О пользе старых законов (джен)

В ту ночь Марволо опять почти не спал — он напряженно размышлял, как быть с побегом верных пожирателей смерти и его возможными последствиями. Больше всего беспокоило, что они не знали об изменениях в его планах, о том, насколько иной подход он теперь использует. И, пожалуй, еще тот факт, что для того, чтобы стать лордом Слизерином, он усыновил мальчика, ставшего в 81-м причиной его падения. Может быть, все-таки найти способ самому стать отцом, просто на всякий случай? Пока Генри в Хогвартсе, в относительной безопасности (по крайней мере, от беглецов), но Марволо не очень хотелось запрещать ему посещать Хогсмид.

Было что-то неправильное в том, чтобы снова его чего-то лишать… Марволо нахмурился: ну вот, опять. Новая эмоция, которой он не мог как следует подобрать название. Отчасти она была похожа на заботу о благополучии поклявшихся ему в верности. Он не знал точно, что это было, но думать о Генри только как о средстве достижения своих целей казалось неправильным. И не только потому, что он был к тому же одним из хоркруксов. Может быть, дело в том, что если дать Генри младшего брата, семью побольше, некую стабильность, то простое убийство мальчика не лишит Марволо титула лорда Слизерина. Да, так об этом думать немного легче.

Но, увы, способа завести еще одного ребенка и увеличить семью пока не было. Вздохнув, Марволо вернулся к более срочным вопросам.

В итоге, как следует подумав, он решил сперва созвать всех, у кого найдется время (все-таки было еще утро), а потом обсудить все с внутренним кругом. Пусть даже Северусу придется уйти рано — была среда, и надо было вести уроки.

Залпом выпив зелье, которое должно было помочь ему продержаться еще пару часов и не уснуть, он вызвал своих последователей в дом в Шотландии.

Вскоре с характерным звуком аппарации стали прибывать первые, подходили, опускались на колени, ждали разрешения встать. По многим было видно, что они не спали больше суток, особенно по тем, что входили в Визенгамот или аврорат.

Выждав пять минут с последней аппарации, Марволо решил, что пора начинать. Те, кто еще не явился, наверное, просто не могли прийти.

— Все уже, наверное, слышали, что наши братья сумели сбежать из Азкабана. За всеми старыми убежищами следят. Если кто-то из беглецов свяжется с вами, приводите их сюда, обеспечьте необходимый уход и как можно скорее сообщите мне, — он обвел взглядом стоящих перед ним, высматривая, где могут быть сложности. — Без приказа искать их не надо. Все, кроме внутреннего круга и авроров, свободны!

Незачем было задерживать своих людей дольше необходимого. Достаточно того, что приказы, разосланные вчера Барти, подтверждены.

— Люциус, отведи остальных в мой кабинет и закажи чаю.

Люциус, поклонившись, ушел показывать внутреннему кругу дорогу. Северус тоже попрощался и ушел, только он возвращался в школу.

Когда остались только авроры, Марволо прошелся перед ними по комнате туда и обратно и, наконец, заговорил:

— Старайтесь не рисковать своим положением. Если вы вместе с аврором, преданным министерству или Дамблдору, столкнетесь с моими вернейшими, постарайтесь не убивать их, но прикрытие сберегите. Лучше выбирать в пару тех, кто предан мне. Если найдете беглецов, ведите их сюда. Передайте мои приказы тем, кто не смог посетить это собрание.

Как показалось Марволо, ему неплохо удалось скрыть усталость, и его голос звучал строго, но без злости. Но в людях, стоявших перед ним, утомление читалось даже в позе, хоть они и старались его не показывать.

— Идите домой, отдыхайте, спите, если надо, — он махнул рукой, отпуская их.

Марволо пошел к себе в кабинет: его мантия при этом развевалась, а сам он зевал. Разговоры и препирательства, продолжавшиеся с прошлого утра, вымотали его. А ведь ему до сих пор не удалось связаться с сыном. Надо и правда найти время и сделать эти переговорные зеркала.

* * *

Когда Марволо зашел в комнату, Люциус и Ксеркс тихо беседовали за чаем с бутербродами, а остальные сосредоточились на завтраке. Марволо сел во главе стола, левитировал чайник и налил себе чаю. Хотелось поскорее закончить с планированием, и он, рассеянно размешивая сахар, обратился к старшему из присутствующих:

— Ксеркс, как будешь сообщать наследнице о побеге сыновей и невестки?

— Я собирался посетить школу, чтобы объяснить Гермионе, чего ждать в случае столкновения с ними. Но до выходных, скорее всего, не получится, так что пока остается письмо. Еще я хочу при выходе со

школьной территории предоставлять ей охрану, пока беглецов не поймают или не свяжутся с ними, — ответил Ксеркс, спокойно попивая чай.

— Для Генри охрана тоже не будет лишней, — кивнул Марволо. — Все ли известные беглецам убежища, за которыми не следит министерство, под настроенными на метку чарами?

Ему кивнули в ответ.

Марволо вдруг осенила идея. Регулус Блэк украл медальон с помощью домовика, сумев обмануть все меры защиты, использованные в пещере. А сбежавшие из Азкабана были из старых семей, в каждой из которых могло быть хотя бы по одному эльфу.

Он попытался вспомнить, у кого из его последователей были личные эльфы. Впрочем, это, в сущности, было неважно: сообщить о такой возможности надо было всем.

— Среди заключенных есть те, кто до сих пор вправе призывать семейных домовиков?

Сидевшие за столом на миг утратили заученно невозмутимый вид и обменялись недоуменными взглядами.

— Пока они не отлучены, то могут призывать своих домовых эльфов, как и остальные члены семьи, — пояснил Люциус, сплетя пальцы — видимо, чтобы не барабанить нервно по столу. Марволо знал за ним такую раздражающую привычку. В прошлом она бывала поводом для круциатуса.

— Все эльфы должны знать, что на призыв беглецов отвечать можно, но потом надо сообщать вам, куда и к кому вызывали. И заверьте министерство, что готовы помогать по мере сил, — приказал Марволо. Они устало кивнули. — А пока идите домой и отдыхайте. Свяжитесь, если будут новости.

Пожиратели смерти встали и, поклонившись с традиционным «мой лорд», ушли.

Марволо потер глаза. Действие зелья, принятого перед собранием, сходило на нет. Он поднялся и отправился в Гриффин-хауз, к своей теплой и уютной постели.

* * *

Наутро после тяжелого разговора с сыном Артура встретил на кухне аромат свежевыпеченного хлеба, жареного бекона и горячего кофе. И в то же время он почувствовал, что его жена чем-то озабочена. Это было видно по всем ее повадкам — по напряженной осанке, по тому, как она двигалась.

Скоро надо было выходить на работу, так что он сел за стол, налил себе крепкого кофе и, плеснув немного молока, задумался, как бы разговорить Молли.

Зная, что времени мало, а прямые вопросы часто успешнее всего, он решил просто спросить:

— Моллипусенька, милая, скажи, что тебя беспокоит?

Жена вздохнула и повернулась к нему, оставив что-то самостоятельно замешиваться в миске. На лице у нее была тревога. Она убрала палочку в карман передника и заломила руки.

— Я волнуюсь за Уильяма.

— Почему, любимая? — удивился Артур. — Он же здесь, дома. Ну, или недалеко. У него есть работа, и девушка тоже. Чего волноваться?

Молли рук не опустила, но в глазах у нее мелькнул опасный огонек:

— Невыносимо, что этот негодяй целый вечер разговаривал с моим сыном! — резко сказала она, и Артур озадачился, что так изменило ее отношение к лорду Слизерину. В день рождения Гарри она была с ним вполне вежлива.

Он медленно моргнул, свел брови:

— Дорогая, что изменилось с тех пор, как Гарри праздновал у нас день рождения? Это все тот же человек, мы всегда знали, что он совершил ужасные вещи, — сказал он немного растерянно.

Молли заметалась по кухне, напряженно вытянув вдоль боков руки. Теперь она почти рычала:

— Мы не знали, что он расколол свою душу. А когда Гарри тут праздновал, его надо было поддержать. Но теперь Билл один с этим чудищем! И что он делает? Обсуждает темные проклятия! — она всплеснула руками, не в силах иначе выразить свою злость, страх и беспокойство.

Теперь Артур понял, в чем дело. Он сделал глоток кофе, но заметил, что он еще слишком горячий.

— Молли, я знаю, что говорят о такой магии, но никогда не слышал, чтобы кто-то из ликвидаторов заклятий, обученных гоблинами, поддавался тьме. Билл об опасности знает. Пожалуйста, не изводи себя понапрасну.

Ему хотелось подойти к своей любимой, обнять ее, развеять все тревоги. Но он знал: не время. В таком состоянии ей надо дать выбегаться, иначе она может сорваться. В прошлый раз, когда такое случилось (близнецы что-то взорвали у себя в комнате — эксперимент не удался, и мать переволновалась до смерти), на восстановление кухни ушло два дня.

— Билл — самостоятельная личность, он не хочет причинять вред невинным. Он работает над тем, чтобы устранять опасную магию. Билл знает риски и то, как их избегать. Мы попросили его узнать, опасен ли лорд Слизерин для Гарри. Он сделал, как мы просили, хорошая моя. Непосредственной угрозы нет, — он попытался ободряюще улыбнуться, глядя, как Молли возвращается в роль заботливой хозяйки и, поставив перед ним тарелку с завтраком, садится за стол.

Пока они молча ели, Артур размышлял об опасениях жены. Уильяма действительно интересовала темная магия, но этот интерес всегда казался скорее академическим, основанным на желании защитить свою семью, а не на жажде власти и силы. Артур надеялся, что не ошибся в своей оценке.

* * *

Завтрак в Хогвартсе шел в напряженной атмосфере. Утренний выпуск «Ежедневного пророка» принес новые новости, и многие из учеников сплетничали, не обращая внимания на аппетитные блюда. Гарри прочел первую страницу и по паре строк из статей в конце. Там были перечислены все погибшие, так как у некоторых из них остались семьи. Многие из историй в газете явно были написаны с целью раздуть слухи, мешая распространять полезные сведения.

— Бесполезная болтовня, — буркнул он себе под нос.

Гермиона, сидевшая справа, кивнула (так как уже разделила его отношение к сплетням) и взяла с тарелки на столе яблоко.

— От лорда Слизерина что-нибудь слышно? — спросила она.

— Нет. Но, по-моему, у него сейчас время отнимает министерство. Учитывая, кем он был… — Гарри замолчал, удивившись, что он и правда защищает бывшего Тома Марволо Риддла, также известного как лорд Волдеморт. Покачав головой, он проглотил свое ежедневное зелье и запил молоком из кубка.

— Невилл, ты не заболел? — спросил Рон.

Невилл поднял на него взгляд, в котором горела бессильная ярость, быстро покосился на Гермиону, потом — снова на Рона.

— Да нет, — уныло ответил он. — Гермиона, лорд Лестрейндж тебе не рассказывал о своих сыновьях? Их прогнали из семьи?

Гарри с удивлением услышал в его голосе тихую настойчивость. Невилл обычно был очень пугливым. Но, видимо, его не зря распределили на Гриффиндор.

Гермиона поерзала на лавке:

— Да, рассказывал. Их не прогнали. Понимаешь, — поспешила пояснить она, заметив, что Невилл начинает злиться сильнее, — если кого-нибудь из Лестрейнджей отлучают от рода, все его потомки тоже никогда не смогут войти в семью. И через три поколения, и через десять, и даже через сто. Дядя Ксеркс надеялся, что где-нибудь у его сыновей остался незаконнорожденный ребенок, который мог бы стать наследником. Поэтому он почти не задумывался о том, чтобы их изгнать, — Гермиона смущенно опустила взгляд, но потом собралась с духом и решительно посмотрела Невиллу в глаза: — Мы знаем, как велик ущерб, нанесенный родом Лестрейнджей роду Лонгботтомов, но я надеюсь, что мы сумеем оставить прошлое в прошлом и двинуться к лучшему будущему?

После бесконечных летних уроков Гарри знал, насколько важная вещь происходит, и остановил Рона, который хотел вмешаться. Тот взглянул вопросительно, но Гарри только качнул головой и прижал к губам палец. Сейчас прямо перед ними Лестрейнджи и Лонгботтомы делали робкие шаги к примирению. Первые долгое время считались темной семьей, вторые не менее долго относились к светлым. Если Невилл и Гермиона сумеют преодолеть такую пропасть, это может повлиять на равновесие всего их мира.

— Пока род Лестрейнджей отказывает в приюте тем, кто виноват в случившемся, я не стану считать всю семью ответственной за дела отдельных ее членов, — сказал наконец Невилл, и тут же натянутая вежливость с них слетела — дальше по столу, где сидели близнецы Уизли, взорвалась чудо-хлопушка.

Гермиона и Невилл, судя по лицам, были рады, что договорились. Но Рону еще надо было объяснить, в чем дело, и, похоже, заниматься этим предстояло Гарри. Вздохнув, он посмотрел, как разъяренная Амбридж спускается от учительского стола, а близнецы спасаются от нее бегством. Начинался новый тяжелый и долгий день.

* * *

В дальнем углу гриффиндорской гостиной над домашней работой склонились двое парней. С сегодняшнего дня авроры, оставшиеся в школе, начали опрашивать учеников. Дело шло медленно, так как директор требовал делать это во внеурочное время и всегда в присутствии соответствующего декана.

— Не паникуй! — шептал другу Кормак. — Им не из-за чего нас подозревать. Расскажем свою историю, и все будет отлично. Мол, были в классе за гобеленом с играющими львятами, занимались трансфигурацией, — он отбросил с лица прядь светлых волос и стал листать учебник в поисках нужного для эссе отрывка.

— Это не так-то легко, Кормак! У них есть воспоминания, истории у остальных получше, они знают, что он нам не нравится, — ныл второй, нервно крутя в пальцах перо.

Кормак закатил глаза. Он точно знал, что отец не допустит, чтобы с ним что-нибудь случилось. И вряд ли их вообще могли вычислить. Пока все будут делать, как договорились. Может, надо придумать, как их подбодрить, показать, что опасности нет. Но как? Пока он стал пересказывать случай из своего лета — из тех, в которых присутствовали метла и красивая девушка.

* * *

На следующий вечер после дня рождения Гермионы они все вместе сидели с Колином у камина. Здесь было светлее всего, а свет им как раз был нужен. Гермиона изучала камеру, подаренную ей дядей, и, стараясь отвлечься от мрачных взглядов и слов, преследовавших ее весь день, расспрашивала про искусство фотографии. Колин в этом вопросе был на Гриффиндоре самым подкованным.

— Очень похоже на магловские фотографии. Но пленка другая. Ее делают с помощью зелья, реагирующего на свет, а потом другим зельем обрабатывают при проявке. По-моему, это очень здорово, что люди на изображениях двигаются!

Колин был в восторге, и Гарри отлично его понимал. Обычно окружающие старались не заговаривать с ним на тему его хобби (или даже страсти), а тут он мог объяснить тонкости магической фотографии самой умной ведьме их факультета.

— Если хочешь, расскажу про время экспозиции, фокус, композицию кадра… — Колин все говорил и говорил, Гермиона задавала множество вопросов и записывала источники, на которые тот ссылался.

Гарри перестал их слушать и задумался о письме, которое получил в этот вечер от Марволо.

Опекун заверял его, что не имеет никакого отношения к побегу пожирателей смерти, но намерен по возможности связаться с ними так, чтобы никто не пострадал. Письмо, разумеется, было написано витыми линиями змеиного и на него распространялась семейная клятва, но Гарри все равно стало легче. Раз Марволо не освобождал их сам, значит, Гарри на его счет не ошибался. А то, что он собирался связаться с беглецами, только к лучшему.

Гарри не был дураком — он знал, что Марволо Слизерин поддерживает связь с бывшими (или все-таки нет?) пожирателями смерти. Они посылали Гарри подарки на день рождения, он жил в доме одного из них, его целитель и профессор тоже были из пожирателей; к тому же Гарри был уверен, что за лето Марволо провел не одно собрание.

Но, в общем-то, это не имело значения, раз Волдеморт не собирался возвращаться к тому, что делал до уничтожения его тела. У лорда Слизерина были общие черты с Темным Лордом, но он от него отличался.

В целом все это ужасно сбивало с толку, зато Гарри был уверен в фактах насчет многих ключевых фигур, их прошлом и настоящем.

Потерев под очками глаза, Гарри увидел, что Колин встал и ушел к своим друзьям — заканчивать домашку. Гермиона с улыбкой обернулась:

— Получил письмо от опекуна? — спросила она, оглянувшись, не слушает ли их кто-нибудь.

— Да. Ты тоже? От лорда Лестрейнджа?

Рон опустил квиддичный журнал и прислушался к их разговору.

— Да, это от дяди Ксеркса, — кивнула Гермиона. — Он говорит, что я в любом случае останусь наследницей и что меня будут охранять, когда буду выходить с территории Хогвартса, — она вздохнула. — Похоже, в этом году в Хогсмид пойдем с сопровождением.

— Только если министерство не сразу их поймает, — уверенно заявил Рон.

Гарри на этот счет сомневался. Скорее всего, авроров министерства опередят собратья беглых пожирателей. А значит, Гарри и Гермиону и после этого будут для видимости охранять. Но он не сомневался, что рассказывать подобные вещи Рону нельзя, даже если бы это позволяла семейная клятва. Так что он просто покачал головой:

— Не уверен, Рон. Их до сих пор не смогли поймать, а чем дольше они на свободе, тем сильнее становятся. Мы же видели, как здорово изменился Сириус с тех пор, как выбрался оттуда.

Рон кивнул, неохотно соглашаясь:

— Будем надеяться на лучшее.

Да, только это им и оставалось: надеяться на лучшее и держаться подальше от тех, кто недоволен, что на Гриффиндоре обнаружились два наследника старых консервативных семей.

Рон стал читать дальше, Гарри — помогать Гермионе с ее титаническим трудом: писать благодарственные письма тем, кто прислал подарки. Он живо помнил, как ныла у него рука, когда он разделался с письмами после своего дня рождения.

* * *

Рон поглядывал поверх любимого квиддичного журнала, как Гермиона и Гарри затевают работу над жутко длинным списком полученных подарков. Они смотрели, где достаточно будет короткой записки, а где придется писать длинное письмо.

Он с трудом удержался от насмешки.

Он до сих пор не мог понять, как так вышло, что приходится наблюдать все это позерство, все эти глупые обычаи — то есть те вещи, которые его родители всегда считали неважными.

То, что перед этим пытался объяснить Гарри, тоже было сложно осознать. Из-за семейной магии Гермиона не могла подробнее рассказать, почему тех, кто запытал родителей Невилла до безумия, не выгнали из семьи, не лишили наследства и не осудили прилюдно. Рон, конечно, слышал о строго охраняемых семейных тайнах. Но он всегда думал, что это только вещи вроде секретов изготовления метел или рецептов его матери. Какая ерунда! Хорошо, что его семья не следует старинным обычаям.

Но он пока не решил, как относиться ко всему остальному. Он знал, что Гарри по-прежнему его друг, несмотря на все свои новые обязанности. Гарри говорил, что не любит славы и ожиданий, и Рону было трудно в это поверить — сам он готов был почти на все, лишь бы не оставаться в тени старших братьев. Но Гарри повторял это снова и снова, и, наверное, не врал.

Увидев, сколько неприятностей у Гарри из-за внимания — розыгрыши, попытка убийства — Рон, наконец, понял, что не хотел бы поменяться с ним местами. Но теперь и Гермиона оказалась в центре общего интереса (будто мало того, что она обычно производила впечатление на профессоров). Его, Рона, потеснили еще больше. И у Гермионы тоже были неприятности: по ходу дня это становилось все яснее. Поговаривали, что ее вышвырнут из семьи, раз настоящий наследник сбежал из тюрьмы, или что она сама как-то замешана в побеге.

Увидев воочию, каково быть знаменитостью, Рон уже не знал, о чем мечтать. Может, ему еще удастся совершить нечто такое, что выделит его из числа братьев. Но пока он собирался просто быть Гарри и Гермионе хорошим другом. Чтобы устоять, им понадобится не-слизеринец. И уж на это он точно сгодится.

* * *

Когда Марволо проспал достаточно, чтобы Нагини это надоело и она его разбудила, он для перемены обстановки и чтобы отдохнуть решил сходить в город. Нагини он отправил охотиться на территории усадьбы Поттеров (неприятно просыпаться от того, что к вам под теплое одеяло заползает холодная змея), а сам аппарировал во дворик за «Дырявым котлом».

Применив сильные чары отвлечения внимания, он коснулся кирпичей стены в порядке, не менявшемся с тех пор, как он впервые пришел на Косую аллею. Сегодня на улице было людно, и многие общались, вместо покупок занимаясь сплетнями. Видимо, недавние новости пробудили в них желание строить догадки и делиться мнениями.

Марволо не спеша пошел вперед, прислушиваясь к разговорам.

— А я говорил, что ничего хорошего из этого не выйдет! Всего один аврор в карауле! Несусветная глупость! — возмущался один.

— Да, дорогой, ты говоришь это уже в третий раз за утро, — ответила его спутница. — И я повторяю: полностью согласна!

Группа пожилых волшебников вспоминала суды, которые они видели в прошлом, утверждая, что всегда было известно — стены Азкабана этих людей не удержат.

Еще одна компания обсуждала Сириуса Блэка, и они настолько далеко ушли от фактов, что Марволо едва не рассмеялся. Мысль, что лорд Блэк ради побега флиртовал с дементором, была слишком забавной.

С легким сожалением (слушать разговоры обычных волшебников на улице было интересно) Марволо зашел в «Волшебный зверинец». Он хотел купить змею в подарок школе, над которой работал Ксеркс. В самый раз для кабинета естествознания. Его интриговала идея изучения магловской биологии, физики и химии. Взгляд на принципы мироздания с другой стороны мог открыть новые области и в магии.

Магазин, как всегда, был полон разнообразных запахов — не совсем чистых клеток, разнообразных кормов, затхлой воды, словно в пруду посреди лета, мокрой псины — и звуков. Но так как стены были все заставлены клетками, а владелец не слишком старательно следил за чистотой, иного Марволо и не ждал.

Он снял чары отвлечения внимания, чтобы на него не натыкались в узких проходах магазина, и быстро прошел мимо крыс, кошек и черепашки с украшенным драгоценными камнями панцирем в угол, которого от двери видно не было.

— Здравствуйте, милые, — прошипел Марволо змеям, лениво развалившимся на зачарованных теплых камнях.

Они развернули кольца и приподняли головы. Среди них было несколько интересных разновидностей, но он пришел за местной змеей. Программа курса биологии строилась на растениях и животных Англии, так что надо было искать какое-то из них.

Сонные, спокойные змеи поздоровались, и услышать их ответ мог бы только змееуст. Марволо обвел террариум взглядом, выбирая змею, которая вынесла бы жизнь среди детей.

Наконец он высмотрел меланистическую форму обыкновенной гадюки: та из дальнего угла террариума двигалась вперед, к емкости с водой. Змея была красива. Если она согласится, то это то что надо.

— Здравствуй, подруга, — обратился к ней Марволо.

— Здравствуй, говорящий, — змея любопытно подняла голову.

— Что скажешь, если я предложу тебе переселиться в другое место? Террариум побольше, хорошие живые мыши для охоты, теплое место, чтобы отдыхать, каждый день — свежая вода. Как тебе?

— В чем подвох? — поинтересовалась змея. Сейчас, когда Марволо присел перед террариумом на корточки, она смотрела прямо ему в глаза.

Он усмехнулся. Разумеется, змея заподозрила скрытую угрозу.

— Вокруг будут маленькие люди. В основном они будут только смотреть. И я хотел бы, чтобы ты на них не нападала.

— Но можно будет охотиться? Не перебиваться сброшенной мне дохлой добычей?

— Да, можно будет.

Это было легко обещать. Он не одобрял, когда животных в неволе лишали развлечений. Если подумать, в этом была своя ирония: для того, чтобы ломать волю заключенных-людей, он обычно лишал их пищи и привычных удобств, но поступать так с животным не стал бы.

— Тогда я согласна отправиться с тобой, говорящий, — решила змея и медленно поползла к выходу из своей прозрачной тюрьмы.

Слабая защита, поставленная, чтобы посетители не открывали клетки, слетела легко, и змея вползла Марволо на руку. Он пошел обратно в переднюю часть магазина, к прилавку, чтобы за нее заплатить.

— Иду! Секундочку, — откликнулся продавец откуда-то из подсобного помещения (наверное, именно оно располагалось за проходом, прикрытым яркими занавесками).

Вскоре волшебник в плотной мантии не особенно красивого, но практичного кроя вышел из-за занавесок. Заученно улыбаясь, он повернул к прилавку, где более-менее терпеливо ждал Марволо.

По его лицу было видно, как он узнал посетителя — бывшего террориста, ставшего лордом Визенгамота. Продавец слегка поклонился с деланным спокойствием:

— Чем могу служить, лорд Слизерин?

Марволо сперва не понял, к чему вопрос, но потом осознал, что темная змея почти не различима на такой же темной ткани мантии — не черной, а очень густого зеленого цвета. Гадюке легко было скрыться в ее складках.

— Я хотел бы купить вот эту обыкновенную гадюку, — он протянул руку над прилавком, показывая продавцу свою пассажирку.

Тот смешно распахнул глаза — то ли от страха перед ядовитой змеей, то ли рассердившись, что ее взяли без разрешения, — и схватился за палочку:

— Нельзя просто брать и доставать животных из клеток! Это опасная змея! Один укус, и мне придется звать целителей! Какая безответственность.

Марволо не сдержал смеха — слишком уж комично выглядел всполошенный волшебник.

— Не стоит переживать. Она меня не тронет, — и тут же перешел на змеиный: — Ты же не обидишь меня, красавица?

Головка змеи поднялась, чтобы глаза у них были на одном уровне:

— Зачем мне обижать человека, который меня кормит?

Бледный продавец назвал цену в десять сиклей и еле-еле сумел спросить, не нужен ли лорду Слизерину террариум и что-либо еще для нового питомца. Марволо с легкой усмешкой отказался и, заплатив, ушел.

Следующей остановкой должен был стать магазин разных мелочей в Лютном переулке. Нужны были зеркала — простые, но надежные. Лучше металлические — тогда руны будут держаться крепче.

Слушая слухи и сплетни, Марволо брел по улицам, обмениваясь тихим шипением с гадюкой, так и оставшейся у него на руке.

* * *

Они аппарировали прямо к дому, где жила Соня. Как она и сказала в перерыве между актами спектакля, она снимала там квартиру.

Северус был в своем лучшем магловском костюме, Соня — в чудесном воздушном платье из шелка с бархатной пелеринкой. Даже не сговаривались, они оказались одеты в единой сине-зеленой гамме и хорошо смотрелись вместе.

Вечер прошел отлично. Северус встретил Соню у дверей с небольшим букетом цветов (используемых в зельях). Он сам собрал их в лесу и теплицах и был уверен, что его спутнице они понравятся.

Потом они на магловском такси поехали в театр. Спектакль был замечательный, а еда и напитки в небольшом баре, куда они зашли позже, выше всяких похвал.

Соня не возражала, что Северус везде платил за нее — так издавна было принято в магическом мире на первых свиданиях. Она то и дело улыбалась и флиртовала с ним.

Но теперь, перед самым расставанием, он вдруг занервничал. В животе словно очутился рой докси, и только многолетний опыт помогал не выдать волнения.

Надо ли ее поцеловать? Или для этого еще слишком рано? Обычай был против подобной близости до брака, но Соня училась среди маглов, ходила с друзьями в кино (она призналась, что любит фильмы про любовь за их романтичность и несбыточность). Может быть, у нее другие ожидания.

Судя по тому, как она флиртовала и шутила, она испытывала к нему интерес, как и он к ней. Но у него было мало опыта в этой области. Он умел танцевать с чужими женами и взрослыми дочерьми, знал, как разговаривать с одинокими женщинами, которые его не интересуют. Но у него давно не было планов серьезнее, чем приятно провести вечер. Он не строил длительных отношений.

А теперь приказано жениться и завести детей, и вот она — женщина, с которой он мог прожить жизнь.

Еще полгода назад он и представить такого не мог.

Не хотелось все испортить излишней поспешностью или медлительностью.

Они дошли до двери и повернулись друг к другу под мягким светом огонька, парящего над их головами.

— Спасибо за хороший вечер, Северус. Давно так хорошо не отдыхала, — она улыбнулась. Отблеск света в ее глазах завораживал.

— Это я должен благодарить, что ты приняла мое приглашение, милая Соня, — от волнения у него вспотели ладони. Как глупо!

Он не успел мысленно загнать себя в угол: Соня привстала на цыпочки, одной рукой опершись о его грудь, и потянулась за поцелуем. После этого ошибиться было уже нельзя, и Северус преодолел последнее разделявшее их расстояние и, обняв, нежно ее поцеловал.

Далеко не сразу они отстранились друг от друга — с потемневшими щеками и сверкающими глазами.

— Надеюсь, скоро увидимся, Северус, — она подмигнула и скрылась в доме.

Северус еще несколько секунд ошеломленно стоял у двери, но потом, развернувшись, аппарировал к Хогвартсу.

Он был удивлен и доволен, что Соня решила взять инициативу на себя. Сам бы он наверняка окончательно все испортил. Завтрашний день должен был снова принести идиотов и грозящие взорваться котлы, но Северус лег спать улыбаясь.

* * *

Альбус снова ушел по своим делам, о которых никогда ничего не рассказывал. Аластору это не нравилось, но он подозревал, что все это как-то связано с хоркруксами, о которых им рассказали. Хорошо хоть, что Альбус одумался и принял помощь этого стервеца Риддла. Теперь он уже не умирал, и их шансы на успех значительно выросли.

Орден собрался в штабе, чтобы обсудить поимку беглых пожирателей. Пришли Тонкс и Шеклболт, несколько Уизли, никчемный Флетчер, Диггл и почти все остальные. Снейпа не было — опять сослался на встречу, которую нельзя отложить. У Аластора были в этом сомнения, да только он о них молчал.

Он расхаживал по комнате, глухо постукивая деревянной ногой. В воздухе висела большая карта с нанесенными на нее точками, известными еще с прошлой войны. Они пытались решить, как организовать везде наблюдение: им попросту не хватало людей.

— Аластор, — устало сказал Шеклболт, — нас слишком мало, чтобы сделать это без посторонней помощи. К тому же у всех есть и другие дела.

Тонкс кивнула. Сегодня волосы у нее были кричаще-желтого цвета.

— Я видела карту в отделе. По-моему, у нас нет адресов, о которых бы министерство не знало. Если услышим, что они выследят, нам можно будет действовать.

Уизли-ликвидатор (Билл, кажется; большая у них все-таки семья) наклонился вперед и оглядел собравшихся:

— Может, установим что-то вроде охранных чар — что-то маленькое, незаметное? Такое, что дало бы сигнал, если зацепят. Тогда у нас будет время на все остальное.

Идею по большей части одобрили, и Аластор неохотно кивнул. Решение было не лучшее, он бы такое не выбрал, но они были правы: им не хватало людей. Даже если исключить все дальние от Азкабана места, они не смогли бы охватить все.

Еще через несколько часов они определились с заклинанием и тем, кто будет следить за активацией якорей. Билл вызвался их установить, и ему выдали карту с отмеченными точками. Он собирался начать сразу после собрания, так что они закончили обсуждения и разошлись.

* * *

Неделя была тяжелой. Каждый день приносил новые слухи про беглых пожирателей смерти. Постоянное перешептывание за спиной выводило Гарри и Гермиону из себя.

Была суббота, и они надеялись наконец-то отдохнуть вдали от Большого зала и остальных учеников. Но по пути к кухне Гермиона заметила лорда Лестрейнджа: он стоял в вестибюле и кого-то высматривал. Гарри вместе с ней подошел поздороваться, но потом оставил их наедине. Он рассудил, что лорд Лестрейндж пришел поговорить с наследницей, а у самого Гарри в этот день была назначена встреча с целительницей, а сразу после — окклюменция со Снейпом.

Так что он позавтракал в Большом зале, а потом встретился с Тео и остальными друзьями со Слизерина и позанимался в библиотеке. С ними была и Луна Лавгуд, которая вместе с Гарри ходила на руны. Странно, но со слизеринцами на учебу оставалось больше времени. Может быть, потому, что Гарри усыновил лорд Слизерин, которого большинство родителей слизеринцев по-прежнему уважало как Темного Лорда, а сам он был наследником Слизерина.

Жизнь превратилась в комедийное шоу.

Задолго до обеда он убрал готовое эссе по рунам, помахал друзьям на прощание (по крайней мере, Тео и Дафну он теперь точно считал друзьями) и пошел на встречу с миссис Гойл, в персональную комнату в лазарете. Там не хватало только кота, а мебель и все остальное было точь-в-точь, как у миссис Гойл в кабинете.

Она встретила его с улыбкой и пригласила присесть.

— Как я понимаю, неделя была непростая. Как и весь семестр, — как всегда, голос у нее был спокойный и добрый, но без нарочитой ласковости.

Гарри только кивнул. Еще ни разу с тех пор, как он начал тут учиться, год не начинался с такой череды опасностей.

— Что ты по этому поводу чувствуешь? — с этого вопроса обычно начинались сеансы, и он до сих пор казался Гарри самым сложным.

Он долго думал, как передать свои чувства словами, как хотя бы самому понять что-то в буре эмоций.

— Может быть, попробуешь выразить себя в рисунке? — это тоже был частый вопрос.

Гарри кивнул и подошел к мольберту. Взяв кисть, он подумал немного над цветами и остановился на черном с небольшими вкраплениями белого, синего и зеленого.

Через полчаса он был спокоен, как ни разу с утра четверга. Он отступил на пару шагов, чтобы окинуть взглядом законченную работу.

Миссис Гойл встала со своего кресла и тоже подошла посмотреть.

— Выглядит так, словно ты перегружен впечатлениями от происходящего. Ты использовал много серого цвета. Можешь объяснить, почему?

Они снова сели в удобные кресла, повернувшись так, чтобы видно было высыхающую картину. Гарри, немного подумав, заговорил:

— Когда я был младше, все казалось простым. Всегда были хорошие люди и плохие. Во всех сказках, в сериалах, которые я подсмотрел, пока Дадли отвлекался. Каждый раз было добро и зло, — Гарри отпил воды из стакана, который здесь всегда был под рукой: от разговоров ему хотелось пить. Он продолжил: — С тех пор, как я впервые попал в волшебный мир, и до этого лета все оставалось так же. Были пожиратели смерти и Волдеморт — абсолютные злодеи. Были мои родители, их друзья и Дамблдор — хорошие люди, герои. Мир был простым. Гриффиндорцы были нормальными учениками, слизеринцы — хулиганами и обманщиками. Но с этого лета границы начали размываться.

Он потер веки, приподняв очки.

— Меня усыновили, я узнал, что нужно сделать, чтобы со временем занять место, которое мое по праву. Узнал, что директор лгал и мной манипулировал. А тот, кто убил моих родителей, стал обо мне заботиться, привел мне целителя, отправил к вам… Границ не осталось! — чуть ли не закричал он в конце, огорченно взмахнув руками.

— Жизнь, безусловно, легче, пока можно ее легко разграничить, — заметила миссис Гойл, кивнув ему. — Как тебе кажется, какой взгляд на мир вернее? Всех ли людей можно легко отнести к определенной категории?

Гарри по опыту знал, что такие вопросы заставляют его самостоятельно обдумывать многие аспекты жизни, отношение к миру и своему месту в нем. Это была прозрачная тактика, но она помогала разобраться, как быть.

— Нет, не всех легко распределить. Вот Снейп… профессор Снейп, — быстро поправился он, — хороший пример. Он не раз спасал мне жизнь, но вел себя при этом хуже всех моих знакомых.

Они затеяли разговор о размытых границах, которые Гарри видел до этого лета. Миссис Гойл предложила завести дневник, чтобы разрешить противоречия в мыслях, рисовать, когда не хватает слов, или найти, с кем еще поговорить, кроме нее.

Ее предложение разделить старую и новую версии Марволо с помощью разных имен оказалось удачным (Гарри теперь видел между двумя этими субъектами больше различий, чем сходства), так что он решил попытаться. Может быть, начать дневник, в котором несколько страниц будет выделено под наброски, и разобраться, какие у его знакомых есть положительные и отрицательные черты.

Еще час спустя Гарри вышел из комнаты и попрощался с целительницей — она ушла с профессором Флитвиком аппарировать. Гарри стал спускаться в подземелья, на урок окклюменции. Они по-прежнему использовали в качестве прикрытия дополнительные занятия по зельям, но теперь — еще и для того, чтобы директор не знал, что Гарри умеет защищать свои мысли.

Как обычно перед такими уроками, он нервничал, но не сильно. Он каждую ночь перед сном выполнял упражнения по медитации. Иногда они давались легче, иногда — сложнее, но, как правило, после них он в любом случае засыпал без проблем. Гарри надеялся, что в этот раз получится не пускать Снейпа в самые свои позорные воспоминания.

А еще — что удастся встретить Гермиону и спросить, зачем приходил лорд Лестрейндж.