О пользе старых законов (джен)

Немного придя в себя, Гарри первым делом заметил густой туман, заполняющий сознание: от него мысли замедлились и стали ленивыми. Потом почувствовал в нескольких местах боль. Он слабо попытался шевельнуться, но не смог. Его что-то держало? Он не знал, что случилось, и с заторможенными мозгами было непросто что-то сообразить.

Потом он услышал, что рядом с его постелью говорят двое. Скорее всего, мужчина и женщина. Сперва он не понял, о чем именно, но ему показалось, что они друг другу не нравятся. Их разговор отдавал холодком.

Паря между сном и явью, Гарри слушал. Напрягаться до того, как сознание вернется окончательно, и разбираться с происходящим не хотелось. Особенно учитывая, что, судя по ощущениям, его переехал поезд. Или вроде того. Лучше пока отдохнуть.

— Что вы успели предпринять? — с суховатой вежливостью спросил мужской голос.

— У него сотрясение, так что я не рискнула использовать снотворные и обезболивающие. При таком большом количестве переломов нужен костерост, но так как он уже принимает зелья, компенсирующие недоедание и застарелые травмы, я только обездвижила места повреждений и ждала вас, целитель Гринграсс, — ответил женский голос, явно раздраженный необходимостью этой беседы.

Мужчина издал задумчивое «м-м-м» и зашуршал пергаментом.

— Зелья, которые принимает наследник Слизерин-Поттер, сочетаются с костеростом. Можно не тянуть с лечением сломанных костей. Благодарю, что продемонстрировали прекрасную заботу о нашем пациенте, мадам Помфри, — он был сдержан, но все-таки не так холоден, как женщина.

— Вы расскажете, почему мистеру Слизерину понадобились эти зелья? Мне известно, зачем их обычно используют, но хотелось бы знать наверняка, — в ее голосе была тихая настойчивость. Ей правда требовался ответ на этот вопрос.

Мужчина вздохнул:

— Мне понадобится разрешение моего пациента и его опекуна, а вам потребуется поклясться никому не говорить об услышанном. Но если опекун не согласится, я не смогу ничего вам рассказать, — отозвался он почти шепотом.

Гарри продолжал плавать в облаке беззаботности. Рядом зашелестела ткань, звякнуло стекло, кто-то пробормотал заклинание. Через несколько мгновений Гарри стал погружаться в мир снов, удаляясь от реальности. Может быть, ему дали какие-то зелья, но было все равно — почему бы он ни оказался в больничном крыле, рядом были его целитель и медсестра Хогвартса. О нем заботились, он был в безопасности. Можно было спать, а они со всем разберутся.

Напоследок он успел подумать, что мадам Помфри отлично умеет отгонять тех, кто тревожит ее пациентов. Она их не подпустит. С этой мыслью он погрузился в сон.

* * *

На другом конце комнаты, на приличном удалении от кроватей и пространства, нужного целителям для работы, стояла небольшая группа людей. Директор (мрачный на вид, как и полагалось в этой ситуации), профессор Макгонагалл, как декан Генри, и профессор Снейп — Марволо настоял, чтобы он остался. Директор раздражал, как всегда. Возможно, даже сильнее. Марволо был на грани того, чтобы нервно кружить по комнате.

— Я хочу, чтобы авроры пришли и выяснили, почему мой сын упал с лестницы, — со злостью сказал он.

Было непостижимо, почему директор упорствует. Марволо его упрямство казалось бессмысленным. Своими действиями тот только отталкивал своих же союзников — по крайней мере, такой вывод можно было сделать по лицу Минервы Макгонагалл.

— Я не думаю, что необходимо привлекать министерство, Том. Все порой оступаются. Всего неделю тому назад я запутался в собственной мантии, спускаясь к себе в кабинет.

К счастью, старик не улыбнулся, пересказывая этот анекдот, и Марволо сумел сдержать ярость, вызванную тревогой (как бы ни было трудно признавать это даже про себя), и только сжал кулаки.

— Не упрямься, Альбус, — осудила профессор Макгонагалл. Потом обратилась к Марволо: — Я приняла меры, чтобы никто из учеников не подходил к месту, откуда могло начаться падение. Если это несчастный случай, авроры это, без сомнения, докажут. Если же нет, мы тоже узнаем. Пока они все не проверят, будет оставаться повод для сомнений, учитывая случившееся в этом году.

Между директором и его заместительницей завязался спор, которому не было видно конца. Марволо поймал взгляд темных глаз (сам он едва не забыл про иллюзию и наложил ее в последний момент, уже по дороге к замку) и увидел, как стремительно замелькали страницы книги, остановившись на развороте с одним из правил Хогвартса, говоривших о правах родителей. Можно было потребовать независимого расследования случаев, произошедших в здании и на территории школы.

Марволо мысленно ответил Северусу одобрительным кивком. Краем глаза он видел, что медсестра так и стоит у постели Генри, и, чтобы отвлечься от происходящего там, приготовился вмешаться в бурный, но однообразный разговор, который иначе мог продолжаться часами. Директор придерживался мысли, что появление авроров в школе может вызвать волнения и повредить ученикам. Его заместительница настаивала, что расследование необходимо как раз для того, чтобы пресечь слухи и устранить причину для беспокойства.

— Об этом бессмысленно спорить, директор, профессор. Я настаиваю на проведении независимого расследования, чтобы на моего сына не напали и в третий раз. Своего мнения я не изменю. Предлагаю попросить мадам Боунс выбрать команду и возглавить ее.

Он правда хотел, чтобы началось расследование. Видимо, его слова достигли цели — директор кивнул профессору Макгонагалл, посылая ее сообщить о случившемся в Хогвартсе. Больше не обращая на него внимания, Марволо пошел к кровати своего сына. Зрелище было пугающее — руки и ноги в шинах, шею поддерживает что-то вроде воротника. Начали проявляться синяки. Чуть меньше везения, и Генри погиб бы. Третий раз… Как тяжело, когда необходимо участие в планах другого человека... смертного человека.

Левитировав поближе стул, Марволо сел, и двое медиков обернулись к нему. Мадам Помфри отступила назад, предоставляя говорить своему коллеге — тот хоть и был младше по возрасту, в их области превосходил ее в звании.

— Сотрясение мозга, переломы запястий, лучевых и локтевых костей обеих рук, несколько трещин в ребрах, множественные гематомы, растяжение лодыжки и перелом малой берцовой кости. Он поправится, но на это потребуется время. Сейчас ваш сын спит, лорд Слизерин. В сознание он придет позже.

— Благодарю вас обоих. Я останусь здесь.

Вскоре он уже был наедине с сыном и думал, как уговорить его на перераспределение. Марволо был совершенно уверен, что произошедшее не было несчастным случаем.

* * *

Следом за мадам Боунс Джон и Шеклболт шли от ворот к замку. Оба были в теплых красных мантиях — судя по погоде, здесь, на севере, скоро должен был пойти снег. Их начальница (или, точнее, начальница их начальника) была возмущена полученным из Хогвартса сообщением.

Год был богат на серьезные случаи. Совсем не как обычно — воровство, пьяные драки, семейные ссоры… в худшем случае кто-нибудь доносил о запрещенных артефактах или книгах. А тут вдруг и нападение дементоров, и пытки, и две попытки убийства.

— Что думаешь, Шеклболт? Несчастный случай или попытка убийства?

Порыв холодного ветра дернул за мантии, и Джон заметил, как его напарник обновил на своей одежде согревающие чары.

— Думаю, лучше не спешить с выводами. Зато можно задуматься, почему нас поставили на одно дело. В очередной раз, — сухо отозвался Шеклболт.

Джон кивнул. Ранние предположения могли повлиять на то, как они интерпретируют увиденное. Так что он занялся вторым вопросом: почему их опять отправили вдвоем?

— Может быть, потому что мы хорошо работаем вместе? Наверное, надо у Скримджера спросить, чтобы узнать наверняка.

— Возможно.

Остаток дороги они преодолели в задумчивом молчании. Джон размышлял о проблеме их затянувшегося партнерства. Он был почти убежден, что никому не известно о том, что он — пожиратель смерти. Его имя не называли ни разу, так как он был рекрутирован под самый конец прошлой войны. И почти в той же степени он был уверен, что начальству неизвестно о связи Шеклболта с Орденом Феникса. Однако все знали об их политических взглядах и о об очевидном успехе прошлого непростого расследования, что и могло породить идеи. Может быть, они так хорошо сработались, потому что дополняли друг друга? Если кто-то хотел этим воспользоваться, скорее всего, их ждет еще немало совместных расследований.

* * *

Фред и Джордж сидели на нижней ступеньке лестницы в спальню мальчиков, чтобы точно никто из гриффиндорцев не зашел туда, где Гарри оступился и упал.

Обычно веселые и легкие в общении, сейчас они были суровыми и мрачными. Гарри был им вроде младшего брата, и он дал им деньги, нужные для начала дела. Без его помощи они не смогли бы всерьез заняться разработкой своих продуктов.

Первые розыгрыши были смешными, хоть и слишком зацикленными на одном человеке. Но все-таки смешными. Со слабительным сработали плохо. То ли кто-то небрежно подшутил, то ли неудачно попытался Гарри убить. Все остальное было кошмарно.

Они чувствовали, что надо убрать с Гриффиндора того, кто это делает. Такие вещи шли вразрез с тем, на чем стоял гордый львиный факультет.

Гостиная была полна учеников. Девочки принесли из своих спален учебники и домашнюю работу и даже умудрились одеться. Мальчишки так и сидели, в чем спали. То еще было зрелище. Не будь атмосфера такой напряженной, это было бы отличное воскресное утро.

Портрет открылся, и внутрь залезла профессор Макгонагалл, а за ней — женщина с короткими пепельными волосами и два аврора.

— Внимание! Авроры осмотрят место происшествия, и после этого вы все сможете вернуться в свои спальни. Счастлива сообщить, что мистер Слизерин скоро снова появится на уроках. Мистер Уизли, мистер Уизли, мадам Боунс хочет с вами поговорить. Так как вы совершеннолетние, вы можете общаться с ней наедине, но если пожелаете, я, разумеется, останусь.

Фред переглянулся с братом и увидел, что они пришли к одинаковому решению.

— Спасибо, профессор, но мы сможем поговорить с мадам Боунс без вашего присутствия.

Авроры поднялись по лестнице, а близнецы остались. Они пересказали главе ДМП, что им было известно, в том числе о вечеринке и том, когда она закончилась.

Авроры скоро вернулись, и один из них, темнокожий, обратился к братьям:

— Можете сказать, кого пропускают чары наверху и что за ними?

— Конечно, можем, это защита комнаты, где Гарри спит. Он настроил их так, чтобы проходили только его друзья. Кажется, еще туда могут подниматься учителя и старосты.

Кое-то слонялся поблизости — Рон и Гермиона, Невилл, Колин и Джинни. Видимо, подслушивали. В гостиной было тихо, что случалось редко, но из-за этого много кто мог разобрать, как авроры отчитывались перед главой ДМП.

— Мы нашли остатки заклинания подножки у крайней ступеньки, которую можно достать, не пересекая защиту. Но заклинание было простое — после одного срабатывания оно должно было рассеяться. Определить, кто его использовал, невозможно, — сказал второй аврор, светлокожий и пониже ростом.

— Выходит, нам надо будет допросить всех гриффиндорцев? — мадам Боунс устало потерла глаза. Задача была грандиозная.

* * *

Сидевшая на краю комнаты девочка подняла взгляд. Ее разрывали противоречия. Очень может быть, ей ничего не будет за то, что она почти убила скользкого предателя. Если она сама об этом не скажет, даже приори инкантатем не докажет ничего — после заклинания подножки (которое так удачно рекомендовали не применять там, где можно упасть с высоты) она, возвращаясь в спальню, использовала люмос.

Но тогда никто не узнает, что это ее заслуга. И Кормаку тоже не будет известно, на что она готова, чтобы отомстить за любимого.

Здорово было бы остаться безнаказанной, но ей хотелось, чтобы узнал Кормак.

И она вместе с остальными глядела, как авроры и мадам Боунс решают, что делать дальше.

— Джули, как ты? — спросила подруга, сидевшая рядом на продавленном кресле. — Что-то ты плохо выглядишь.

Даже не посмотрев на нее, девочка, которая, как и ее ровесницы, так часто оставалась в тени, встала и, растолкав каких-то первокурсников, решительно пошла к министерским сотрудникам.

— Джули! — встревоженно окликнула ее подруга, но Джули не слушала.

Она определилась, что делать. Она хотела, чтобы Кормак узнал, чтобы все узнали, как подлый змей разрушил ее жизнь. С каждым шагом ее решимость росла, шаги становились тверже, лицо раскраснелось от злости.

— Я надеялась, что предатель сдохнет! Что мы от него избавимся! — пронзительно закричала она. Лицо у нее некрасиво исказилось. — Но не-е-ет! Он испортил жизнь Кормаку, испортил мне, но сам будет жить счастливо! С деньгами, славой, репутацией! — она принялась колотить ближайшего аврора, позабыв о лежавшей в кармане палочке. — Он все портит! Почему он просто не сгинет?!

И Джули Перкс, вцепившись в плотную ткань аврорской мантии, без сил упала на колени и разрыдалась.

Быстро и тревожно переглянувшись, авроры подняли ее, а профессор Макгонагалл повела мадам Боунс в спальню девочки проводить обыск.

* * *

Марволо перекусил, не отходя от постели сына, и теперь слушал отчет Джона Долиша. Северус стоял рядом как представитель школы. Директор пытался послать вместо него Минерву, так как она была деканом Гриффиндора. Однако та настояла, что останется с девочкой, признавшейся, что она хотела убить Генри и использовала для этого заклинание подножки.

Филиус Флитвик и Помона Спраут были заняты присмотром за остальными учениками, и только декан Слизерина оставался не занят и мог проследить за пострадавшим учеником и аврором, ведущим расследование.

— Нам пока неизвестно, действительно ли она стала причиной падения, лорд Слизерин. Но вполне возможно, что ее признание правдиво. Мадам Боунс нашла письма от Кормака Маклаггена, в которых содержатся неоднократные обвинения вашего сына.

Долишу требовалось заметное усилие, чтобы стоять под взглядом Марволо, но вызванное этим веселье тут же лопнуло, как мыльный пузырь. Рядом с постелью сына, лежавшего без сознания, ничто не отвлекало и не смешило надолго.

Марволо встал, чтобы пройтись по комнате. От долгого сидения устала спина.

— Итак, она подстроила ловушку, чтобы убить моего сына. Ради поощрения Маклаггена? Или из желания отомстить Генри за предполагаемые проступки? — он вздохнул и потер глаза. — Значит, он ушел от ответственности, заявив, что смерть Седрика Диггори — его так называемого друга — сильно его потрясла и он винит в ней Генри, из-за чего начал розыгрыши, которые обернулись неудачно. Остальные ссылаются, что были под влиянием Маклаггена… Благодарю вас, Джон. Пожалуйста, продолжайте держать меня в курсе.

Как было легко, когда можно было просто послать убийц за любым, кто его раздражал.

Коротко поклонившись, аврор, он же пожиратель смерти, покинул лазарет.

Некоторое время сохранялось молчание, а потом Марволо высказал посетившую его за время разговора мысль:

— Примечательно, на какие поступки толкает людей любовь, — задумчиво сказал он, остановившись у окна и глядя, как быстро темнеет снаружи. — Ты сменил сторону в прошлой войне. Мать Генри заслонила его собой от убийцы. А теперь девочка пожертвовала будущим ради одобрения другого подростка, который, скорее всего, скоро ее забудет. Не могу сказать, что понимаю, действительно понимаю, почему любовь имеет такие последствия… Будь готов к перераспределению моего сына. Как только он придет в себя, я склоню его просить об этом.

Как всегда, Северус без труда уловил намек, что встреча окончена. Умные последователи были предпочтительнее: им не нужны были лишние подсказки. С другой стороны, они требовали несколько больше внимания, чем обычное пушечное мясо, так как склонны были иметь собственные интересы.

Опять оставшись один, Марволо прошелся по комнате и снова устроился у постели сына, собираясь ждать дальше. Может быть, стоило попросить Ксеркса связаться за него с прессой (и особенно — со зловредной мисс Скитер): оставаясь с сыном, он пренебрегал своими обязанностями. Или, вернее было сказать, пренебрегал другими своими обязанностями, так как находиться рядом с сыном, которого едва не убили, тоже было его долгом.

* * *

— Думаете, надо просить, чтобы меня перераспределили? — спросил Гарри, лежа в постели.

Он устало смотрел, как Марволо поудобнее усаживается на стуле у кровати. Странно было видеть на знакомом лице голубые глаза. За вечера, проведенные в разговорах через зеркало, Гарри привык к их рубиновому цвету, и теперь иллюзия делала их незнакомыми.

Марволо кивнул:

— Думаю, надо. Но не мое мнение будет решающим. Что ты об этом думаешь? — он пристально посмотрел на Гарри.

Гарри хмыкнул и, нахмурившись, перевел взгляд на свои руки, которые так и оставались в шинах — переломы еще не заросли.

— Не знаю. В новой комнате мне было спокойно. Розыгрыши должны были прекратиться, и они прекратились. Но теперь… — он умолк.

Теперь было совершенно очевидно, что кто-то с собственного факультета все еще может на него напасть. Опыт показывал, что гриффиндорцы не могли похвастать верностью своим собратьям и терпимостью к Слизерину (и Слизеринам), так что можно было предположить, что ближайшие год-два атмосфера так и останется напряженной.

Гарри вздохнул и откинул голову на подушку. Он чувствовал себя уязвимым. Похоже, решение уже было принято.

— А где-то еще будет лучше?

— По-моему, будет безопаснее. Слизеринцы будут тебя уважать — пусть лишь только за имя и связь со мной. Хаффлпафф и Рейвенкло менее склонны противостоять кому-либо из-за таких семейных связей. Набирая союзников для борьбы с Волдемортом, директор полагался в основном на Гриффиндор. Вследствие этого семьи, члены которых часто попадали на этот факультет, сильно пострадали во время войны, — Марволо рассуждал негромко, закинув ногу на ногу и сложив на коленях руки: образец сдержанности и спокойствия.

— Значит, по-вашему, надо просить меня перераспределить. И что скажете, если я попаду на Хаффлпафф? — за время их общения через зеркало Гарри стал все реже и реже использовать слово «сэр», а Марволо, следуя установленному на первой их встрече правилу, и не настаивал.

Сейчас он пожал плечами и слегка улыбнулся:

— Хаффлпафф делает упор на трудолюбие и верность. Обоими качествами можно гордиться.

Оба знали о предрассудках насчет этого факультета: пристанище лишних людей, отбросы общества. Но, наверное, родители успокаивали встревоженных детей именно так, как сделал Марволо. Сколько бы детям ни было лет.

— Я действительно так отношусь к Хаффлпаффу. Некоторые из моих последователей выпустились оттуда. Сложно было рекрутировать только гриффиндорцев, и потому дети моих последователей есть на всех факультетах, кроме Гриффиндора. Они смогут повлиять на ситуацию в твою пользу.

Оставшееся время Марволо провел, рассказывая о своих путешествиях после выпуска из школы — он тогда работал на один из магазинов Лютного переулка, где перепродавали старинные и сомнительные предметы, зачастую из тех, что министерство сочло бы «темными». Марволо искал такие предметы и оценивал их стоимость. Слушать было интересно.

Потом мадам Помфри принесла плошку бульона — ужин Гарри, и Марволо, пообещав утром вернуться, неохотно ушел. Гарри стерпел, что его покормили с ложки (хорошо хоть опекун не видел), а потом улегся ждать прихода друзей.

* * *

Гермиона огляделась, войдя с Роном в лазарет. Они хотели поговорить с другом: им сказали, что он пришел в сознание, и они сразу после ужина отправились к нему.

Зайдя за ширму, заслонявшую кровать и стоявший рядом стул, они заметили Гарри и с трудом удержались, чтобы не охнуть. Гарри выглядел ужасно. Лицо в синяках, руки в гипсе — на белых простынях он выглядел особенно маленьким.

Открыв зеленые глаза, тот устало им улыбнулся:

— Привет, Гермиона, Рон! Подходите, садитесь. И рассказывайте все. У меня тут немного посетителей.

— Даже… лорд Слизерин не приходил? — спросил Рон, не сразу определившись, как назвать опекуна Гарри. И покраснел: друзья заметили запинку.

Гермиона уходила за вторым стулом и только слышала ответ Гарри:

— Приходил, и долго тут пробыл. Но кроме него и мадам Помфри никого не было. И они все равно не могут рассказать то, что мне надо. Ну и что там у нас говорят?

Гермиона левитировала стул, пользуясь возможностью попрактиковаться, и, усевшись, принялась пересказывать события и разговоры гриффиндорской гостиной. Рон щедро приукрашивал ее рассказ. Гарри кивал, стараясь отвлечься от нарастающей боли в сломанных костях. Кое-что из слов Гермионы (кроме слухов) дополняло известные ему факты, но основное он все-таки знал и так.

— В общем, опять вовсю болтают о перераспределении, — заключила Гермиона. — Это в принципе возможно?

Гарри осторожно кивнул, поморщившись от того, как кольнуло в груди:

— Да, опекун хочет, чтобы я об этом попросил. Объяснил, что другие факультеты будут для меня безопаснее. — Он сморщил нос, который хотелось, но никак нельзя было почесать, и задумался, как бы объяснить друзьям свое отношение ко всей истории с перераспределением. — Вы видели, как на Гриффиндоре отнеслись к Слизерину. Хоть и приемному. Это уже не то, — он посмотрел на покрасневшего Рона. — Этот год, а потом еще два, и еще новые первокурсники придут… Ощущение такое, что в башне для меня больше не будет спокойного угла.

Он вздохнул. Ясно было: Рону не нравится мысль, что Гарри будет на другом факультете. Но возразить ему было нечего, как бы ни хотелось. Гарри говорил правду.

— Если ты больше не чувствуешь себя в безопасности, Гарри, шляпа, наверное, отправит тебя куда-нибудь еще. Но ты же понимаешь, какой шум тогда поднимется? — как всегда разумно сказала Гермиона.

— Да, знаю. Но уверен, что все равно будет лучше — у других факультетов нет такой вражды со Слизерином. Так что… мы же все равно будем дружить? А то меня только это и удерживает. Не хочу вас терять.

Его друзья ободряюще кивнули (Рон — несколько менее убедительно) и попрощались, так как мадам Помфри решила, что им пора. Затем медсестра подошла с пузырьком в руке к постели Гарри:

— Примете вот это обезболивающее, а потом поспите. Завтра я уже смогу отпустить вас на уроки. В худшем случае выйдете после ужина. Ну-ка, до дна!

Она поднесла пузырек ему к губам, чтобы Гарри мог выпить зелье, потом помогла удобнее устроиться под одеялом и оставила спать.

Завтрашний день должен был стать интересным. И это было единственное, что можно было предугадать наверняка.

* * *

На всех горизонтальных поверхностях и даже на стенах лежала пыль. Северус не раз подумывал продать этот старый дом, но с годами окрестности становились только хуже, и цены на землю и недвижимость стабильно снижались. Не лучшее время для продажи.

Сегодня он пришел не затем, чтобы оценивать обветшалое имущество, которое смог оставить ему отец. Нет, его интересовали вещи матери, которые та сложила в подвале в один из дней, пока ее супруг напивался с «друзьями».

Северус был относительно уверен, что там, в ящиках и чемодане, хранятся нужные ему сведения: требования, которые нужно было исполнить, чтобы занять место Принцев в Визенгамоте. Насколько ему было известно, где-то еще оставалась усадьба, а в банке — какие-то ценности. Из всех претендентов у него должно было быть больше всего прав. По крайней мере, учитывая прямых потомков по основной линии. Его мать была Принц, пусть семья и прекратила с ней всякие отношения после брака с Тобиасом Снейпом.

Он спустился по лестнице в неглубокий подвал, где стоял затхлый запах плесени и сырости, и, засветив люмос, стал пробираться между старыми картонными коробками и мебелью. Согнувшись в три погибели, чтобы не биться головой, и сдерживая рвущуюся то и дело ругань, он не сразу, но нашел-таки чемодан под побитым молью выцветшим одеялом. Он задумался, как быть дальше. Внизу было не повернуться, так что Северус бросил заклинание на сломанный стул, чтобы тот засветился, и, высвободив таким образом палочку, стал левитировать в стороны загромождавшую проход рухлядь. Ни за что на свете он не собирался рыться в документах, сидя в этом подвале.

Отлевитировать чемодан наружу было непростой задачей, и как только тот коснулся исцарапанным боком стоптанного ковра, Северус пошел делать кофе — чтобы избавиться от приставшего привкуса затхлости.

Как следует потянувшись (спине пришлись не по вкусу упражнения в подвале), он сел на пол и открыл чемодан. Тот был доверху заполнен книгами, письмами, не переплетенным пергаментом, колдофотографиями и разной мелочью. Вздохнув, Северус настроился на многочасовое перекапывание долгих лет спрессованных воспоминаний и попыток наладить общение.

Когда уже наступил понедельник и гостиную усеивали стопки книг и писем, Северус забрал самое важное на кухню и разложил на шатком столе у окна. Снаружи было еще темно, через заросший палисадник пробивался неверный свет уличного фонаря.

Попивая кофе с медом, Северус разложил находки. Было письмо от деда и бабушки, которых он никогда не видал, адресованное его матери и написанное в то время, когда Северус поступил в Хогвартс. В письме предлагали сделать его наследником. Увы, мать ничего об этом не говорила и, очевидно, не приняла предложенные деньги — иначе Северусу не пришлось бы пользоваться в школе исключительно подержанными вещами. Было еще несколько писем, отправленных позже. В них упоминались его достижения в учебе, что вызывало вопрос, почему родители матери никогда не писали ему лично. Может быть, она наложила чары, перенаправляющие сов? Нет, вряд ли. С тех пор, как ее муж окончательно опустился и перешел к рукоприкладству, она редко пользовалась магией. Многие из писем были не распечатаны, так что, наверное, она просто их игнорировала. Северус давно подозревал, что гордость и упрямство унаследовал от матери. Судя по всему, он был прав.

Среди писем была книжечка, перечисляющая обязанности лорда Принца, семейные ценности и сообщающая о фамильном имуществе и связях. Но интереснее всего был текст, подробно описывающий требования к наследнику, претендующему на титул.

Северус, сидя на старой кухне дома своего детства, изучал лежащий перед ним список. Было немного странно видеть, как точно он соответствовал описанию на страницах книги. Совершеннолетний, старше тридцати. Больше десяти лет работал на достойной должности, не связанной с управлением недвижимостью. Здоров и может стать отцом. Список, в общем-то, был короткий. Что ему было известно об обычаях? О семейных традициях? Да практически обо всем, что имело значение?.. Но Темный Лорд выразился достаточно ясно, и перспектива влияния, прямого влияния на решения Визенгамота… Об этом стоило задуматься.

В прошлом он бы бился над этим один. Он не сблизился ни с кем в Ордене — в основном потому, что слишком долго оставался в тени, чтобы заслужить доверие. А среди пожирателей смерти царили настроения «убить или быть убитым». В будущем это могло измениться, но пока у него был человек, с которым можно было поговорить и на которого его решение тоже могло значительно повлиять. Собрав важные документы в импровизированный сверток, Северус взмахом палочки прибрал в гостиной, просто отправив лишнее обратно в чемодан, и вышел из дома.

* * *

Когда Соня рассчитывала пожилую ведьму (непрерывно жалующуюся на растущие цены на драконий навоз), в аптеку вошел Северус и оглянулся, кого-то или что-то ища.

Их глаза встретились, и он, улыбаясь, подошел к прилавку, ловко обойдя немногочисленных утренних посетителей. Легким движением головы она указала ему на дверь в кабинет, намекая подождать ее там. Он кивнул, а она обменялась парой слов с помощником, тихо попросив на время ее подменить.

— Северус, — с улыбкой приветствовала она его... и свела брови: — Выглядишь так, словно ни минуты не спал.

Они поцеловались, и ее волшебник немного устало улыбнулся:

— Это потому, что я сегодня не спал. Да и на выходных мало. Знаю, это плохо. Перед началом занятий приму энергетик, а вечером лягу пораньше, — казалось немного глупым так ее успокаивать, но в то же время приятно было, что кого-то волнует его сон (точнее, отсутствие такового). — Я хотел бы, чтобы ты прочла вот это, — он вынул из теплой мантии и вручил ей небольшой сверток, — и сказала, что об этом думаешь. Мне зайти после ужина?

Демонстративно вздохнув, Соня взяла сверток и чмокнула Северуса в губы:

— Я взгляну, а вечером встретимся. Но тебе надо как следует выспаться, Северус.

Тут она вспомнила утренний выпуск новостей — скорее всего, нормально отдохнуть ему удастся не скоро, так что просто поцеловала его еще раз и легонько толкнула:

— Давай, не опаздывай. С этими событиями у тебя, наверное, уйма дел.

Вздохнув, он крепко обнял ее.

— Это верно, Соня, — он отстранился. — Постараюсь быть вечером. Если не выберусь, шли сову.

— Я бы предпочла, чтобы ты спал как положено, а не выискивал время на вечерние визиты.

Он кивнул, и они, поцеловавшись напоследок, расстались.

* * *

Как и обещала мадам Помфри, уже утром в понедельник она выпустила Гарри из Больничного крыла. Он успевал на все уроки и даже на завтрак.

Медленно спускаясь в Большой зал (просто фантастика, на что способна магическая медицина!), он встретил идущего навстречу Марволо.

— Генри, рад видеть тебя на ногах.

— Да, это здорово. А вы зачем пришли, сэр?

— Я же говорил, что приду? — Марволо развернулся и пошел рядом с Гарри.

— Говорили, сэр. Останетесь на завтрак?

— Почему нет? Я много лет не ел в Большом зале, и уж точно не помню, чтобы когда-нибудь сидел за гриффиндорским столом, — он весело прищурился, и Гарри не знал, смеяться или плакать. Бывший лорд Волдеморт собрался позавтракать с учениками за столом Гриффиндора. Похоже, жизнь готова была на все, лишь бы не скучать.

Стоило им войти в зал, как Гарри понял: после прихода Марволо слухи взлетят на новый уровень.

Завтрак прошел хорошо. Ученики держались на расстоянии, а Гарри с Марволо обсуждали планы на каникулы. Надо было посетить немало балов и мероприятий. Школа Ксеркса Лестрейнджа, открывшаяся в этом году, тоже устраивала праздник с песнями, спектаклем, фуршетом и небольшой ярмаркой поделок. Гарри был рад, что они сходят в эту школу — звучало это заманчиво, но вот остального хотел бы как-нибудь избежать.

Когда настало время идти на первый урок, Марволо попрощался и ушел, не поговорив ни с кем из преподавателей.

* * *

Перед зельями Тео подошел к Гарри — тот стоял с Грейнджер и Уизли, явно держась в сторонке от остальных гриффиндорцев.

— Гарри, у нас тут носится уйма диких слухов. Что случилось?

К сожалению, в воскресенье медсестра не пустила в лазарет никого, кроме ближайших друзей и опекуна.

— Упал, — невозмутимо ответил Гарри, и Тео пришлось сдерживать смех. Чтобы наследник Слизерина был истинным гриффиндорцем? Как же.

— Напомни потом, перескажу тебе свои любимые версии, — он дружески хлопнул Гарри по плечу. — Хорошо, что ничего слишком серьезного.

Драко и компания пристали с вопросом, правду ли говорят про перераспределение. Винсу и Грегори было интересно, действительно ли на него напала со спины девчонка. Но Тео считал, что такие разговоры не стоит вести в коридоре на перемене. Разве кто-нибудь из них стал бы отвечать в таких условиях?

Вот и Гарри тоже. У сына Темного Лорда (ну и что, что приемного) хватало слизеринских качеств. В этом у Тео не было сомнений. И он бы поставил свой месячный запас конфет на то, что перераспределение скоро состоится.

Но это потом: сейчас их ждала открывшаяся дверь лаборатории, профессор Снейп и два урока зельеварения.

* * *

Весь этот день напоминал Гарри первые недели в Хогвартсе. И другие случаи, когда все вокруг показывали на него пальцами и шептались за спиной. Сейчас он вырос и немного научился не обращать на такие вещи внимания. Но это все равно раздражало.

Очень.

Ему трудно было сосредоточиться на уроках и на домашней работе, потому что в голове постоянно крутился вопрос, хочет ли он перераспределяться. Оставаться на Гриффиндоре (даже в собственной комнате) стало почти невозможно. Слишком много было розыгрышей… и попыток убить. Гриффиндор был его домом, его семьей, как и говорила профессор Макгонагалл в самый первый день. Но и в семье бывает не все гладко. Отличный пример — его жизнь с Дурслями. То, что люди тебе родные, еще не повод терпеть все их выходки.

Может быть, лучше уйти из этой семьи в другую. В обычной семье это не так просто, но если семью выбираешь сам, можно что-то сделать.

К ужину Гарри решился.

Весь день Гермиона и Рон наблюдали за ним, разговаривали, но избегали темы, которая волновала их больше всего. Рон, наверное, потому, что просто не мог представить Гарри где-нибудь на другом факультете, а Гермиона — потому что так долго размышляла над аргументами, что те совсем истрепались.

Так или иначе, никому из них не хватило духу начать разговор.

— Можно, я сумку вам оставлю? — спросил их Гарри, когда они искали место в середине гриффиндорского стола.

— А что? — спросил Рон, плюхаясь на лавку по другую сторону.

— Он хочет попросить… ну, знаешь. Правильно? — Гермиона посмотрела на Гарри, и тот, кивнув, взглянул на преподавательский стол.

— Так больше нельзя, Рон, Гермиона, — он вздохнул. — Я думал так и сяк, но ничего не поделаешь. Пока я на Гриффиндоре, будут проблемы. На других факультетах такой нелюбви к Слизерину не будет, — Гарри презрительно усмехнулся. Как это глупо — враждовать по фамилиям и факультетам.

Чтобы не передумать (уже в четвертый или даже пятый раз за день), он сразу пошел к директору и сказал достаточно громко, так что весь зал затих:

— В свете всего, что случилось с начала года, я прошу Распределяющую шляпу пересмотреть ее решение. На Гриффиндоре я больше не чувствую себя в безопасности.

Гарри видел, как угас привычный веселый блеск в голубых глазах. Но директор не успел ничего сказать и даже до конца встать — Распределяющая шляпа вдруг упала на стол, словно свалилась с потолка.

— Кто-то просит перераспределение? — разнесся по Большому залу громкий голос шляпы.

— Да, я прошу, — ответил Гарри и расправил плечи.

Он чувствовал оценивающий взгляд. Пусть у шляпы и были вместо глаз разве что складки, было ясно, что она изучает его и взвешивает его требование.

У Гарри вспотели ладони. Он занервничал. Вдруг шляпа решит, что для перераспределения нет оснований? Он сделал глубокий вдох, легко входя в знакомый медитативный ритм, выученный со Снейпом.

— Хорошо! Об этом не часто просят. Надень меня на голову, и я скажу, что тебе теперь подойдет.

Директор сел, а профессор Макгонагалл вышла к Гарри и создала для него табурет. Она строго кивнула, и Гарри сел спиной к учителям. Весь зал с любопытством смотрел, что происходит; все искали место, откуда будет лучше видно. Он заметил, как улыбнулась ему Гермиона, а Рон глядит с сомнением — они пересели поближе.

Потом ему на голову опустилась шляпа, и он услышал голос в голове:

— Ну, мистер Слизерин-Поттер, приятно снова встретиться.

Сейчас шляпа уже не сваливалась ему на нос, и Гарри видел, как остальные внимательно наблюдают за происходящим.

— Н-да, не часто мне доводится второй раз заглянуть в один и тот же разум. Как вижу, случай по-прежнему сложный. Но теперь ты гадаешь, что изменилось бы, не будь ты в тот раз так настойчив. Этого мы, пожалуй, никогда не узнаем, но сейчас ты можешь последовать своему новому призванию, значит, ступай на…

И шляпа провозгласила на весь зал:

— Слизерин!

Гарри почувствовал, как магия меняет его одежду — перекрашивает красный и золотой Гриффиндора на серебро и зелень Слизерина. Он до сих пор сомневался, что поступает правильно. Но он не зря до этого был на Гриффиндоре. У него была цель, и достичь ее можно было только один способом — нырнуть с головой.

По крайней мере, Марволо, наверное, будет доволен.