О пользе старых законов (джен)

Мистер Бенч настоял на приличной стрижке, и теперь Сириус в последний раз проверял непривычную прическу перед зеркалом в хозяйской ванной. Одежда тоже была необычно парадной — лакированные туфли, темно-синие брюки тонкой шерсти, шелковая рубашка с серебряными запонками, жилет гриффиндорски-красного цвета и черная мантия. Глубоко вздохнув напоследок, Сириус повернулся к двери.

Дойдя до главной гостиной, в которой был камин и где все должны были встречаться, он увидел одного лишь Ремуса. Тот был в своей лучшей мантии, которая определенно знавала лучшие дни… когда-то давно. Тот ободряюще улыбнулся и подошел, оглядывая друга сверху донизу.

— Хорошо выглядишь, Бродяга. Так… респектабельно! — Сириус возмущенно закатил глаза, и Ремус рассмеялся. — Прости, дружище. Нервничаю, наверное.

— Джеймс Бенч утверждает, что нервничать незачем, — шутливо ответил Сириус. Но взгляд выдавал его собственную тревогу.

Дверь гостиной открылась, и вошел Артур, его дети (те, что еще учились в школе) и жена. Сириус заметил, что все они приоделись. В груди у него стало тепло. Все эти люди постарались ради него, ради того, чтобы прийти на его суд и поддержать, потому что им не все равно.

Последней вошла Гермиона — в плиссированной юбке, симпатичной голубой блузке, белых гольфах и простой синей мантии чуть длиннее юбки. Очевидно было, что она приложила усилия, приводя себя в порядок, и почти укротила свои буйные волосы, заплетя их в косу. Сириус улыбнулся ей, и Гермиона ответила неуверенной улыбкой.

Камин полыхнул зеленым пламенем, и в комнату шагнул адвокат — дородный мужчина в темном костюме и мантии в елочку.

— Мистер Блэк, вижу, все готовы к выходу, — уверенно поздоровался он. — Мы вдвоем отправимся в кабинет главы ДМП, а вы — в атриум, а оттуда уже зал суда, на места посетителей. — Он сверкнул улыбкой и спросил: — Еще вопросы есть?

Все покачали головами, и адвокат жестом пригласил Сириуса идти первым.

Глубоко вздохнув для храбрости, Сириус всем улыбнулся и, подойдя к камину, взял из керамической плошки щепотку летучего пороха. Он бросил искрящийся порошок в огонь, шагнул в зеленое пламя и внятно произнес:

— Министерство магии, кабинет Амелии Боунс.

Он успел еще раз взглянуть на друзей, прежде чем его закрутило и перед глазами замелькали чужие камины.

Через миг он вышел в кабинете главы департамента магического правопорядка. Там уже ждали директор Боунс и два аврора.

— Доброе утро, мадам Боунс, — Сириус поклонился, как подобает, и постарался не вздрогнуть, когда один из авроров взял его под прицел, а другой подошел ближе — видимо, чтобы обыскать на предмет опасных предметов и конфисковать палочку. Расставаться с ней было не слишком приятно, но Сириус понимал, что скорее реки потекут вспять, чем ему ее позволят оставить.

Он с облегчением вздохнул, когда всего секунду спустя из зеленого огня явился Джеймс Бенч.

— Мистер Блэк, — деловито сказала мадам Боунс, — аврор Вуд сопроводит вас и вашего адвоката к камере временного содержания, пока не придет время проследовать в зал суда.

Тот из авроров, который только что забрал палочку, передал ее своему коллеге и кивнул Сириусу:

— Будьте добры следовать за мной.

Нервозность, все утро таившаяся на заднем фоне, накатила в полную силу, и у Сириуса засосало под ложечкой и ослабли колени. Снова вдохнув поглубже и черпая силу в уверенной осанке своего адвоката, он вышел за аврором в коридор.

Всего один день, и он будет свободен. Он справится. Ради Гарри. Ради своего крестника.

Скрывая тревогу, Сириус шел с уверенным видом — в последний раз в роли преступника.

* * *

Гарри переживал. И к тому же злился. Сегодня Сириуса освободят. Тут сомневаться было не в чем. В конце концов, человек, убивший его родителей, прямо перед судьями скажет, что это не Сириус предал их, а Питер Петтигрю.

Тот, кто пытался его убить, кто усыновил его против воли и столько раз расколол свою душу, что один из кусков прицепился к Гарри.

До сих пор нелегко было все это осмыслить.

Прошлым вечером, закончив с тестом, он лег в постель в своей чудесной новой комнате и изо всех сил постарался не думать об этом осколке души.

И не смог.

Все это было очень непонятно. Кроме самого факта, что можно делить свою душу на части и хранить в разных местах. Как вообще можно было до такого додуматься? А Волдеморт еще и несколько раз так сделал. Этого Гарри никогда не понять.

Еще чуднее было от того, что ему об этом рассказали. Гарри не привык, чтобы ему рассказывали о подобном. В смысле, чтобы взрослые говорили о том, что имеет к нему отношение.

И вот Волдеморт — убийца, сумасшедший, злой темный лорд — рассказывает ему свой секрет, почему он не умер в 1981. Пусть даже Гарри не сможет никому этот секрет передать, потому что связан семейной клятвой. Главное, он сам узнал. Узнал то, о чем никому еще не говорили и не скажут.

За завтраком (Флимм приготовил вафли) Волдеморт спросил, как Гарри спалось и готов ли он к выходу в свет — в министерство, на суд над крестным. У Гарри сложилось впечатление, что если он скажет «нет», ему разрешат остаться дома.

Но он сказал, что, конечно, готов и пойдет. Так что у него попросили портключ и, перенастроив направление «дом», вручили обратно, после чего сообщили, что при желании можно обсудить мысленную связь и все остальное в любой момент.

Гарри сходил проведать Хедвиг — на чердаке была маленькая совятня. Потом вернулся к себе.

На кровати была разложена одежда. Пора было собираться.

Гарри двигался машинально — мысли продолжали кружиться вокруг последней дилеммы.

Дамблдор. Дамблдор знал о связи и о ее вероятной причине, и вчера во взгляде Волдеморта Гарри заметил, что того это злит. Ну, или Волдеморт захотел, чтобы он так подумал. Гарри все еще не доверял ему, но, ворочаясь в ту ночь в постели в поисках не нагревшихся мест, пришел в конце концов к тем же выводам. Дамблдор намекал, что в ночь, когда Волдеморт хотел Гарри убить, между ними что-то передалось. И директор уже видел предмет, использованный как вместилище фрагмента души. Он был слишком умен и не мог не догадаться, что со шрамом что-то не так, что у боли, которую Гарри чувствует рядом с Волдемортом, есть причина.

Но он ничего не сделал. Или, по крайней мере, так только казалось. Не поговорил с Гарри, не попытался проверить свои подозрения.

Список вопросов к директору становился слишком длинным.

Почему тот никогда не приходил проверить, как Гарри живется у Дурслей? Почему отправил туда снова, хотя Гарри ясно сказал, что не хочет этого? Почему не навестил позже? Почему Дамблдор не рассказал о всех тех вещах, которые надо было учить, о том, что его ждет место в Визенгамоте? Не потому ли это все, что он думал, что Гарри должен умереть?

Это была отрезвляющая мысль. Гарри горячо хотел от нее избавиться, потому что хотел верить, что директору не все равно. Но избавиться не получалось.

Слишком часто о нем забывали, не сообщали важные вещи, спихивали обратно к Дурслям, в изоляцию.

Да, Гарри был недоволен директором своей школы. Первого места, которое он назвал домом. Насколько жалко это должно смотреться со стороны?

Встав перед зеркалом в небольшой гардеробной, Гарри проверил одежду. На нем была парадная мантия — та самая, в цветах двух семей, белоснежная рубашка и жилет, вышитый серебром и золотом, простые брюки и туфли. Окинув взглядом отражение, Гарри почувствовал себя одновременно здорово и неловко. Он выглядел таким богатым! Совсем не как какой-то бродяжка в шмотках из благотворительного секондхенда.

И это тоже вызывало вопросы к Дамблдору. А если не к нему самому, то к учителям.

Казалось неправильным чувствовать заботу от человека, которого изображали воплощением зла, но в то же время хотелось, чтобы было, кому заботиться — интересоваться оценками, устанавливать правила. Быть родителем.

Он надеялся, что это место займет Сириус, но понимал, что тот не мог этим заниматься в бегах. И это снова вопрос к Дамблдору. Если бы Сириус был его опекуном, смог бы Волдеморт так запросто его усыновить? Сириус ведь все-таки волшебник, а не просто тетка-магла.

Гарри вложил палочку в чехол на предплечье, глубоко вдохнул и вышел.

Они аппарировали к Ноттам, чтобы там воспользоваться камином: Гриффин-хаус еще не был подключен к каминной сети. За второй чашкой кофе Волдеморт сказал Гарри, что собирается воспользоваться их сегодняшним походом в министерство, чтобы уладить и этот вопрос. Еще после суда надо будет посетить департамент магического образования, узнать условия и сроки сдачи СОВ. А Гарри, может быть, выпадет возможность задать директору Дамблдору некоторые из своих вопросов.

Волдеморт уже стоял в вестибюле, ждал Гарри. Он тоже оделся официально, тщательно причесался и скрыл иллюзией настоящий цвет глаз — теперь они казались синими.

— Готов ко встрече с толпой? — Волдеморт оценивающе посмотрел на Гарри и, одобрительно кивнув, улыбнулся. Гарри показалось, что выглядит он слегка неуверенно. Почему бы?

— Последнее, прежде чем пойдем, — Волдеморт взглядом подчеркнул важность того, о чем собирался сказать. — Никуда не ходи один. Будь с Бенджамином, Теодором, со мной или родителями твоих друзей. Не разговаривай с посторонними, особенно с прессой. Они часто бывают как гриндилоу, учуявшие в воде кровь. Тебе надо набраться опыта в общении с ними, прежде чем начинать заниматься этим в одиночку.

Гарри вспомнил свои столкновения с прессой — конкретно с Ритой Скитер во время прошлогоднего турнира — и, фыркнув, кивнул. Тут было не поспорить.

— Пожалуй, это все. Идем.

Они вышли на крыльцо. Чары, скрывающие от маглов жильцов дома и все необычное, что происходило в нем, распространялись до калитки в изгороди, окружающей садик. Все это Волдеморт тоже рассказал за завтраком: Гарри был не очень настроен на общение, и разговор вышел натянутым.

У Ноттов по утрам было куда легче.

Они очутились в доме Ноттов, в точке, предназначенной для аппарации. Гарри пошатнулся и, прежде чем выпрямиться, успел неплохо рассмотреть мозаику на полу — выпрыгивающего из волн дельфина.

— Марволо! — приветствовал старший Нотт. Он был в мантии Визенгамота, а следом за ним шел его наследник. Теодор широко улыбнулся Гарри, и тот улыбнулся в ответ.

Этот слизеринец оказался неплохим парнем. Гарри было немного неловко от того, что это его так удивляет. Может, они не будут близкими друзьями, как с Гермионой и Роном, но хорошими приятелями — легко.

— Здравствуй, Генри! Как тебе новая комната? — Теодор оделся почти так же, как и Гарри, только мантия была в цветах Ноттов. И Гарри, пустившись в подробное описание комнаты, не мог не ощутить укол беспокойства. Что почувствует Рон, увидев его в таком парадном наряде? Если судить по тому, что было вчера в кафе-мороженом, ничего хорошего.

Взрослые скоро закончили разговор и по очереди переместились вместе с сыновьями в министерство. Гарри и Тео это слегка обидело: оба считали себя достаточно взрослыми, чтобы путешествовать самостоятельно. Взрослые, однако, рисковать не хотели.

* * *

Поддержав сына на выходе из камина, Марволо окинул взглядом просторный атриум министерства.

Как он и думал, там столпилось множество людей. Бесчисленное количество министерских чиновников, авроров, журналистов и просто зевак.

Разговоры сливались в равномерный гомон, и Марволо, окруженному всей этой разноцветной толпой, вспомнились ярмарочные дни в Лондоне — в те времена, когда он еще был мальчишкой.

— Держись рядом, Генри, — предостерег он сына и пошел к конторке охранника, где регистрировали палочки. После этого можно будет пройти в зал суда, где, хотелось бы верить, угроза нападения прессы будет куда меньше.

Отметив, что Бенджамин и мальчики не отстали, он продолжил без устали наблюдать за помещением.

Он нервничал. И дело было не в предвкушении предстоящего испытания, как было в то утро, когда он впервые встретился с Фаджем. Это было скорее неприятное чувство: как будто что-то должно пойти не так.

Этого чувства у него не было уже… очень давно, он даже не мог вспомнить, когда так бывало в прошлый раз. Может быть, еще до того, как он по собственной вине столько потерял. Размышляя об этом, он медленно продвигался вперед, тщательно маневрируя между прохожими.

Они встали в очередь к аврору-стажеру, сидевшему за конторкой. Марволо взглянул на своего сына: тот стоял рядом с Теодором, негромко обсуждая прошлый урок рун и задание на дом. Вид у него был беззаботный. Марволо задумался о том, как Генри отреагировал на наказание.

Была ли его реакция нормальной? Или на самом деле он вел себя так, как сам Марволо в юности? В Хогвартсе его ни разу не наказывали (в основном потому, что он не попадался). Но до того, в приюте, бывало. По его мнению, незаслуженно. И за это он ненавидел тех, кто должен был о нем заботиться, но не делал этого.

Не происходит ли то же с Генри? Может быть, он скрывает свои чувства? Трудно было сказать. Был ли Марволо несправедлив?

На этом месте его размышления резко оборвались. Он что, только что задумался о справедливости своих поступков? До чего же доводит отцовство. С усилием выкинув эту мысль из головы, Марволо решил обсудить с Северусом воспитательные меры, подходящие для подростков. Тот давно уже декан в Хогвартсе, у него есть необходимый опыт.

Возможно, заодно стоит расспросить о реакции Генри. Северус никогда не лишался способности чувствовать, и ему легче будет судить о том, как должен вести себя в разных ситуациях мальчик с таким прошлым, как у Генри.

Как раз когда он пришел к этому выводу, настала их очередь. Молодой человек за конторкой побледнел, узнав их. Марволо сдержал желание улыбнуться (было забавно наблюдать, как люди теряются и не знают, как себя вести) и вместо этого принял слегка печальный вид. Он отдал палочку для проверки, умело скрыв, насколько ему не хочется это делать, и вскоре они отправились дальше.

— Думаю, лучше не задерживаться и сразу найти в зале места для мальчиков, — предложил Бенджамин, с некоторым беспокойством поглядывая на растущую толпу.

— Согласен, — кивнул Марволо, направляя сына к лифтам.

Очередь к конторке уже стала в два раза длиннее, чем была, когда они к ней подошли. В таких значительных скоплениях людей всегда есть риск неприятностей.

Подумывая о том, что разумнее было бы взять с собой Крэбба и Гойла, Марволо заметил в очереди тех, с кем хотел бы поговорить. Стоило ему сделать шаг в том направлении, как Генри тоже их заметил и с любопытством покосился на своего опекуна.

Марволо кивнул в знак приветствия и, не позаботившись понизить голос, сказал:

— Мистер Люпин.

Люпин, сопровождавший нескольких подростков, кивнул в ответ и вежливо отозвался:

— Лорд Слизерин.

— Удачно вышло, что мы встретились, — Марволо обворожительно улыбнулся и заметил, как в глазах оборотня, разгадавшего спектакль, мелькнула смешинка. — Я хотел предложить вам место репетитора по истории для моего сына и наследника, — он не стал добавлять, что тот действительно был лучшим из претендентов и значительно превосходил остальных.

Марволо протянул руку, и Люпин пожал ее.

— Спасибо, лорд Слизерин. Я рад такой возможности.

Генри не сдержал победного возгласа — правда, совсем тихого, — и Люпин ему улыбнулся.

— Предложение о квартире в Лондоне все еще в силе. Есть одна такая, принадлежащая Поттерам, над магазинчиком рядом с Косой аллеей, — заметил Марволо, снова привлекая к себе внимание.

— Меня устраивает мое нынешнее жилье, лорд Слизерин. Но за предложение я тем не менее благодарю, — вежливо отказался Люпин.

Кивнув ему, Марволо на миг подивился тому, как не похож этот воспитанный и культурный человек на оборотней, с которыми ему доводилось работать до своего падения. Видимо, все дело было в образовании.

— Готовый договор пришлю для подписания сегодня же. Я бы хотел начать занятия с завтрашнего дня. Это согласуется с вашими планами?

— Да, — после короткой паузы ответил оборотень.

Марволо уже хотел достать из кармана небольшой свиток, как их отвлекло негромкое «кхе-кхе», раздавшееся у него из-за спины. Мысленно отчитав себя за недостаточный контроль за обстановкой (пусть это и было сложно в таком людном месте), он обернулся.

Он невольно вскинул брови при виде открывшегося зрелища: полная ведьма, с головы до ног одетая в разнообразные, но в равной мере отвратительные оттенки розового. Она взирала на Марволо с таким кислым выражением лица, словно видела вместо него назойливого ребенка.

— Вы знаете, что нанимаете оборотня? Или это существо пытается вас обмануть? — на лице у нее была усмешка, а тон голоса настолько неприятный, что Марволо ощутил, как по рукам пробежали мурашки. Он видел и делал такое, от чего другие падали в обморок, но почему-то рядом с этой женщиной ему вдруг стало неуютно. Стоило впредь за ней приглядеть.

— Я знаю, что мистер Люпин страдает ликантропией. А кто вы? — он смерил ее лучшим своим безразличным взглядом — «как-ты-вообще-смеешь-меня-беспокоить» — и с удовольствием отметил, как она возмущенно вскинулась.

— Я помощник министра Долорес Амбридж. А вы? — низенькая женщина попыталась посмотреть на него свысока, и от этого вид у нее стал еще нелепее, чем прежде.

Подростки сзади хихикали и всячески выражали свое отвращение, и Марволо пришлось весь свой самоконтроль положить на то, чтобы не рассмеяться. О, насколько же лучше стала жизнь, чем раньше, с маленьким осколком души.

Он повернул кисть так, чтобы на кольце с гербом Слизеринов блеснул свет, и нехорошо улыбнулся:

— Можете звать меня лорд Слизерин.

Ведьма побледнела, но тут же вновь залилась краской от едва сдержанной злобы:

— Закон запрещает министерству и его сотрудникам нанимать этих чудовищ, — она ткнула пальцем в сторону мистера Люпина; с каждым словом ее голос звучал все выше и пронзительней.

Марволо, не теряя хладнокровия и сознавая, что они привлекают все больше внимания, взвесил ситуацию и решил, что проводить свою политическую программу относительно оборотней можно начинать прямо сейчас:

— На самом деле, мадам помощник министра, это не совсем верно. Закон гласит, что ведьм и волшебников, подверженных ликантропии, нельзя нанимать на должности, связанные с работой министерства. Так как я нанимаю мистера Люпина не в своей будущей роли члена Визенгамота, а как отец, никаких сложностей нет, — он улыбнулся тихо закипающей ведьме. — И, предвещая ваши возражения: мне известны и остальные нелепые и бессмысленные законы, проведенные за последние годы. Так называемым «оборотням» безо всяких логических причин запрещено владеть недвижимостью. А то, что те, кто нанимает на работу жертв этого проклятия, несут ответственность за любой причиненный во время полнолуния урон, попросту мелочно.

Без единого слова мадам Амбридж развернулась и, с закаменевшей спиной и дрожащими руками, зашагала к лифтам.

— Вот жаба, — сострил кто-то из младших Уизли, и Марволо мысленно с ним согласился.

Покачав головой, он оглянулся: выражения лиц у собравшейся компании были самыми разнообразными.

Бенджамин казался слегка заинтересованным — он прикидывал, какое отношение имеют эти заявления к их делу. Теодор просто внимательно слушал, намереваясь обдумать все позднее. Генри снова был растерян, близнецы Уизли — тоже, но эти уже что-то замышляли. Мистер Люпин выглядел задумчивым, словно столкнулся с загадкой и не знал пока, стоит ли вообще за нее браться. У Рональда Уизли был такой вид, словно он готов кого-нибудь убить, и, судя по всему, этим кем-то был сам Марволо. Хотелось надеяться, что тот не перенесет эту ненависть на Генри — друзей у сына Марволо было мало, и он пока не мог позволить себе кого-то из них потерять.

А потом взгляд перекрашенных иллюзией глаз упал на младшую из Уизли. Джинни — Джиневра — была бледна и, мелко дрожа, смотрела на Марволо с ужасом. На миг он удивился, что ее так напугало, но потом вспомнил.

Он вздрогнул — это даже было заметно со стороны: целый учебный год девочка была под властью части его души, запертой в дневнике, и почему-то эта мысль принесла с собой чувство вины.

Он быстро отвел глаза, яростно думая, что делать, как себя повести. Эта юная девушка — одна из немногих, кто способен связать со злом его истинное лицо. Кроме нее на это был способен разве что Дамблдор. Остальным куда легче было разделять Волдеморта и молодого на вид лорда Слизерина.

Решив, что лучше будет не скрывать неловкость, Марволо позволил своему телу среагировать, как полагалось. Он побледнел от шока, покраснел от стыда, склонив голову, и, наконец, снова овладел собой.

Пытаться приносить извинения при таком скоплении людей было бы не только неуместно, но и глупо, так что он просто вынул свиток и протянул его мистеру Люпину:

— Это письмо владельцу «Твилфитт и Таттинг». Я хочу, чтобы вы сходили туда и приобрели три комплекта приличной одежды.

Новый репетитор по истории неохотно взял письмо и убрал в карман своей мантии — темно-серой и потрепанной.

— Вас не затруднит присмотреть за Генри? — спросил Марволо. Очередь ожидавших заметно продвинулась, и все они скоро должны были пройти в зал суда. — Уверен, мой сын предпочтет быть в обществе друзей, — он указал на компанию подростков, столпившихся за Люпином, — а я не смогу быть с ним все время, меня вызовут как свидетеля.

Он, даже не оглядываясь, ощутил, как Генри приободрился, услышав, что ему не придется сидеть среди сторонников Марволо; мисс Грейнджер и близнецы заулыбались.

Мистер Люпин согласился присмотреть за подростками, и они разошлись. Бенджамин и Марволо отправились встречаться с остальными членами Визенгамота, Теодор — поздороваться с Драко и его матерью (те как раз проходили мимо), а Люпин со своим выводком пошли занимать места, которыми традиционно пользовались те, кто был связан с подсудимыми.

* * *

Ремус отвел ребят через толпу к скамьям. Джинни определенно была бледна, так что он подошел к ней.

— Все хорошо, Джинни? — спросил он, положив руку ей на плечо.

Та посмотрела на Гарри, шедшего между близнецами и слушавшего описание какой-то проделки, и, не отвечая Ремусу, спросила:

— Как ты только можешь на него смотреть? Быть с ним рядом? — голос у нее дрожал, а на глазах блестели слезы.

Гарри сперва растерялся, но очень скоро на его лице проявилось понимание, и он, встревоженный, подошел к Джинни.

— Я вижу его каждый день, он меня учит тому, что нужно знать лорду Поттеру. Я… — ища слова, он запустил пальцы в волосы, растрепав аккуратную укладку. — Наверное, просто невозможно постоянно его бояться и ненавидеть, когда он ведет себя прилично?.. — Гарри выглядел слегка смущенным, и последние слова он произнес неохотно.

Ремус вмешался и немного сменил тему, предотвращая скандал:

— Ты не хочешь домой, Джинни?

Как раз в этот момент подошли мистер и миссис Уизли, и последняя поспешила к дочери и принялась засыпать ее вопросами.

С облегчением предоставив родителям утешать свою дочь, Ремус занялся остальными. Близнецы сели, заняв места для своих и с любопытством озираясь. Гермиона осталась рядом с Джинни, не зная, надо ли помогать и если да, то чем. Гарри с виноватым видом стоял рядом с Ремусом.

— Ты как, Гарри? — тихо спросил Ремус.

— Не знаю... Ничего не сходится. Я в курсе, что он сделал. И, наверное, еще сделает. Но он ведет себя совсем по-другому… — Гарри, сбившись, пожал плечами, не в силах разобраться в ситуации.

Ремусу пришлось отложить этот разговор на потом — их прервал Артур. Оставив жену, он подошел к ним и присмотрелся к их лицам.

— По дороге сюда я слышал интереснейшие вещи. Говорят, лорд Слизерин в чем-то не сошелся во мнениях с мадам Амбридж, — Артур взглянул по сторонам, словно убеждаясь, что никто лишний их не слышит, — насчет легализации оборотней.

Ремус кивнул, но ответить не успел — за него это сделали близнецы:

— Это было круто! Жаба эта очень неприятная. Он сказал, что ее законы нелепы и бессмысленны.

Хоть они и говорили в своей обычной манере, по очереди, звучало это не так энергично, как всегда. Ремус заметил, что вид у них невеселый и они то и дело посматривают на Гарри и Рона.

— Так это правда? — с сомнением спросил Артур. — Он хочет эти законы отменить?

— Очень на это похоже. — Ремус обратился к Гарри: — Он говорил с тобой о политике?

— Не то чтобы. Ничего конкретного. В основном о том, как все работает. Хочет, чтобы я решил, оставлять ли профессора Дамблдора регентом. Мне придется прочесть историю его голосований. В основном это скучно, — попытался объяснить Гарри.

— Я забираю Джинни домой, она слишком разволновалась, — сказала Молли, подойдя к ним.

Они молча смотрели, как она вместе с дочерью пробирается через толпу к выходу.

— Встреча с лордом Слизерином — шок для нее, — сказал Артур в пространство и, вздохнув, повернулся к сыновьям.

— А вид у него был виноватый, — заметил Джордж (Ремус научился различать близнецов по запаху еще в тот год, когда преподавал в Хогвартсе).

— Есть с чего, — с неприкрытой злобой добавил Рон.

Ремус услышал, как вздохнул Гарри, и принялся рассаживать всех по местам. До начала процесса оставались считанные минуты.

* * *

Темный Лорд стоял в коридоре рядом с комнатой, которой пользовались члены Визенгамота при подготовке к суду, с теми из своих последователей, которые никогда не были в этом заподозрены и потому могли в открытую с ним общаться.

— Как тебе новый дом, Марволо? — с легкой улыбкой спросил Ксеркс.

— Ну, уровень гриффиндорства там не так уж ужасен, — усмехнулся Марволо. — На деле это приятный дом, не слишком большой для нас с сыном и неплохо защищенный.

Бенджамин, прислушиваясь к их разговору, наблюдал за реакцией остальных, прибывших к началу суда. И за своим лордом он наблюдал тоже. С учетом последних дней казалось маловероятным, что Марволо — было все легче звать его этим именем — снова сойдет с ума.

Когда Ксеркс рассказывал о начатой им переписке с Гермионой Грейнджер (интересно, ради чего?), подошел Люциус — до того задирая нос, что напоминал своих любимых павлинов.

— Ксеркс, Бенджамин, — кивнул он им. И только после паузы, словно неохотно, добавил: — Лорд Слизерин.

Лица у обоих были непроницаемые, и Бенджамин с удовольствием приготовился наблюдать осторожные политические маневры.

— Я слышал интереснейшие вещи по пути сюда, — протянул Люциус. Он вежливо улыбался, но в его взгляде заметна была искра страха.

Да, историей с империусом Люциус определенно загнал себя в неудобное положение. Бенджамину всегда было любопытно, как вообще Малфоям удалось выпутаться, а теперь можно было поразвлечься, наблюдая, как они пробираются в обратном направлении.

— О чем же именно? — лорд Слизерин приподнял бровь.

— Что вы, лорд Слизерин, выступаете в защиту прав оборотней, — последнее слово прозвучало с ненавистью, но Бенджамин не сомневался, что это спектакль — отблеск страха стал заметнее. Их приучили бояться противоречить повелителю, пусть даже по необходимости. При одной мысли об этом у Бенджамина пробегал холодок по спине и вставали дыбом волосы на руках.

— Да, можно и так сказать, — улыбка Темного Лорда стала определенно хищной. — Смею заметить, так следует поступать любому разумному человеку.

Это вызвало у окружающих удивленные взгляды, правда, быстро скрытые. Спектакль оказался познавательнее, чем предполагалось, и касался не только мотивов лорда Малфоя.

— О, в самом деле? — с откровенным скепсисом усомнился Люциус. Бенджамин мысленно поаплодировал его актерскому мастерству и снова посмотрел на Марволо. Происходящее напоминало дуэль между новичками, где заклинания применяют по очереди.

— Да. Действующий закон подталкивает зараженных в магловский мир или вовсе в глушь — если они вообще хотят жить, разумеется. Это увеличивает риск нарушения Статута о Секретности. Изменив закон, мы сможем удержать их в пределах магического сообщества. Полагаю, это предпочтительнее.

Прозвенел сигнал, вызывающий в зал, и разговор прервался. Члены Визенгамота пошли в проходную комнату, Марволо — туда, где ждали вызова свидетели.

Бенджамин, одернув мантию, вышел следом за леди Лонгботтом.

* * *

Гарри увидел, как один за другим через дверь за рядами скамей стали входить члены Визенгамота. Он заметил бабушку Невилла и отца Теодора, а потом и многих других примечательных людей из разных фракций, которых Волдеморт давал ему заучивать. Было непросто запоминать все эти имена и лица, но он уже хотя бы смог узнать их на улице.

В зале стало тише, и Гарри занервничал. Он с трудом мог спокойно сидеть на своем месте между Фредом и Гермионой.

— Порядок! Порядок в зале! — воскликнул Перси, прекращая разговоры, начавшиеся снова, как только все расселись. Перси, работавший в министерстве младшим секретарем, часто вел записи на судах. Похоже, он был очень доволен, что удалось поучаствовать в этой роли на таком важном процессе.

Шум утих, и Гарри застыл: в зал вошли два аврора и привели Сириуса.

Гарри, кажется, вечность его не видел. Он невольно улыбнулся, рассмотрев, как официально тот одет: обычно Сириус предпочитал одежду намного проще.

Сириус сел в кресло посреди почти круглого зала, и Гарри заметил, как тот вздрогнул, когда его оплели цепи.

Мадам Боунс, строгая ведьма в официальной мантии, которая совершенно не шла к цвету ее лица (Волдеморт проследил, чтобы Гарри запомнил всех важных участников суда), встала, и представление началось.

— Уважаемые члены Визенгамота, министр. Мы собрались здесь для суда над Сириусом Орионом Блэком. Он был арестован по подозрению в предательстве Поттеров и убийстве Питера Петтигрю и двенадцати маглов.

Зал затаил дыхание от волнения. Засверкали вспышки фотокамер. Это было событие года.

— В связи со свидетельствами, предоставленным Визенгамоту и ДМП в течение этого месяца, было начато новое расследование, в ходе которого было выяснено, что прошлый раз суда не было. Сегодня эта ошибка будет исправлена.

Она обратилась к волшебнику в черной мантии и парике, стоявшему рядом с Сириусом.

— Мистер Бенч, ваш клиент согласен на допрос под веритасерумом?

— Мой клиент согласен, — кивнул адвокат.

Повинуясь жесту главы ДМП, вперед вышел аврор в алой мантии, неся что-то маленькое. Гарри не смог из-за чужих голов рассмотреть, что именно.

Аврор подошел к Сириусу, и тот запрокинул голову и открыл рот. Аврор отсчитал положенные три капли зелья.

Несколько напряженных мгновений все ждали, когда мадам Боунс начнет допрос.

— Ваше имя?

— Сириус Орион Блэк.

Гарри содрогнулся от того, каким монотонно и пустым был голос Сириуса. Ему ярко вспомнился вечер, когда Дамблдор допрашивал Винки.

— Дата вашего рождения?

— Третье ноября тысяча девятьсот пятьдесят девятого.

Мадам Боунс кивнула — эффективность зелья была доказана. Гарри понял, что сейчас перейдут к настоящим, важным вопросам.

— Как вам удалось сбежать из Азкабана? — она решила начать с последних событий. Гарри это не нравилось, но примерно на это он и рассчитывал. Волдеморт это предвидел и не раз повторил, что Гарри надо сохранять хладнокровие, чтобы никому потом не было стыдно. И рассказал, чего ожидать, чтобы легче было справиться.

— Я принял свою анимагическую форму, выскользнул за дверь, когда принесли еду, и доплыл до берега.

По залу прошел возбужденный ропот. Мадам Боунс не стала на это отвлекаться и продолжила спрашивать:

— Почему вы так долго ждали, прежде чем сбежать?

— У меня не было повода, пока я не увидел в «Пророке» фотографию Питера.

Эта информация, несмотря на усилия ДМП, уже распространилась и была кое-где опубликована, а потому реакция зала не была особенно бурной.

Гарри тоже уже все это знал. Он сидел на самом краешке скамьи, и его так подмывало вскочить и закричать, чтобы она уже заканчивала.

— С какой целью вы сбежали из Азкабана?

— Хотел поймать крысу, подобравшуюся так близко к моему крестнику. Защитить Гарри и убить предателя, как и собирался в восемьдесят первом году.

Сириус почти невидяще смотрел перед собой, но в глазах у него стояли слезы. Когда он моргнул, они пролились.

— Были ли вы, Сириус Орион Блэк, хранителем тайны Поттеров в восемьдесят первом году?

Они подошли к самому важному. Гарри задышал чаще.

— Нет.

— Знали ли вы, кто был хранителем тайны? И если да, кто именно?

В зале воцарилась тишина, и Гарри обвел взглядом лица присутствующих. Вздрогнул, заметив ведьму, которую они встретили в атриуме. На ее лице была ненависть — необъяснимая ненависть.

— Да, знал. Это был предатель Питер.

— Его полное имя, пожалуйста.

— Питер Петтигрю был хранителем тайны Поттеров.

Снова засверкали вспышки. Мадам Боунс вызвала судебного целителя — проверить состояние подсудимого и дать противоядие. Сириус быстро пришел в себя, встряхнулся, как Бродяга, нашел взглядом Гарри. Ободряюще улыбнулся и снова обратил внимание на суд.

Амелия Боунс принялась вызывать свидетелей. Они приходили по очереди из комнаты ожидания, отвечали на вопросы со свидетельской трибуны, а потом уходили в зал, к зрителям.

Дамблдора спросили о мерах, принятых для обеспечения безопасности Поттеров, и почему он не знал о смене хранителя тайны и не добился суда для Сириуса сразу после ареста. По словам директора, смена хранителя возможна без ведома того, кто применял заклинание. Если это происходит в месте, которое заклинанием скрыто, и в присутствии всех, кто будет спрятан, достаточно согласия текущего хранителя. Директор выглядел подавленным тем, что поверил в вину Сириуса и не увидел смысла тратить время на разбирательство в то время, когда столько судов заканчивалось сомнительными результатами. Гарри не был уверен, что поверил ему.

Потом были вопросы про лето 1994 — тогда Гарри закончил третий курс, а Дамблдор пытался убедить министра в невиновности Сириуса Блэка. Тут директор продемонстрировал отличное умение отвечать на вопросы, не выдавая почти ничего.

После него вызвали профессора Снейпа — он рассказал о той ночи, когда Сириуса поймали и упустили снова. Насколько Гарри мог судить, отвечал он правдиво, хоть и в своей обычной неприятной манере.

Скоро Гарри понял, на что намекал Волдеморт, говоря, что суды — дело скучное. По крайней мере, в таких случаях, когда факты вполне прозрачны, но нельзя допустить ошибки из-за вмешательства разных политических сил. Свидетели приходили один за другим, вопросы им задавали одни и те же, подтверждая то, что Сириус сказал под сывороткой правды. И так — снова и снова. Мистер Бенч, адвокат, нанятый Сириусом, лишь иногда уточнял какие-нибудь мелкие детали.

— Почему тебя не позвали свидетелем, Ремус? — шепотом спросил Гарри, наклонившись, чтобы заглянуть за Гермиону — Ремус сидел рядом с ней.

— Я — оборотень, Гарри. Считается, что мы не заслуживаем доверия. Мои слова тут не будут иметь веса. Поэтому меня не позвали ни мистер Бенч, ни мадам Боунс, — ответ прозвучал спокойно и ровно, лишь выражение глаз выдавало, насколько умному и образованному Ремусу неприятно, что к нему относятся, как к животному.

Вызвали Хагрида — расспросить о ночи, когда он забрал Гарри и отвез в Суррей, о том, как вел себя Сириус. Кое-кто из Визенгамота опять задавал уточняющие вопросы, и мадам Амбридж это снова не понравилось.

Потом были авроры, которые Сириуса арестовывали, с воспоминаниями о том, что они нашли на месте преступления и в каком состоянии был обвиняемый. Выяснилось, что перед отправкой в Азкабан его не допрашивали, и медицинского осмотра тоже не было.

Когда мистер Бенч закончил терзать последнего аврора вопросами о промахах министерства, объявили перерыв.

* * *

Гарри встал со скамейки, потянулся и оглянулся. Суд был одновременно интересным и удивительно скучным. Было совершенно очевидно, что после всего этого Сириуса отпустят, но чиновники все равно продолжали действовать по порядку и задавать бесконечные вопросы. Это раздражало.

— Надо бы перекусить, — жизнерадостно заявил Ремус, следя, как все отреагируют на его предложение.

Рон тут же приободрился. Близнецы закивали. Гермиона посмотрела на мальчиков с улыбкой. Гарри покраснел и кашлянул. Поесть — это хорошо, конечно, но была проблема и поважнее.

— Мне надо в туалет.

— Давайте так, — вмешался мистер Уизли. — Мы с Гермионой принесем перекусить. Ремус останется тут, постережет нам места, а вы, ребята, идите в туалет. Встретимся здесь же.

— Мне сэндвич! И булочек возьмите! — с энтузиазмом заказал Рон. — Только чтоб хватило!

Так и поступили.

— Скучновато на суде, да? — сказал Рон, когда они шли по коридору к туалетам.

Гарри уже хотел согласиться, как сзади его окликнули:

— Гарри, мальчик мой! Подожди, я хотел бы с тобой поговорить.

Он оглянулся, чувствуя, как в животе свернулся ужас. Это действительно был профессор Дамблдор. Яркая мантия вблизи выглядела ничуть не лучше. Узор из медленно осыпающихся листьев и цветов неплохо подошел бы для детской, но точно не для суда перед полным Визенгамотом.

Гарри с тяжелым чувством понял, что ему неприятно находиться рядом с директором. Немного жизни с Волдемортом, и все, он перестал доверять тем, кому мог верил прежде?

Но ведь все не так. Он только думал, что может доверять. Но теперь знал, что от него скрывали.

Вспомнив советы по этикету (за прошедшие дни их немало прозвучало в столовой), Гарри вежливо наклонил голову и поздоровался как следует:

— Директор Дамблдор.

Дамблдор окинул его взглядом и улыбнулся, удостоив остальных кивка (что не прошло для братьев Уизли незамеченным).

— Я рад, что нам выпала возможность поговорить без Тома, — оживленно сказал он, отведя их чуть в сторону. — Хочу тебя заверить, что мы изо всех сил трудимся над тем, чтобы спасти тебя из этого досадного положения.

«Досадное положение»?!

— И как же это? — спросил Гарри напряженным тоном, и Рон с удивлением заметил, насколько он зол. — Мама — потомок Слизерина. Я — змееуст. Хотите меня похитить? Чтобы мне пришлось скрываться? — он говорил резко, глаза сверкали. Наконец-то можно будет получить ответы! Попытаться, по крайней мере. Гарри пожалел, что не взял с собой пергамент с вопросами — с утра он сомневался, что получится встретиться с директором.

— Ну же, Гарри, доверься нам. Мы найдем способ освободить тебя от этого…

— Довериться?! — перебил его Гарри. Мягкий голос, которым говорил директор, разозлил его больше. Хватит, он уже не ребенок. Нет, он, конечно, не взрослый, но ему точно не пять лет. — Когда вы собирались сказать мне, что я с семнадцати буду лордом Поттером? Когда планировали учить меня всему, что нужно? Остальные учатся с младенчества! Почему ни разу не навещали, когда я жил у тети?

Гарри трясло, он тяжело дышал, сжимая кулаки. Дамблдор был ошарашен. Он явно не ждал такой злости в свой адрес.

— Я всегда желал тебе только лучшего. Вырасти вдали от общего внимания, от славы за то, чего ты, скорее всего, не помнишь…

Это объяснение Гарри совсем не успокоило. Их с Дамблдором разговор на повышенных тонах уже начинал притягивать взгляды.

— Из-за вашей скрытности мне только сложнее. Теперь я не могу просто его ненавидеть, потому что он помогает мне учить то, что надо. Делится сведениями, когда вы молчите. Заботится обо мне, хотя вам как будто все равно. — Гарри достал из-под рубашки медальон. — Почему вы мне не дали портключ в безопасное место? Мы бы с Седриком сбежали с кладбища, — он говорил уже почти шепотом, едва слышном в шуме коридора. — Почему понадобилось, чтобы Волдеморт усыновил, чтобы увидеть герб своей собственной семьи?

Больше ничего не добавив, он прошел мимо директора к двери туалета.

После того, как он выговорился, ему стало немного легче. Хоть он и не получил никаких полезных ответов.

Когда Гарри, выйдя из кабинки, пошел вымыть руки и ополоснуть лицо, близнецы и Рон ждали его поблизости.

— С ним не так плохо? — спросил Рон неуверенно, но с искренним интересом и желанием понять.

Гарри кивнул, вытирая лицо и руки.

— В основном очень даже неплохо. Я не говорил, что там, где мы теперь живем, есть портрет родителей моего отца?

Братья покачали головами.

— Круто! Да, Фред?

— Точно, Джордж!

— В этом и беда. Я уже ничего не понимаю. Надо его ненавидеть, но… — Гарри замялся, встряхнулся, с усилием начав думать о другом. — Пошли обратно, есть хочется.

— Да! — Рон заулыбался, и все они засмеялись.

Но стоило выйти в коридор, как они резко остановились. Несколько парней (Гарри сказал бы, что они на год или два постарше него) что-то перебрасывали между собой, а светловолосая девочка пыталась это поймать.

Это могло бы сойти за игру, если бы не насмешки и злой хохот.

— Зачем тебе этот мусор, полоумная?

— Луна — чокнутая дура!

Гарри немедленно завелся снова. Он не выносил таких вещей. Прикидывая свои шансы, он целеустремленно пошел к этой компании.

Парней было пятеро. Если Гарри не перепутал, все они с Рейвенкло. Девочка не особенно старалась вернуть то, что у нее отобрали. Выглядело так, словно ей, в общем-то, все равно, но и довольной она тоже не казалась.

Значит, если считать с Роном и близнецами, их было четверо против пятерых. Девочка вряд ли станет им помогать. У них будет только одна попытка.

Решив, что рискнуть стоит, Гарри шагнул в круг и легко, отработанным движением перехватил пролетевший предмет — ожерелье из пробок от сливочного пива.

— Что это вы тут делаете? — твердо спросил он. Может быть, удастся отпугнуть их уверенным видом, и они не успеют сообразить, что у них преимущество в числе.

Хулиганы посмотрели на того, кто испортил им веселье, и Гарри вздохнул с облегчением, когда к нему подошли Рон, Фред и Джордж — серьезные и с палочками в руках.

Когда понадобится, всегда можно рассчитывать на друзей.

— Тебе какое дело? — усмехнулся старший из парней. — Мы просто развлекаемся.

Остальные поддержали его, пытаясь выдать происходящее за шутку.

— Тебе весело? — спросил Гарри у девочки. Он ее узнал — видел в Большом зале: она была с Рейвенкло, только на курс младше него.

— Не очень. Вообще-то мне показалось, что я видела здесь бундящих шиц, — она рассеянно улыбнулась, и вдруг Гарри удивился ее облику — вместо сережек у девочки были живые листья, а лицо постоянно казалось удивленным. Не зная, что сказать, он протянул ей ожерелье, и она радостно его взяла и надела на шею.

Прозвенел звонок, оповещая о конце перерыва, и хулиганы ушли. Не успел Гарри собраться с мыслями, как девочка улыбнулась и помахала на прощание:

— Ты милый, Гарри Поттер, — и скрылась в толпе, возвращающейся в зал суда.

— Пошли, — поторопил Рон, которому пришлось под руку тащить зазевавшегося Гарри к дверям. — Опоздаем, и булочки кончатся!

Гарри послушался, порадовавшись тому, что между ними снова все наладились. Он скучал по этому легкому духу товарищества.

Заметив Дамблдора рядом с мистером Уизли, Гарри постарался сесть так, чтобы их разделяли остальные. Ему пока не хотелось разговаривать с ним, так что лучше было держаться подальше.

Начался следующий акт спектакля.

* * *

Марволо в комнате для свидетелей сидел и читал книгу, которую принес с собой. Когда он туда вошел, ему пришлось скрывать усмешку. Министерство в этот раз явно решило перестраховаться. Налицо были все возможные предосторожности — нечасто свидетелей заранее отделяли от зрителей, не давая наблюдать за ходом суда.

Так что пришлось ждать своей очереди в одной комнате с Дамблдором, полугигантом Хагридом, Северусом и прочими, которых он почти не знал. В комнате дежурили авроры, следили, чтобы не было разговоров, так что мир был сохранен. Даже несмотря на то, что директор Хогвартса все время, пока его не вызвали, провел, глядя на Марволо и загадочно блестя глазами.

Чтобы убить время (вызвать его должны были после перерыва), Марволо взял с собой сборник трудов по теории трансфигурации. Он давно ее не изучал, а она требовалась для СОВ и ТРИТОН, так что он счел разумным освежить в голове факты. На практике, конечно же, требовалось помнить, что гласят законы трансфигурации, но вот историю их открытия, имена и даты — вряд ли.

Марволо чуть не рассмеялся над недоуменным видом одного из авроров, который как бы случайно подошел заглянуть в книгу ему через плечо. Тот явно рассчитывал увидеть что-нибудь темномагическое.

Если все авроры окажутся такими тупицами, придется забыть о планах вербовки людей из их числа.

Постепенно всех свидетелей вызвали, и комната опустела. Оставшись последним, он услышал звонок на перерыв, и на столике в углу материализовалась тарелка с сэндвичами и графин воды. Отметив место в книге, где он остановился, Марволо пошел перекусить.

Так как никому из авроров, по-прежнему находившихся в комнате, так и не хватило смелости начать разговор, перерыв прошел в молчании.

Марволо стало любопытно, чем занимается его сын. Он осторожно опустил окклюментные щиты, активные почти постоянно с того момента, как стало известно об их ментальной связи.

Он уже пробовал это делать пару раз в начале суда. Тогда он никаких сильных эмоций не почувствовал, но укреплять связь или пытаться приблизиться к разуму Гарри не рискнул, хоть и знал наверняка, что при определенном усилии может даже видеть его глазами.

Но сейчас эмоции были. В основном досада и злость. С чего мальчик так огорчился?

Жуя сэндвич с курицей, он слушал (иначе не скажешь), как меняются чувства сына. Сперва они быстро утихли, и Марволо уже решил, что больше ничего интересного не будет, когда вдруг ударило удивление, а потом праведная ярость — с такой силой, что он чуть не переменился в лице.

Надо будет спросить, что произошло. Это будет неплохим поводом начать разговор об их связи и о том, что он намеревался на этот счет предпринять, чтобы они могли с этим жить, пока он не найдет способ извлечь фрагмент своей души безопасно для Генри.

Вскоре перерыв закончился, и Марволо наконец-то вызвали в зал суда для дачи показаний. Он встал, уменьшил книгу и, спрятав ее в карман, разгладил мантию.

С уверенным видом он вышел из комнаты ожидания и отправился к свидетельскому месту. За это недолгое время он нашел взглядом сына и чуть улыбнулся, увидев, что тот сидит со своими друзьями, но как можно дальше от Дамблдора.

Генри выглядел собранным и весьма заинтересованным. В этом они с Марволо сходились. Ему и самому любопытно было послушать, что захочет узнать от него мадам Боунс.

Дойдя до места, он обернулся посмотреть на ряды скамей, заполненные членами Визенгамота и министерскими чиновниками.

В зале стояла удивительная тишина.

Мадам Боунс, строгая и подтянутая, поднялась и начала небольшую речь, необходимую для представления каждого из свидетелей. Они и впрямь в этот раз не упустили ничего из процедуры.

— Вы — лорд Слизерин? — официально спросила она.

Не успел Марволо ответить, какая-то ведьма из задних рядов воскликнула:

— А с чего нам ему верить? Он сам отделался только крючкотворством!

Судя по голосу, ее это очень расстраивало. Как Марволо и предполагал, его выходка со старым законом кое у кого вызвала недовольство.

К этому выступлению присоединились остальные, и шум нарастал — в толпе союзников люди чувствовали себя безопаснее. Вот присоединился Люциус, отыгрывая свою роль; Бенджамин усмехнулся, судя по всему, ожидая развития спектакля.

Марволо остался спокоен, лишь продемонстрировал легкую печаль от того, что ему не верят. Как-никак, он был проклят и теперь искренне в ужасе от своих поступков.

Наконец новый верховный чародей призвал аудиторию к порядку. Тишина воцарилась почти мгновенно.

— Думаю, все согласны, что будет не так легко беспристрастно принять ответы лорда Слизерина, учитывая его историю.

Все снова закивали. Марволо чуть наклонил голову, глядя на пол и изображая скрытый стыд за свое сомнительное прошлое.

— Возможно, делу поможет клятва говорить правду… — лорда Аббота прервали выкрики из зала, что этого недостаточно, и он добавил: — Или веритасерум.

Среди судей одобрительно зашептались, и Марволо снова поднял голову, найдя взглядом женщину, первой усомнившуюся в его слове, а потом — мадам Боунс.

— Если мы договоримся о списке вопросов, я согласен на допрос под веритасерумом.

И было совершенно очевидно, что ни суд, ни зрители этого не ожидали.

Но он уже обдумал опасности и возможности, которые предоставляла роль свидетеля в суде. Использование веритасерума попадало в оба списка. Если получится повлиять на текст вопросов, можно будет быстрее изменить свой образ для общества. Риск того стоил.

Мадам Боунс, приподняв брови, левитировала Марволо список, и он грациозно взял его из воздуха.

Призвав себе одно из перьев, нашедшихся в зале, он принялся править вопросы. Некоторые были вполне безопасны, некоторые — опасно двусмысленны.

Закончив, он вернул перо писцу (кажется, им был один из Уизли), а пергамент — довольной мадам Боунс.

Она прочла первые два пункта и вопросительно посмотрела на Марволо.

— Эти вопросы слишком неоднозначны, и на них сложно было бы ответить под действием зелья, так что я предпочел бы указанную мной формулировку. Не хотелось бы рисковать здоровьем. Все-таки у меня сын, — негромко, но твердо пояснил он.

Мадам Боунс, соглашаясь, чуть склонила голову.

— Прошу простить мое удивление. Я еще ни разу не видела, чтобы изменяли вопросы вступления. — Она повернулась к верховному чародею и кивнула. — Я согласна с этой формулировкой вопросов.

Марволо принесли стул, подошли целитель и аврор с пузырьком бесцветного зелья. Когда Марволо открыл рот, его взгляд упал на лицо сына. Мальчик выглядел растерянным, напряженным и смотрел очень внимательно.

Он проглотил три упавшие на язык капли, и мир утратил ясность. Благодаря окклюменции Марволо мог частично сохранять сознание, но противодействие зелью было вредно. Вредно настолько, что от этого, случалось, умирали. Лучше плыть по течению и лишь по необходимости поправлять формулировки.

Сквозь туман он услышал первый измененный вопрос:

— Какое имя было дано вам матерью?

У него было слишком много имен, чтобы без затруднений ответить на этот вопрос, так что стандартный текст пришлось переделать.

Даже отвечая, он слышал, как зашептались в зале.

— Том Марволо Риддл.

Было странно слышать собственный голос, звучащий словно издалека, и не владеть своим телом.

— Когда вы впервые родились?

Этот вопрос тоже был изменен. Все-таки обретение нового тела — своего рода рождение.

— Тридцать первого декабря тысяча девятьсот двадцать шестого года.

Со вступлением покончено, дальше шли вопросы, которые он не изменял. Те, которые вернут Сириусу Блэку свободу и — хотелось бы надеяться — помогут Марволо заслужить одобрение сына и магического общества в целом.

— Кто сообщил вам о месте, где скрывались Поттеры?

— Питер Петтигрю, — Марволо заставлял себя дышать ровно, не сопротивляясь туману. Это было непросто. Хорошо, что вопросов оставалось немного.

— Был ли когда-либо Сириус Орион Блэк последователем человека, называвшегося… Волдеморт, также известного как Сами-Знаете-Кто, Тот-Кого-Нельзя-Называть и Темный Лорд? — она была дотошна.

— Нет.

Еще один вопрос, и он получит антидот и власть над собой. Он не ожидал, что будет так сложно не сопротивляться зелью.

Мадам Боунс собиралась задать последний утвержденный ими вопрос, подтверждающий тот факт, что он был Волдемортом, как вдруг леди Лонгботтом резко бросила с места:

— Ты хоть в состоянии сожалеть обо всем причиненном тобой горе?!

Авроры и целитель посмотрели на нее с возмущением, но Марволо этого уже не видел. Там, за туманом, он напряженно думал, как дать правдоподобный ответ, не говоря правды. Он ничуть не сожалел о произошедшем по его вине кровопролитии, о смертях и разрушениях. Но он жалел об ошибках, из-за которых утратил разум. И потому он ответил, чувствуя, как на лбу выступает пот:

— Я сожалею об ошибках прошлого.

Сердце забилось чаще, и сопротивляться зелью стало невозможно. Ощущение отсутствие контроля Марволо не понравилось. Совершенно.

Прежде чем целитель дал антидот, еще одна ведьма задала вопрос:

— Каковы ваши политические цели? Ваша программа? — голос был пронзительный и злорадный.

Она хотя бы понимает, что такими вопросами легко можно убить? На них нет ясных ответов. Веритасерум был создан для того, чтобы узнавать от людей факты, которые легко сформулировать простой фразой. Вопросы о верованиях, морали и философии вступают в противоречие с необходимостью ответить коротко и правдиво. Если понятие «правды» вызовет в сознании конфликт, напряжение может привести к инсульту или сердечному приступу.

Дыхание Марволо участилось, по лицу покатился пот: зелье безрезультатно пыталось извлечь ответ на слишком сложный вопрос.

Он почувствовал, как ему запрокинули голову и дали противоядие. Он проглотил его и с радостью снова овладел собой. Что ж, все получилось даже лучше, чем он предполагал. Для успеха своего дела он так или иначе собирался показать публике, что он — человек. Теперь никто не сможет заявить, что это было срежиссировано. И прекраснее всего то, что все действительно было по-настоящему.

Пока он приходил в себя, а целитель, осматривавший его, что-то бурчал вполголоса о безответственных ведьмах, Марволо услышал, как глава аврората отчитывает мадам Амбридж. Эта женщина опасна. Надо будет послать кого-нибудь накопать про нее как можно больше грязи. Но потом.

А пока целитель объявил, что он может идти, мадам Боунс коротко кивнула, и Марволо встал и, коротко поклонившись министру и верховному чародею, пошел туда, где сидел с друзьями его сын.

* * *

Гарри смотрел как зачарованный. Он ни за что бы не подумал, что Волдеморт согласится на что-нибудь вроде этого. Он с трудом уложил в голове, что тот будет давать показания в пользу Сириуса. Но чтобы добровольно принять веритасерум, показать себя уязвимым?

Вопросы были не слишком интересными, ответы — ожидаемыми. Ну, кроме разве что второго, про дату рождения. Волдеморт был стар. Куда старше, чем выглядел.

Гарри большими глазами смотрел, как без спросу задали вопросы бабушка Невилла и та мерзкая ведьма, которую они встретили в атриуме.

А потом Волдеморт поднялся к ним и втиснулся между Гарри и сидевшим рядом незнакомцем.

— Все хорошо? — шепотом спросил Волдеморт, и Гарри смог только кивнуть в ответ — он смотрел, как втащили скованного и отбивающегося Питера Петтигрю.

Гарри уже не раз увидел, как веритасерум принимают добровольно; теперь пришлось посмотреть, как его дают силой. Авроры действовали умело, но целитель все равно держался рядом — было ясно, что Петтигрю сразу же начнет сопротивляться зелью.

Вопросы были предсказуемыми. Был ли Петтигрю хранителем Поттеров, выдал ли их Сами-Знаете-Кому, был ли пожирателем смерти. Ответы тоже оказались как раз такими, как Гарри и думал. Ничего особенного.

Радовало лишь то, что все ближе момент, когда Сириус будет свободен.

Петтигрю увели, и судьи закрылись чарами, не пропускающими звук. Зрители вокруг принялись переговариваться.

— Н-да, в этот раз они определенно постарались не допустить ошибок в процедуре, — заметил Волдеморт.

Гарри кивнул.

— Я не поверил, когда вы сказали, что будет скучно. Но так и оказалось, сэр.

— Зато после этого его отпустят. Иначе просто не может быть, — прокомментировал Ремус, и все с ним согласились.

— О чем они спорят? — спросил кто-то из близнецов.

— О размере компенсации, — ответил Волдеморт, наблюдавший за судьями, и, конечно, заработал удивленные взгляды. Он усмехнулся: — Чтение по губам — полезный навык.

Гарри заметил, как в глазах близнецов блеснул интерес, и предположил, что они могут тоже начать этому учиться. Действительно полезно, когда не слышишь, что говорят.

Прошли лишь секунды, но они показались вечностью. Наконец, заглушающие чары сняли, и разговоры в зале затихли.

Мадам Боунс встала — спина прямая, взгляд тверд.

— Сириус Орион Блэк, по обвинению в убийстве Питера Петтигрю суд признает вас невиновным.

Гарри глубоко дышал, унимая колотящееся сердце. Он нервничал, хотя все вокруг были уверены в благополучном исходе.

— По обвинению в убийстве тринадцати маглов суд признает вас невиновным.

Сириус, все еще прикованный к креслу, выпрямился, сосредоточенно глядя на мадам Боунс — с надеждой и нетерпением. Только бы все кончилось хорошо.

— По обвинению в выдаче лорда и леди Поттер и их сына Тому-Кого-Нельзя-Называть суд признает вас невиновным.

Сидевший рядом Волдеморт дернулся, услышав свое прозвище. Гарри, который свое прозвище ненавидел, неохотно признал, что, наверное, такие дурацкие имена неприятны и Волдеморту тоже.

— Так как все обвинения, повлекшие ваш арест, сняты, ваше заключение признается незаконным и вам объявляется помилование за побег из-под стражи. Как незарегистрированный анимаг, вы заплатите стандартный штраф в размере тысячи галлеонов…

Гарри ахнул — штраф был внушительный.

— …который будет удержан из назначенной вам денежной компенсации, которая будет составлять пятьдесят галлеонов за каждый день, проведенный вами в заключении.

В зале разразилась буря. Двенадцать лет, плюс-минус несколько дней, — это будет та еще сумма.

— Вы свободны.

Цепи упали на пол, и Сириус встал, забрал у аврора свою палочку и, обернувшись, нашел взглядом Гарри.

Наконец-то свободен.