О пользе старых законов (джен)

Вторник, 30 января

Бродя взглядом по сидевшим за столами факультетов ученикам, Северус лениво размешивал в кофе мед. Они с Соней встали рано и обсудили статью, которая могла пригодиться в их поиске замены для монополизированного гоблинами теста наследственности.

Возможно, автор статьи поможет им провести более тщательные исследования, когда закончатся первичные испытания на людях. Чтобы получить цветовую шкалу и ее интерпретацию, требовалось куда больше образцов.

Северус обежал зал взглядом темных глаз. Ученики были либо вялыми и силились проснуться достаточно, чтобы высидеть лекции первого урока, либо гиперактивными. За годы преподавательской работы Северус не раз наблюдал превращение энергичных одиннадцатилеток в сонно слоняющихся подростков. За гриффиндорским столом старших учеников раздражали младшие... и близнецы Уизли. А вот за слизеринским младшие знали, что старших лучше не беспокоить.

Список «людей, которых лучше не злить», определенно включал в себя приемного сына лорда Слизерина. Тот ел сбалансированный завтрак (приобрел эту хорошую привычку за лето, когда ему давали соответствующую потребностям пищу) и беседовал с соседями.

Если бы год назад кто-то сказал ему, что сын Джеймса Поттера и Лили будет сидеть и дружески разговаривать с детьми Люциуса Малфоя, Бенджамина Нотта и прочих предполагаемых пожирателей смерти, он бы вызвал целителей из Мунго.

А теперь именно эту сцену он и наблюдал, и к тому же не в первый раз.

Судя по тому, как мальчик умел отпускать прошлое, он унаследовал щедрое, доброе сердце от матери. Робко зарождающаяся дружба с Драко и то, что мистер Слизерин принял Темного Лорда в качестве своего опекуна, более чем доказывало его способность прощать.

Даже Дамблдор не смог бы с ним сравниться, если бы Северус попытался найти кого-то равного по великодушию. Старый директор простил Северуса и дал ему второй шанс, но он настоял, чтобы Северус шпионил на Орден Феникса, и тем самым принудил его продолжать творить то, что люди зовут злом, и это заметно уменьшало размах прощения.

Оставив эту мысль ради чего-то более радостного, Северус отпил кофе и наколол на вилку дольку печеного яблока. Соня сидела рядом, поглощенная разговором с Помоной. Кажется, его жена пыталась выторговать еще черенков редких растений из тех, что росли в школьных теплицах, для зельеварческого сада в усадьбе Принцев.

Северус допил кофе (вторую кружку, и подумывал о третьей), когда прибыла утренняя почта, заполнив воздух взмахами совиных крыльев. Одна непримечательная сова опустилась на стол рядом с Северусом между тарелками и мисками с едой, умело не перевернув кувшин с молоком. Бросив кнат в привязанный к птичьей ноге мешочек, Северус взял газету, не уделяя птице особенного внимания. Те все равно никогда его не ждали.

Когда он развернул газету, нарушив чары, защищающие чернила от воды, его вниманием сразу же завладел заголовок на первой странице: «Дамблдор верит в заговор!»

Он быстро прочел статью, чувствуя, как ползут на лоб брови. Как всегда, текст был усыпан эпитетами и восклицаниями в количестве, которое не должно быть допустимо для источника, провозглашающего, будто он распространяет новости. На заднем фоне был слышен нарастающий шум и шокированные возгласы учеников.

И такую реакцию очень даже можно было понять. В статье утверждали, что Альбус Дамблдор написал письмо министру магии Корнелиусу Фаджу и заявил в нем, что лорд Слизерин планирует похитить из семей всех маглорожденных волшебников и ведьм.

Статья использовала более красочный язык и обрисовала всю историю гораздо большим количеством параграфов, чем было строго необходимо, но суть оставалась той же.

— Вы можете в это поверить? Чтобы Альбус написал такое письмо? — спросила заметно расстроенная Помона.

Северус возвел глаза к потолку, избегая встречаться взглядом с кем бы то ни было, чтобы его не втянули в крайне утомительную беседу.

— К сожалению, да, — повысил голос обеспокоенный Филиус. — Но мне, однако, интересно, как письмо попало в руки мисс Скитер, как ей стало о нем известно, если, как тут сказано, оно было адресовано министру.

Это и впрямь был хороший вопрос. Но, судя по тону статьи, Северус предположил бы, что это сделано намеренно. Если выставить Альбуса Дамблдора в таком дурном свете, это помогло бы убрать его с политической арены, а это, очевидно, упростило бы реализацию перемен, которые задумал Темный Лорд.

Соня протянула руку за газетой, которую Северус по-прежнему держал, и он с легкой улыбкой отпустил, чтобы она тоже смогла прочесть статью.

Придется прислушаться к болтовне учеников, чтобы получить более цельную картину, но пока было похоже, что статья основательно пошатнула сам фундамент, на котором строилось доверие к старому волшебнику.

По окончании завтрака Северус пожелал Соне хорошего дня, поцеловал — прямо у всех на виду — и собрался выйти из зала, и в этот момент Минерва сказала:

— Вечером после ужина собрание.

Профессора, невнятно буркнув что-то в знак согласия, разошлись по классам на первый урок.

* * *

Аберфорт фыркнул в третий раз за три минуты. Это дразнило любопытство Альбуса сильнее, чем что-либо еще этим утром. Он ожидал, что придет Корнелиус, попросит совета, как поступить относительно планов Тома, или даже помощи, и это его беспокоило. Он не очень любил ждать и обнаружил, что пребывание в больнице отнюдь не укрепило его терпение. Все-таки письмо должно было достичь министерства еще вчера, с утренней почтой. У Корнелиуса было достаточно времени, чтобы отреагировать.

— Что такого смешного? Не вынуждай меня ждать, пока ты дочитаешь «Пророк», Аберфорт, — Альбус посмотрел на брата, шутливо хмурясь, и взял горшочек с медом, чтобы намазать на тост.

— Ты писал Фаджу? — спросил Аберфорт, выглянув поверх края газеты.

Альбус немного растерянно кивнул. Почему Аберфорт об этом спросил? Откуда он вообще это знает?

Аберфорт фыркнул снова:

— Ставлю пинту своего лучшего эля, ты ни за что не догадаешься, что стало с твоим письмом.

Альбус моргнул, нож, которым он пользовался, скрипнул по тосту. Корнелиус уже сделал заявление в прессе? Для него это неожиданно быстро.

— Думаю, ты проиграешь спор, Аберфорт. Судя по твоему поведению, кто-то написал статью о том, что было в моем письме. — Иногда Аберфорт вел себя немного глупо.

— Это уж точно. Но тебе вряд ли понравится, как в ней называют тебя. — Взгляд Аберфорта был жестким и быстро двигался по тексту. — Вот тут очень хорошо: «паникер». А вот еще: «сумасшедший». О, даже лучше: «буйный сумасшедший»! По-моему, тебе захочется обратно в больницу!

С расширившимися глазами Альбус взмахнул рукой, вырвав газету у брата беспалочковым невербальным заклинанием.

Этого не могло быть. Похоже, Рита Скитер продолжала систематически уничтожать его репутацию.

Он пробежал статью взглядом и пришел к выводу, что это попытка очернить его имя. Хорошая попытка, насколько он мог видеть.

Неужели он действительно это написал? Альбус почувствовал, как ускорился пульс и зачастило дыхание.

Мисс Скитер имеет склонность преувеличивать. Так было и сейчас, верно же?

Неожиданно оказалось, что он в этом не уверен.

И не была ли это самая страшная мысль за всю его жизнь?

— Пей свое зелье, Альбус, — сказал Аберфорт тихо, но твердо. Флакон с зельем негромко стукнул о стол.

Ловя взгляд брата, Альбус поднял глаза. Ни насмешки, ни веселья не осталось: он увидел только жалость.

Чувствуя, что цепенеет — мысль о том, что он действительно теряет разум, парализовывала, — Альбус взял флакончик, открыл пробку и проглотил зелье одним глотком.

Возможно, ему действительно нужна была помощь. Мысль Аберфорта вернуться в больницу могла быть хорошей.

* * *

Это был замечательный день. Поистине чудесный день! Полный восторгов — приходили все новые и новые письма, в которых люди уверяли, что не верят ни слову из того, что Альбус Дамблдор говорил о его планах и действиях.

А прямо сейчас он развлекался вовсю.

Увернувшись от очередного проклятия Бенджамина, Марволо быстро прикинул, где находятся остальные. Эти трое отлично работали вместе.

Для дуэлей он установил строгие правила, взяв за основу те, что использовали дети на клубе защиты: они помогали развивать меткость и подвижность, а также способность следить за обстановкой.

Точным заклинанием трансфигурации Марволо превратил верхний слой пыли и грязи на полу в воду, а вторым заморозил ее. Люциус, вскрикнув, приземлился на задницу и стал отличной мишенью. Марволо без труда попал проклятием ему в плечо.

Для этого ему пришлось выставить руку из-за ящика, за которым он прятался, и он тоже поймал проклятие. Ругнувшись на змеином, он отдернул руку и быстро переместился в другую часть комнаты, наполненной сотворенными и трансфигурированными предметами, чтобы другие не знали, где он находится.

По руке быстро распространялись нарывы, опухая и ноя. Использовать контрзаклятие было нельзя, хотя он нарочно выбрал это проклятие для прямых атак, так как его легко было снять. Отек и нарастающая боль стали мешать держать палочку в правой.

Взяв ее в левую, Марволо решил идти в открытую.

Быстрая трансфигурация превратила частицы пыли в воздухе в намного более крупные и менее плотные шарики, которые он взмахом болезненно скрюченной руки отбросил в ту сторону, где остальные торопливым шепотом договаривались, как его побороть. Шарики были слишком легкими, чтобы нанести какой-либо урон, но их было так много, что они могли успешно отвлечь внимание.

Колдовать левой рукой было непросто, но благодаря бесчисленным тренировочным боям Марволо все равно был достаточно быстр и точен, чтобы суметь попасть каждому из троих в лицо или ведущую руку.

Внезапную тишину заполнило болезненное шипение и звук столкновения тяжелых тел со стенами, полом и препятствиями в комнате.

С легкой злой усмешкой на лице Марволо уверенно вышел из тени между двумя штабелями ящиков.

Ксеркс перевернулся и встал на ноги.

— И в школе разрешают такие упражнения в этом клубе по защите, который ведет ваш наследник, мой лорд? Что-то мне трудно в это поверить.

Марволо, посмеиваясь, протянул руку, чтобы кто-нибудь снял проклятие — нарывы уже определенно выглядели пугающе.

— Гарри разрешает им использовать легкие мячики, которые прилипают при прикосновении, или перекрашивающие чары. Не вижу причин, по которым кто-то из профессоров мог бы запретить такой вариант.

Бенджамин снял с Марволо неприятные последствия проклятия, которое они использовали вместо менее опасного способа Гарри.

— Когда выбор разрешенных заклинаний ограничен чем-то кроме способностей целителя поблизости, это и впрямь многое меняет, — заметил он и поднялся на ноги — осторожно, так как ему явно было больно.

— Судя по тому, каких успехов достиг с лета Драко, это эффективный способ развить рефлексы, — Люциус, освобожденный от своей доли нарывов Ксерксом, намеревался вернуть ему любезность.

— Должен согласиться, — Ксеркс кивнул, но в остальном стоял неподвижно, показывая, куда попали проклятия. — Те из моих знакомых, у кого есть дети, только и разговаривают о невероятном магическом подвиге, который совершил ваш сын. В самых свежих слухах упоминается, что он поразил от пяти до пятнадцати — число варьирует — старших учеников невербальными заклинаниями, — Ксеркс подвигал конечностями, проверяя, ото всех ли волдырей его избавил Люциус, и обернулся к Марволо: — Как я помню, в школе вы всегда первым овладевали новыми невербальными заклинаниями, мой лорд.

Завершив последнее контрзаклятие для Бенджамина взмахом кисти, Марволо усмехнулся старому другу:

— Я бы не удивлялся тому, что у моего сына оказался талант к невербальному колдовству. Некоторые аспекты нашей семейной магии дают доступ к более интуитивному пониманию того, что требуется, чтобы колдовать молча, — он сверкнул улыбкой и жестом позвал за собой. — Сам я еще не слышал эту историю. Северус сообщил только о том, что увидел, когда пришел в гостиную расследовать произошедшее. Это связано с инцидентом, о котором мы говорили вчера?

Марволо поставил бы немало галлеонов на то, что прав, но ему хотелось выяснить, о чем говорят люди. Всегда полезно знать, как искажаются факты после множества пересказов.

— Кажется, да, мой лорд, — подтвердил наконец Люциус.

— Тео написал что-то похожее. Сказал, что старшим ученикам не понравилось, что ваш сын оказался на вершине иерархии, и они, осмелев от спиртного, попытались бросить ему вызов. Ничего хорошего это им не принесло, — Бенджамин фыркнул, остальные засмеялись, соглашаясь с ним. — Ваш сын вам не рассказывал, мой лорд?

Марволо улыбнулся покачал головой:

— Думаю, он опасался, что я отреагирую довольно жестко. И он не из тех, кто бежит жаловаться из-за такой ерунды, как небольшая ссора в гостиной.

В его словах прозвучала лишь малая часть гордости, которую испытывал за Гарри. Не только потому, что тот занял вершину слизеринской иерархии, но и потому что мог на ней удержаться, обладая и нужными способностями, и готовностью нести связанную с этой позицией ответственность. Разумеется, от его глаз не ускользнуло, как дрогнул взгляд Люциуса: его сын Драко любил по любому поводу упоминать отцовское имя.

Они устроились в кабинете Марволо, чтобы выпить крепкого горячего чая с вкуснейшими вишневыми пирожками и лучшим шоколадом, который можно купить за деньги. Ведя светские разговоры, они присматривали друг за другом: не оставило ли их предыдущее занятие какие-нибудь опасные следы. Марволо еще в юности удивляло, сколько людей готово испробовать темные искусства, старые ритуалы и вообще опасную магию, не озаботившись нужными предосторожностями. И он был уверен, что трудно найти тех, кого не удивит его положительное отношение к идее Запретной секции в библиотеке Хогвартса.

Печальная правда состояла в том, что основной причиной запрета на опасные виды магии была в частом отсутствии в источниках описания необходимых мер предосторожности. Было фактом и то, что он до сих пор бился над последствиями своего юношеского невежества, приведшего к тому, что он пренебрег опасностями хоркруксов.

Было простой истиной, что не все достаточно компетентны, чтобы использовать темные заклинания и опасные ритуалы. Но это не повод запрещать их полностью. Просто требовались более умелые учителя, которые учили бы этому как следует.

Когда прошло необходимое время, остальные один за другим ушли. Ксеркс оказался последним.

— Рад за тебя, Марволо.

Марволо был почти уверен, что речь не о том, как он разобрался с попыткой Дамблдора — слабой, следует признаться, — очернить его имя.

— О чем ты?

— О том, что твой сын наконец-то разрешил тебе пользоваться его прозвищем. Остальные, может быть, не замечают, но я в последний раз видел тебя настолько счастливым… даже не уверен, что я вообще когда-либо видел тебя настолько счастливым, как сегодня — каждый раз, когда ты произносил его имя.

Марволо, хмыкнув, медленно кивнул:

— Надеюсь, усыновление второго ребенка только поможет. Но я понимаю, что с таким маленьким мальчиком будет сложнее, чем было пока с Гарри.

Ксеркс только кивнул в ответ и ушел домой безо всяких церемоний, которых Марволо требовал в прошлом. Марволо же сходил за Нагини и отправился в Гриффин-хаус. Его ждала работа с бумагами — создание для Слизеринов самостоятельного состояния, не связанного с вложениями Поттеров, требовало много труда — и любопытное письмо от Амелии Боунс, на которое надо было ответить. Она предлагала встретиться на Косой аллее, причем воспользовалась не рабочим пергаментом, а личным. Это было довольно интересно, но пока он не мог в этом разобраться.

Вместе с Нагини, которая ползла следом и жаловалась, что ее не позвали поиграть со всеми, Марволо вернулся к себе и, удобно устроившись в кресле у огня, собрался позвонить Гарри и спросить, как прошел день. Услышать его мнение о том, как отнеслись к письму Дамблдора, станет прекрасным завершением дня.

* * *

Устало вздохнув, Северус занял любимый стул в учительской. Настало время назначенного Минервой собрания, и Северус был почти уверен, какой теме оно будет посвящено.

— Надо решить, как нам отнестись к проблеме Альбуса, — Минерва стремительно вошла в комнату и заговорила еще до того, как за ней закрылась дверь. — Боюсь, попечители попытаются на постоянной основе убрать его с поста директора. — Она сделала драматическую паузу и села на свое обычное место, оставив кресло Дамблдора пустым. — И, как мы можем судить из утреннего «Пророка», шансы у них лучше некуда.

Так начался разговор, который, вероятно, продлится часы. Северус откинулся на спинку, наблюдая, как бесполезные теории и планы строят и отбрасывают один за другим.

Это будет долгий вечер.

* * *

Среда, 31 января

На вид школа была прекрасным местом для детей. Энн была почти убеждена, что с удовольствием здесь бы училась, приезжала по утрам в волшебное место, узнавала, чем она отличается от соседских детей, а на вечер возвращалась домой. Увы, школу для детей из семей, где знали о магии, и тех, кто был первым магическим ребенком, основали лишь недавно.

Энн шла за человеком, который встретил ее у камина и будет наблюдать за ее разговором с мальчиком. Он представился как мистер Лондон и, похоже, был сквибом. Она не знала, откуда у нее появилась такая мысль, но палочкой он пока не пользовался, и она не собиралась игнорировать свое чутье.

Эти мысли помогли ей унять волнение. Она лишь несколько месяцев как начала работать в министерстве, и это был ее первый самостоятельный выезд. Да еще и по такому важному делу.

— Мы на месте, мисс Лукас. Мальчик вскоре к нам присоединится, — сказал мистер Лондон и, отойдя, сел на стул, стоящий у полки, наполовину заставленной книжками в ярких обложках и деревянными игрушками — фигурками драконов, единорогов и прочих существ.

Энн огляделась. Они были в небольшой комнате с низким столиком в середине, окруженным такими же маленькими стульчиками; в стороне в коробке лежали игрушки для маленьких детей, на стенах висели рисунки. В целом было довольно уютно, но не похоже на комнаты, которые Энн помнила по своим школам.

Она приготовилась к ожиданию, но только что закрытая ею дверь распахнулась, и внутрь чуть ли не вприпрыжку забежал мальчик. За ним шла молодая ведьма (по крайней мере, она была в мантии) и улыбнулась Энн:

— Я подожду снаружи, скажите, когда закончите, я провожу Маркуса обратно на урок. Полагаю, мистер Лондон уведомил, что он останется здесь от лица Маркуса?

Мистер Лондон этого не говорил, но Энн говорили, что во время всего разговора будет присутствовать представитель школы. Это показалось ей немного странным, так как могло повлиять на мальчика: Маркус мог сказать что-то, чтобы угодить мужчине, или побояться говорить правду. С другой стороны, маленькие дети могут отказаться разговаривать с незнакомцами наедине.

— Мне объяснили процедуру, спасибо, — улыбнулась Энн и повернулась к мальчику, который уже сел за стол и взял бумагу и цветные карандаши, собираясь рисовать.

Энн тоже села и постаралась придумать, как лучше начать.

— Здравствуй, Маркус. Знаешь, кто я?

Ярко-красный карандаш выводил на бумаге большие круги.

— Ведьма из министерства. Мне сказали, если буду правильно говорить, Марволо разрешат меня усыновить.

Энн свела брови. Кто сказал мальчику такие… неправильные вещи? «Если будешь правильно говорить»? Прежде чем она задала вопрос, Маркус, не глядя на нее, продолжил:

— Но Марволо сказал не волноваться. Мы семья. Даже если сразу не получится, мы будем жить вместе.

На время оставив тему «правильных вещей», Энн задала следующий вопрос:

— Так ты хочешь жить с лордом Слизерином?

Тут Маркус поднял взгляд и, широко улыбаясь, с энтузиазмом кивнул:

— Очень!

— Вы часто встречаетесь?

— Он приходил в школу, когда может. Мы чистили…

И тут у Энн по спине пробежали мурашки, потому что мальчик вдруг зашипел посреди фразы.

Это змеиный язык?

Если так, то не остается никаких сомнений, что он из Слизеринов. И судя по тому, как весело он болтал о своем опыте общения с лордом Слизерином, с его фамильяром и даже с Мальчиком-Который-Выжил, Маркус хорошо знал семью и с нетерпением ждал, когда будет жить с ними.

Энн придерживалась плана, задавая нужные вопросы и записывая ответы. Мальчик шипел еще несколько раз; кажется, при этом он говорил о змее, живущей в школьном биологическом классе. После этого Энн рада была уйти.

Ее отчет был за усыновление, но она была почти уверена, что никогда не будет комфортно себя чувствовать в обществе людей, говорящих на этом языке.

Было в нем что-то противоестественное.

Решительно игнорируя то, насколько лицемерно людям, способным колдовать, звать что-либо противоестественным, Энн следом за мистером Лондоном вернулась к камину, откуда с радостью перенеслась в министерство магии. Ей надо было заполнить бланки и подготовиться к следующему посещению школы. После того, как Визенгамот изменил процедуру усыновления, работы было много.

* * *

Гарри получил письмо из министерства с утренней почтой. Надменная сова, которая его доставила, улетела, даже не приняв предложенный Гарри кусочек бекона. Письмо было написано на дешевом пергаменте, как и большая часть министерских писем, если только они были не от начальников отделов. Там сообщалось, что в связи с процессом усыновления Маркуса Эверарда придет сотрудник министерства, который хочет задать Гарри несколько вопросов.

Еще одно письмо, от мадам Лонгботтом, сообщало, что она во время этого интервью будет выступать как опекун Гарри, так как сам лорд Слизерин в этом случае не может присутствовать.

Оба письма говорили, что встреча произойдет после уроков, вечером, в кабинете директора.

Когда он рассказал об этом своим друзьям, то все они — и гриффиндорцы, и слизеринцы — выразили опасения, что портреты бывших директоров и директрис могут их услышать. Причины, почему они считали, что это плохо, различались, но в этом ничего нового не было.

Гарри должен был признать, что он тоже предпочел бы встретиться где-то еще, но так как он все равно не мог сказать ничего такого, что не сказал бы на людях — он же хотел, чтобы они смогли взять в семью Маркуса, — место встречи не было такой уж проблемой. Может, даже лучше, что будет столько свидетелей: никто не сможет потом переврать, что именно Гарри сказал.

В данный момент Гарри поднимался к круглому кабинету, надеясь, что кто-нибудь откроет ему дверь, так как он не знал, каким паролем пользуется профессор Макгонагалл.

— Вот ты где, Генри, — улыбнулась ему мадам Лонгботтом. Гарри заметил, что она оставила дома шляпу с чучелом стервятника, предпочтя ее экстравагантной темно-красной остроконечной шляпе.

— Я как раз думал, как попаду в кабинет, — сказал Гарри с облегчением. Хотя бы эта проблема разрешилась сама собой.

— Не из-за чего переживать. Вопросы будут простыми, а неправильных ответов не бывает. Придерживайся правды, и все будет хорошо, — мадам Лонгботтом с улыбкой похлопала его по плечу, стараясь успокоить.

Пока они прошли последние шаги до гаргульи, Гарри думал о том, что неправильных ответов может быть очень даже много. Ему надо будет быть очень, очень осторожным. Стоит сделать один неверный шаг, переиграть или выболтать что-то не то, и можно лишиться не только шанса на усыновление Маркуса.

Наверху вращающейся лестницы, когда мадам Лонгботтом собралась постучать, объявляя об их приходе, Гарри сделал глубокий вдох и принялся очищать сознание. Граница между Марволо и Темным Лордом теперь была достаточно ясна. Если он не растеряется, то сможет сказать только то, что касается Марволо, человека, который так старается быть хорошим отцом.

— А, вот и вы, мистер Слизерин, Августа. Проходите и садитесь, — деловито приветствовала их из-за стола профессор Макгонагалл. Гарри осознал, что она кажется недовольной, и вспомнил, что она была близка к Дамблдору и до той ночи сражалась против Волдеморта.

С тех пор, как Гарри был тут в прошлый раз, комната не слишком изменилась. Стульев у стола было три, а не два, но они отлично вписывались в эксцентричный стиль, который предпочитал директор Дамблдор. Еще одним отличием было число присутствующих. Один из них был аврором, что было понятно по мантии, вторая — женщина, которая присутствовала при его усыновлении, и еще профессор Макгонагалл, мадам Лонгботтом и сам Гарри.

Было тесновато.

— Здравствуй, Гарри, садись, пожалуйста. Не уверена, что ты меня помнишь, — я Аманда Уисби, и я здесь, чтобы задать тебе несколько вопросов, — она дружески улыбнулась, и Гарри вспомнил захламленный кабинет, который видел в день своего усыновления. Если бы мог, то послал бы себе в тот день сообщение, сказав, что все будет нормально. С другой стороны, если бы ему вручили пергамент с таким текстом по пути к кабинету миссис Уисби, он бы, наверное, только сильнее распереживался.

— Рад снова встретиться, миссис Уисби, — ответил на приветствие Гарри и, следуя примеру остальных, сел, не обращая внимания на аврора. Значительным усилием воли он заставил себя не вертеться и не задавать своих вопросов.

Хорошо бы это все побыстрее закончилось.

— Полагаю, ты знаешь, что твой отец собирается усыновить еще одного ребенка? — миссис Уисби села напротив Гарри. На ее лице была улыбка, в руках — письменные принадлежности.

Гарри кивнул, стараясь выглядеть вежливым, заинтересованным, но спокойным:

— Я был с ними, когда мы узнали, что он змееуст, как мы. Так что да, я знаю.

Аврор переступил с ноги на ногу, волнами распространяя беспокойство, но Гарри изо всех сил старался его игнорировать.

— И как ты относишься к тому, что к вашей семье добавится маленький мальчик?

Вопрос звучал довольно прозрачно. Но, может быть, это было сделано нарочно. Да и зачем ей с ним хитрить?

— Я сам это предложил. Не уверен, но, по-моему, отец был немного удивлен. Он долго считал, что он последний из Слизеринов. Он даже не предполагал, что дар мог несколько поколений оставаться скрытым, передаваясь по линиям сквибов.

— Ты не так уж долго являешься сыном лорда Слизерина. Как ты относишься к этой ситуации? — спросила миссис Уисби, и Гарри захотелось закатить глаза.

Похоже, с вопросами о том, как он относится к перспективе заполучить младшего брата, было покончено. Отмахнувшись от мысли о том, сколько еще она задаст вопросов, если он будет отвечать туманно, Гарри нарочно выдержал паузу, притворяясь, что думает.

— Поначалу было тяжело. Но, мне кажется, мы оба многому научились, и сейчас все здорово.

И так и было. Пусть не идеально, но те, кто ждет идеала, никогда не будут счастливы, а Гарри твердо был намерен жить счастливо.

— Не сомневаюсь, — по-доброму улыбнулась миссис Уисби. — Но я уверена, что у вас находились поводы для разногласий. Никогда не слышала, чтобы подростки были полностью довольны решениями своих родителей.

Это почти наверняка был вопрос с подвохом. Хоть и заметный. Если он скажет, что разногласий не было, это будет выглядеть подозрительно, словно он хочет что-то скрывать.

— Немного. Поначалу мне не нравилось, что он настоял, чтобы я всегда носил с собой экстренный портключ со следящими чарами. Я его даже как-то снял и оставил где-то в саду. Но после нападения дементоров оценил, что у меня всегда под рукой способ сбежать. Еще не понравилось, что он заставил всегда брать с собой взрослых, когда иду в Хогсмид, пока искали сбежавших из Азкабана… — Гарри замолчал и пожал плечами. Может быть, если бы он не был так близко знаком с опасностями и не радовался от того, что кому-то небезразличен, он был захотел нарушить эти правила. Но он знал опасности в лицо и невольно получал удовольствие от заботы.

— Так у него никогда не было повода тебя наказывать? — миссис Уисби продолжала улыбаться с неповторимой добротой, и Гарри начал подозревать, что это ее маска. Но, может быть, и нет. Опасно видеть заговоры там, где их нет.

— Когда я выбросил портключ, он заставил меня выполнить тест, — Гарри засмеялся, вспомнив нелепые вопросы и варианты ответов, которые были в опроснике. — Такой, где надо выбирать из нескольких вариантов. Это было по-своему смешно. — Он задумался, ища другие примеры. В кабинете было тихо, только потрескивал огонь. — Похоже, это был единственный раз, — сказал он наконец в изумлении. Неужели и правда всего один раз? — Может быть… он всегда объясняет, как и что, и почему что-то нельзя… Дурсли никогда не объясняли, — Гарри опять пожал плечами. — Наверное, помогает то, что он совсем другой и тоже хорошо понимает, каково это — расти без родителей.

Гарри хотелось бы говорить еще, по-настоящему похвалить Марволо, который сделал то, чего не делал ни Дамблдор, ни Дурсли, ни прочие встретившиеся Гарри взрослые. Но он понимал, что нельзя сделать это так, чтобы все не узнали о его проблемах с тетей и дядей.

Марволо раскрыл свое прошлое, потому что это было политически выгодно. У Гарри такой потребности в публичности не было, так то он предпочитал молчать о своем.

Миссис Уисби задала еще вопросы, и все они явно имели целью оценить его впечатление о Марволо в качестве родителя. Что они едят. Кто им готовит. Всякое в таком роде.

Гарри рассказал о Флимме, который занимался всей работой по дому и здорово готовил. О том, что Марволо показал Гарри целителю, что они вместе учились летом.

Было вполне легко упустить всякие вещи вроде того, что целитель сломал Гарри несколько костей, или что Марволо принес непреложный обет не убивать Гарри и не вредить ему. Вместо этого он сосредоточился на повседневных историях, хороших, но в основном незначительных. На покупке одежды, посещении фабрики Поттеров, на том, как Гарри бросил прорицание.

После всего этого он, чувствуя, что не осталось сил, попрощался с бабушкой Невилла и министерскими сотрудниками и торопливо пошел к подземельям. Не утруждаясь тем, чтобы вспомнить нынешний пароль от гостиной, он прошипел простой пароль на змеином и вошел.

Большинство, похоже, еще ужинали, но Тео, едва заметив Гарри, встал с одного из диванчиков:

— Как прошло?

Гарри улыбнулся, потер глаза:

— По-моему, хорошо. Миссис Уисби пришла задать вопросы. Не знаю, зачем, но там был еще и аврор. Но она явно за то, чтобы отдавать детей в семьи с тем же магическим талантом, что у них, — снова пожав плечами, — что-то часто он это делает, — Гарри плюхнулся в кресло, которым обычно пользовался, лицом к другу. — Может, аврор тоже должен был что-то спрашивать, но как будто не подготовился. В общем, у мадам Лонгботтом не было повода вмешаться, а портреты молчали. Только большая их часть, кажется, только притворялась, что спит.

— Можешь себе представить, что я еще ни разу не был в кабинете директора? — улыбнулся Тео. — Что надо сделать, чтобы меня пригласили? Протащить в школу опасного зверя и спасти парочку первокурсников?

— Не говори глупостей, — пожурил Гарри. — Это круглый кабинет, в котором все стены завешаны портретами сварливых спящих стариков. Оно того не стоит. Поверь.

Тео кивнул с определенно преувеличенной серьезностью:

— Придется поверить тебе на слово. — Они немного посидели в молчании, откинувшись на спинки. — Как думаешь, может, на кухню за ужином?

— Звучит неплохо, — согласился Гарри и встал. Если пропустить ужин, он будет плохо спать. Разговор с Марволо и Сириусом можно отложить на потом.

Обсуждая последнее задание по гербологии, Тео и Гарри отправились на кухню, и там услужливые эльфы вкусно их накормили.

* * *

Сидя на постели в своей спальне в Гриффин-Хаусе, с тяжестью спящей Нагини на ногах, Марволо отправил в очаг еще полено — чарами левитации, разумеется, — чтобы в комнате было тепло до утра. Нагини любила тепло, да и сам Марволо точно не имел ничего против. Когда во сне становилось холодно, ему снились кошмары. Он не спрашивал у миссис Гойл, но подозревал, что это связано с многими ночами, которые он провел в приюте, дрожа от холода в своей комнате.

Но сейчас ему было тепло и спокойно. Его фамильяр свернулся поверх него и большей части постели, он хорошо поужинал, под рукой была книга — на случай, если захочется почитать перед сном, после того, как он поговорит с сыном.

Марволо прошипел на зеркало в руке, поглубже зарываясь спиной в подложенные подушки.

Зеркало мигнуло, и отражение в нем сменилось на усталое лицо Гарри. Мальчик зевнул и пробормотал:

— О, привет. Который час?

— Не так уж поздно. Я тебя разбудил?

Не простыл ли Гарри? Почему он лег так рано? Состояние его невозможных волос, растрепанных еще сильнее обычного, подсказывало, что тот успел заснуть.

Гарри кивнул:

— День был тяжелый. — Он снова зевнул, прикрыв разинутый рот ладонью в самый последний момент, не то Марволо мог бы заглянуть прямо ему в глотку. — Приход миссис Уисби, да еще вся эта домашка… Немного перебор на сегодня.

Марволо кивнул. Его воспоминания о СОВ были почти такими же. Слишком много домашней работы, контрольных и проверочных, уйма повторения — и процветающий рынок всяких стимулирующих и расслабляющих веществ.

— Как все прошло?

Гарри пошевелился — сел, вероятно, — и провел рукой по волосам, взлохматив их еще больше.

— Мне кажется, хорошо. Миссис Уисби точно хочет, чтобы усыновление состоялось. Она очень радовалась летом, когда ты меня усыновлял, да? А аврор, который был с ней, ни слова не сказал, — мальчик пожал плечами, его зеленые глаза были расфокусированы от очевидной усталости.

Марволо, подумав, ответил:

— Насколько я слышал, аврору пришлось сорваться в последний момент. Того, кто был назначен заранее, отозвали по другому важному делу, — он не был так уж уверен, что это была хорошая идея, но процесс был совсем новым, так что вряд ли кого-нибудь смутит отсутствие вопросов аврора.

— Ты приложил к этому руку? — Гарри как будто вдруг проснулся, прищурившись с легким подозрением.

Покачав головой и одобрительно рассмеявшись, Марволо отклонил обвинение:

— Нет. Я ничего этого не приказывал. Но сегодня на Косой аллее был случай подделки — кто-то пытался продать аптеке лошадиный навоз вместо драконьего. Там едва не случилась дуэль. Поверь, это не то, чем следует заниматься посреди аптеки. Один из моих людей воспользовался этим и вызвал в напарники аврора, назначенного на твое интервью, так как обычно они работают вместе. — Марволо пожал плечами: — Мне кажется, использовать эту возможность было хорошей идеей.

Гарри ответил задумчивым «м-м-м» и пожал плечами:

— Наверное, если бы еще аврор задавал вопросы, было бы еще дольше. Так что ладно. Не представляю, как мне выживать с таким количеством домашки.

Подхватив новую тему, Марволо расспросил о подробностях уроков у Гарри и том, где у него есть затруднения. Они проговорили не долго, так как Гарри сильно устал и ему надо было поспать, а Марволо хотелось с удовольствием почитать в постели. Книга, которую он нашел, была сборником индийских сказок. Всего лишь перевод на английский, но все равно интересно.

* * *

Четверг, первое февраля

Кто-то зачаровал арфу играть музыку на заднем фоне. Только тот факт, что большинство учеников еще толком не проснулись, позволял ее слышать в таком скоплении народа.

Ноэль резала яблоки к своему яйцу-пашот и рогалику, а ее сестра стискивала в руках чашку черного кофе, когда влетели письма. Те, кто в прошлом году был в Хогвартсе — ну, то есть в прошлом учебном году, — шепотом рассказали оставшимся во Франции ученикам, что там почтовые совы могут залетать прямо в зал, где все едят. Приносят воду, когда на улице дождь, оставляют в еде перья и вообще разводят грязь на столах во время завтрака.

К большой радости Ноэль, здесь все было организовано иначе. Совы доставляли свою ношу в специально отведенную комнату, а потом, проверив почту на угрозы вроде ядов и проклятий, письма переправляли эльфы. Не то чтобы в последнее время были причины для таких мер безопасности, но так уж было заведено.

Кроме нескольких посылок — сладостей и так далее от родителей и прочих родственников, — журналов и газет, принесли и письма. Пока девочки из их комнаты, сидя за тем же столом, быстро склонились над журналом для молодых ведьм, Ноэль перевернула письмо, которое положили между ней и сестрой, чтобы посмотреть на адрес.

Этот почерк она раньше не видела, но сам этот факт вызывал надежду, что письмо от отца.

— Энора, проснись! Нам письмо!

Ноэль тыкала сестру пальцем, пока та не повернулась сердито на нее посмотреть. Будь Энора кошкой, у нее встала бы дыбом шерсть, показались когти, а ее шипение точно заглушило бы красивую музыку арфы.

— Да хватит тебе! Я думаю, это от… Сириуса, — Ноэль в последний момент использовала имя отца. Они договорились не заговаривать о нем, пока не узнают все наверняка. Некоторые из одноклассниц были ужасными сплетницами, и это быстро станет ужасно утомительно, если они ухватятся за этот шанс, эту возможность.

— Письмо? — Энора не до конца проснулась — и не проснется, пока не допьет кофе.

— Да, письмо, — Ноэль закатила глаза и покачала головой.

Взяв со стола чистый нож, она сломала печать и открыла письмо. Оно было довольно длинным, не меньше двух страниц, и это если текст был только на одной стороне. И написано оно было на английском, как дал понять первый быстрый взгляд.

К счастью, мать настояла, чтобы они учили английский, так как на нем говорят во многих частях света (в дополнение к латыни и древнегреческому, которые предлагали в Бобатоне и которые последние на старших курсах брало большинство учеников).

По мере пробуждения учеников уровень шума нарастал, а Ноэль читала письмо, держа его в руке. Ее сестра читала вместе с ней, положив подбородок ей на плечо.

«Дорогие Энора Либра и Ноэль Лира,

надеюсь, вы уделите время, чтобы прочесть мое письмо. Так как я никогда не учил французский язык, а заклинания перевода часто теряют тонкие детали письменного слова (не то чтобы у меня и без того был особенный талант ясно выражаться), я решил писать по-английски, надеясь, что вы сможете на нем читать, или потому что вы умнее меня и действительно знаете несколько языков, или потому что найдете заклинание получше, или даже кто-то переведет его для вас.

Мы с вашей матерью поговорили, и она дала разрешение вам написать. Если захотите мне ответить, общим письмом или по отдельности, буду очень рад. Знание, что я все эти годы был отцом и ненамеренно игнорировал ваше существование, лежит на моих мыслях тяжким грузом.

Знаю, мне нельзя рассчитывать, что вы дадите мне шанс, но я все равно надеюсь его получить.

Так как я не знаю, о чем вам писать, и не хочу, чтобы вы поумирали от скуки от всяких старых баек, я спросил совета у крестника. Прежде чем этим советом воспользоваться, хочу спросить, как к вам обращаться. Тот факт, что ваша мать, сама того не зная, продолжила старую семейную традицию давать имена в честь созвездий, стал для меня сюрпризом. Может быть, она так сделала, потому что запомнила мое имя? Наверное, надо будет ее об этом спросить.

Вы в курсе, что она жуткая, да?

Ну да ладно.

Пока я не совсем заболтался, давайте расскажу, как я тут пытаюсь стать уважаемым взрослым человеком, после того как вышел из тюрьмы».

И так далее. Его почерк, местами ужасный, заполнял страницы, почти не оставляя места, подробно расписывая, как он приводит в порядок унаследованное состояние, упоминая кое-какие события прошлого. Сириус просил спрашивать обо всем, что им действительно интересно. Несколько раз упоминал своего крестника и еще нескольких человек, с которыми хотел их познакомить — в основном своих двоюродных — и места, которые хотел им показать.

У Ноэль было чувство, что он даже слишком старается. Но одна мысль о том, что она будет писать в ответном письме, заставляла ее нервничать, так что, наверное, она напишет в ответ что-то такое же невнятное.

— Думаешь, он не перечел его перед отправкой, чтобы не струсить? — спросила Энора. Голос у нее уже был совершенно не сонный.

— Может, — рассеянно ответила Ноэль, переворачивая на последнюю страницу. Там были заключительные предложения.

«Ну а теперь, после того, как я столько страниц умудрился пробыть эгоцентричным придурком, я хотел бы попросить вас написать мне, сказать, какие у вас любимые предметы. Любите ли вы квиддич? Что хотите узнать обо мне? Ваша мать сказала, мы можем встретиться на весенних каникулах, и я, кажется знаю одно фамильное владение, которое как раз для этого подойдет. Это небольшой домик в месте, где встречаются Сена и Канал. Вам не понадобится слишком далеко путешествовать, и мы сможем узнать друг друга получше.

Надеюсь, вы подарите мне возможность с вами познакомиться

Ваш отец,

лорд Сириус Орион Блэк»

Похоже, Сириус Блэк и правда хотел с ними познакомиться.

— Надо начинать есть, Ноэль, а то оголодаем к обеду. Давай перечитаем письмо вечером.

Ноэль неохотно кивнула и убрала письмо обратно в конверт. Она ощущала надежду. Будь этот мужчина чопорным лордом, наверняка прислал бы сдержанное, вежливое и как бы заинтересованное письмо, а не такое, непродуманное и бессвязное, словно писал парень их возраста.

Ответ она хотела написать как минимум такой же длины.