Виноват хроноворот (гет)

Гермиона была в совершенно растрепанных чувствах. Казалось, преподаватель, которого хорошо изучила за три года и мнение о котором было весьма однозначным, вдруг открылся с неожиданной стороны. Из категории учителя, существа из другой реальности и по определению бесполого — почти бесполого, поправила себя мысленно Гермиона — он превратился вдруг в настоящего живого и взрослого мужчину. Чем ее сначала заставил сильно нервничать.

Авантюра с взрослым воспринималась совсем иначе, чем с ровесниками. И, чего уж греха таить, гораздо интересней. Мальчишкам все время приходилось указывать на ошибки, наставлять, спорить и напоминать о правилах. Нет, она ни в коей мере не жалела об их дружбе. В конце концов, им был нужен кто-то вроде нее, чтобы помогать, и друзьями они были настоящими, и защищали ее всегда. Она ими очень дорожила. Но оказаться под началом знающего взрослого было здорово! Пусть даже такого вредного и язвительного. Он все делал правильно. Вовремя спас, вовремя ее одергивал, находил нужное решение и даже спрашивал у нее совета! Правда, советовался он насчет Клювокрыла, но тем не менее нашел ее доводы разумными и прислушался! Гермиона вздохнула: если бы профессор на уроках обращал на нее такое же внимание, или хотя бы вполовину такое же...

Погруженная в свои мысли и переваривая случившееся, Гермиона дошла до лестницы перед входом в гриффиндорскую башню.

— Мисс Грейнджер, отбой наступил полчаса назад. Не соблаговолите объяснить, почему вы не у себя? А также где ваши друзья мистер Поттер и мистер Уизли.

У портрета Полной дамы стояла Макгонагалл и грозно взирала на свою студентку. Ее грозность смазывали ярко выраженные усталость и озабоченность. Декан всегда переживала за своих львят, а за Поттера с компанией ей приходилось беспокоиться особенно сильно. Она немного смягчилась:

— Гермиона, экзамены закончились. Ты должна была вернуть Маховик еще днем.

Гермиона побледнела. Если бы не казнь Клювокрыла и не их желание поддержать Хагрида, она как примерная студентка вернула бы вещь вовремя, и тогда...

«…представьте, если бы ее у вас не было!..»

Представлять совсем не хотелось, потому что жутко. Прав был Снейп, они глупые и безответственные. Гермиона подняла голову:

— Профессор, я виновата, простите. Так получилось, что Маховик у профессора Снейпа...

* * *

Я был слишком наивен, когда думал о скором отдыхе. Первым на меня насел истеричный Фадж. Он размахивал руками, все время поминал Мерлина и вытирал потный лоб платком. Фадж встретился мне недалеко от входа и сопровождал до самого Больничного крыла, куда я нес бесчувственных детей. Грейнджер я успел отправить в гриффиндорскую башню раньше. Нечего ей мелькать перед министром.

У меня не было никакого желания вести с ним беседу, но пришлось изображать праведное возмущение: ругать недисциплинированных школьников и безумного Блэка, который явно заморочил им головы.

— К сожалению, господин министр, — ответил я на вопрос Фаджа о местонахождении Блэка, — пока я отгонял дементоров и заботился о детях, Сириус Блэк воспользовался моментом и исчез. Судя по всему, аппарировал. Палочку, вероятно, украл у какого-нибудь бродяги в Хогсмиде. У меня не было возможности следить за ним. Вы же понимаете, что я как преподаватель в первую очередь должен заботиться о своих студентах.

— О, я ни в чем вас не виню. Говорите, из-за дементоров мог пострадать Гарри Поттер? Просто чудо, что никто не погиб. Ни о чем подобном не слышал... Какое счастье, что вы там оказались, Снейп.

— Благодарю вас, министр. Мне пришлось очень постараться, чтобы найти их. Они решили сами, без посторонней помощи поймать преступника. Боюсь, они слишком возомнили о себе. И, конечно, Поттеру директор позволяет неслыханные вольности!

— Естественно, Гарри Поттер, вы же понимаете. Мы все питаем к нему слабость. Но все же дементоры... — Фадж снова промокнул лоб платком. — Я представить себе не мог, что им взбредет в голову применить Поцелуй к ни в чем не повинному мальчику.

Дамблдор явился как нельзя кстати, вклинившись в нашу беседу:

— Надеюсь, теперь дементоры покинут школу?

— Да-да, конечно, мы уберем их.

Альбус удовлетворенно кивнул и обратил внимание на меня:

— Северус, я не вижу мисс Грейнджер, с ней все в порядке?

Дамблдор смотрел на меня так, словно все уже знал о сегодняшних похождениях. Впрочем, он всегда смотрел на людей, как будто знал о них больше, чем они знали о себе сами.

— С ней все в порядке, директор. Она должна быть в башне, — он хотел еще что-то спросить, но я сделал вид, что спешу, и попрощался, кивнув обоим: — Директор, министр.

Фадж мне порядком надоел, а Альбуса я был пока не в состоянии ни видеть, ни говорить с ним. Когда он подошел, на меня обрушилось какое-то иррациональное чувство обиды, досады и глубокого сожаления. Возникшее видение об Альбусе-мертвеце, падающем с Астрономической башни, окончательно меня добило, и я трусливо устремился к выходу. Директор проводил меня задумчивым взглядом, но останавливать не стал и переключился на министра.

Спокойно дойти до своих покоев не получилось. На выходе поджидала разъяренная Макгонагалл. Из-за ее спины робко выглядывала растерянная Грейнджер.

— Северус, ты не имел права забирать прибор! Мисс Грейнджер очень ответственная студентка и в течение года неукоснительно следовала инструкциям. Все было под моим полным контролем!

Я взглянул на девчонку. Она в свою очередь посмотрела на меня честными глазами и едва уловимо помотала головой, с чего я сделал вывод, что декан Гриффиндора осталась в неведении нашего совместного приключения.

Нравится изображать заговорщицу или не хочет оправдываться перед наставницей? Стыдится?

Однако ее мотивы меня не очень интересовали. Перевел взгляд на Макгонагалл:

— Насчет полного контроля я бы поспорил. Ты знаешь, какую компанию себе нашли твои ответственные студенты? — я вытащил хроноворот и отдал Минерве. — Он с такой же легкостью мог оказаться в руках беглого преступника. И в следующий раз предупреждайте остальных деканов о подобных экспериментах, — и язвительно спросил: — Или это только я не удостоился подобной чести?

Ответа ждать не стал. Неинтересно. Развернулся и стремительно направился в сторону подземелья.

— Северус! Объяснись!

Я проигнорировал ее оклик и продолжил путь дальше. Альбус пусть объясняет или Грейнджер. И почему Минерва злая? Обычно она не устраивала разборки в присутствии студентов. Хотя из-за дементоров нам всем было нелегко держать себя в руках. На полпути я кое о чем вспомнил и резко остановился. Та-а-ак... Как я мог забыть об одной примечательной вещице?! Вещица, случайно давшая мне подсказку и послужившая толчком к необдуманным действиям Ремуса Люпина. Сделав на всякий случай крюк, чтобы не столкнуться с Макгонагалл, я поспешил к кабинету ЗОТИ.

Карта лежала на прежнем месте, рядом стоял фиал с аконитовым зельем.

Какая же ты сволочь, Люпин!

Я столько часов каждый месяц гробил на сложное зелье, чтобы сделать пребывание оборотня безопасным, но стоило ему увидеть имя своего дружка на куске бумаги, как он наплевал и на мои усилия, и на полный замок детей! В груди поднималось глухое раздражение, сдобренное хорошей порцией ненависти. Мое лицо исказила кривая усмешка — больше Люпин не переступит порог Хогвартса. Даже делать ничего не придется, достаточно будет хорошо пригрозить разоблачением — сам сбежит. Я свернул пергамент-карту, положил в карман. Взял в руки фиал с зельем, покачал головой: вылить бы в наказание, да жаль потраченных усилий. Оставлю. Как упрек. Но больше оборотень от меня зелий не дождется. Разве что слабительного, усиленного. Ну или яд, если попросит. Не совсем же я бесчувственный.

Лишь оказавшись у себя комнате, я понял, насколько устал и насколько голоден. Но прежде чем позвать эльфа, чтобы принес ужин, надо было привести себя в порядок. От меня несло потом, кровью, пылью, а мантия пропиталась специфическим запахом пернато-копытного животного.

Скинул грязную одежду и выложил из нее несколько мелочей, в том числе карту. Не до карты было сейчас, но все же стало интересно. Развернул, стал внимательно рассматривать. Осторожно кинул парочку распознающих чар. Удивительный артефакт, мог бы стать неплохим помощником любому декану. Завхозу тоже пригодилась бы. Судя по всему, карта должна открываться и закрываться с помощью пароля. Знать бы еще какого. Сейчас она активна, но долго ли продержится в таком состоянии, неизвестно. Я сложил и убрал карту в тайник. Возможно, еще пригодится, а нет — в камин бросить никогда не поздно. Не Люпину же ее возвращать? У этого олуха хватит ума отдать ее Поттеру. Меня пронзила догадка. А не тот ли это пергамент, который я чуть не конфисковал у нахального мальчишки? Похоже, так и есть. Тем более отдавать не стоит.

Наконец-то сытый и чистый, я почувствовал себя человеком. Пора было заняться видениями о своей смерти и предшествующих ей событиях. Рука непроизвольно коснулась шеи.

Опасаясь новой порции головной боли или даже обморока, я выпил обезболивающее, лег на кровать... Уснул я, наверное, еще до того, как голова коснулась подушки.

* * *

— Северус, ты плохо выглядишь. Тебя что-то беспокоит?

Раньше я сразу по горячим следам прибежал бы к Дамблдору и выразил бы свое негодование о Поттере с компанией, но в этот раз я не стремился попасть в директорский кабинет и не горел желанием остаться с Альбусом наедине. Альбус, видимо, тоже ждал, что я прибегу к нему; не дождавшись, через два дня вызвал меня к себе сам и теперь обеспокоенно рассматривал. От его пристального взгляда невольно хотелось передернуть плечами. Возможно, стоило ему довериться. Дамблдор обладал уникальными знаниями, он мог бы помочь или что-то подсказать, но я решил разобраться со всем самостоятельно и почему-то не хотел делиться с ним тем, что меня тревожило.

— Я в порядке, Альбус. Но некоторые обстоятельства не дают мне покоя, — кое-что я мог сказать, не утаивая, уточнил: — Петтигрю.

— Понимаю, — Альбус кивнул, — Гарри рассказал, что произошло в Визжащей хижине. О живом Питере Петтигрю и Сириусе Блэке. Удивительная и неприятная история, — он помолчал немного, затем с сожалением произнес: — Мне, признаться, неловко, что тебе пришлось пережить не самые приятные минуты, но детей можно понять — они были напуганы...

— ...И не ведали, что творили, — закончил я за директора, — я так понимаю, что наказания для них не будет, и извинений я тоже не дождусь. Как всегда.

— Северус...

— Достаточно, Альбус. Я знал, на что шел, и не ожидал благодарностей. Но было бы легче, если бы Поттер нес ответственность за свои проделки. Возможно, это прибавило бы ему ума или хотя бы научило дисциплине...

Разговор, к счастью, дался мне легче, чем я ожидал. С одной стороны, я был рад, что пережитое перестало мешать, но, с другой, меня насторожило, что чувства, связанные с гибелью Альбуса, яркие в начале, прямо-таки ненормально быстро обесцветились. Но задерживаться у директора больше, чем надо, я все равно не стремился.

Только я отошел от горгульи, мне навстречу попался Люпин в дорожной мантии и с чемоданом в руке. Мне не пришлось ему угрожать — он сам решил покинуть Хогвартс. Видимо, совесть замучила. Я хотел пройти мимо, но он меня остановил.

— Северус... Мне... я хочу извиниться.

Я слишком хорошо помнил оскаленную пасть оборотня, и теперь его виноватая улыбка меня взбесила.

— Тебе очень повезло, Люпин, — процедил я, — что тебе есть перед кем извиняться. И я не себя имею в виду.

— Ты прав. Никакие извинения не могли...

Я его перебил:

— Избавь меня от своих причитаний. Прощай.

— Подожди, — он замялся, но потом твердо посмотрел в глаза, — я прошу вернуть мне карту.

— Не понимаю, о чем ты.

Люпин понял мой ответ как-то по-своему:

— Тот пергамент, который ты забрал у Гарри. Он лежал на столе как раз, когда ты должен был принести зелье...

Моя догадка оказалась верна, надо же!

— Какое счастье, что я тебе больше ничего не должен, — я постарался ответить как можно ироничней, потом изобразил задумчивость. — Пергамент, говоришь. Как же там было: «Мистер Лунатик приветствует профессора Снейпа и нижайше просит не совать длинного носа не в свои дела. Мистер Сохатый присоединяется к мистеру Лунатику и хотел бы только прибавить, что профессор Снейп урод и кретин...» — я достал палочку, зажег на кончике крошечное пламя, пожал плечами, — бумажка меня разозлила.

И демонстративно задул огонь.

Люпин побледнел, весь поник, выдавил:

— Конечно, у тебя были все основания так поступить. Но все же не стоило...

Уходя, я услышал за спиной возню, обернулся. Понятно. Кое-кто провожал оборотня под мантией-невидимкой. Люпин удерживал Поттера и что-то шептал ему, а мальчишка вырывался и в негодовании выкрикивал:

— Он не имел права! Из-за него и вы уходите!

— Ты не прав, Гарри...

— Это отцовская вещь, и ваша тоже... больной ублюдок!

Я не стал слушать дальше, комментировать тоже. Стало грустно и досадно. Как бы я ни ненавидел Джеймса Поттера, но я признавал его изощренный ум. Почему же сынок такой бестолковый? Перед глазами возник юноша, скорее уже молодой мужчина, с состраданием смотрящий на умирающего меня, своего врага... Неужели, чтобы поумнеть, ему надо попасть на войну и кого-нибудь потерять?

Гарри до самых каникул, увидев меня, кидал злобные взгляды и сжимал кулаки. Дружок-Уизли от него не отставал, а вот Грейнджер смотрела по-другому, задумчиво. Ну да не до них сейчас. У меня еще свой факультет есть, там тоже балбесов хватает, за которыми пригляд нужен.