О пользе старых законов (джен)

Было жарко и душно, и Марволо надел мантию из черного шелка — нынешний Темный Лорд готовился к ночному собранию. Он только что заглянул в комнату к Генри: тот свернулся в клубок на кровати, зарывшись в одеяла и притворяясь спящим. В такую погоду никто точно не смог бы спать под одеялом.

Улыбнувшись про себя, он задумался, когда тот освоится достаточно, чтобы начать капризничать. Он почти ждал этого — как доказательства, что Генри перестал бояться, что его убьют. Все еще улыбаясь, он пошел в вестибюль.

Понадеявшись, что два подростка неполных пятнадцати лет смогут пробыть несколько часов одни — ну, почти одни, все-таки с ними оставались домовики, — Бенджамин и Марволо отправились в усадьбу Малфоев.

Встретить их вышел Люциус — он упал на колени, как только Марволо ступил в просторную бальную залу, подготовленную для собрания. Марволо усмехнулся. Было забавно наблюдать, как пожиратели смерти учатся переключаться между ролями. Скоро они разберутся, когда относиться к нему, как к лорду Визенгамота, а когда — как к Темному Лорду и своему повелителю. А иногда даже как… к другу. Как бы ни была для него чужда эта концепция. Но — все ради дела. Никто не обещал, что будет легко.

Он протянул Люциусу руку, и тот послушно подставил запястье. Немедленно проявилась уменьшенная темная метка: крошечный череп с обернувшейся вокруг змейкой. Марволо прижал к ней палец, и Люциус вздрогнул от боли, когда сквозь него прошла магия, созывая всех последователей Темного Лорда.

Один за другим они аппарировали к своему лорду, все в форме — в мантиях темной шерсти и белых масках с тонким узором.

Скоро все собрались (последним оказался Торфин Роули, который явно был в ужасе, что его накажут за опоздание), и Марволо в развевающейся мантии поднялся на небольшое возвышение, возведенное у восточной стены.

— Я собрал вас сегодня ночью, чтобы сообщить о еще одном успешно завершенном этапе нашего плана. — Раздалось несколько радостных возгласов, но они быстро стихли под его суровым взглядом. — Как вы все, без сомнения, узнаете завтра из «Ежедневного пророка», я усыновил Гарри Джеймса Поттера, после чего подтвердил свое право быть лордом Слизерином. — Все были слишком ошарашены, чтобы как-то отреагировать, и Марволо не стал ждать, пока они уложат в головах эти невероятные факты. Ему даже привиделось, что кто-то из не самых умных последователей в задних рядах стоит с разинутым ртом. — Те из вас, чьи дети посещают Хогвартс, должны оповестить своих отпрысков о смене положения моего сына. Физических или магических нападений на него я не потерплю ни в каком виде. А так как вредить детям я не желаю, отвечать будете вы! — последние слова он прошипел, и по рядам пробежала дрожь. Вряд ли этого хватит, чтобы все впредь вели себя прилично, но пока сойдет.

Марволо взглядом отыскал среди масок самого преданного своего последователя. Пора его наградить.

— Бартемиус. — Тот вышел вперед и опустился как мог грациозно на одно колено. — Когда мы закончим, воспользуешься этим портключом, — он протянул небольшой бронзовый диск. — Он перенесет тебя к специализированному целителю под Москвой. Ты вернешься с новой личностью и станешь моим персональным помощником в моей роли лорда Слизерина. — Он улыбнулся, от чего у стоявших в первых рядах пронизала дрожь, и добавил мягчайшим тоном: — Ты оказал мне большую услугу. Это — не только награда, но и возможность. Используй ее с толком. — Бартемиус взял диск и с благоговейным: «Да, мой лорд. Спасибо, мой лорд», — и низким поклоном вернулся на свое место.

— Торфин, — Марволо вызвал вперед все еще перепуганного светловолосого волшебника (раньше он регулярно наказывал тех, кто приходи на собрание последним) и спросил: — Ты ведь один из обливиаторов?

— Да, мой лорд, — как тот ни старался, голос у него все равно дрожал, — я несколько лет назад перешел в этот отдел.

Марволо удовлетворенно кивнул.

— Составишь список магических детей в магловском мире, к которым отправляли людей для сокрытия стихийной магии. Укажешь их возраст и с кем они живут — с родителями, в приюте, в приемных семьях.

С изумлением в глазах Торфин подтвердил, что понял приказ, и вернулся на свое место.

— Я хочу, чтобы все вы задумались над способом находить магических детей, рожденных не в нашем мире. Как можно раньше. Ничего не предпринимать, только узнавать их имена, возраст, условия жизни. Это ясно?

— Да, мой лорд, — отозвался зал.

— Хорошо.

Он прошелся по возвышению, чтобы хоть немного прохлады проникло под шелк мантии. Было и впрямь жарко. Скорей бы пришла гроза и принесла свежесть. Он окинул взглядом собравшихся.

— И последнее. У тех из вас, кто сейчас холост, есть год на то, чтобы найти себе спутницу и вступить в брак. Если года вам не хватит, я помогу с выбором, — при этой мысли на его лице появилась недобрая улыбка. — Те, что уже женаты… думаю, вам пора задуматься об увеличении семьи. — Он бросил короткий взгляд на Бенджамина — вдовца, и Аллониуса Гринграсса, чья жена по состоянию здоровья не могла больше иметь детей. — Некоторые случаи требуют особого внимания. Тех, кто относится к последним, я вызову лично на следующей неделе. Если вы сами считаете свой случай особенным, у вас есть два дня, чтобы уведомить меня о своих обстоятельствах. — Снова обежав их взглядом и насладившись общей растерянностью, вызванной таким беспрецедентным приказом, он лениво взмахнул рукой: — Свободны!

Пока все кланялись и направлялись на выход, наполнив зал шелестом шагов, Марволо думал о том, что пора бы лечь. Завтрашний день был полон дел, которые необходимо было выполнять самостоятельно, так что требовалось отдохнуть.

* * *

Профессор Снейп, хмурясь сильнее обычного, шел по дороге от ворот к Хогвартсу. Он направлялся на педсовет, который директор назначил в такую рань в честь того, что Гарри Поттера усыновил человек, известный ранее как Лорд Волдеморт. В кармане профессор нес письмо от лорда Слизерина, адресованное декану Гриффиндора, и свой отчет об успехах мальчика в зельях. Составляя его, он постарался быть беспристрастен — и тут же с отвращением понял, какой из этого следует вывод: прежде он всегда был несправедлив к своему ученику и никогда не оценивал его работу по заслугам. Сын Лили действительно был посредственностью в зельях, но год назад он не сказал бы о нем даже этого.

Он пришел последним и с радостью выбрал себе место подальше ото всех, призвав чашку крепкого черного кофе.

— Что-то ты совсем плохо выглядишь, Северус. Как себя чувствуешь? — с тревогой спросила Минерва, сев рядом.

— Хорошо, Минерва, спасибо за заботу. Просто не выспался, — он благодарно кивнул ей и глубоко вдохнул кофейный аромат.

— Северус, — через комнату обратился к нему Альбус, и остальные профессора, затихнув, посмотрели на него вместе с директором. — У тебя есть для нас что-то новое, мальчик мой?

Отпив еще крепкого и горячего кофе, Северус мысленно закатил глаза. Зачем старик всегда напоминает, что превосходит всех возрастом? В последнее время в обществе Темного Лорда Северус чувствовал больше уважения, чем здесь… Эта внезапная мысль его удивила. Ему что, действительно кажется, что Темный Лорд ценит его больше Альбуса? Отложив это неожиданное открытие, он поставил чашку на усеянный бумагами стол и кивнул директору.

— Разумеется, есть, — он обернулся к своей коллеге. — Минерва, лорд Слизерин попросил меня доставить тебе письмо, как декану его нового подопечного, — он вынул послание из внутреннего кармана мантии и протянул Минерве. — Он хотел бы получить полный отчет об академической успеваемости Гарри Поттера.

Минерва, прежде чем взять письмо, осмотрительно применила к нему несколько анализирующих заклинаний и спросила — с любопытством и легким недоумением:

— Чего ради? Зачем ему это понадобилось?

— У мальчишки в этом году СОВ, — чуть пренебрежительно сказал Северус. Он уже в открытую усмехался. — Разумеется, он не хочет, чтобы его опозорило ходячее недоразумение, которое он взял себе в сыновья.

Как они к этому отнесутся? Северус обежал их взглядом и обнаружил, что они ожидали услышать исключительно то, что в ближайшее время Гарри Поттер умрет.

— Я видел мистера… — он замялся, так как сопляка теперь звали иначе, но потом решил, что в этом обществе продолжит называть его как прежде, — Поттера вчера вечером. Мы ужинали вместе. Он выглядел здоровым, хоть и весьма напряженным. — Это мало утешило профессоров, так что он добавил: — А около полуночи Темный Лорд снова созвал нас всех. Он сообщил об усыновлении и о том, что физическое или магическое нападение на мальчишку будет сурово караться. Он даже приказал родителям предупредить своих детей, что им следует изменить свое отношение к мистеру Поттеру.

Северус теперь смотрел на одного лишь директора.

— Я сомневаюсь, чтобы Темный Лорд планировал смерть Гарри Поттера в непосредственном будущем. — В качестве ответа он получил только короткий кивок, и его вновь обожгла обида. Он не мог не сравнить это откровенное безразличие к опасности, через которую он проходил, чтобы получать эти сведения, с одобрением, которое открыто выражал ему последние несколько дней Темный Лорд. И тут же обозвал себя непроходимым дураком. Он должен был быть выше хитростей, которыми Темный Лорд завлекал к себе людей, и вот — чуть не повторил ошибку, погубившую его в юности.

Пока остальные обсуждали, как вернуть мальчишку или хотя бы отобрать его у человека, убившего Поттеров, Северус опять задумался о приказе, прозвучавшем на вчерашнем собрании. Именно из-за него он встал с утра таким разбитым. Он уже был в постели, хоть и не спал, когда пришел вызов. А потом, вернувшись, никак не мог успокоиться. Жениться в течение года или хотя бы найти ведьму, согласную выйти замуж, или получить невесту, назначенную лично Темным Лордом. Такое трудно было уложить в голове. Разумеется, основная идея просматривалась легко: чем больше детей у его верных последователей, тем больше у него людей.

Чего Северус не мог постичь, так это последствий этого приказа для него самого. Он никогда не собирался жениться. Сперва работал, чтобы получить мастерство, да еще и посреди войны; потом оказался не в силах предотвратить гибель лучшей подруги. А теперь, несколько лет спустя, он успел выучить столько тупых детей, что о собственных задумываться не хотелось совершенно.

Он огорченно потер виски. Рядом в кабинете разгорался спор между Помоной и Септимой, а ему снова пришел на ум ультиматум. Пожалуй, до первого сентября не стоит волноваться насчет поиска невесты. Если выживет, у него еще будет время отчаяться.

А если все каникулы пройдут в таком напряжении, он, наверное, просто не дотянет до конца первого семестра.

Минерва тем временем открыла письмо и читала его с выражением крайнего недоверия на лице. Она откашлялась, немедленно завладев общим вниманием. Северус пристально следил за ее лицом и интонациями — было любопытно, как она отнесется к письму от Темного Лорда, которое тот написал в роли родителя одного из ее подопечных.

— Это, — она подняла письмо, — очень официальный и вежливый запрос на полный отчет об успеваемости Гарри Поттера за последние учебные годы, — выражение лица у нее было такое, словно она съела лимон; остальные, похоже, разделяли ее мнение. — Оснований для отказа у нас нет, так что я прошу тех из вас, у кого мистер Поттер учился, написать отчет — подробный отчет, как просит его… опекун. — Тут Северус передал Минерве свой довольно пространный отчет. Она взяла его, взглядом спросив, когда он успел. Остальные профессора кивали, кое-кто делал заметки, чтобы не забыть.

— О процедуре запроса он узнавал у меня, так что было время подготовиться.

Минерва кивнула и повернулась в кресле в сторону Батшеды Бабблинг, которая выглядела удивленной — Гарри Поттер ее предмет не изучал.

— Лорд Слизерин спрашивает, может ли… мистер Поттер сдать экзамен по древним рунам в конце летних каникул, чтобы бросить прорицания и перейти в ваш класс. Его идея состоит в том, чтобы мистер Поттер занимался с четвертым курсом.

Северус видел, как тяжело ей относиться к этому делу с профессионализмом. Воспринимать того, кого она считала опасным сумасшедшим, в роли отца. В этом он мог бы ей посочувствовать: некоторые перемены в поведении Темного Лорда были непостижимы.

— Ну, раньше такое уже случалось, — Батшеда задумчиво кивнула и улыбнулась. — Если он сдаст экзамен, не вижу препятствий. Может быть трудновато составить расписание, но, я думаю, справимся, — она снова улыбнулась, довольная возможностью заполучить еще одного ученика.

— Там указаны причины для смены предметов? — спросил директор.

Чуть улыбнувшись, Минерва ответила:

— Судя по всему, мистер Поттер обнаружил, что не обладает даром пророка, и решил — это цитата — «не тратить зря время преподавателя».

Филиус опустил голову, пряча веселую улыбку. Декан Рейвенкло не выносил, что прорицания подаются как предмет для всех. Ты либо рождаешься ясновидящим, либо нет. Незачем убивать время на то, чему нельзя научиться.

Затем, к огромному облегчению Северуса, заговорили о других учениках, о будущих первокурсниках и о все еще вакантном месте преподавателя защиты от темных искусств. Альбус попросил всех подумать, кого можно пригласить, так как ходили слухи, что министерство может вмешаться, если они не найдут в ближайшее время нового профессора. В остальном собрание прошло как обычный первый в году педсовет, с той лишь разницей, что состоялся он не в первую неделю августа, а в середине июля.

Под конец Минерва напомнила, что надо побыстрее закончить с отчетами, и Северус был рад, что ему это уже не грозит и можно несколько часов поспать. Это ему было просто необходимо.

* * *

В тот же час за обеденным столом в доме Ноттов сидело четверо. Сонный Гарри наблюдал за сценой, домашней почти до жути. Волдеморт читал главные статьи «Ежедневного пророка», пил чай (с тремя с горкой ложками сахара) и ел вафли. Напротив Гарри его одногодка со Слизерина читал спортивный раздел, а лорд Нотт, пожиратель смерти, — светские сплетни.

Гарри был почти уверен, что он все еще спит и от переутомления видит дурацкие сны. Перед этим он уснул только утром, когда солнце уже залило светом пол его комнаты. Кто-то заходил к нему посреди ночи, и это тоже не пошло впрок.

По крайней мере, он стал спокойнее, чем вчера, и теперь пытался разобраться в настроении того, кто убил его родителей. Если хочется избежать неприятностей и добраться до своих друзей невредимым, надо научиться его понимать, как он когда-то научился тому же с дядей, тетей и двоюродным братом. Так что он отказался от своей доли газеты и предпочел смотреть в тарелку, время от времени поглядывая на взрослых.

Выпив по первой чашке чая, слизеринцы затеяли разговор. Теодор рассказал отцу о своих планах на день, а потом поучаствовал в обсуждении квиддичного матча, о котором написали в «Пророке».

Гарри, окончательно сбитый с толку, уставился в свою тарелку, молча доедая тост с вишневым джемом и клубникой.

Он чуть не подпрыгнул, когда к нему обратился отец Теодора:

— Один из эльфов известил меня, что в совятню ночью прилетела белая сова. Полагаю, это… твоя, Генри, — при этом он, как показалось Гарри, исподтишка бросил взгляд на Волдеморта, словно сомневался, каким обращением пользоваться. — Если ты закончил завтракать, Теодор может тебя туда проводить, посмотришь сам.

Гарри не слишком приятно было делать то, что говорит пожиратель смерти, пусть даже в форме предложения. Но ему хотелось проверить, правда ли там Хедвиг. Было бы здорово иметь рядом друга — и заодно сову, которой можно доверить свои письма. Так что он отложил приборы и встал.

— Я закончил и хотел бы проведать свою сову, — мысленно твердя про себя: «Сдерживай нрав, будь почтителен, сдерживай нрав», — он повернулся к Волдеморту и спросил: — Могу я идти?

И стиснул зубы, когда этот гад поставил чашку и отмахнулся, как от мухи:

— Идите, идите. Я пришлю эльфа, когда прибудет целитель.

Едва сдерживаясь, чтобы не закатить глаза, он пошел за Теодором в длинный коридор. Когда они отошли достаточно далеко, он прошептал:

— Он что, думает, нам пять лет?!

Теодор расхохотался и повел его дальше — через розовый сад, к небольшому зданию, похожему на тоненькую башенку с открытыми арками вместо окон. А потом стал знакомить его со всеми совами подряд, тем временем как Гарри гладил перья своей верной Хедвиг.

* * *

Сириус Блэк держал в руках короткое письмо от своего крестника. Его принесла утром неприметная сова. Он был рад, что Гарри написал, но при этом опечален тем, каким обезличенным оказалось послание. Но этого следовало ожидать: судя по всему, проклятый темный волшебник читал все, что Гарри отправлял друзьям и семье.

Но, по крайней мере, переписка с ним, крестным отцом, считалась одной из обязанностей, так что, наверное, письма будут регулярными. Как и личные встречи, когда его оправдают. Сириус взглянул на письмо, полученное за день до этого. Как только он снова будет свободен, то постарается как можно больше времени проводить с сыном своего лучшего друга. Он ни за что не бросит его одного с этим убийцей.

В другой комнате того же дома Рон и Гермиона зачитывали друг другу письма Гарри, гадая, каково это — жить со слизеринцами. Рон сочинял байки, достойные уроков Трелони. Гермиона старалась быть рассудительнее, но и ей трудно было удержать воображение, распаленное жуткими подробностями из историй Рона. Оба тут же сели писать ответы. Гермионин, само собой, получился длиннее.

* * *

Марволо стоял в гостевой комнате, которую целитель Гринграсс, младший брат лорда Гринграсса, готовил к осмотру Генри. Он уже послал за мальчиком эльфа, оставалось лишь отдать последние приказы.

— Я хочу, чтобы ты заранее объяснял все свои действия. И отвечал на все вопросы, которые могут появиться у моего сына.

Целитель кивнул, устанавливая самопишущее перо на пергамент, которому предстояло стать медицинской картой Генри Джеймса Слизерина-Поттера, и ответил с легким поклоном:

— Да, мой лорд.

В дверь постучали. Марволо пригласил войти, и зашел Генри. У него за спиной эльф, который его привел, растворился в воздухе.

— Заходи, Генри, я хочу познакомить тебя с целителем Малькольмом Гринграссом, — он жестом указал на молодого (всего на год старше Северуса) человека в мантии сдержанного темно-серого цвета. — Он будет твоим персональным целителем.

Целитель поклонился юному пациенту и поздоровался:

— Рад знакомству, наследник Слизерин-Поттер, — он дружелюбно улыбнулся недоверчивому подростку. — Сегодня я произведу тщательное магическое обследование, чтобы выяснить, что в вашем состоянии требует внимания.

Ожидая ответа Генри, он вынул из крепления палочку, отполированную до легкого блеска. Генри кивнул, показывая, что понял, и его усадили на широкую скамью с мягкой обивкой.

— Для начала я проверю ваше зрение. Пожалуйста, снимите очки. Я использую заклинание, чтобы выяснить, как хорошо вы видите без них. Позже мы повторим то же заклинание, когда очки будут на вас, — он сотворил на дальней стене картинку с единорогом. — Когда я использую заклинание, смотрите на единорога. Может немного покалывать, но ничего больше.

Генри снял очки и, держа их в левой руке, посмотрел на изображение гарцующего единорога. По мнению Марволо, выбор рисунка был довольно-таки детским, да и на Генри он, судя по всему, не произвел впечатления.

Заклинание использовали, перо начало запись. После второго этапа, с очками, целитель Гринграсс прочел результаты.

— Когда вам в последний раз проверяли зрение? — он терпеливо ожидал ответа, улыбаясь профессиональной доброй улыбкой. Генри попытался сделать нейтральное лицо и отчасти преуспел — было не совсем очевидно, какие именно чувства заставили его опустить взгляд.

— У меня эти очки с тех пор, как я пошел в школу. Больше не проверяли.

— Что ж, тогда хорошо, что мы позаботились об этом сегодня. Я сделаю вам другие, пока ваш отец не сходит с вами приобрести новую пару. Но это, возможно, не понадобится, так как ваше зрение можно вылечить зельем окулус санус.

— А почему мадам Помфри мне его не предложила, раз можно было сделать так, чтобы я ходил без очков? — мальчик, во взгляде которого поблескивал праведный гнев, пристально посмотрел на целителя.

Марволо рад был это видеть. На его вкус, вчера Генри был излишне робок, и он даже начал опасаться, что мог его сломить. Его восхитила непримиримая твердость духа, проявленная мальчиком в ночь третьего тура.

— Причина, скорее всего, в том, что зелье классифицировали как темное и ограничили в обращении, — вид у Генри был растерянный, и Малькольм продолжил: — Использовать его не запрещено. Однако запрещается выписывать на него рецепты и обучать его изготовлению. Также запрещено его продавать и использовать в общественных больницах. По сути, им можно пользоваться, только если мастер зелий уже владеет его рецептом и создает зелье даром.

Поморгав, Генри спросил:

— А почему зелье считают темным?

— Насколько мне известно, в нем используется кровь пациента, для которого оно предназначается. Но сам я из-за ограничений никогда не видел рецепт, так что не могу судить наверняка. — Целитель переглянулся со своим лордом и снова обратился к мальчику: — Я уверен, что ваш отец может объяснить подробнее.

Он пригладил мантию и подошел к стоявшему на столе саквояжу. Вынул обычные очки в тонкой золотистой оправе и с овальными стеклами, коснулся их палочкой, что-то вполголоса пробормотав. Очки блеснули теплым желтым светом. Потом Малькольм предложил их Генри:

— Примерьте.

Мальчик нацепил очки, и глаза у него округлились: наверное, он давно уже не видел мир настолько четко. Пока он с восторгом озирался, целитель вернулся к саквояжу и вынул несколько предметов. Он разложил их на лавке — это было что-то вроде небольших камней. Потом он извлек из сумки свечи.

Генри перестал крутить головой и, опасливо замерев, с подозрением следил за целителем.

— Зачем это? — спросил он.

— Это рунные камни, — он продемонстрировал их Генри, показав выгравированные символы. — Для по-настоящему тщательного обследования я могу либо пользоваться различными чарами, на что уйдет около двух часов, либо провести диагностический ритуал, который длится пятнадцать минут. Так как результаты ритуала точнее и сам он куда быстрее, лично я предпочитаю его последовательному чтению заклинаний, — он внимательно взглянул на пациента. — Так как осматривать я буду вас, выбирать вам.

Марволо, стоя рядом, наблюдал за разговором, но не вмешивался. Ему хотелось увидеть, как Генри поведет себя, что решит.

Мальчик, подозрительно прищурившись, посмотрел на целителя и на рунные камни.

— Это тоже незаконно?

Целитель покачал головой; его темные волнистые волосы чуть коснулись плеч.

— Нет. Ритуал больше не входит в курс обучения целителей, и его не слишком одобряют в Святом Мунго. Но и проводить его, и обучать ему законно. — Генри промолчал, и целитель продолжил: — Если мы будем проводить ритуал, вам нужно будет переодеться в льняную сорочку, она у меня есть. Вы ляжете на скамью, я положу рунные камни на определенные места вашего тела, произнося необходимые слова. Потом я расставлю вокруг свечи, зажгу их, и будем ждать результатов. Больше ничего не потребуется.

Оба волшебника наблюдали, как Генри мучается с выбором. Марволо был почти уверен, что знает, о чем его сын думает. С одной стороны, ему хотелось закончить побыстрее, и для этого ритуал подходил лучше. С другой, он был твердо убежден, что в ритуале есть что-нибудь темное, и не хотел в этом участвовать, и потому два часа заклинаний становились предпочтительнее.

Наконец Генри принял решение и собрался с духом, демонстративно игнорируя Марволо, сидевшего за столом в дальнем углу комнаты.

— Я не хочу ритуал.

Со страдальческим вздохом целитель убрал свечи и камни в саквояж.

— Как пожелаете, наследник Слизерин-Поттер. Пожалуйста, лягте на спину, — он вынул палочку и подошел к скамье. — Я буду заранее рассказывать о каждом заклинании. Приготовьтесь ближайшие два часа двигаться как можно меньше, — и он начал говорить и колдовать. Самопишущее перо радостно заскрипело. Марволо откинулся на стуле и, чтобы убить время, призвал себе книгу (заслужив недовольный взгляд сына).

Чуть больше двух часов спустя, проверив все органы в теле Генри, его рост, вес и множество других мелочей, Малькольм взял длинный пергамент и стал его читать. Еще через двадцать минут он стоял перед своим лордом и его наследником, озвучивая свои открытия.

— Как и ожидалось, есть свидетельства, что ваш наследник, мой лорд, перенес все три непростительных проклятия. К счастью, ни одно из них, судя по всему, не нанесло непоправимого ущерба. Есть лишь один шрам и следы магии от убивающего проклятия, — дойдя до этого места, целитель опасливо покосился на Марволо. Выражение лица лорда заставило его слегка побледнеть: тот явно не был рад этой новости. Малькольм поспешил перейти к более обыденным темам: — Присутствуют повреждения некоторых внутренних органов, вызванные неправильным развитием из-за недостаточного и несбалансированного питания на протяжении значительной части детства. В ближайшее время это никак не влияет, но через несколько десятков лет вызовет сложности, — сказал он Марволо, после чего обратился к подростку: — Также вследствие плохого питания вы ниже ростом, чем должны были быть. Обе проблемы решаются предписанием питательных зелий… что не запрещено законом, — с усмешкой добавил он специально для Генри. — Кроме того, есть несколько неправильно сросшихся переломов. Большая часть из них через несколько лет вызовет осложнения. Единственным исключением является перелом правого запястья. Могу предположить, что уже сейчас вам из-за него сложно писать. — Так как это явно был не вопрос, а утверждение, Генри неохотно кивнул, подтверждая, что ему трудно писать подолгу.

Марволо же, взвесив эти сведения, понял, что проблемы с рукой, вероятно, являются одной из причин ужасного почерка мальчика.

— Как ты сломал руку, Генри? — спросил он заботливым тоном. Ему действительно было интересно узнать, как это вышло и почему школьная медсестра не смогла ничего сделать. Однако, учитывая, сколько не было сделано и что именно перечислил Малькольм, он уже мог догадаться сам.

Генри излучал неловкость и нежелание отвечать, и к тому же он с очевидным недоверием отнесся к выраженной Марволо заботе. Тем не менее после паузы он сказал:

— Это было на каникулах после второго курса. Я работал в саду, а мой двоюродный брат упал мне на руку. Было не особенно больно, а через пару дней совсем прошло.

Вот так-то. Его сын солгал. Незначительно — Марволо не сомневался, что упомянутый брат действительно посодействовал перелому, — но достаточно, чтобы при необходимости уклониться от вопросов и внимания к этой теме. Вырисовывалась мрачная картина. Сокрытие информации об общественном положении; недостаточное питание значительную часть детства; плохо зажившие переломы; наконец, само нежелание увидеть целителя. Да, прежняя жизнь Генри действительно представала в неприглядном свете.

— Я так понимаю, костероста для этого перелома недостаточно? — спросил он в конце концов.

— Вы правы, мой лорд. Можно либо уничтожить кости и вырастить их заново — что уже случалось со всеми костями в правой руке Генри… — Марволо вопросительно приподнял бровь, и Генри буркнул: — Этот идиот Локхарт их уничтожил после несчастного случая на квиддичном матче. На втором курсе.

— …Либо мы их сломаем заново. Оба варианта неприятны, но я бы посоветовал один из них выбрать. Лучше сейчас правильно срастить кости, чем разбираться потом с осложнениями, которые неизбежно возникнут, если этого не сделать.

Увидев, как мальчик при этом заявлении побледнел, вероятно, вспомнив, как ему пришлось выращивать кости всей руки — какой непрофессионализм! — Марволо быстро вмешался:

— Ну, с этим, пожалуй, лучше немного подождать. Начнем с питательных зелий, и как можно быстрее. Укрепим тебе здоровье, это поможет с заживлением костей. Более того, надо пока отложить уроки чистописания. Но это еще не повод не пытаться избегать хотя бы клякс и ошибок в письмах.

Немного порозовев и сердито вперившись в пол, Генри кивнул, тихо добавив:

— Да, сэр.

— Остальные травмы в основном незначительные. Есть несколько шрамов от ожогов и порезов. Однако не была проведена иммунизация от некоторых распространенных болезней. С этим легко справиться, — целитель подвел итог, протянув своему лорду свиток: — Это список нужных зелий.

Взяв свиток, Марволо пересмотрел свои планы на день.

— Я хочу, чтобы ты выбрал одно из заданий на лето, Генри, и к ужину примерно набросал, что будешь писать. Тебе также стоит обдумать, хочешь ли ты видеть без очков. Если будут вопросы по поводу зелья, задашь мне их сегодня, но позже. Завтра мы в любом случае пойдем на Косую аллею.

Он подошел к сыну, заглянул ему в глаза, и тот ответил упрямым взглядом. Но где-то в глубине виднелась и растерянность. Просто нужно время, и его удастся завоевать.

— Пока можешь идти. Увидимся за ужином.

* * *

Северус подскочил в постели. Рука горела до боли. Через миг он осознал, что его вызывают. Путаясь в вещах, оделся, постепенно просыпаясь окончательно. К Темному Лорду нельзя было отправляться полусонным.

Уже через две минуты он шел по коридору к нужному кабинету. Открыв дверь после резкого: «Входи!» — он ступил внутрь и тут же упал на пол. Давно он не видел Темного Лорда настолько взбешенным: тот метался по кабинету, что-то бормоча; Нагини нервно покачивала головой из стороны в сторону. Северус, сдерживая дрожь, так и стоял на коленях, касаясь лбом ковра, и ждал кары за опоздание. Как долго лорд вызывал, прежде чем он проснулся и добрался до сюда?

Проклятия не последовало; вместо этого Северус услышал размеренное дыхание, знакомое ему по медитативным техникам. Он осмелился приподнять голову и взглянуть на лорда. Тот стоял к нему спиной, глядя в окно. Кулаки у него были сжаты, и он дышал в ритме, призванном вызывать покой.

Северус чуть не подпрыгнул, хватаясь за палочку, когда Темный Лорд вдруг закричал:

— Он опять это творит! — и в ярости метнул об пол фарфоровую статуэтку, изображающую вставшего на дыбы пегаса. Та разбилась на мелкие осколки.

Найдя выход злости, Темный Лорд немного утих и, наконец, обратился к своему дрожащему последователю, по-прежнему не оборачиваясь:

— Встань, Северус.

Подчинившись, Северус увидел свиток пергамента, перевязанный зеленой лентой, подлетевший к нему и зависший в воздухе.

— Мне нужно, чтобы ты приготовил для меня эти зелья, — в голосе лорда звучало сдержанное бешенство. Что могло его так разозлить?

Северус поймал парящий свиток и развернул его. Он рассчитывал увидеть там какой-нибудь яд или темное вредоносное зелье. К его крайнему удивлению (он даже издал изумленный возглас), там оказались лишь питательные и медленные, но длительного действия целительные зелья. Только дойдя до последнего пункта, «окулус санус», он понял, что так разозлило его лорда и для кого зелья предназначались.

Он ощутил, как от лица отхлынула кровь, и дышать стало трудно: в нем боролись ледяная ярость и безысходное отчаяние. С сыном Лили, мальчиком, которого он поклялся защитить, жестоко обращались в его собственном доме. Тем временем как тот, кому Северус доверял, продолжал твердить, что тот в безопасности и о нем прекрасно заботятся.

Он едва заметил, как к нему левитировали стул и усадили. Когда он все-таки смог взять под контроль эмоции, укрыв их за щитами, он осознал, что Темный Лорд наблюдает за ним — оценивающе и с интересом.

— Кажется, я просчитался. Я думал, что ты предал меня ради Дамблдора. Но нет, ты покинул меня ради мальчика, которого я теперь усыновил.

— Мой лорд… — Северуса все еще трясло от совершенного открытия, и он с трудом мог осознать, что его только что раскрыли, что история о том, что он никогда не переставал служить Темному Лорду, лопнула. Не успел он понять, как надо поступить — бежать, драться, лгать, чтобы выбраться из ловушки, в которую он сам себя загнал, Темный Лорд хлопнул его по плечу: — Верен моему сыну? С этим можно работать.

Северус сделал дрожащий вздох и, разглаживая скомканный лист, попытался объясниться, не поднимая взгляда:

— Чтобы спасти меня от Азкабана и облегчить чувство вины, Дамблдор заставил меня поклясться защищать сына Лили изо всех моих сил. — Он провел пальцами по строкам списка. — Насколько все плохо? — он говорил настолько тихо, что Темный Лорд услышал его лишь потому, что стоял непосредственно рядом.

— Пока не знаю. Значительный ущерб нанесен плохим питанием, есть плохо сросшиеся переломы. Им как минимум пренебрегали, возможно, травили. Но, думаю, могло быть и хуже. — Темный Лорд потер лицо ладонями, запустил пальцы в волосы. — Свари эти зелья. А после сможешь доказать свои слова и снова войти в семью.

Северус встал со списком в руке, поклонился и уже дошел до двери, когда услышал, как его лорд говорит сам себе:

— В третий раз та же ошибка. Я-то думал, что он все-таки понял…

Многое требовалось обдумать, решение было, наконец, принято, и Северус отправился в усадьбу Малфоев. Лаборатория там соответствовала его требованиям, и ему нужно было поговорить с другом.

* * *

Когда Марволо вышел из архива с полными карманами уменьшенных протоколов о голосованиях регента Поттеров, по дороге к лифтам ему навстречу попалась мадам Амелия Боунс.

Улыбнувшись как можно очаровательнее (хоть ему и не слишком хотелось улыбаться после всего, о чем он узнал этим утром), он поздоровался:

— Мадам Боунс! Как приятно снова с вами встретиться. Чем я могу помочь?

— Я тоже рада вас видеть, лорд Слизерин, — она пыталась быть вежливой и сдержанной, но глаза выдавали ее недовольство. — Я хотела спросить, не могли бы вы выступить свидетелем в суде над Сириусом Блэком. Пусть даже вы теперь не тот, — Марволо пришлось сдерживать смех: она явно не одобряла, что ему простили все прошлые преступления, — я не сомневаюсь, что у вас сохранилось достаточно воспоминаний о тех временах, чтобы прояснить это дело.

Это его всегда восхищало в Амелии Боунс: верность принципам всему вопреки. Так как она работала в рамках закона, он был более-менее уверен, что сможет предугадать ее поступки и воспользоваться ими. При этом она сознавала факт, что ею смогут манипулировать. Несмотря на все ограничения, которые она себе создала, ему оставалось только ей восхищаться.

— Да, я готов содействовать восстановлению справедливости. Пришлите совой дату и время, и я приду.

— Разумеется, придете, лорд Слизерин, — она хмыкнула и, покачав головой, ушла, оставив его стоять посреди коридора.

Марволо улыбнулся, теперь уже искренне. Насколько же приятнее жить со здравым рассудком. Это весело и, кроме того, вдруг и впрямь выйдет повлиять на замеченные им проблемы.

По пути к вестибюлю, откуда он собирался аппарировать к Ноттам, где у него с сыном была назначена встреча с портным, он встретил ведьму в уродливо-розовой мантии. От… розовизны ее облика у него поползли на лоб брови. Бенджамин упоминал о заместителе министра, Долорес Амбридж, но ему, судя по всему, не хватило живости воображения, чтобы представить образ, соответствующий реальности. Это было почти невероятно. Что ж, через неделю должно было состояться заседание Визенгамота — первое, которое он посетит в роли лорда Слизерина. Там они и встретятся по-настоящему. Он не сомневался, что это будет забавно.

* * *

Позже, вечером, Гарри сидел на своей постели в гостевой комнате, где он жил. На нем была красивая новая одежда. Рубашка из шелка, брюки из тонкой шерсти, льняная мантия. Все цвета он выбирал сам.

Днем был один фантастический момент. Он видел Волдеморта в белье и носках — с него снимали мерку перед пошивом мантий, рубашек и брюк.

У обоих был полный гардероб: одежда из шелка, тончайшей шерсти и льна. Почти все было летнее. Как заметил Волдеморт, у них еще было время приобрести что-нибудь потеплее, а у «Генри» ожидался скачок роста.

Как же он ненавидел, что убийца его родителей зовет его этим именем! Ему пока удавалось сдержаться, хоть и с трудом. Он молился, чтобы его спасли поскорее, пока не стало слишком поздно.

Новую одежду он тоже пытался ненавидеть, как и человека, который оплатил работу сшившего ее портного. И квиддичную форму, и новые мантии с гербом Поттеров, и сверкающие кожаные туфли. И у него даже получилось бы, если бы там не было, кроме всего прочего, магловских джинсов, футболок и кроссовок. Он никогда бы не догадался, что Волдеморт купит ему одежду, которую ему правда захочется носить.

Ему не разрешили носить магловскую одежду на ужине и в магическом мире, но она у него была.

Нет, кого он обманывает? Ему совершенно не нравилось происходящее. То, как хорошо к нему относится смертельный враг. То, что от него скрывает правду тот, кто должен был быть союзником.

Впервые в жизни у него был полный набор одежды кроме школьной формы. Его осмотрел целитель, и никто не издевался, хотя Гарри был почти уверен, что Волдеморт понял, что вызвало проблемы со здоровьем. Гарри ждал безжалостных насмешек. Их не было.

Неподвижно глядя на груду документов — все о том, как Дамблдор голосовал с его места, места Гарри, в Визенгамоте, со всеми законами, которые там обсуждались, — Гарри силился разобраться в своих чувствах. Волдеморт принес ему все это, чтобы он сам мог решить, хочет ли оставить директора регентом. И чтобы он узнал то, что нужно знать. Возле громадной стопки пергамента лежало две книги: одна — как ни странно, магловская книга о медитации, вторая — с описанием структуры министерства и Визенгамота, как они работают, руководя магической частью Англии и защищая ее.

Он пробыл с Волдемортом чуть больше суток. Узнал множество вещей о себе, о своем положении, об обязанностях — то, что должен был знать с тех пор, как начал ходить. И за столько лет в Хогвартсе, рядом с Уизли и Дамблдором, никто даже мельком не упомянул ни о чем из этого.

Было очевидно, что у Волдеморта свои причины дарить Гарри знание и одежду, учить его, заботиться о здоровье, интересоваться школьными успехами… Но если закрыть глаза на тот факт, что он — чудовище и именно он убил родителей Гарри, Волдеморт вполне сошел бы за нормального отца.

Гарри уткнулся лицом в подушку и расхохотался — отчаянно, до слез. Это все Дурсли его довели. Наверное. С чего еще ему могло прийти в голову, что Темный Лорд Волдеморт — нормальный отец?

Он совершенно ничего не понимал, растерял все, что вроде бы знал, оказался в пустоте между тем, что казалось хорошим и тем, что считал плохим. В этом мире было куда больше серого, чем черного и белого.

Нелегко будет избежать сетей, так умело раскинутых Волдемортом. Но Гарри должен был попытаться. Он должен был научиться всему, что нужно, чтобы однажды стать лордом Поттером. И теперь у него есть возможность учиться. Он ей воспользуется, узнает все, что захочет. И будет надеяться, что Сириус придумает, как его освободить, и заберет его к себе.

Гарри хотел быть свободным. Самостоятельно выбирать дорогу. Учиться и понимать. Он не знал, что для этого потребуется. Но точно был уверен: ни Дамблдор, ни Волдеморт свободы для него не хотят. Надежда была только на то, что Сириус поможет ему получить независимость.

В ту ночь Гарри плакал, пока не уснул, переполненный отчаянием из-за своего положения. И еще злостью. И бессилием.