом поудобнее устроился на своем невысоком табурете, добавив смягчающие чары на твердое сиденье. Наконец, применил к Северусу проклятие, которое до отмены держало веки открытыми. В темных, почти черных глазах плескался чистый неприкрытый ужас. Марволо мягко взял Северуса за руку, нащупал пальцами пульс, чтобы отслеживать сердцебиение, и, встретив застывший испуганный взгляд, нырнул в глубину разума, обычно так хорошо защищенного.

Первым делом Марволо прошел сквозь царившие там страх и панику и аккуратно возвел вокруг этих эмоций слабый барьер, чтобы не мешали в процессе, проследив, чтобы барьер спал, как только окклюментные щиты заработают снова.

Затем принялся искать важнейшие воспоминания и мысли. Начал он с Лили. Она стала причиной предательства, так что надо было точно выяснить, что именно произошло.

В первых воспоминаниях были два ребенка, друзья, проводившие время вместе, мирные дни в парке и с родителями Лили — по крайней мере, он решил, что это ее родители. И всегда рядом, связанные с этими счастливыми воспоминаниями, шли другие, контрастирующие им, о доме Северуса. Их он уже видел: Северус показывал, почему захотел присоединиться, объяснял свою причину ненавидеть маглов. Марволо, перед взглядом которого теперь мелькали годы Хогвартса, все яснее понимал, что Лили Эванс была для юного Северуса единственной радостью. Неудивительно, что угроза ей поколебала его преданность.

Он увидел ночь, когда Северус принял метку, и как хорошо ему было, несмотря на боль. Увидел день, когда тот услышал первую часть пророчества. Почувствовал его шок при виде объявления о рождении сына Джеймса и Лили Поттер, подставившем под удар его единственного истинного друга. Увидел миг, когда Дамблдор вырвал у скорбящего человека клятву.

С крайней осторожностью Марволо переходил от воспоминания к воспоминанию, подбираясь к более свежим. Было очевидно, что учить младшекурсников Северусу не нравилось, что он предпочитал наставлять тех, у кого есть дар к его тонкому искусству. Не один раз становилось очевидно, что приказы, которые отдавал Дамблдор, его возмущали, но директор добивался своего, пользуясь чувством вины.

Марволо увидел мир глазами Северуса Снейпа и нашел ответ на искомый вопрос. Северус хотел сохранить традиции и не видел причин искоренять так называемые темные искусства. Контролировать — да. Следить, чтобы те, кто их изучает, понимали, что делают, — да. Но не запрещать их. Он хотел изменить мир, в котором живет. И ни один из его повелителей не подходил к этому делу правильно.

Отступив, Марволо снова очутился в кабинете. Свечи почти догорели; судя по часам, он провел в чужом сознании четыре часа. Встав и хрустнув позвоночником, Марволо снял проклятие, не дававшее глазам Северуса закрыться. Осторожно убрал веревки, проверил, не причинил ли особенного ущерба; зевнул. Пора было спать. Он снял защиту и вышел из кабинета, левитируя за собой тело своего последователя. Оставалось устроить его в подготовленной для этого случая комнате и, уже ни на что не задерживаясь, уйти к себе.

* * *

Запертый в собственном теле мощнейшим успокоительным, Северус беззвучно плакал. Переживать заново все эти воспоминания было больно. То, что он так долго прятал за самыми крепкими щитами во тьме своего сознания, заново открыло старые раны.

Но он чувствовал эмоции того, кто вторгся в его разум. Он не знал, случайно это было сделано или намеренно. Для того, чтобы что-то изменить, надо жить настоящим, а не прошлым.

Он не забудет первую и единственную женщину, которую полюбил. Но ради ее сына он будет стремиться изменить к лучшему магический мир. И, может быть, Темный Лорд — единственный, кто способен принести эти перемены.

* * *

Альбус расхаживал по своему кабинету, размышляя, когда же его планы пошли не так. Он никогда не предполагал, что Тому хватит рассудка, чтобы воспользоваться политическим подходом. А теперь у Альбуса из-под контроля вышел Гарри — и не куда-нибудь, а к Тому, а если имя Сириуса будет очищено, то восстановить свою власть над Гарри уже не удастся.

Теперь он знал почти наверняка, что произошло в ночь Хэллоуина. Открытие его не обрадовало, но ему требовалось, чтобы Гарри вел себя определенным образом. Если он не найдет способ разрушить связь, оставался лишь один способ снова сделать Тома смертным.

Со вздохом директор подошел к своему столу. Ему по-прежнему нужен был профессор защиты от темных искусств, а теперь, кроме этого, предстояло искать место для штаба. Староват он становился для таких дел.