О пользе старых законов (джен)

Суббота, 16 декабря

Даже смешно, что он так нервничал. Он же просто собирался поговорить с друзьями и одноклассниками и спросить совета. Тут нечего бояться или стыдиться. Может, на первом курсе Рон посмеялся бы над его вопросом, но сейчас старого друга Гарри точно так же волновало, как произвести впечатление на девчонок. И никто из пятикурсников со Слизерина смеяться над Гарри не будет. По крайней мере, так он себе повторял.

По пути от своей комнаты до спальни остальных Гарри вспоминал случаи, когда от него требовалось прилично выглядеть. Когда у его дяди и тети были гости, Гарри прогоняли в чулан или — позже — в его комнату наверху. Но Дадли приходилось наряжаться (судя по разговорам с приятелями, он это ненавидел), и он терпел, так как ему хватало хитрости понять, что это выгодно. Например, сестра дяди Вернона давала своему племяннику деньги каждый раз, как их навещала.

Набрав воздуха — вот ерунда, дрался с троллем, а боится этого — Гарри постучал и открыл дверь, как только услышал изнутри приглашение.

— Гарри! Вот так сюрприз! Что это ты пришел так рано? — спросил Тео, застегивая рубашку. Волосы у него уже были аккуратно уложены. — Мы же собирались встречаться в гостиной?

— Собирались, — кивнул Гарри, почти не замечая, как ребята вокруг занимаются утренними сборами. — Я пришел спросить совета. — Он тут же понял, что у его друга с языка рвется сомнительная шуточка, и поспешил пояснить: — Хочу купить в Хогсмиде средства по уходу за волосами, чтобы справляться с прической на праздниках, куда мне надо будет пойти. А то Дафна мне все уши прожужжит, если я даже не попытаюсь. Так что я хотел спросить, что может помочь. Куплю и попробую, пока еще есть время, а то вдруг не получится, — Гарри немного смущенно пожал плечами и сел на ближайший закрытый чемодан, чтобы не стоять на проходе.

— Ну, тут я тебе не помощник, — усмехнулся Тео. — У меня от природы послушные волосы.

Гарри вдруг захотелось показать ему язык, но он все-таки удержался:

— Не у всех такие скучные волосы, Тео.

— Тут он прав, Тео. Так что дай-ка дорогу тем, у кого есть хоть немного здравого смысла, — заявил Драко с надменностью, к которой обычно не прибегал в более-менее частной обстановке. — Сюда иди, — распорядился он, показав Гарри на свою кровать. — Мне надо взглянуть на проблему поближе.

Гарри послушался, хоть и чувствовал себя глупо, и сел на кровать лицом к Драко.

— Можешь попробовать гладкоблеск. Но если не хочется таких резких перемен, можешь взять густогелевое зелье в аптеке Хогсмида. С такими вихрами тебе, конечно, волосы не уложить, — уверенно сказал Драко.

Гарри задумался. Обычно ему не приходилось часто стричься, но прическа, на которой настаивала тетя Петуния, не шла ему совсем. В принципе не подходила для его волос.

— Как думаете, если я отращу волосы, это поможет? — спросил Гарри у всех, взглянув на ребят разной степени одетости (или, в случае Гойла, раздетости — он только что вернулся из ванной, из душа, наверное).

— Хуже не будет, — заявил Блейз.

— Все, сглазил! — Тео, бросив завязывать галстук, рассмеялся.

Разговор — если можно так выразиться — превратился в обмен шутками и продолжался, пока все не собрались в Большой зал на завтрак. Теперь у Гарри был план, и от этого было легче.

* * *

Из замка вышла компания основательно закутанных подростков. Стоял мороз, сыпался легкий снежок. Это был настоящий зимний день, и всех распирало от восторга.

Только ступив за порог, Гарри тут же осторожно достал зеркало — он был в варежках, можно было нечаянно его уронить.

— Ты что делаешь? — спросил Рон, тоже надевая варежки, связанные, наверное, его мамой.

— Звоню… — Гарри на миг замялся.

Как называть Марволо в такой пестрой компании? Со слизеринцами он всегда говорил «отец», словно присваивая его для дополнительной уверенности. А с гриффиндорцами — неохотно говорил «опекун», потому что у тех укоренились о Марволо определенные представления. Но сейчас с ним были Луна, Рон, Гермиона и Невилл, и одновременно — Драко, Тео, Крэбб и Гойл, Дафна со своей младшей сестрой Асторией. И те и другие. И Гарри мгновенно принял решение:

— …приемному отцу. Он настоял, что тоже будет, а мне хотелось пойти. Спорить было бесполезно. Так что я скажу ему, что мы вышли, и он нас встретит у ворот.

Гарри надеялся, что сумеет постепенно приучить своих друзей к мысли, что он теперь счастлив. Да, случались напряженные моменты, и он не всегда мог разобраться в своих чувствах, но мадам Гойл ему с этим помогала — становиться счастливым, быть собой.

— Хреново, — только и ответил Рон. То ли не расслышал, как Гарри назвал Марволо, то ли удачно притворился, что ему все равно.

Быстро позвонив, Гарри ответил другу:

— Все лучше, чем в замке сидеть! — он рассмеялся и, разумеется, слегка толкнул Рона.

У них завязался короткий снежный бой. Разрумянились все, хотя кое-кто из слизеринцев и Гермиона старались не участвовать. Потом, успокоившись, они дальше пошли к воротам.

— И мне пока в одиночку правда небезопасно. Фенрир все еще на свободе. А потом еще эта история с похищенными ведьмами, эти парни, которые хотели быть пожирателями… и всегда будут просто сумасшедшие и преступники, которым нужны деньги… — Гарри пожал плечами.

Прежде чем Рон придумал, что ответить, Гарри почувствовал, как кто-то взял его за руку, и обернулся посмотреть на того, кто шел рядом.

Луна умиротворенно ему улыбнулась. Ее светлые волосы торчали из-под светло-голубой шапки, украшенной, кажется, кусочками сушеных фруктов и птичьими перьями.

— Спасибо, что позвал меня с собой. Очень хорошо иметь друзей.

Гарри кивнул. Она ведь была права. Хорошо иметь друзей. Но зачем она взяла его за руку? Чувствуя, как глубоко внутри шевельнулось странное чувство, он с немного озадаченным видом перевел взгляд вперед — не хотелось споткнуться о нанесенные за вчерашнюю метель сугробы. Они шли, медленно покачивая соединенными руками, а рядом их друзья строили планы, куда пойти в первую очередь.

* * *

Сборы были недолгими: теплый плащ, шарф, остроконечная шляпа (судя по погоде, без нее было не обойтись), перчатки из тонкой кожи и меха. Вскоре он уже вышел за пределы антиаппарационных чар и повернулся на месте. Как Марволо и предполагал, шел снег. Он уже укрыл толстым слоем землю и поскрипывал под подошвами. Хороший день накануне зимних каникул. Марволо был в некотором роде счастлив, что Генри вернется домой и можно будет чуть больше с ним пообщаться.

Странно, как все изменилось с лета. Ежедневные разговоры через зеркала помогли им ощутить себя семьей. По крайней мере, так Марволо казалось. Он признавал, что в этой области у него мало опыта.

Вскоре мимо прошли первые ученики, бросая на него любопытные взгляды. Кое-кто опасливо ускорял шаг: вполне естественная реакция на стоящего у школьных ворот незнакомого мужчину. Потом он увидел группу с разных факультетов — это легко было понять по разноцветным шарфам — и невольно улыбнулся. Казалось, его сын (думать так до сих пор было приятно) с легкостью сумел преодолеть раскол, обычно существовавший между Слизерином и Гриффиндором. Это вышло словно само собой. Чего бы Марволо ни отдал, чтобы так легко объединять вокруг себя людей! Да, он тоже это умел, но все, кого собрал он, имели общие интересы, схожее происхождение. Генри же окружали люди совершенно разные. Может быть, это пресловутая сила, о которой он не знал? Впрочем, это не имело значения. Следовать самоисполняющемуся пророчеству Марволо не собирался.

Когда подростки приблизились к воротам, Марволо шагнул вперед и поздоровался:

— Добрый день! Надеюсь, для вас он не станет хуже от того, что за вами будет ходить взрослый!

Кое-кто из детей смущенно рассмеялся, и лед был сломан. Когда Генри проходил мимо, Марволо в коротком приветствии положил руку ему на плечо. Генри улыбнулся, и девочка, которая шла, держась с ним за руку (а вот это неожиданно, надо будет разузнать о ней), тоже взглянула с улыбкой — то ли растерянной, то ли мечтательной.

Марволо постарался никому не мешать. Он пришел, чтобы у его сына была возможность насладиться прогулкой с друзьями, а не для того, чтобы лишить его всего удовольствия от этого дня.

Он опять невольно сравнивал Хогсмид с тем, что видел в юности. По большей части деревня не изменилась. Все те же «Три метлы», ни одного нового здания. А вот палатка у «Сладкого королевства» была новой. Она была ярко оформлена и украшена движущимися изображениями взрывающихся праздничных хлопушек.

Дети тоже быстро заметили новинку и пошли к ней. Это было не так-то просто — слишком много других учеников двигалось в схожем направлении, постоянно оказываясь на пути.

— Это что, Фред и Джордж? — спросил младший из сыновей Уизли, приставая на цыпочки, чтобы заглянуть поверх голов. — Что они тут делают?

— Кажется, торгуют, — протянул сын Люциуса. Судя по интонации, он закатил глаза.

— Да, это я понял, — раздраженно ответил рыжий. — Но чем?

— Рон, ну в самом деле. Просто посмотри на их вывеску, — маглорожденная, Грейнджер, кажется, тоже закатила глаза. И Марволо был с ней вполне согласен: совсем несложно было понять, чем торгуют близнецы Уизли в своей, вероятно, временной лавке.

Наконец у них получилось пробраться поближе, и они увидели трех подростков, которым принадлежала лавка. Это были близнецы Уизли, которые и за пределами Хогвартса прославились как исключительные проказники, и темнокожий парнишка с дредами. Они расхваливали свой товар — это были праздничные хлопушки — и показывали, как они работают. Неизвестный мальчик и один из близнецов дернули хлопушку за концы в разные стороны, и та разорвалась со звучным «бум». Вылетевшее сиреневое облако, пахнущее фиалками, заслонило продавцов от зрителей. Когда они снова стали видны, в толпе засмеялись: оба были розового цвета и в вычурных шляпах.

— Приобретайте лучшие в округе рождественские хлопушки с сюрпризом! Подложите их к обычным и весело наблюдайте, как ваши родственники и друзья приобретают самые невообразимые оттенки! Всего по сиклю штука! Цвет упаковки соответствует результату!

На миг в сознании Марволо мелькнул образ Люциуса Малфоя, выкрашенного в сочный зеленый цвет, и он подавил смешок. Это действительно было бы очень смешно. И крайне по-детски.

— Даже не думай приносить эти штуки на наш праздник! — прошипел Марволо сыну, который с явным интересом изучал ассортимент. Нельзя было допустить, чтобы такое безобразие произошло на его собственном мероприятии.

— Я вообще-то подумал, что Сириусу они понравятся, — непринужденно ответил мальчишка и нахально улыбнулся через плечо.

Тут Марволо оставалось только кивнуть. Сириус Блэк, безусловно, счел бы эту пакость забавной. Он не казался особенно зрелым человеком, по крайней мере, в том, что касалось розыгрышей, шуток и тому подобного.

— Главное, чтобы они не появились на вечеринке, которую будем проводить мы. Сам решай, на что тратить свои деньги.

Генри пробрался через толпу вперед. Марволо присматривал за ним и следил за обстановкой. Было трудно смотреть чуть ли не во все стороны разом и не отвлекаться на суетящихся людей. Задачу дополнительно осложняло то, что с неба продолжал равномерно сыпать снег. Но Марволо казалось, что оно того стоит.

Когда большая часть компании купила по несколько хлопушек у близнецов (в том числе и сын Люциуса, надо будет за этим проследить), подростки разделились на группы поменьше. Мисс Грейнджер, Генри и девочка, которая держала его за руку, сын Нотта и еще кто-то пошли в книжный магазин. Уизли, Лонгботтом и еще пара человек отправились в «Зонко» и кондитерскую. Они договорились позже встретиться за обедом в «Трех метлах».

За день они успели побывать во всех магазинах. Генри купил кое-что в кондитерском магазине, спросил у девочки, которая была с ним (как стало известно Марволо, ее звали Луна), что ей нравится. Не слишком изящная попытка флирта, кажется, сработала. Девочка улыбнулась чуть светлее, и Генри купил смесь самых странных конфет, которыми торговало «Сладкое королевство». Она и впрямь была необычной личностью.

Дети отправились обратно в замок. Марволо был совершенно доволен, что предложил Генри сопровождение. Мальчик смеялся, общался с ровесниками без скрытого страха, который Марволо до сих пор помнил по своей юности. Видимо, Генри не испытывал потребности постоянно подвергать сомнению мотивы окружающих детей. Но при этом никогда не забывал, с кем разговаривает. Может быть, он сумел найти равновесие, к которому Марволо пока только стремился.

* * *

Понедельник, 18 декабря

Прошло несколько дней с освобождения похищенных ведьм. Открытый суд над молодыми волшебниками должен был состояться сразу после начала нового года. Скорее всего, их ждало пожизненное заключение в Азкабане, если, конечно, оправдаются слухи о том, что они сделали и планировали сделать. Но Марволо знал, что это еще не все. Молодые люди действовали не по своему разумению. Им даже в голову не приходило похищать ведьм, пока с ними не пообщался Корбан Яксли. Посеял в них порочную, бессмысленную идею и слишком надолго оставил без присмотра. Он не был лидером. Лидер понял бы, что молодым людям отчаянно хочется что-то предпринять. Они были слишком глупы или ленивы, чтобы самостоятельно что-то изобрести, но достаточно созрели для того, чтобы взять дело в свои руки, как только появится хотя бы тень плана.

В прошлом Марволо мог бы использовать нечто подобное, но он ни в коем разе не оставил бы молодежь без руководства. Однако Корбан Яксли это сделал, отсюда и проблема. Он явно зажился на свете.

На подготовку ушло некоторое время — тот факт, что авроры изобрели заклинание, определяющее, кто к чему прикасался, немного все осложнял, — но теперь он был готов принять меры, чтобы этот конкретный недоумок больше не кидал бладжеры в его замыслы.

С фиалом яда, надежно спрятанным в кармане, Марволо аппарировал к границе защитных чар, окружающих относительно небольшую усадьбу, последние несколько поколений принадлежавшую семье Яксли. Наложив на себя надежные дезиллюминационные чары, Марволо немедленно прошел внутрь — все последователи дали ему доступ к своим домам. Чаще всего это изменение было сделано еще отцами нынешних владельцев. Короткое заклинание подтвердило, что дома никого нет… вернее, никого, кроме человека, которого он пришел покарать, и обитавших тут эльфов.

Ненадолго заглянув на кухню, чтобы усыпить эльфов (эту ошибку Марволо повторять не собирался), он тихо прошел по коридорам, следуя подсказке простого указующего заклинания. Легко было предположить, где найдется нынешний глава семьи Яксли, но одно дело предположения, а Марволо любил знать наверняка.

Дойдя до мужской курительной, расположенной рядом с большой комнатой, где обычно устраивали приемы и прочее в этом роде, Темный Лорд услышал изнутри бормотание — кажется, пьяные жалобы. Или, возможно, разозленный мужчина только собирался напиться. Так или иначе, он на месте. Пришла пора справедливого наказания.

Марволо снял дезиллюминационные чары, снова став видимым. Глубоко вздохнув и приняв строгий вид разочарованного лорда, он толкнул дверь. На руках у него были перчатки — такие носят магловские целители. Он тщательно исследовал, как работает новое аврорское заклинание. Из всех вариантов защиты этот был наиболее удобным, и можно было не бояться прикасаться к предметам. Для авроров все будет выглядеть однозначно. Его имя не свяжут с этим делом.

— Мой лорд! — удивленный, Корбан вскочил, толкнув стоявший рядом столик темного дерева, так что стакан янтарной жидкости упал на пол. Волшебник бросился к Марволо — тот даже не успел ничего сказать — и упал на колени, в мольбе воздев руки: — Спасибо, мой лорд! Я знал, что вы поможете вернуть моего сына и наследника! Когда начнем? Кто с нами пойдет?

Марволо изумила эта безосновательная убежденность, что он поведет атаку на Азкабан, только чтобы освободить трех бесхарактерных недоумков. Внешне его недоумение никак не проявилось. Вероятно, Корбан принимал от стресса наркотические зелья, иначе объяснить его поведение было нельзя.

— Зачем мне это? — его жесткий голос, очевидно, развеял это радостное помутнение.

— Мой лорд? Потому что они делали ваше дело, мой лорд! Они поступили правильно! — с жаром ответил омерзительный волшебник, но в старых глазах была искра страха.

— Вот как? — чуть отступив назад и в сторону, Марволо обошел его, взмахом палочки выровнял столик и очистил от пролитой жидкости. Ему не хотелось, чтобы этот человек к нему прикасался.

Корбан, все так же на коленях, полуобернулся и смотрел теперь с откровенной растерянностью.

— Я знал об этом плане? — с опасным спокойствием спросил Марволо, пронзая взглядом красных глаз смутившегося волшебника.

— Нет, мой лорд. Молодые люди немного поспешили. Я хотел сообщить вам о моей идее, мой лорд. Получить одобрение…

Это была очевидная ложь, и Марволо вскинул бровь. Корбан умолк и согнулся ниже.

— Кто-то из этих молодых людей был пожирателем смерти и, следовательно, имел право пользоваться моей меткой на месте преступления?

Надо было подумать о том, что инкантация может просочиться за пределы доверенного круга. Увы, снова спрятать заклинание не выйдет: так сказать, тайное стало явным.

— Нет, мой лорд, — кажется, Корбан начал понимать, к чему идет разговор. Он задрожал, бледнея.

— Тогда почему ты заявляешь, что они делали мое дело? — Марволо со слегка нарочитым жестом вынул фиал. С алкоголем этот яд сработает даже лучше, чем с чаем, как планировалось изначально.

На этот вопрос Марволо не получил ответа. Еще один взмах палочки, и бокал вернулся на стол, а из серванта подлетел графин с золотистым напитком.

Разговаривать с человеком, который через считанные секунды умрет, было бессмысленно.

— Мне кажется, что твой младший брат станет лучшим главой семьи, когда тебя не станет, — Марволо поставил фиал рядом с бокалом и графином. Оба были из резного хрусталя и, вероятно, дороже, чем большая часть предметов в этой отделанной темным деревом комнате. — И учти, я не замедлю применить силу.

Может быть, лучше просто использовать империус. Тогда следов борьбы не будет, а следы заклинания быстро развеются после смерти.

Но Корбан Яксли, кажется, понял, что деваться некуда и придется делать, что сказано, чтобы сохранить остатки достоинства. Все-таки он поклялся Марволо как своему лорду, и исполнение приказов было его долгом. Любопытно, как работало это старинное колдовство. Неудивительно, что министерство сочло за лучшее запретить такие заклинания вовсе. Министерство вообще предпочитало легкие пути правильным.

С довольной улыбкой Марволо наблюдал, как Корбан сел в свое кресло, положил палочку на столик и, открыв фиал, вылил его содержимое в бокал. Опустевший фиал был оставлен в сторону, и к смертоносной смеси был добавлен напиток, наполнив комнату дымным ароматом хорошего огневиски.

— Никому нельзя использовать мой символ вопреки моему желанию. Никто не нарушает мои приказы безнаказанно. Ты пошел против меня, Корбан Яксли. Ты хотел привлечь на свою сторону этих молодых людей, чтобы они подрывали мою деятельность, так как мои цели перестали точно соответствовать твоим убеждениям. Но у меня есть доказательства, что твои смехотворные убеждения ошибочны. Ты предал своего лорда, и в наказание умрешь от своей руки.

Вскоре после того, как опустел бокал, Корбан Яксли свалился с кресла, содрогаясь в конвульсиях, с выступившей на губах пеной. Когда стихло хриплое дыхание, Марволо в последний раз огляделся, снова стал невидим и быстро вышел наружу, чтобы аппарировать домой.

Ему оставалось только ждать.

* * *

Вторник, 19 декабря

Оставался один день до возвращения в Лондон. С самого утра гостиной кипело оживление — люди искали вещи, запропастившиеся неведомо куда. Гарри, все еще сонный, сидел на своем месте у большого камина и ждал, когда уже придет Тео. Он рисовал, как часто это делал с начала терапии. Теперь все было иначе — тетя Петуния не порвет его творчество, похвалив очередные каляки, которые принес Дадли. Теперь были люди, ценившие его труд. Его главное творение, картина с ночным Хогвартсом, сейчас сохло у него в комнате, а сам он делал рисунки для своих знакомых. Он решил, что это лучше сладостей — их он пошлет всем, с кем регулярно общается, — и не настолько значительный подарок, как другие вещи, которые можно дарить. Правила иногда были странными, но надо было им следовать, чтобы однажды стать уважаемым лордом Поттером. Нельзя играть без правил.

Сейчас он рисовал кошку Миллисент Булстроуд, свернувшуюся калачиком на ученической сумке. Он хотел подарить по небольшому наброску всем слизеринцам и гриффиндорцам со своего курса. Всем, с кем не особенно дружил. Работы было много, но это было интересно.

Жаль только, он не умел анимировать рисунки.

Неожиданно в гостиную вошел профессор Снейп, и разговоры и шум сменились всеобъемлющей тишиной. Все сразу же посмотрели на декана, который озирался, кого-то или что-то ища. Гарри заметил письмо у него в руке и задался вопросом, кто отправил это письмо и кому предстоит получить важные новости.

Разговоры начались снова, но теперь уже на другую тему. Гарри видел, как семикурсник Яксли, чей отец был младшим братом главы семьи, спотыкающимся шагом ушел со Снейпом. Что-то там произошло.

Логично было предположить, что скандал с похищенными и опоенными ведьмами, из которых хотели сделать секс-рабынь, не останется без последствий. Может быть, Корбана Яксли тоже арестовали, и его младший брат стал главой семьи… Нет, так было бы, только если бы его осудили пожизненно или приговорили к поцелую дементора.

Гарри покачал головой и продолжил рисовать кошку. Та не обращала внимания на суету вокруг: для нее было главным, чтобы ее не лишали удобного места для сна.

К обеду распространился слух, что Корбан Яксли покончил с собой у себя дома, сделав своего младшего брата главой семьи. Реагировали на это по-разному. Сам Гарри не очень верил в историю с суицидом. Однако большинство остальных учеников, кажется, поверили, что тот мог так поступить. Гарри сомневался. Выпускники Слизерина умели выкручиваться и из более сложных ситуаций, зачем этот волшебник принял яд только из-за того, что сделал его сын? Впрочем, свои мысли он держал при себе; когда его спросили, он сказал только, что авроры с этим разберутся.

* * *

Кингсли был среди тех, кого отправили расследовать предполагаемое самоубийство Корбана Яксли. Людей там, на самом деле, было порядочно. Они с Долишем, как обычно, помогали команде.

— Спросим эльфов, не было ли вчера чего-то необычного. Когда там, целитель сказал, он умер?

Долиш кивнул, сосредоточенно уворачиваясь от суетящегося вокруг народа.

Они дошли до кухни. Там два эльфа, заламывая руки, наблюдали, как авроры тщательно проверяют еду и открытые бутылки. Допрос был коротким и ничего не дал. Вечером эльфов отпустили, и они легли спать, а утром проснулись готовить завтрак и обнаружили хозяина мертвым в мужской курительной.

— Как думаешь, заклинание по обнаружению прикосновений чем-то поможет? — весьма скептически спросил Долиш.

— Нет. Я видел фиал. Мне такие попадались по всему Лютному. Не знаю, кто это варит, но такие вещи перед использованием успевают пройти через множество рук, — объяснил Кингсли.

Изготовитель этих зелий уже несколько десятилетий оставался загадкой. Ассортимент был широким — от простого снотворного до страшнейших ядов и замысловатых наркотиков, которыми пользуются молодые и глупые.

Что-то тут было не так. Не похоже это было на суицид. Но, вероятно, доказать это будет непросто.

* * *

Сквозь окна в коридоры Святого Мунго проникал свет серого зимнего дня. Минерва принесла с собой упаковку лимонных конфет. Она была очень рада, что Поппи настояла на ежегодном осмотре и что она связалась со специалистом. Видимо, Альбус столкнулся с опасными количествами темной магии, но это было обнаружено достаточно рано, чтобы успеть помешать этому стать опасным. И вот она накануне рождественских праздников пришла навестить старого друга, рассказать ему, что происходит в школе. Он всегда любил быть в курсе.

Дружелюбная медсестра объяснила дорогу, и вот Минерва уже стучала в дверь личной палаты Альбуса.

— Здравствуй, Альбус! Я принесла твои любимые конфеты, — она улыбнулась старому волшебнику, который с невеселым видом сидел на краю постели. Видимо, недоволен был, что оказался в больнице. — Не хандри, Альбус. К новому году вернешься в замок. Еще несколько очистительных процедур, и никаких следов не останется.

— Просто я не думаю, что это обязательно, Минерва, — наконец улыбнулся ей Альбус. В больничном халате он выглядел довольно жалко. — Поппи дала бы мне зелья, сделала, что требовалось. Незачем было заставлять меня тут оставаться. В самом деле, Минерва! Оно того не стоит.

— Тебе, как и мне, прекрасно известно, что у Поппи нет ритуального круга, который нужен для устранения следов темной магии. Альбус, почему ты так несговорчив? Ты же лучше многих знаешь, что бывает от слишком долгого воздействия темной магии, — она похлопала его по руке, положила сладости на стол рядом со стулом для посетителей. — Знаю, ты не любишь бездельничать, так что принесла тебе это, — она вынула из внутреннего кармана журнал и увеличила его. Найти его было не так-то легко: она редко выходила в магловский мир, разве что для встреч с родителями маглорожденных. — Вязальный каталог. Помню, ты не раз говорил, что хотел бы посмотреть схемы.

Минерва не сомневалась, что Альбусу тяжело взаперти: он этого не переносил. Но так было надо. Он, конечно, будет жаловаться и тому подобное, но потом, по окончании лечения, к ней вернется ее давний наставник.

— Просто здесь скучно, Минерва, — он улыбнулся и взял конфету, открыл журнал. — О, новый выпуск. Его я еще не видел, — кажется, он старался делать хорошую мину при плохой игре, но Минерву было не провести.

— На каникулах буду навещать тебя чаще. В этом году в школе остается мало учеников, пару часов с ними справятся и без меня.

Прежде чем Минерва приступила к заготовленным школьным сплетням, снова открылась дверь.

— Добрый вечер, мистер Дамблдор. Я принесла вам ужин. И перестаньте опять левитировать чашку, слышите? Вам на время лечения запрещено пользоваться магией. Именно поэтому вы отдали медперсоналу палочку, — тут медсестра обернулась и заметила на стуле для посетителей Минерву. Ее лицо тут же превратилось в маску фальшивого дружелюбия, и она сказала, ставя на столик поднос: — Мадам, вам пора. Приемные часы закончены.

— Но внизу сказали, что у меня будет еще несколько часов, — нахмурилась Минерва. Она действительно еще вчера уточнила, чтобы визит был достаточно долгим.

— В этом отделении пациентам надо больше отдыхать, — грубо прервала недружелюбная медсестра, — так что здесь приемные часы короче. Поэтому вам пора уходить!

Рассерженная до того, что хотелось найти шкафчик этой ужасной женщины и посетить его в кошачьей форме, Минерва попрощалась с Альбусом и пожелала ему хорошего отдыха, после чего ее выставили из палаты и отделения. Оскорбленно фыркнув, Минерва вышла из здания и аппарировала к замку. Она решила зайти на следующий день, после отправления поезда, чтобы больше времени провести с Альбусом.

* * *

К крайнему огорчению Альбуса, его план не сработал, как он надеялся. То, что ему дали, чтобы выставить недостойным поста директора Хогвартса, было, вероятно, сильнее, чем он предполагал. Его все равно отправили в больницу, сославшись, что его кровь загрязнена опасным уровнем темной магии, которую немедленно требовалось устранить.

Пока он не придумал, как выбраться. И вот он в больнице — без палочки, без приличной одежды, вынужден ежедневно подвергаться ритуалам, которые, как его заверяют, должны ему помочь.

Альбус сумел убедить персонал, что сотрудничает — как сейчас, когда он сидел за столом и делал вид, что ест суп, — но он постоянно искал способ сбежать, вернуть свою палочку и спасти всех от темных волшебников, вредящих их здоровью.

Минерва принесла его любимые конфеты. Но правда ли, что она ничего не знала? Или тоже участвовала в заговоре и под видом лимонных леденцов передала ему яд?

Трудно действовать, не зная, кому доверять. Может быть, получится ускользнуть, когда через три дня вернется целитель-практикант, чтобы отвести его на ритуал. Молодой человек восхищался Альбусом, как и следовало: скорее всего, он ничего не знал. Может быть, получится его убедить, что Альбуса держат здесь в плену.

— Так, мистер Дамблдор, вам пора в постель, — это вернулась медсестра.

Она не заметила, что Альбус незаметно уничтожил суп магией, не съев и капли. Он не собирался упрощать им жизнь. Но от беспалочковой магии клонило в сон, и Альбус позволил ведьме, болтающей обо всякой бесполезной ерунде, уложить его в кровать. Из кармана передника у нее выглядывала палочка, и если бы Альбус не настолько устал, он мог бы выхватить ее и попытаться сбежать. Может быть, притвориться завтра, что он не голоден, тогда у него в следующий раз будет больше сил.

Не успев больше ничего придумать, он провалился в сон, и никто вокруг по-прежнему не догадывался, что он собирается вырваться из этого места при первой же возможности.