О пользе старых законов (джен)

17 октября

— Вижу, вы благополучно выздоровели, лорд Слизерин, — с улыбкой заметила одна из присутствующих леди (поигрывая драгоценностями, чтобы привлечь внимание к этой сверкающей демонстрации богатства).

— Целитель Гринграсс — эксперт в своей области, мадам, — ответил Марволо, с некоторым усилием сохраняя невозмутимый вид. Ему уже всерьез надоело обсуждать событие, произошедшее в начале месяца. Да, это принесло новую волну сочувствия и положительных отзывов в прессе, но хотелось бы, чтобы эту тему оставили, наконец, в покое. — А мастер зелий Снейп — лучший из всех, кого я знаю. У меня не было сомнений в полном выздоровлении.

В этом месяце большой прием перед заседанием проходил в Гриффин-хаузе — многие члены Визенгамота непрозрачно намекали, что хотели бы посетить дом Слизеринов и последнего из Поттеров. В итоге по подготовленным эльфами комнатам бродила толпа, состоящая по большей части из консерваторов с небольшой примесью нейтральных членов и самых непредвзятых либералов.

— Что это? — поинтересовался лорд Хоукворт (он был из консерваторов, но без особого влияния, и потому Марволо раньше не имел с ним дел), пренебрежительно махнув на картину без рамы, гордо выставленную на резной подставке в углу комнаты.

Извинившись, Марволо оставил свою собеседницу и подошел к Хоукворту. Картину он выставил здесь не случайно. Все-таки сам Генри ее нарисовал и отправил. Ему нравилось то, что получилось у его сына: выбранная гамма, композиция… да, контуры были резковаты, но, на взгляд Марволо — а он, чтобы не выбиваться из чистокровного общества, самостоятельно обучался искусству, — из Генри мог получиться замечательный художник.

— Это, лорд Хоукворт, изображение клубка змей. Так они поступают, чтобы сберечь тепло или когда самцы конкурируют за самку… А почему вы спрашиваете? — он небрежно провел пальцами по краю подставки и улыбнулся подарку сына.

Пожилой лорд (ему было, наверное, за семьдесят) презрительно усмехнулся:

— Это магловская картина! Она не движется!

Марволо медленно приподнял бровь:

— Вы никогда не задумывались, как делаются наши портреты, пейзажи и натюрморты? — спросил он с сарказмом. — Нет?

Они привлекали все больше внимания, и лорд Хоукворт, хоть и по-прежнему недовольный, с каждым мгновением терял решимость.

— Тогда позвольте вас просветить, — продолжил Марволо с неприкрытой снисходительностью. — Существует гильдия художников с отделениями в большинстве крупных магических поселений по всему миру. Они весьма ревниво оберегают магию, необходимую придания картинам подобия жизни, и принимают в свои ряды только тех, кто уже продемонстрировал свой талант к художественному искусству.

Он слегка повернулся к картине и, с гордостью указав на нее, обратился к собравшимся вокруг:

— Это нарисовал и прислал мне мой сын, Генри. Я пока не решил, какая рама подойдет лучше. Люциус, вы не могли бы порекомендовать мне хорошего мастера?

— Разумеется, Марволо, — кивнул Люциус, стоявший неподалеку с Бенджамином и Ксерксом. Он уже мысленно перебирал многочисленных знакомых специалистов. — Вы определились со стилем? Если да, то, конечно же, могу свести вас с нужным человеком.

Кто-то вполголоса осудил бестактность старика Хоукворта, кто-то похвалил начинающего художника, а потом продолжились разговоры о темах грядущего заседания.

Хоукворт вечно досаждал им, когда доходило до того, чтобы провести очередной закон. Он все еще был обижен тем, что Волдеморт и пожиратели смерти проигнорировали его в прошлом, как личность незначительную и бесполезную для их дела, и теперь не упускал возможности мелочно отомстить.

Возможно, пора бы старику освободить место своему сыну, куда больше симпатизирующему молодому лорду Слизерину… Впрочем, если это и произойдет, потребуется тщательно все спланировать. Хоукворт по-прежнему не так уж важен, а дел хватает и без него. Не стоит торопить события — риск не оправдан. Спешить некуда.

Улыбаясь, Марволо до конца дня изображал гостеприимного хозяина. Такая форма общения одновременно и утомляла, и бодрила. Ему не хватало подобных мероприятий под конец прошлой войны.

* * *

— Вам понравилась картина? — слегка удивился Гарри.

Марволо рассказал, как принимал у них дома компанию волшебников из Визенгамота, и со злорадством сообщил, как пристыдил одного из гостей, прицепившегося из-за неоживленной картины.

— А почему нет, Генри? — на лице Марволо мелькнуло недоумение. — Она хорошо нарисована, а то, что в качестве темы выбраны змеи, для меня только увеличивает ее ценность. — Прежде чем Гарри придумал, что ответить, он продолжил: — Есть предложения, где ее лучше повесить? Я отправил ее французскому мастеру, чтобы сделать раму — он эксперт в этой области, по сведениям Люциуса, — но скоро ее вернут.

Поморгав, Гарри собрался с мыслями:

— Э-э-э… там вроде было свободно в коридоре между музыкальной и библиотекой? — предложил он, хотя сомневался даже, что эти комнаты на одном этаже, не говоря уж о том, как поместится картина между двумя дверями.

Задумчиво постучав по подбородку пальцем, Марволо, наконец, решил:

— По-моему, нам лучше будет вместе выбрать подходящее место, когда ты приедешь на рождественские каникулы. Что скажешь?

— Ага, можно, — кивнул Гарри, несколько выбитый из равновесия.

— Кстати о каникулах. Ты уже запланировал встречи с друзьями? А то тебе, как наследнику, полагается присутствовать со мной на нескольких мероприятиях. В учебное время у тебя есть оправдание, чтобы большую их часть пропускать, — он скривился, и Гарри от неожиданности засмеялся и заслужил недовольный взгляд. — Напоминаю, стоит только выпуститься, как на тебя набросятся все эти мамаши. Мне придется отбиваться от них с начала ноября. И, наверное, отклонять предложения брачных контрактов.

Он вздохнул. Гарри порадовался, что ему не грозит брак по расчету, а потом вдруг понял, что от него ждут ответа:

— Пока ничего не планировал. Как-то не до того. Очень много учебы, квиддич три раза в неделю…

Гарри замолчал и задумался. Интересно, как это — встречаться на каникулах? Конечно, неплохо бы, если получится, иногда убегать от Марволо, но что подумают об этом Уизли? Раньше они его приглашали, а теперь?

— Первая игра будет в субботу в начале ноября, Слизерин — Гриффиндор, правильно? — Марволо немного переменил тему.

Гарри кивнул, на время забыв об усталости:

— Да, мы все его очень ждем. Пока непонятно, какая будет погода, но мы отрабатываем разные варианты. Сейчас в основном заняты тем, чтобы научить Рона держать темп. Он правда хорош, пока ему кажется, что никто не смотрит… но с этим как раз могут быть проблемы.

— Я скажу Барти, чтобы не назначал ничего на этот день. Очень хочу посмотреть, как ты играешь. Я давно не был на матче по квиддичу, и еще дольше не был там без необходимости.

Он казался искренне заинтересованным, и Гарри не удержался от подколки:

— И что, так и будете вместе с гриффиндорцами болеть? В наших цветах, сэр? — он попытался это представить, но получалось не очень.

— Полагаю, твои друзья предпочтут обойтись без компании взрослого, — усмехнулся Марволо. — Я сяду с учителями. А что же до команды, за которую лучше болеть — соглашусь, непростой вопрос. Слизерин уместен, так как этот факультет основан нашим предком и назван в его честь. С другой стороны, ты ловец гриффиндорской команды, и не поддержать твою команду было бы с моей стороны странно. Видимо, придется или не болеть вообще, или за обе команды сразу.

Гарри признал, что это может сработать.

— Мне еще надо доделать эссе по чарам. Так что…

— Хочешь закончить разговор, — кивнул Марволо и вздохнул: — Мне, вероятно, тоже пора возвращаться к… своей домашней работе. Подумай насчет каникул. Полагаю, нам надо посетить некоторые предприятия твоей семьи — тогда ты сможешь сказать о своих предпочтениях. А пока доброго вечера.

Они разорвали связь, и Гарри встал с кровати. Он убрал зеркало в ящик стола и взял сложенный лист пергамента, который с лета перекладывал с места на место.

Когда Марволо его усыновил и объяснил, как они будут жить дальше, Гарри записал на этом листе свои вопросы. Те, что хотел задать директору. Пока у него не было ни времени, ни возможности это сделать, но сам факт, что вопросы появились, пошатнул его веру в директора и его мотивы. Если именно этого Марволо и добивался, то план отлично сработал.

Но сейчас это казалось ему сиюминутным решением. Воспоминания о том разговоре были смутными — Гарри был под успокоительным, да и вообще думал о другом.

Он разгладил пергамент, просмотрел записанные вопросы. Ответов на них по-прежнему не было, но Гарри уже сомневался, что они так уж ему нужны. Судя по тому, как Альбус Дамблдор реагировал на розыгрыши в начале года и на попытку убийства, он действовал совсем не в лучших интересах Гарри.

У Марволо, наверное, тоже были свои мотивы, но, если судить по его поступкам — портключ, обет, целительница, ежедневные разговоры по зеркалу, — эти мотивы включали в себя, чтобы Гарри был здоров, относительно счастлив и в курсе событий.

Когда-то у Дурслей Гарри мечтал, как кто-нибудь приедет за ним и заберет с собой. То, что делал сейчас Марволо, было очень похоже на эти мечты.

Он даже заказал рамку для картины, хотел повесить ее где-нибудь у них дома. Хотел, чтобы Гарри помог найти для нее хорошее место… Сложив пергамент, Гарри решил, что задаст вопросы, только если возникнет повод. Вряд ли директор сможет сказать в свое оправдание что-нибудь стоящее.

Даже немного странно — Марволо удостоился второго шанса, хотя это он сделал Гарри сиротой. Но это Дамблдор отправил Гарри к Дурслям и никогда не проверял, как у него дела, и посылал обратно даже после того, как Гарри просился на лето куда-нибудь еще. Он ведь мог хотя бы его навестить?

Бросив об этом думать, Гарри засел за работу. План эссе он уже сделал в библиотеке. Рону их новые учебные порядки не нравились, и он стал больше времени проводить с Симусом и Дином — когда думал, что с домашкой можно повременить. Гермиона начинала отчаиваться, а Гарри не знал, как помочь друзьям договориться. Гермиона легко увлекалась учебой, Рон, наоборот, часто ленился и учился по минимуму. Не так легко придумать, как их объединить.

* * *

20 октября

Они спустились в один из кабинетов попросторнее, оставив Беллатрикс бесноваться в комнате наверху. Несмотря на успокоительное, которое дал Гринграсс, она не стала сотрудничать с целительницей-сквибом.

У Рудольфуса закончились идеи. Давно уже закончились. Еще до того, как пал Темный Лорд, а они угодили в Азкабан, он знал, что его жена станет жертвой знаменитого безумия Блэков. Он даже был в некотором роде рад, что у них не было детей. Не только потому, что те остались бы без родителей, когда троих Лестрейнджей приговорили к пожизненному заключению, но еще потому, что эта нестабильность психики часто наследовалась.

Он брел за остальными по мрачным коридорам, сживаясь с тем, что навсегда потеряет женщину, которую некогда любил. По сути, он давно уже потерял ее, но одно дело было просто знать это, а другое — принять эту мысль и жить дальше.

Они дошли до комнаты, расселись за столиком; взяли появившийся через несколько секунд чай. Рудольфус круглыми глазами смотрел, как его лорд кладет в свою чашку три ложки сахара. Он впервые видел, как тот пьет чай и вообще хоть что-либо ест, и ни за что бы не догадался, что Темный Лорд такой сластена.

Тряхнув головой, он сосредоточился на разговоре.

— Если миссис Лестрейндж и можно помочь, то процесс это долгий и трудоемкий, — объясняла целительница, обращаясь к собравшимся. Ксеркс и Рудольфус тут были простыми зрителями, хотя их вопрос касался в первую очередь. — Будь в моем распоряжении только немагические средства, я бы лекарственным путем сняла маниакальные перепады настроения, а после попыталась определить, испытывает ли она слуховые или зрительные галлюцинации. От полученных результатов зависела бы дальнейшая терапия. Беседы, в первую очередь… но в нынешнем состоянии она явно не склонна участвовать в терапии, в чем бы та ни выражалась… Сомневаюсь, что ее можно вернуть к самостоятельной жизни, — целительница выглядела почти спокойной, но Рудольфусу померещился в ее глазах проблеск страха.

Он скептически относился к идее, что магловские методы могут помочь, но их лорд заявил, что маглы дальше волшебников продвинулись в искусстве лечения разума. Среди пожирателей ходили слухи, что эта же женщина часто навещает наследника Темного Лорда — помогает справляться с переменами.

Рудольфус не думал, что… ну, может, пора и поменять взгляд на вещи, чтобы оставаться полезным для своего лорда. Было очевидно, что тот уважает мадам Гойл не меньше, чем целителя Гринграсса.

— Я могу переслать вам статьи по этой теме и образцы лекарств, лорд Слизерин, если вы хотите, чтобы мастер зелий и целитель нашли для них магический аналог. Больше мне нечего предложить, сэр, — она замолчала. В комнате повисла напряженная тишина.

— Благодарю, целительница Гойл, — в глубокой задумчивости произнес Темный Лорд. — Ваш племянник сопроводит вас домой. Я свяжусь, если снова потребуется ваш опыт.

Пока целительница, их лорд и отец разговаривали, Рудольфус думал, рассеянно выводя пальцем узоры на подлокотнике. Темный Лорд намеревался устроить новую жизнь всем, кто сбежал из Азкабана. Так было с Барти — тот был доволен нынешней ролью секретаря: он составлял календарь, разбирался с почтой и свободно ходил по магической Англии. Тела Рудольфуса и его брата должны были найти в числе первых, и оба сейчас продумывали, как будут жить дальше. Но им еще надо было долечиться — до того, как они выйдут в люди, оставалось время.

— Н-да, это было познавательно, но, увы, не выход. Так ведь? — Ксеркс вздохнул и, откинувшись на спинку, потер лицо.

Рудольфус поднял взгляд и успел увидеть, как Темный Лорд допивает чай и кивает:

— Так, Ксеркс. Но, принимая во внимание ее поведение в прошлом и то, что я видел за последние недели, не слишком надеюсь, что простой выход есть вообще, — он перевел сосредоточенный взгляд с отца на Рудольфуса: — Предлагаю проверить, подействует ли зелье Северуса, которое мы даем детям. Но если нет, у меня есть план, по которому она еще сможет принести пользу нашему делу, — и в редком… нет, первом на памяти Рудольфуса проявлении слабости обмяк на стуле и, закрыв глаза, глубоко вздохнул. — Если есть идеи получше, я весь внимание.

Отец и сын переглянулись. Они оба устали и смирились с тем, что Белла, скорее всего, обречена. Махнув отцу, предоставляя говорить ему, как главе семьи, Рудольфус опустошил чашку тонкого фарфора и налил еще чаю, добавив сливок и плеснув рома из фляжки, которую носил с собой. Может, это было не слишком разумно, но хотелось немного выпить.

— Если доза зелья уже готова, по-моему, надо попробовать. С детьми из неблагополучных условий оно работало очень хорошо. Не знаю, получится ли так же с Беллатрикс, но попытаться надо обязательно.

— Тогда пойдем, — Темный Лорд решительно встал и направился к двери, закономерно ожидая, что пожиратели смерти пойдут следом.

Так и было.

* * *

24 октября

Прошло несколько дней с тех пор, как Белла приняла созданное Северусом зелье. Пришлось использовать империо, чтобы заставить ее его выпить.

Ее поведение не изменилось, и, наверное, можно уже было этого не ждать. Она продолжала твердить, что хочет охотиться за грязнокровками и маглами, умоляла разрешить сражаться за своего лорда и его цели. Марволо, разумеется, отказался, сказав, что она еще недостаточно здорова.

Но зато ему определенно стало легче. Заключение целительницы Гойл и тот факт, что они дали зелье, испробовав все возможные методы, удовлетворили его сторону связи между сеньором и вассалом.

Да, это он завлек ее в такую тяжелую ситуацию, поощрял ее безумие, даже подталкивал в его глубины, и в итоге она после его исчезновения отправилась к паре авроров. Но теперь он сделал все, что мог, чтобы ей помочь.

Что дальше? Самому держать ее в заключении? Передать властям, сказав, что она сама показалась у его дверей? Так или иначе, сперва надо спросить ее мужа — это как минимум простая вежливость.

Поэтому он вызвал Ксеркса с сыновьями к себе в кабинет в штабе. Он ждал, работая над разложенными на столе планами, пока не постучали в дверь.

— Войдите! — отозвался он. По взмаху руки пергаменты и карты сложились в аккуратные стопки на краю стола.

— Мой лорд, — вошедшие преклонили колени в полагающемся приветствии.

Марволо ощутил прилив удовлетворения. Ему очень нравилось высказываемое почтение. Ради этого он долго и тяжело трудился. Еще одно чувство, утраченное, когда он изуродовал свою душу.

— Встаньте, — приказал он, тоже поднялся и перешел к гостиной зоне у камина. — Я вызвал вас, чтобы обсудить судьбу Беллатрикс.

Ленивым жестом он предложил им сесть. Ксеркс первым занял кресло напротив Марволо, его сыновья устроились на диване. Эльфы доставили заказанный чай.

— Все попытки привести твою жену в разум провалились, — обратился Марволо к младшему Лестрейнджу. — Если у вас не появилось новых предложений, как ей помочь, думаю, пора решить, как не дать ей навредить нашим планам.

С первого взгляда на Рудольфуса он понял, что тот не станет возражать против того, чтобы Беллу отдали аврорам или даже убили.

— Я не знаю точно, как поступить, мой лорд, — осторожно ответил тот. — Она явно безнадежна. Если есть возможность извлечь из этого какую-то выгоду, надо ей воспользоваться. Может быть, включить ее в схему, в результате которой нас объявят мертвыми?

Слегка кивнув, Марволо взглянул на Ксеркса и Рабастана, молчаливо ожидая, что они что-нибудь скажут. Не дождался. Им тоже нечего было предложить.

— Есть одна сложность, — теперь уже Марволо тщательно подбирал слова. Ему хотелось по возможности не увеличивать число посвященных в метод его бессмертия. — Перед той ночью я отдал ей крайне ценный предмет. Предполагалось, что она отнесет его в хранилище в Гринготтсе. Я точно не знаю, куда она его убрала, но хотел бы как можно скорее этот предмет вернуть.

— Золотая чаша с двумя ручками? — спросил Рудольфус. Марволо кивнул. — Я видел, как она клала ее в карман перед тем, как мы должны были пойти в банк. Думаю, она ее положила в свое хранилище. Одно из тех, что поменьше, ими обычно пользуются жены Лестрейнджей.

— То есть только у нее есть туда доступ? — Марволо нахмурился.

Это могло осложнить дело. Пока Белла жива, гоблины никого, кроме нее, не впустят. Они с наслаждением пользовались любой возможностью безнаказанно осложнить волшебникам жизнь. Не лучше ли будет в таком случае, если Беллатрикс найдут мертвой?

Ксеркс наклонился вперед, облокотился о колени:

— Если я правильно помню, была одна оговорка в брачном договоре. Насчет обязательства произвести хотя бы одного ребенка. В случае, если она сознательно препятствовала зачатию, было бы основание для развода или требование компенсации, — он, извиняясь, посмотрел на сыновей: — Я на этом настоял, не доверял ее натуре. Она не походила на женщину, заинтересованную в материнстве, а мне требовалось, чтобы хоть один ребенок был. Я по-прежнему не против, чтобы у моих сыновей были дети, но благодаря Гермионе проблема утратила остроту.

Это были новые для Марволо сведения. Но ничего удивительного — учитывая, сколько всего он считал тогда неважным, он вполне мог забыть, что ему рассказывали об этом браке, или вообще не спросить о нем.

— Я могу все отсудить как компенсацию за то, что это условие не было исполнено. В этом случае содержимое ее сейфа не вернется Блэкам. На это может понадобиться некоторое время, но, по-моему, так безопаснее всего, — продолжил Ксеркс.

Его сыновья молчали, только Рабастан левитировал себе на тарелку второй пирожок.

— Наверное, это будет целесообразно. Может быть, лучше начать процесс сейчас же, используя появление наследницы в качестве повода наконец порвать с Беллой…

О нежелании Ксеркса отречься от сыновей и разорвать брак многие перешептывались. К первому относились более-менее снисходительно, так как оставалась надежда на незаконных детей. Но вот то, что Беллатрикс до сих Лестрейндж, вызывало недоумение.

— То есть в следующем сокращении числа беглецов виноватой назначат ее? — спросил Рабастан.

Дальше дело пошло быстро.

В последующие дни разошелся слух, что лорд Лестрейндж в конце концов решил выкинуть из своей семьи Беллатрикс, урожденную Блэк. У некоторых возникли подозрения, почему он делает это именно сейчас, а другие только порадовались за него — больше незачем держать эту женщину в семье и всему вопреки надеяться на наследника.

Марволо тщательно работал над изменением воспоминаний Беллы: добавил дикую гонку по Франции, разлад среди беглецов, горячий спор, обернувшийся дракой.

Вскоре число беглецов должно было уменьшиться, и, может быть, почти лихорадочные поиски немного стихнут.

* * *

27 октября

Северус целое утро провел, наводя порядок в своих комнатах. Разумеется, там не было грязи и пыли — домовики Хогвартса были ответственным народцем. Но кое-где в неожиданных местах попадались то стопки старых журналов, то чьи-то слишком длинные эссе… В общем, такой уровень беспорядка большинство просто бы не заметило, но Северуса он раздражал.

Особенно потому, что сегодня должна была прийти Соня.

Окинув свое жилье последним взглядом (нервно проигнорировав безупречную спальню), он отправился к границе чар, чтобы аппарировать за Соней к ее дому, в Лондон.

Как только она вышла из своей квартиры и улыбнулась ему, он невольно улыбнулся в ответ. С каждым днем это чувство становилось все привычнее.

— Северус! Как здорово, я наконец-то увижу Хогвартс! — они обнялись, коротко поцеловались, снова отстранились, чтобы можно было посмотреть друг другу в глаза. — А я чуть-чуть нервничаю. Зачем директор захотел со мной встретиться?

Северус вздохнул, взял Соню под локоть, крепко держа другой рукой ее ладонь:

— Я бы сказал, что ему просто любопытно посмотреть, что за женщина нашла путь в мое сердце. И, скорее всего, боится потерять своего шпиона — раньше он пользовался моей детской любовью, чтобы вынудить делать то, что ему угодно.

Они медленно шли к укромному пятачку, откуда часто аппарировали.

— Тогда что мне ему сказать, как себя вести, чтобы тебе потом было проще? — Соня предвидела, что потребуется ее помощь, чтобы не нарушить хрупкое равновесие, установившееся между Северусом и Дамблдором.

— Постарайся не встречаться с ним взглядом. Он превосходный легилимент и не стесняется этим пользоваться, когда ему угодно. А в остальном… будь собой. Я не стану требовать от тебя чего-то особенного, только чтобы упростить себе жизнь.

Он с удовольствием посмотрел бы, как Соня с Дамблдором столкнутся лбами в некоторых вопросах, в которых, как он знал, они никогда не сойдутся друг с другом.

— А может, я сама хочу что-то сделать такое, чтобы упростить тебе жизнь? — проказливо улыбнулась Соня. — Подскажешь, как мне осуществить свое желание?

Он склонил голову, признавая поражение. Раз ей угодно его защищать, не ему лишать ее такой возможности.

— Если хочешь упростить мне жизнь, не говори, что готова к изучению любых зелий — как светлых, так и темных. Не упоминай ничего, что выставляет директора в дурном свете. Демонстрируй подозрительность ко всему, что классифицировано как «темное» министерством и так называемыми «светлыми».

Раздался ее звонкий смех. Ей определенно понравился список вещей, которые вызывают у Альбуса Дамблдора подозрение. А может быть, лицо Северуса, когда он их перечислял. Трудно было сказать.

— А он довольно мелочен во взглядах, да? — спросила Соня и тут же продолжила, не дожидаясь ответа: — Буду старательно изображать светлую фанатку зелий. Ну, теперь давай к тебе, мой-то дом ты уже видел.

— Вообще-то я не был в твоей квартире, — с усмешкой заметил Северус. Они уже несколько раз вскользь касались этой темы, но оба не торопили развитие отношений. — Готова?

Она кивнула, и мастер зелий умчался со своей невестой по тонкой трубе аппарации.

* * *

Хогсмид, как обычно, выглядел довольно уютной деревней. Соня уже здесь бывала, но впервые ей предстояло не ограничиться посещением «Трех метел» или одного из магазинов. Нет, сегодня она впервые увидит Хогвартс.

Они с Северусом неспешно поднялись на холм, миновав железнодорожную станцию. Соня расспрашивала спутника об уроках — как и в каком порядке преподаются определенные зелья и другие вопросы такого рода.

Когда перед ними открылся замок, Соня остановилась.

— Красиво, да? — спросил Северус на ухо, наклонившись к ней. Он втянул воздух, словно наслаждался ее запахом.

— Изумительно! — вздохнула она, на миг задумавшись, что увидел бы отсюда магл. Она читала и слышала от Северуса, что замок защищен чарами, из-за которых для человека без магии выглядит, как руины. — Мы тут будем жить?

— Если захочешь. И если я останусь профессором после того, как мы поженимся. Посмотрим… — в бархатистом, ровном голосе Северуса не было сомнения, но она согласилась, что времена непростые и для него, учитывая его роль шпиона, все еще может измениться.

Они направились к школе. Учеников по дороге они почти не встретили — и ничего удивительного, день был довольно холодный.

А вот то, что в вестибюле (настолько просторном, что там мог бы поместиться целый дом) их ждал улыбающийся директор, было неожиданно.

— Северус, кто эта очаровательная леди с тобой рядом? — старик раскинул руки, словно хотел их обнять, голубые глаза за стеклышками очков дико сверкали.

Чувствуя, как напрягся Северус, Соня широко улыбнулась, избегая взгляда директора под предлогом изучения обстановки.

— Соня, дорогая, позволь представить тебе директора Хогвартса, Альбуса Дамблдора. Директор, это моя невеста, Соня Джиггерс.

Соня пожала директору руку, лишь ненадолго остановив на нем взгляд, и продолжала озираться.

— Какое же впечатляющее здание, директор. Очень мило было с вашей стороны меня пригласить, — она ободряюще пожала руку Северуса и победно улыбнулась, глядя на проходящих мимо учеников. Дети принялись лихорадочно перешептываться.

— Да, замок весьма примечателен. Мне знакома фамилия Джиггерс, но я не помню, чтобы вы посещали нашу славную школу… — и повисла пауза. Северус уже несколько раз предупреждал, что директор часто пользуется таким приемом, видимо, потому что большинство людей не выносит пауз или даже думает, что надо помочь старику — подсказать то, что тот знал, да забыл.

— А я и не посещала ее, директор. Я тут впервые, и Северус обещал устроить мне экскурсию по замку и по своей лаборатории.

Им удалось отделаться от директора, отправившись к совятне и астрономической башне. Видимо, тому хватало такта оставить молодых людей наедине спокойно полюбоваться видами. А виды действительно того стоили, даже несмотря на то, что дни становились все короче и темнее.

— Итак, можно вычеркивать из списка пункт «целоваться на астрономической башне», — заявила Соня. Она шла чуть ли не вприпрыжку, лицо у нее разрумянилось.

— Из какого еще списка? — немного подозрительно спросил Северус.

— Списка вещей, которыми я собираюсь заняться с тобой в Хогвартсе, любимый, — она захихикала от того, как он на нее посмотрел, и у него тоже дрогнули губы. — Ты же собирался показать свою лабораторию и зелье, над которым сейчас работаешь?

Он взял ее за руку, переплетя пальцы, кивнул, и они пошли дальше.

— Да, я закончил основу. Если не против, мы ее протестируем, — в словах звучал намек на вопрос.

Соня снова остановила его и, привстав на цыпочки, чмокнула своего хмурого мастера зелий:

— С удовольствием помогу с экспериментом, потестируем все вместе. А потом пообедаем у тебя?

Уже третья проходящая мимо компания учеников разразилась бурным шепотом, и Северус помрачнел.

— Моя репутация катится к черту, — вздохнул он.

— Ерунда! — возразила Соня. — Они еще узнают — тот факт, что кто-то сумел к тебе приблизиться, тебя не изменил. Или ты считаешь, что я оказываю на тебя настолько глубокое влияние?

— Ты меняешь меня и мою жизнь, не сомневайся в этом, — он поцеловал ее. — Но, соглашусь, на моей профессорской персоне это ничуть не скажется.

Они дошли до его личной лаборатории и погрузились в оживленный разговор о зелье, которое Северус пытался создать, чтобы определять вероятность рождения у пары магически одаренных здоровых детей. Это был замечательный разговор — о схемах помешивания, выборе между глазами и надкрыльями скарабеев, о том, стоит ли использовать обычный оловянный котел или чугун даст лучшие результаты.

Вечером Северус проводил Соню домой и вернулся к себе, где ждал в лаборатории котелок с остывшим темно-синим зельем — этот цвет, по теории Северуса, означал высокую вероятность рождения магических детей. Он не спешил его убирать и вместо этого, наслаждаясь свежими приятными воспоминаниями, посидел на диване, где они обнимались с Соней (вероятно, это был еще один пункт из ее грозного списка), и выпил немного виски. Соне удалось уклониться от попыток директора вызнать что-либо прямо у нее, но тот, скорее всего, сможет достаточно быстро выяснить необходимое по своим каналам. А значит, предстояла еще новая встреча с хитрым стариком. С ним было бы гораздо проще общаться, если бы тот прекратил фамильярничать.

Как только выпустится наследник лорда, можно будет уволиться и посвятить освободившееся время своей семье и исследованиям.

Какая приятная мечта, и как приятно, наконец, мечтать.

* * *

28 октября

Звезд на ночном небе почти не видно было из-за бушующего пламени. Казалось, что вокруг слишком людно — люди просто толпились, или сдерживали напирающих зевак, или заливали лес вокруг водой, не давая распространиться пожару.

Это было мрачное и причудливое зрелище, освещенное мерцанием огня и проблесками синих маячков нескольких машин. Шум огня и воды сливался с людскими криками в оглушительную какофонию.

Перси не слишком хорошо говорил по-французски, но он уловил несколько слов — маглы, похоже, считали, что это какое-то горючее вещество в доме создает настолько горячее пламя, что его невозможно потушить водой. Он закатил глаза и пренебрежительно фыркнул. Разумеется, огонь не был продуктом какого-то дурацкого химиката: это была могущественная темная магия. Не совсем адское пламя, но достаточно близко к нему, чтобы французское министерство встревожилось и выслало на место происшествия нескольких авроров.

Когда они обнаружили у горящего двухэтажного дома женщину, которая плясала и смеялась как сумасшедшая, они оповестили англичан. Перси был назначен вести переговоры о беглых пожирателях смерти — их то тут, то там видели во Франции. Приступил он к этому неохотно, но потом понял, что так можно отчасти исправить урон, нанесенный его карьере из-за провального турнира. Он уже был знаком кое с кем из людей, с которыми предстояло работать, и все увереннее владел французским. Да и кто лучше него справится с этой работой?

И вот он оказался во Франции — стоял в костюме, выданном министерством на случай контактов с маглами, а рядом, сидя на земле, качалась взад-вперед связанная безумная ведьма, смотрела на учиненные найденной при ней палочкой разрушения. Хорошо, что неподалеку были два аврора: Перси подозревал, что не совладает с Беллатрикс Лестрейндж, даже когда она в таком жалком состоянии.

Как только министры одобрят портключ, ее отправят в Англию, но Перси останется здесь — руководить сбором улик. Надо было отследить остывающие следы аппарации, и еще неизвестно, кого обнаружат в доме, когда укротят пожар. Если, конечно, там вообще что-то останется.

Вздохнув, Перси приготовился к тяжелой ночи и нескольким тяжелым дням.

* * *

29 октября

«Дом сгорел на юге Франции!» — кричал заголовок утреннего «Пророка». Гермиона зачитывала гриффиндорцам отрывки из статьи. Гарри слушал вполуха, обдумывая вчерашний разговор с опекуном.

Марволо сообщил, что утром выйдут новости о пойманных и убитых пожирателях смерти. И еще — что те, кого запишут в убитых, начнут жизнь с чистого листа.

Гарри был в смешанных чувствах. Значит, Марволо продолжал заниматься такими вещами, но при этом рассказывал о них Гарри. С одной стороны, очень хотелось кому-то доверять, иметь семью, кого-то, кто будет заботиться о нем не просто по знакомству, как о приятеле своего ребенка. С другой, было что-то неправильное в том, чтобы испытывать такое чувство к убийце своих родителей, который по-прежнему замышлял убийства и нарушал закон.

— В доме нашли три тела, ну, то есть они думают, что это останки троих человек. Пока неизвестно, были ли это беглецы, но по росту они соответствуют взрослым, — вид у Гермионы был зеленоватый, а к завтраку она даже не прикоснулась.

— Туда им и дорога! — заметил Дин, не отвлекаясь от омлета. — Если авроры подождут подольше, дело само себя закроет.

Кое-кто за столом рассмеялся, но Гермиона отнеслась скептически:

— По-моему, так не получится, — она сложила газету и передала Парвати, тянувшей руку дальше за столом. — Так странно думать, что эта женщина со мной в родстве… ну, или свойстве — через брак и двоюродных… но все равно.

— А ты не думай об этом, Миона! — предложил Рон, сидевший напротив и уплетавший бекон с грибами. — Ты же гриффиндорка, ты не такая, как эта чокнутая или как братья.

Гермиона достала из сумки конспекты, не обращая внимания на разговоры вокруг. По мнению Гарри, это был правильный ход. Он и сам словно хотел разорваться пополам. Но, может, это только у него так, а у Гермионы таких проблем нет. Ксеркс Лестрейндж официально оставался чист, хотя репутация его детей и была испорчена.

— Эй, Поттер, — окликнул кто-то сзади.

Гарри развернулся на лавке и увидел, что это его однокурсник с Рейвенкло — Терри Бут. Выглядел тот очень возбужденным.

— Привет, Бут. Только Слизерин-Поттер, вообще-то, — если разрешать звать себя половиной фамилии, это будет выглядеть странно. Столько правил было в этом этикете, что Гарри до сих пор не понимал, как он их все впихнул себе в голову за лето.

— Без разницы! — отмахнулся Бут. — Я с утра заметил объявление в гостиной. Вы с Грейнджер открываете дуэльный клуб? Что будете учить?

— Ну, раз посреди семестра поменялся преподаватель защиты, а новый больше по теории, мы решили, что для подготовки к СОВ надо бы найти безопасное место и поработать над практикой. А что будем учить… Я подумал, лучше взять самые полезные заклинания, которые можно применить в разных ситуациях.

На самом деле, Гарри выбирал самые полезные заклинания, а Гермиона — те, что вероятнее всего будут на СОВ.

— Применить в разных ситуациях? Каких это? У нас были одни учителя, Поттер, чему ты можешь нас научить? — скептически спросил Бут, и Гарри пришлось признать, что в его словах есть смысл.

— В прошлом году я выучил много заклинаний, которые обычно не проходят на четвертом курсе. Гермиона их находила, и мы тренировались сами. Я пережил турнир… — тут он решил не распространяться, — и теперь умею учиться по книгам. Куратором будет профессор Флитвик. А если считаешь, что это тебе не нужно, так никто не заставляет, — Гарри старался говорить небрежно, но чувствовал, как просыпаются сомнения. Еще когда Гермиона вынесла свое предложение, он боялся, что никому не захочется приходить.

— Я уже записался, — присоединился еще один голос. — Если хоть что-то из того, что о вас говорят, правда, учителя у нас будут отличные.

Гарри дружески улыбнулся Тео: тот был хорошим дипломатом. Куда лучше, чем Рон и Гермиона.

— А если не веришь слухам, Бут, вспомни про нападение, которое было в этом году. Люди с земли бросали в Гарри оглушающие, а он увернулся на метле и сумел уложить их всех. По-моему, у него точно есть чему поучиться.

Бут кивнул и ушел, ничего не добавив: его позвал кто-то из рейвенкловцев.

— А я все равно думаю, что не надо пускать в клуб слизеринцев, — буркнул Рон достаточно громко, чтобы все поблизости услышали.

Как Гарри и ожидал, после этого комментария, прозвучавшего уже не в первый раз, Гермиона снова разразилась тирадой:

— Рон, не начинай опять! Я уже говорила, что официальные школьные клубы могут иметь ограничения только по курсу, а не по факультету! Мы можем сказать, что приглашаем только с третьего и старше, или только с пятого и младше, но не «кроме слизеринцев»!

Тео усмехнулся, а Гарри пожал плечами, развернулся к столу и продолжил завтракать.

— Но у нас же есть четыре квиддичные команды! Значит, бывают клубы с ограничением по факультетам! — Рон не собирался так просто сдаваться. Он уже заявлял, что секретный клуб ему бы понравился больше: тогда можно было бы не пускать кого угодно.

Гарри слегка толкнули в плечо, и он подвинулся, освобождая место для Тео.

— Так что ты придумал для первого урока? — Тео выбрал себе яблоко с блюда, явно намереваясь заканчивать завтрак за гриффиндорским столом.

— Хотел начать с разоружающего. Ну, знаешь, как тогда профессор Снейп против Локхарта? Я это заклинание очень оценил. Оно как будто простое, но у нас будет довольно смешанный состав… наверное.

До конца завтрака они обменивались идеями. Рон и Гермиона продолжали препираться насчет школьных правил. День казался почти нормальным… если забыть про пожар во Франции.

* * *

31 октября, Хэллоуин

За завтраком Минерва села рядом с Северусом и зачарованно наблюдала, как тот добавляет в кофе мед. Это было немного странно: она больше не знала никого, кто пил бы такой кофе. Да и вообще мало кто из английских волшебников любил кофе; Минерва, как и большинство, предпочитала чай. Северус же и тут был исключением из неписаного правила.

Когда все собрались, Минерва прочистила горло, привлекая внимание коллег:

— Хочу напомнить, что сегодня мистер Слизерин не будет присутствовать, так как его опекун попросил для него освобождение от уроков. Вернется он после ужина.

Почти все просто кивнули — об этом уже говорилось на педсовете, но Альбус как будто слегка удивился:

— Почему я слышу об этом впервые? Нельзя же так выделять учеников, Минерва. Почему Гарри не будет присутствовать на празднике? Мы не можем допустить, чтобы Том лишил мальчика веселого пира с друзьями.

Его немного осуждающий тон на Минерву не подействовал.

— Освобождениями от занятий по семейным причинам занимается заместитель директора, — сказала она, отложив вилку. — Это полностью в моей компетенции. Привлекать вас было совершенно излишне, директор. У вас есть еще вопросы?

Кое-кто отрицательно качнул головой, и Минерва встала, пока директор не придумал, что еще возразить. Тяжело было смотреть, как слабеет его блестящий ум.

Раньше она скептически относилась к лорду Слизерину, но тот факт, что он предоставил Гарри возможность провести день в тишине и вспомнить родителей (а этого никто не делал прежде), вызывал у нее некоторое уважение.

* * *

Все пошли на уроки, а Гарри, тепло одетый, ждал в вестибюле своего крестного. Прежде чем он начал беспокоиться, тот вошел — тоже в тяжелом зимнем плаще.

— Гарри, малыш! — улыбнулся он. — Ничего себе, как это он тебя от уроков освободил? Может, что-то задумал, как по-твоему?

С некоторым удивлением Гарри понял, что Сириус старается его развеселить. Не то чтобы в этом была большая необходимость. Он никогда раньше не думал о том, чтобы побывать на могилах родителей и почтить их память в день, когда их убили.

Так что он только улыбнулся и закатил глаза, и они с крестным быстро обнялись.

— Наверное, хочет показать, какой он хороший и заботливый опекун. Но он себя постоянно так ведет, так что я как-нибудь это переживу.

— Да, похоже, он и это задумал, — Сириус рассмеялся от неожиданности. — Но наверняка есть и другие причины. Слизеринец все-таки.

Они дружно пошли к выходу.

— Я так подумал, сперва пройдемся по Годриковой лощине, осмотримся, а потом уже на кладбище, — Сириус приобнял подростка за плечи. — Ладно? Может, поесть чего-нибудь возьмем… Я не очень много всего запланировал.

Гарри кивнул, глядя на дорогу под ногами.

— Нормальный план, наверное, — он пожал плечами. — Как там наследники, находятся?

Трагически застонав, Сириус закрыл глаза рукой, не сбиваясь при этом с шага:

— Столько трудов, Гарри! Я-то думал, все будет просто, но как же я ошибался! Хроники перепутаны, я не вижу в них никакого порядка. Сквибы постоянно меняют имена и уезжают за границу… не то чтобы я их за это винил… Но так их еще труднее отслеживать. Я уже подумывал просто заплатить за тестирование всех маглорожденных, какие только найдутся, но, увы, гоблинам идея не понравилась, — они переглянулись и улыбнулись друг другу. — Ну, я еще отправил несколько человек искать свидетельства по Европе. Посмотрим, вдруг кого-нибудь найдут… А если нет, просто поменяю правила и назначу наследницей Нимфадору.

Гарри всего несколько раз встречался с Тонкс, но уже понимал, что ей не место среди чопорных старых семей, заседавших в Визенгамоте.

— Только попробуй, она же тебя на потолок закинет и там и приклеит!

Они посмеялись над воображаемой картиной.

— Аппарируем отсюда, пожалуй, — решил Сириус, когда они дошли до ворот. — Хватит того, что вышли за границу. Готов?

Гарри вдохнул и кивнул:

— Готов, — и крепко взялся за руку крестного.

После неприятного, но короткого мига перемещения они оказались в укромном закутке за кустом. Листья с него уже опали и гнили на земле.

— Посредине города — небольшой памятник, а дом… — Сириус сглотнул, — дом, где они жили, сохранили в качестве музея. Дом я видел только один раз — в ту ночь, когда, как дурак, погнался за крысой. О памятнике рассказал Ремус…

Гарри понимал, что Сириус ждет от него решения — что он захочет увидеть, что он готов увидеть. Но он и сам еще этого не знал. Справится ли он прямо сейчас? Сможет ли побывать в доме, где умерли его родители? Где живут его самые страшные воспоминания, те самые, которые будят, приближаясь, дементоры?

Может быть, лучше пока туда не ходить.

— Наверное, сперва посмотрим памятник.

Сириус кивнул, набросил на них чары отвлечения внимания, и они вышли на тихую улочку, по сторонам которой выстроились небольшие уютные дома. Здесь было спокойно — прямо как на картинке из детской книжки или кино.

— Знаешь, мне мало что говорили про маму и папу. Только то, что у меня мамины глаза, и что папа хорошо летал. Но какие у них были любимые цвета? Чем папа мог объедаться до отвала? Ну, понимаешь, такие вот глупости, которые знаешь о близких друзьях… этого мне никто не рассказывает.

Исполняя желание крестника, Сириус принялся рассказывать истории из их жизни. Запоминающийся урок зелий у профессора Слагхорна, на котором у всех учеников волосы стали ярко-розовыми, квиддичные матчи и то, что Лили любила их смотреть, хотя всегда избегала Джеймса…

Вскоре они дошли до площади в центре поселка, и обелиск превратился в статую мужчины и женщины, державших на руках ребенка.

Они долго стояли вдвоем, незаметные для окружающих. Гарри странно было смотреть на памятник родителям и себе самому. Он видел памятники жертвам Второй мировой войны — Дурслям иногда приходилось отпускать его на школьные экскурсии. Знать, что ему тоже посвящено что-то вроде, как будто он великий герой… лучше бы вся слава досталась родителям. А теперь он еще и не мог ненавидеть человека, который их убил.

— Странно видеть их… нас вот так, — он вздохнул. — Кто это сделал?

Сириус покачал головой:

— Не знаю, но если хочешь, выясним.

— Хочу, наверное.

Потом они пошли дальше — просто бродили по улицам.

— Я тут думал, сможешь ли ты провести со мной каникулы, — ни с того ни с сего спросил Сириус. Наверное, молчание стало слишком уж тягостным.

— Я бы не против побыть у тебя несколько дней. Мар… он сказал, что мне надо будет вернуться домой, потому что придется сходить на несколько мероприятий.

Сириус скорчил рожицу: видимо, ему тоже надо было куда-то сходить. Но вдруг его лицо просветлело:

— А, мы же можем там тоже встретиться! Тогда их будет проще пережить. Так ты должен… провести каникулы в Гриффин-хаузе?

Что та, что другая тема были неловкими, но Гарри ценил старания Сириуса не оскорблять Марволо. Некоторые разговоры через зеркало были тяжелее, но, кажется, со временем это могло пройти.

— Вообще-то он спросил, что я хочу делать на каникулах, чтобы можно было распланировать мои встречи с друзьями. Он считает, что переписываться и встречаться с тобой — моя обязанность, так что, наверное, на семейном празднике он так или иначе потребует, чтобы я у тебя побывал, — Гарри снова заулыбался.

— Вы часто разговариваете? — спросил Сириус, безуспешно изображая безразличие.

— Каждый вечер. Но ты и так это знаешь, это же ты передал ему заметки про переговорные зеркала. Хорошо, что не надо писать столько писем, мне хватает и эссе. Теперь даже историю нельзя писать кое-как — Ремус же проверяет.

Сириус взлохматил ему волосы:

— Помню, пятый курс тяжелый. По себе знаю. Не отставай, догнать вряд ли выйдет.

Не сговариваясь, они пошли к церкви, за которой было кладбище.

Гарри чувствовал, как копится внутри странная смесь предвкушения и страха.

* * *

С тоской Сириус смотрел на Гарри, стоявшего в нескольких шагах впереди. Он создал для него пару цветов, чтобы было что положить на могилы. И теперь подросток, сцепив руки, смотрел на надгробия. С его лица на землю срывались капли.

Эти беззвучные слезы приводили Сириуса в бешенство. Родители твердили ему, что мальчики не плачут, что сильный человек не показывает чувства. Видимо, и Гарри кто-то внушил эту глупость. Вряд ли это сделал Слизерин — слишком мало прошло времени с лета. Наверное, маглы.

Сириусу никогда не нравилась ни сестра Лили, ни ее муж. Сестру он встречал пару раз, ее мерзкого супруга — всего однажды, но с первого взгляда было ясно: обладай эти двое магией, отлично сдружились бы с Блэками. Что те, что другие — спесивые идиоты.

Так, времени оставалось много — Гарри надо вернуться в школу только после ужина. Может быть, пройтись по Лондону, по местам, которые нравились Лили? Встретить кого-нибудь из тех, кто помнил родителей Гарри. Пусть лучше останутся светлые воспоминания, разгонят скорбь. Если повезет, найдется и кинотеатр, куда Лили как-то затащила Мародеров.

Это определенно будет лучшим завершением дня.